-Почему они не тронули его? – спросил царь, не оборачиваясь.
-Пленные рассказывают, что он дрался как лев, - выступил вперёд один из царедворцев. – Варвары были поражены этому, и тому, как он умирал. Поэтому и оставили его тело не тронутым. Их царь повелел не осквернять тело. Это высшая дань уважения у варварских народов. Они собирались похоронить его со всеми почестями. Как знатного воина.
Кир смотрел на мёртвого Гарпага и вспоминал молодость. То время, когда он был ещё не оперившимся младенцем. И не догадывался о своём истинном предназначении в этой жизни. Гарпаг тогда спас его, вырвал из костистых лап деда Астиага. Заставил поверить в себя, в свою звезду. И всю жизнь был рядом, оберегая от необдуманных поступков. Теперь он лежал мёртвый перед своим царём, и Киру стало грустно оттого, что в этой жизни он остаётся почти один. Постепенно уходят все те, с кем он мог, без страха быть отравленным, разделить кубок вина.
-Херасмия! – крикнул он.
-Да, мой повелитель, - визирь вырос за спиной.
-Устрой верному Гарпагу достойные проводы. Вели собрать всех мёртвых варваров, и сооруди из них пирамиду. На вершину положи всех погибших персов и моего верного Гарпага. Пусть этот погребальный костёр будет виден со всех сторон степи. Варвары должны знать, как мы чтим своих героев.
Вскоре запылал гигантский костёр. Он горел, поднимая к небу столбы огня и дыма. В пламени исчезали тела скифов, отдавая последнюю дань уважения погибшему Гарпагу и воинам царя Кира. Они будут сопровождать его в путешествии по загробному миру. Вокруг, по приказу царя, собралось всё войско. Воины стояли плотными рядами и в молчании провожали погибших героев.
Царь отослал гонцов в Персию, с радостной вестью об одержанной победе. Послал он вестника и к царице непокорных массагетов, Томирис. Ей он велел передать:
-Царица! Победил я твоё войско, а всех твоих воинов умертвил. Также и сын твой принял смерть свою, не желая мне покориться. Такая участь ждёт всех твоих подданных, кто не пожелает подойти под мою руку. Покорись, войди в мой гарем и тогда я отвращу свой гнев от тебя, а обращу его на других врагов своих.
Погребальный костёр догорел и на поле, где ещё недавно сошлись в немыслимой битве два народа, опустилась ночь. Войско расположилось на отдых. У многих костров веселились воины, празднуя победу над варварами. Они уверовали, что счастливая звезда их повелителя не закатилась, как они думали вначале, когда вторглись в эти проклятые степи, а сияет всё ярче. И нет такого народа, который не лёг бы под копыта коня их повелителя.
&&&
Ни единой слезинки не выкатилось из глаз Томирис, когда она выслушала царского посланника. Губы её были плотно сжаты, пальцы, обхватившие подлокотники трона, побелели. Два персидских воина, которые принесли горестные вести, поразились выдержке этой женщины, посмевшей встать на пути их повелителя. Выслушав, она встала, и гневно сверкая глазами, на дне которых затаилась боль, произнесла:
-Вот моё слово вашему царю. Кровожадный Кир! Не кичись этим своим подвигом. Плодом виноградной лозы, которая и вас также лишает рассудка, когда вино бросается в голову и когда вы, персы, начинаете извергать потоки недостойных речей, – вот этим-то зельем ты коварно и одолел моего сына, а не силой оружия в честном бою. Я внимательно выслушала твоего посланника, а теперь послушай ты моего доброго совета: выдай тело моего несчастного сына и уходи из моей земли. После того, как тебе нагло удалось погубить третью часть войска массагетов, не думай, что таким же обманом тебе удастся покорить всё моё царство! Если же ты этого не сделаешь, то клянусь тебе богом Солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен!
Выслушав царицу, посланники отбыли к своему владыке. А на великую степь опустились чёрные дни. В каждом кочевье оплакивали убитых и проклинали ненавистных персов, призывая на их головы гнев богов. Вскоре вернулись остатки саков-тиграхаудов, привезя своего бездыханного вождя. Томирис постояла у ложа умирающего Кадуя. Боги уже полностью завладели его сознанием, и он никого не узнавал. Врачеватели и маги продолжали, по приказу царицы, колдовать над ним, стараясь вернуть к жизни.
Массагеты не собирались сдаваться. Царица опять разослала во все стороны гонцов и стала собирать под свои стяги воинов свободных племён.
Когда Кир выслушал вестника, он ничего не сказал. Только гневная складка легла около губ царя.
"Мне вздумала грозить женщина! - зло думал он. - Мне, владыке стольких стран! Я прошел столько дорог, покорил столько городов и племен. А что она мне предлагает? Я должен уйти, испугавшись её угроз. Глупая женщина!"
Кир усмехнулся, удивившись ее самонадеянности.
&&&
Племена, входившие в царство скифов-массагетов и ведомые вождями Арготой и Камасарием, уходили всё дальше в степь.
Два друга-побратима держались рядом, стремя к стремени и за всё время пути не обмолвились ни единым словом. Да и не о чем было говорить – они и так понимали друг друга с полуслова. Что у одного, что у другого даже мыслей не возникало на счёт того, правильно они поступили или нет. Они были уверены, что окажись на их месте кто-либо другой, то поступил бы точно так же. Просто им повезло, и именно им улыбнулись боги. Поэтому они не валяются сейчас порубленные воинами царя Кира, а остались живы.
За спинами вождей, широкой лавой, смешавшись, двигались оба племени. Многие воины были рады, что благодаря своим вождям выскочили из той сечи. То, что там гибли их братья по крови – воинов мало заботило. В этом жестоком мире каждый должен быть за себя.
Так думало большинство. Но не все. Группа воинов под предводительством главы рода, захотела отколоться от основной массы воинов. Они хотели вернуться и с честью умереть, но не покрывать себя позором. Вождям вовремя доложили об этом. Они приказали окружить неразумных, взять в плотное кольцо и разоружить. Что и было выполнено быстро и чётко. Большинство родов всё-таки поддерживали верховных вождей и, опираясь на них, они и управляли, каждый своим племенем.
Неожиданно, завязалась стычка. Скифский воин привык всегда ходить с оружием. Даже в мирное время, когда племена ни с кем не воевали, они ходили вооружённые. На боку у богатых воинов висел меч-акинак. У тех, кто не мог себе позволить обладание железным мечом, всегда на вооружении была боевая плеть или, на худой конец, праща. Даже у самых бедных представителей скифского племени всегда висел на поясе кинжал. Поэтому лишить кочевника оружия, было всё равно, что раздеть его догола, на виду у всего племени.
Почувствовав, что их лишают самого дорогого, что у них есть, мятежный род сперва глухо зароптал, а потом стал бросаться на обнажённые мечи. Вскоре всё это вылилось в массовое избиение ещё вчерашних сородичей. Безоружные люди хватали голыми руками за острые мечи и тут же падали, порубленные.
Вскоре с ними было покончено, и племена тронулись дальше. Они двигались без остановки и остановились только тогда, когда сумерки опустились на степь.
Для вождей поставили отдельный шатёр, разожгли костёр. Каждое племя вело с собой небольшое стадо, предназначенное для прокорма воинов. Это было удобно – получалось, что еда передвигалась сама, своими ногами. Поэтому, как только племена остановились, воины занялись приготовлением пищи.
В степи очень мало леса, поэтому мясо варили по древнему, ещё завещанным предками, способом. Очищенное от костей мясо бросали в котлы, которые по форме напоминали собой сосуды для смешивания вина, распространённые на острове Лесбосс, но только гораздо большего размера. Вместо дров использовали кости животных, которые отлично горели. У некоторых родов, в силу их бедности, не было таких котлов. Тогда они поступали иначе. Всё мясо клали в желудки животных, подливали воды, опять же поджигали кости и таким образом готовили. В желудке животных свободно помещается очищенное мясо, и получалось, что бык сам себя варит.
По всей округе разносились запахи варёного мяса. Когда оно было готово, то первые куски поднесли вождям. И те с наслаждением стали рвать ещё горячие, сочные куски. Запивая всё это обильным количеством греческого вина.
-Мы пойдём дальше? – спросил Камасарий с набитым ртом.
-Нет. Зачем? - Аргота пожал плечами. – Я предлагаю остаться здесь. Надо дождаться, когда Кир навалится на Томирис всей своей силой. Как только это произойдёт, мы вернёмся и предстанем перед царём. В награду за то, что мы помогли ему справиться с Томирис, он отдаст власть в наши руки.
-Клянусь богами, ты прав, - Камасарий наполнил кубок, часть выплеснул в костёр и поднял над головой. – Мы сделаем так, как ты предлагаешь. Главное не проворонить того момента, когда Кир нанесёт удар. А то другие вожди могут заявить права на обезглавленное царство.
-Не заявят, благородный Камасарий, - Аргота усмехнулся. – Ещё с марша я послал верных воинов в стан Томирис. Как только произойдёт битва между ней и Киром, они незамедлительно сообщат нам об этом и мы вернёмся.
-Хорошо ты всё продумал, - в восхищении проговорил Камасарий. – Мудрость твоя, подобно богу Солнца, не знает границ.
И вожди продолжили наполнять свои желудки.
&&&
Дождавшись темноты, вавилонянин Азарий выскользнул из обоза и, прихватив с собой кожаный мешок со всем необходимым, поспешил к тому месту, где оставил полуживого скифа. Про себя он подозревал, что тот за столь длительное время мог и умереть. Если учитывать, в каком состоянии он его оставил, то это вполне могло произойти. Был и ещё вариант, что его могли обнаружить, когда собирали тела для погребального костра. Обнаружить и добить. Или вместе с остальными бросить в огонь. В любом случае это следовало проверить. И Азарий, обмирая от страха, пробирался по полю битвы.
Он шёл, осторожно, спотыкаясь об оставленные тела и неподобранное оружие. Вышедшая на небо луна освещала всё достаточно хорошо, и он без труда нашёл то место, где оставил скифа. Воины, собиравшие трупы, сюда не добрались. За время, что отсутствовал Азарий, здесь ничего не изменилось. Только многочисленные вороны, спугнутые появлением человека, с громким клёкотом поднялись в воздух. Даже ночью они не желали закончить своё кровавое пиршество.
Выругавшись, Азарий растащил в стороны мёртвых и увидел скифа. Он мало чем отличался от лежащих рядом. Азарий припал к его груди и услышал слабое сердцебиение. Молодость и могучее здоровье удерживали скифа ещё на этом свете и не давали вступить в загробный мир. Когда Азарий вытаскивал его из-под трупов, то скиф издал лёгкий стон. Вавилонянин замер, тревожно оглянулся вокруг. Всё было тихо в округе и только вороны продолжали кружить над полем.
Неимоверных трудов стоило Азарию, чтобы дотащить скифа до ближайшей балки. Там, при свете луны, он занялся его врачеванием. Этому ремеслу его обучил старый грек. Он купил его на невольничьем рынке в Ольвии и привёл рабом в свой дом. Грек оказался на редкость искусным врачевателем и вылечил младшего брата Азария, который уже не один год страдал страшной и непонятной болезнью. Когда его братишка опять забегал по дому, Азарий освободил грека. Свобода не пошла на пользу греку – он так и умер в его доме, полностью не успев вкусить вольной жизни. Перед самой смертью, в благодарность, грек обучил его многим тайнам своего ремесла и Азарий часто пользовался этими знаниями.
Первым делом он дал скифу напиться. Затем стянул кожаную, заскорузлую от запёкшейся крови, рубаху и промыл рану. Обмазал её мерзко пахнувшей мазью, наложил сверху пахучих трав и крепко обвязал чистой тряпицей. Скиф очнулся и во время всей процедуры не издал ни звука, а только смотрел на склонённого перед ним Азария. Когда тот стал стягивать рану, боль была такой резкой, что скиф не удержался и застонал. Азарий поднял на него глаза, тихо проговорил на скифском наречии:
-Тише, воин. Если хочешь жить, молчи. Иначе всё брошу и уйду. Делать мне больше нечего, как рисковать тут с тобой и слушать жалобные стоны, - он вгляделся в бледное, даже при свете луны, лицо скифа. - Тебя как звать-то? Позабыл я.
-Лик.
-Вот что, Лик, - Азарий кончил перевязывать скифа. – Немного отлежись и начинай выбираться отсюда. Если боги тебе помогут, то останешься жить и доберешься к своим. Хотя... С твоей раной надо два дня лежать, не вставая. Но у тебя нет столько времени. Я слышал, что с утра воины царя Кира, пойдут собирать всех мёртвых и готовить их в последний путь. Таково распоряжение повелителя. Тебе лучше до этого времени отсюда исчезнуть. Иначе ты пополнишь ряды тех, на кого уже надели колодки невольников.
-Спасибо тебе, - прошептал Лик. – Скажи мне своё имя. Я буду знать, кого мне благодарить за своё спасение.
-Зачем тебе? А с другой стороны... Благодари вавилонянина Азария.
-Могу я знать, почему ты это сделал?
-Сам не знаю. Может, потом буду жалеть об этом, но сейчас... - Азарий резко поднялся. Его силуэт чётко выделялся на лунном небе. Он показал рукой направление. – Хватит слов. Ползи туда. И будь осторожен, а то мне будет жалко тех трудов, что потратил на тебя. И ещё хочу тебе кое-что сказать. Когда достигнешь своих кочевий, то передай, чтобы больше твои сородичи не вставали на пути у царя Кира. Не было ещё такого народа, который он не подчинил бы себе. Так случилось и с моей родиной, так будет и с вашей. Ему сопутствуют боги, и противостоять повелителю бессмысленно. Помни об этом. А теперь прощай.
С этими словами Азарий повернулся и исчез. Лик немного полежал, раздумывая над странными словами, ещё более странного вавилонянина. Затем, собравшись с силами, он пополз в сторону, куда указывал Азарий.
Скилур очнулся, когда совсем стемнело. Он открыл глаза и подумал, что ослеп. Он поморгал глазами, но ничего не изменилось - мрак окутал его со всех сторон. К тому же грудь сдавило так, что было трудно дышать. Он поворочался, стараясь освободиться от груза. Это ему немного удалось, но света всё равно не было. Руки его тоже оказались придавлены чем-то тяжёлым. С трудом он их выпростал и попытался ощупать лицо.
И тут Скилур понял, почему его глаза не видели света. На его голове лежал перевёрнутый щит. Накрыв его наподобие большого блюда и отгородив от всего мира. В довершение ко всему сверху, на щите, лежало тело мёртвого перса. Он кое-как отодвинул труп в сторону, скинул щит и, наконец, смог вздохнуть полной грудью ночной воздух.
Ночные запахи смешивались со зловониями, распространившимися уже по всей окрестности от разлагающихся трупов. На груди Скилура сидел большой ворон и примеривался, как бы половчее всадить клюв в тело человека. Блестящим глазом он уставился на очнувшегося скифа и, как будто, даже подмигнул. Скилур пошевелил рукой, и птица медленно взлетела, недовольно крича.
Малейшее движение отдавалось болью во всём теле. Скилур приподнялся на локте, осмотрелся вокруг. Везде, насколько хватало глаз, лежали тела павших. Скилур смог разглядеть, что большинство из этих воинов были скифами. От этого становилось больно и страшно.
Вдалеке он увидел воинов. Свои это или чужие - на таком расстоянии Скилур разглядеть не смог. Он опять лёг и закрыл глаза. Тело готово было провалиться в спасительную пустоту, чтобы не ощущать боль. Но сознанием человек понимал, что делать этого не стоит. Птицы, кружащие над полем, так и ждут того момента, чтобы человек потерял сознание. Тогда они облепят его со всех сторон и он уже не встанет.
Скилур перевернулся на живот и пополз. Туда, где как он думал, его ждёт спасение. Дважды он терял кратковременно сознание, но всё-таки дополз до края поля. Потом он кое-как встал и побрёл дальше.
Боги решили сегодня быть благосклонны к царскому вестовому. И послали ему скифского коня. Тот стоял над телом своего хозяина и косил большим глазом на подходившего Скилура. На земле, раскинув руки, лежал мёртвый скиф. Его настигла вражеская стрела тогда, когда он почти спасся от персидских мечей, а верный конь не покинул своего хозяина.
Скилур издал звук, которым он всегда приманивал диких коней и, не делая резких движений, стал подходить ближе. Конь всхрапнул, но не сдвинулся с места. Скилур подошёл, положил руку коню на холку, успокаивающе проговорил несколько слов. Тяжело, но всё-таки смог забраться в седло. Навалился на шею коня и потерял сознание.
Конь ещё немного постоял, перебирая копытами, потом сдвинулся с места и неспешно направился в родные кочевья.