Наблюдая за погребением, Томирис вспоминала молодость. С Ариантом они уже давно не оставались наедине, но всё равно это был человек, которого она когда-то любила. В молодости вверила ему свою судьбу, надеясь на могучее плечо. Но всё случилось по-другому и он, вслед за Спаргаписом, ушёл в долину мёртвых.
У Томирис остались ещё две дочери, но они были далеко. Много дней пути надо проскакать быстроногому коню, чтобы преодолеть расстояния до городищ, где они жили. Путь этот не всегда был безопасным. Теперь только Атей, её любый, мог поддержать её в трудную минуту и дать нужный совет. Только ему она доверяла и искренне любила.
Томирис ещё не знала, что боги готовят ей новое испытание. Первой предвестницей их воли была служанка Мадана, осторожно вошедшая в шатёр и в нерешительности остановившаяся у входа. Она стояла долго, прежде чем Томирис, погружённая в свои мысли, её заметила.
-Чего тебе? – спросила грозно, недовольная, что нарушили её уединение.
-Прости, царица, - Мадана поклонилась. – Но воины дозорной сотни просят разрешения переступить порог твоего шатра.
-Что у них? Сходи, узнай. Я устала, и спать хочу.
Мадана юркнула за полог, но отсутствовала недолго.
-Я испросила у них, по какой надобности они хотят тебя потревожить, и узнала, какая причина привела их к тебе. Старший воин поведал, что когда они находились в дозоре, на них вышел конь. На спине которого лежал бездыханный всадник. Он смог проговорить только твоё имя и тут же впал в беспамятство. Они посчитали, что тебе будет интересно допросить его... Велишь позвать? Или прогнать?
-Допросить, - передразнила Томирис. Раздражение требовало выхода, и она проворчала, всё ещё недовольно: - С каких это пор простые воины решают за царицу, что ей делать?... Ладно, веди.
Только она увидела, кого привезли дозорные воины, всё раздражение у неё пропало, улетучилось, уступив место любопытству. Она узнала в этом бездыханном воине Скилура, своего царского вестового. Он лежал на земле и не подавал признаков жизни.
-Он жив?
-Да, царица, - вперёд выступил старший дозора. – Привести его в чувство?
-Да, и поживее.
Они немного поколдовали над ним, и Скилур открыл глаза. Обвёл всех мутным взором, остановился на Томирис. Взгляд его прояснился и с помощью воинов он с трудом, но всё-таки смог подняться на ноги. Чтобы опять не упал, его пришлось поддерживать с двух сторон.
-Говори, воин. Что ты мне хотел поведать?
-Пить, - прохрипел Скилур пересохшими губами. Томирис повела бровью и ему тут же подали деревянную чашу с водой. Скиф жадно припал к ней и не оторвался до тех пор, пока она полностью не опустела. Только после этого он смог говорить. – Мне повезло, царица. Я, наверное, последний, оставшийся в живых из тех воинов кто в тот роковой для скифов день скрестил свои мечи с проклятыми персами.
-Надо было меньше уподобляться грекам и персам с их любовью к напиткам из виноградной лозы, - гневно перебила Томирис. – Мне ли, женщине, напоминать вам что воин, прежде всего, должен ценить свой меч и всегда быть готовым кинуться в сечу? Вы забыли, что персы уже не единожды доказывали свою коварность!
Скилур молчал. Что он мог сказать в своё оправдание? Томирис была права, и он знал об этом. Он только проговорил негромко:
-Я не участвовал в питье хмельных напитков и не сидел за столом.
-Это доказывает, что ты не забыл заветы предков... Ладно, продолжай.
Скилур рассказал то, что Томирис и так уже знала со слов вернувшихся тиграхаудов. Рассказ вестового заставил её ещё раз пережить поражение войска, которым командовал её сын. Но он знал и видел то, чего не знали вернувшиеся до него воины. Он поведал Томирис, как они остались вдвоём с её сыном и отражали натиск обезумевших персов. Как враги падали вокруг них, а они стояли незыблемые, словно степные курганы. Но затем мрак окутал его и очнулся он только тогда и затем, чтобы увидеть смерть её сына. Скилур был уверен, что это боги вернули ему сознание и прояснили разум, дабы он мог рассказать об увиденном своей царице. Он лежал неподалёку под мёртвыми воинами и всё прекрасно видел и слышал.
Скилур видел как ненавистный персидский царь, в окружении многочисленной охраны, остановился напротив Спаргаписа. О чём они говорили, Скилур не разобрал, но догадался, что сын царицы требует освободить его. Персидский царь дал знак, и Спаргаписа избавили от пут, но сын степного народа выхватил у рядом стоящего воина кинжал и ударил себя прямо в сердце. При этих словах Томирис вздрогнула, как будто стояла рядом со своим сыном. Так умер Спаргапис, и Скилур видел, что даже персы были потрясены его смертью.
Рассказав всё это, Скилур остановился передохнуть. Выпил воды, из заботливо поднесённой, чаши. Томирис не произнесла ни слова, а смотрела куда-то вдаль, на звёзды.
-Молодец, воин, - наконец сказала она. Губы её были плотно сжаты, каждое слово давалось с трудом. – Ты выполнил всё с честью, и теперь я знаю, что мой сын умер как настоящий воин и вождь. Он предпочёл смерть позорному плену. Этим можно только гордиться. Ступай и залечивай свои раны. Вскоре мне понадобится много воинов.
-Я хочу ещё кое-что тебе сказать, царица, - проговорил Скилур в спину Томирис.
-Говори, - она остановилась.
-Я хотел говорить с тобой наедине. Это не для ушей посторонних.
-Проводите его в мой шатёр и оставьте нас, - распорядилась она.
Когда они остались вдвоём, Томирис вопросительно посмотрела на Скилура:
-Ну?
-Когда наше войско было на привале, я случайно подслушал разговор двух вождей. Камасария и Арготы. Так вот они...
-Говори быстрее, - поторопила царица. – Что приходится из тебя вытаскивать каждое слово, словно суслика из норы.
-Они сговаривались между собой как переметнуться к Киру. И предать тебя.
-Ты сам это слышал? - Томирис сжала руку в кулак так, что побелели костяшки пальцев.
-Да, повелительница, - Скилур наклонил голову.
-Рассказывай дальше!
-До этого они уже имели сношение с персидским царём и посылали туда своего человека. Он и принёс им весть, что Кир готов их принять под свою руку. Только ждали условного сигнала со стороны персов. Это и случилось, когда перс навалился на нас всей своей силой. Твой сын неоднократно посылал к ним вестового. Но они, так и не вступив в сражение, покинули поле брани. Тем самым, предав твоего сына и тебя.
-Трусливые шакалы! - Томирис ударила кулаком о раскрытую ладонь, заходила по шатру. Пламя свечей заметалось, рисуя на стенах причудливые узоры. – Проклятые вожди, всё им мало. Забыли уже, как мой отец рубил им головы и украшал их черепами свой шатёр? Ничего, я им вмиг напомню. Этих двух побратимов я давно подозревала в сговоре. Всё ждала, когда они нанесут удар, да недоглядела. Нанесли удар в спину. Тогда, когда это было наиболее больнее... Где они? – повернулась она к притихшему Скилуру.
-Я не знаю, повелительница. Если их нет здесь, рядом с тобой, то значит, они ушли подальше в степь и ждут, чем окончится наша битва с персами.
-Враги, кругом одни враги. Великая Табити, за что ты посылаешь на меня свой гнев? Чем я прогневила твой божественный лик? – Томирис опять заметалась по шатру, но внезапно остановилась в самом центре и погрозила рукой: - Недолго вам осталось осквернять нашу матушку землю своим присутствием. Берегитесь, месть моя будет ужасна. Я прикажу содрать с вас кожу и натянуть на бубны. А из голов велю изготовить чаши, из которых будут пить мои рабы.
Скилур, отступил немного назад и в молчании наблюдал за разгневанной женщиной. После перенесённых ран у него всё ещё кружилась голова, но он старался держаться и не показывать слабости. А так хотелось провалиться в спасительное забытьё. Но негоже показывать свою слабость перед женщиной и царицей. Для воина нет ничего позорнее.
Томирис остановилась напротив Скилура, положила руку на плечо, заглянула в глаза.
-Ты уже который раз мне приносишь благие вести и оберегаешь меня и моё царство. Помни воин, я не забываю добрых поступков. Мне нужны крепкие и надёжные воины. Те, кому я смогу доверять. Отныне ты будешь неразлучно при мне. Я дозволяю тебе входить в мой шатёр в любое время и докладывать обо всём, что покажется тебе важным. Ты будешь моими глазами и ушами. А пока, в награду, прими вот этот меч.
С этими словами она подала Скилуру меч в золотых ножнах. Рукоять меча была обсыпана драгоценными камнями и выделана в форме мифического зверя. На ножнах неизвестный мастер изобразил фантастических животных грифонов, и замершего в прыжке оленя. Только пояс был из простой кожи, но красиво инкрустирован золотыми аппликациями. От такого богатства Скилур немного ошалел и даже, на время, забыл о своих ранах.
Когда он брал клинок из рук царицы, пальцы его подрагивали. Он вытащил меч из ножен. Сталь блеснула, отражая огонь свечей, а на стенах заиграли зайчики.
-Служи, воин, - Томирис оторвала Скилура от созерцания меча. – Будь мне верен, и я тебя не забуду.
Он вложил клинок в ножны, посмотрел в глаза царице.
-У меня есть ещё новости.
-Ты ими набит как бочонок золотом, - Томирис улыбнулась. – Говори, не бойся. После всего, что я услышала, меня сложно чем можно удивить.
Скилур не знал с чего начать. Он откашлялся и, сразу почему-то севшим голосом, проговорил:
-Ещё я слышал, что в заговоре участвует воин Атей, - Томирис вздрогнула. – И он специально приставлен к тебе вождями, чтобы наблюдать за тобой и тут же сообщать, если ты что-либо заподозришь... Вот что я слышал своими ушами из уст Камасария, когда стал случайным свидетелем их разговора.
Томирис окаменела. Она застыла точно греческое изваяние и никак не отреагировала на слова Скилура. Он уже было подумал, что она не расслышала, но вдруг царица очнулась. Она подскочила к Скилуру, схватила его за ворот куртки и притянула к себе. Хватка её оказалась на удивление сильной, чего Скилур не ожидал от этой, с виду такой хрупкой, женщины.
-Ты врёшь, раб, - прошипела она ему в лицо. – Врёшь и хочешь оклеветать единственного дорогого мне человека! Говори, кто тебя послал? Вожди? Или ещё кто? Отвечай!!! Иначе крикну воинов, и тогда жизнь твоя закончится в моём шатре.
-Я не вру, повелительница, - Скилур задыхался.
Но Томирис уже отпустила его. Она упала на устланный коврами пол и забилась в истерике. Сейчас Скилур испугался по-настоящему. На шум вбежали многочисленные слуги и рабы. Они подняли с пола тело царицы, перенесли на топчан. Успокоившись, она выгнала всех, велев остаться только Скилуру. Он замер, не в силах подойти к застывшей на троне Томирис.
Перед её глазами проходила вся жизнь с того самого момента, когда она, ещё молоденькой девушкой, встретила Атея. Почему-то сейчас, хотя она и любила всем сердцем Атея, находя в нём единственное утешение, она сразу поверила Скилуру. Сознание её ещё противилось этому, но где-то в глубине билась одна мысль, заглушая всё остальное:
"Прав! Прав! Прав!"
Теперь ей стали понятны и его постоянные отлучки и косые взгляды, которыми он время от времени перекидывался с вождями. Она не придавала этому внимания, а оказывается, всё было просто. Он был приставлен к ней. Всё правильно – вожди не могли позволить, чтобы она находилась без постоянного контроля, и подсунули ей молодого и красивого воина. Со временем она привыкла к нему и уже не могла обходиться без его крепких объятий.
Скилур по-прежнему сидел невдалеке, не зная, что делать дальше. Удалиться ему не позволила царица, а сидеть и просто ждать было невыносимо. Подарок царицы он всё ещё держал в руках. Скилур встал, снял вместе с потёртыми ножнами свой старый кинжал. Вместо него нацепил блестящий золотом акинак и сразу стал как будто даже выше ростом. И тут услышал, как царица зовёт его.
-Эй, воин. Ты ещё здесь?
Скилур подошел, встал так, чтобы она его видела. Томирис открыла глаза. Мгновение изучала лицо верного оруженосца, потом перевела взгляд на акинак, едва заметно улыбнулась.
-Вот что, воин. Вели усилить охрану, и вызови Атея. Сам же затаись где-нибудь в шатре. Но так, чтобы в любую минуту мог явиться на мой зов.
Воины стражи удивились, когда Скилур вышел к ним и от имени царицы стал отдавать распоряжения. Но противиться не стали, обратив внимание на богатый меч. Простые воины догадались, что бог Арей возвеличил недавнего вестового и с завистью посматривали на него. Прихрамывая, рана на ноге давала о себе знать, Скилур проверил все посты вокруг шатра и велел звать Атея. Сам же опять предстал перед царицей.
Взгляд Томирис ни чем не напоминал о недавней трагедии.
-Я всё исполнил, как ты велела, - ответил Скилур на немой вопрос. – Он вскоре будет здесь... Я спрячусь неподалёку и явлюсь по первому твоему зову.
Стоило Скилуру затаиться, как полог раздвинулся и вошёл Атей. Из-за своего укрытия Скилур видел, как изменник подошёл к царице и хотел обнять её. Томирис отстранилась, чем очень удивила Атея. Скилур заметил, как на краткий миг его лицо исказила маска недовольства.
Томирис изучала знакомые черты. Она ждала, что он первый начнёт разговор, но Атей, ни о чём не догадываясь, молчал.
-Я хочу услышать от тебя, - наконец сказала Томирис, - как ты решил предать свою царицу и всё племя массагетов, сыном которого являешься. Что тебе пообещали вожди объединённых племён, когда ты решился на измену? Табуны коней, золото, стать вождём одного из дальних племён? Что!? – Томирис ударила Атея по лицу. Он не шелохнулся и молча смотрел, как беснуется Томирис. - Как ты мог так поступить со мной, ведь я так верила тебе? Верила и любила. А ты меня предал!
Ненависть на миг мелькнула на лице Атея. Промелькнула и погасла. Скилур отчётливо это видел и крепче сжал меч
Атей стоял спиной к Скилуру. Он чувствовал - сейчас что-то должно произойти и был напряжён до предела. Он боялся пропустить тот момент, когда его помощь может понадобиться царице. А Томирис, между тем, с ненавистью смотрела на лицо бывшего возлюбленного.
-Что же ты молчишь? Скажи хоть слово в своё оправдание. Скажи, и я, быть может, тебе поверю.
Эти слова Томирис сказала искренне. Она так хотела, чтобы всё это оказалось ложью и происками вечно недовольных вождей. Может они специально хотели поссорить её с любимым и внести сумятицу в её душу? А этот воин, которого она так великодушно одарила и есть настоящий предатель? С помощью обмана, как змея, заползший к ней в шатёр? Она хотела этому верить, но не могла найти ответы на свои немые вопросы в лице Атея.
Время совсем не изменило его. Несмотря на то, что минуло с их первой встречи почти два десятилетия, на его лице только появилось несколько новых морщин, а взгляд оставался, всё так же молод и прекрасен. Она пыталась поймать его взгляд, но он всё время куда-то ускользал, как будто Атей боялся встретиться с ней глазами. Тут Томирис поняла, догадалась своим женским сердцем, что всё это мечты и грёзы. Прав оказался Скилур – перед ней стоял предатель. Она это прочитала в его глазах и все сомнения сразу ушли. Знакомые до этого черты, в одночасье, стали чужими и отталкивающими.
Томирис сделала незаметный знак рукой и Скилур, ожидавший этого, как кошка выскочил на середину шатра и навалился на Атея. Он схватил за волосы голову предателя и приставил меч к его шее. На коже появилась капелька крови и скатилась за воротник. Атей не сопротивлялся и даже не помышлял об этом. Теперь он попытался поймать взгляд царицы, но она уже отвернулась от него и села на трон. После секундного молчания, устало сказала:
-Говори.
Атей понял, что обречён. Он знал, что когда-нибудь жажда золота и власти сгубит его. Похоже, этот миг наступил. Он понял это ещё тогда, когда шёл на зов царицы к ней в шатёр. От него не укрылось и двойное кольцо вооружённых воинов вокруг шатра, и их хмурые взгляды, которыми они провожали его. Понял, и душа обмерла со страху. Бежать он не пытался, понимая, что этим только ускорит свою смерть.
Когда меч упёрся ему в шею, готовый проткнуть насквозь, он решил быть честным с ней до конца. Полагаясь на богов и на своё чутьё, Атей решил рассказать Томирис всё, ничего не утаивая. Тогда, быть может, она простит его. Всё это промелькнуло в его сознание за то время, пока капелька крови катилась по шее.
Скилур держал изменника за волосы и ждал дальнейших приказов.
-Если будешь молчать, то я велю залить тебе в глотку расплавленное золото. Ведь ради него ты пошёл на предательство? Или я не права?
-Прости, царица, - наконец, после долгого молчания, прохрипел Атей. – Вели освободить мою голову. Я всё тебе скажу. Всё без утайки. Только прикажи ему удалиться. Я хочу говорить с тобой один на один.
-Великая Табити! - воскликнула насмешливо Томирис. – Ты видишь, что лопочет этот несчастный? Видимо его разум совсем помутился, раз он смеет мне предлагать такое... Я не хочу, чтобы ты перерезал мне горло, когда мы останемся одни, а потом сбежал. Я не настолько глупа, чтобы поверить твоим лживым речам... Воин останется здесь. Мне так будет спокойнее.
Она кивнула головой, и Скилур убрал свой меч от шеи Атея. Отступив на шаг назад, он замер, не спуская глаз с Атея. Тот потёр шею, в том месте, где его коснулась сталь клинка, обернулся, посмотрел на Скилура. Глаза их встретились и Скилуру они напомнили глаза зверя, загнанного в ловушку. Атей отчаянно искал выход и не находил.
-Прости, царица, - пробормотал он, упал на колени и хотел ползти к трону, где сидела царица, но почувствовав на своей коже холодный укол меча, замер. – Прости. Вожди опутали меня. Ещё тогда, когда я был молод и неопытен. Они пообещали мне многое, в обмен на то, что я постоянно буду при тебе, и буду докладывать им о каждом твоём шаге.
Атей рассказал о том, что случилось тридцать пять лет назад. Ещё мальчишкой его захватило, в очередном набеге, племя отца Арготы. Захватили и сделали рабом, одним из многих сотен, трудившихся день и ночь, за миску жидкой похлёбки. Долгих пятнадцать зим, он влачил жалкое существование. Летом, изнывая от испепеляющей жары, а зимой прикрываясь только драной рогожей. Там он и получил своё имя – Атей. С годами он привык к нему, свыкся. Как привык и свыкся с непонятными вначале, чужими богами.
Своего родного племени Атей не знал и кто он и откуда, даже не догадывался. Когда он возмужал, то черты его юношеского лица выдавали в нём примесь иной крови. Он был смугл, если не сказать чёрен и этим отличался от коренных скифов. Тогда его и приметил Таксакис, отец Арготы. Он определил Атея на более лёгкую работу и приставил к нему учителей из рабов греков. Они и сделали из бывшего раба прекрасного юношу. После этого его приставили в охранение Томирис, и со временем она его заметила и приблизила к себе. По-другому и быть не могло. Таксакис был старым умным пройдохой, не раз проворачивающий свои тёмные делишки. И всё рассчитал точно.
Атея такая жизнь вполне устраивала. Разве можно сравнить царский шатёр и лачугу раба? Шло время. Таксакис, подавившись на пиру костью, скоропостижно отправился к предкам. А Атей перешёл по наследству к его сыну, Арготе.
Выговорившись, Атей умолк, обречёно склонив голову.
-Где Камасарий и Аргота?
-Они в степи, в одном дне пути отсюда. Ждут моего сигнала.
-О чём ты должен сообщить им?
-О том, что Кир, разбил твоё войско. Тогда они должны вернуться.
-А если я одержу верх? Тогда как?