Были здесь и агафирсы, ближайшие соседи массагетов и первыми откликнувшиеся на их призыв, и саки-тиграхауды со своим царём Откамасадом, жаждущие отомстить за свой позор. Вместе с ними пришло родственное им племя саков-хаумаварга. Явились и диковатые невры, обитающие около самых предгорий, держались отдельно меланхлены, одетые в шкуры диких животных и сами заросшие длинным, спутанным волосом. Никогда ещё не видело главное становище скифов-массагетов такого скопища чужих и своих воинов. От того становилось радостно на душе царицы Томирис, когда она объезжала ряды воинов. Позади неё ехала свита: военачальники, цари, вожди. Все те, кто вверил ей своих воинов.
Войско было готово к походу, да она и сама понимала, что следует торопиться. Не далее как вчера, в стане, были замечены, лазутчики ненавистного царя. Значит, вскоре и он может сюда пожаловать со своими несметными полками. Поэтому надо опередить его. Слава богам, что всё готово и воины могут выступить хоть сейчас. Сердце Томирис учащённо билось, когда она смотрела на стройные ряды воинов, уходящих к горизонту.
Перед тем как выступить Томирис посетила больного Кадуя. Раненый вождь тиграхаудов был ещё очень плох, но всё равно рвался в битву. Он и помыслить не мог, что воины из его родного племени будут сражаться, а он будет валяться на шкурах, как последний старик. Больших трудов стоило удержать его на месте.
-Мы выступаем, Кадуй, - произнесла царица, когда остановилась у ложа больного. – Ещё никогда войска скифов не имели столько воинов. Мы отомстим за всех, кто полёг на том поле брани, где проклятый перс заманил вас в ловушку. Там, где погиб мой сын, - Томирис смахнула слезу.
-Отомстите за всех, - прохрипел, не открывая глаз, Кадуй. – Пусть перс, ненасытный в своей жадности, почувствует какова бывает месть свободного народа.
Войска выступили утром, когда роса серебрит степную траву и лёгкий туман стелется по земле. В этот раз, во главе войска, ехала женщина, имя которой войдёт в историю и на тысячелетия станет нарицательным, вдохновляя на новые подвиги. Она ничего этого не знала, и единственным её желанием было отомстить за смерть сына и отстоять родные степи.
Через два дня войска сошлись и встали в пределах видимости друг друга. Кир, увидев, сколько скифов пришло за своей царицей, поразился их многочисленности. Вся степь, от края и до края была черна от островерхих кожаных шапок, и лес копий поднимался над рядами конных варваров.
Персов было не меньше. Царь царей, обозревая своё воинство, понимал, что победа, которую они одержат над варварами, будет нелёгкой. Кир знал, что массагеты опытные воины и ничем не уступают его персам. А стреляют из луков даже не хуже, а лучше, чем его стрелки, натягивая лук иначе, чем персы и другие народы. Кир обратил внимание, что персы притягивают тетиву к груди, а варвары становятся к неприятелю боком, притягивают тетиву к плечу, и стрела у них летит с большей силой. И массагеты проворны в бою, стреляют и правой и левой рукой.
"Надо будет научить наших лучников тому же", - думал Кир, наблюдая за воинством варваров.
И вот битва, о которой потом сложат легенды, началась. (Как писал впоследствии Геродот, это была наиболее жестокая битва из всех, где участвовали варвары. А поток стрел был настолько плотен, что затмил солнце) Вначале в дело вступили лучники. Тысячи и тысячи стрел взвились в небо. Воины подняли над головой щиты, закрываясь от летящей с неба смерти. Те, кто по бедности своей не имел щита, падали на землю и прятались под брюхо коней. Много сотен воинов полегло, что у персов, что у скифов, прежде чем опустели колчаны у лучников.
Когда иссяк поток стрел, скифская конная лава пошла в атаку на персидские ряды. Царь царей, когда увидел надвигающееся на него с дикими криками войско массагетов, собрал все свое мужество закаленного в боях воина и хладнокровие опытного полководца, не один раз заглядывающего в глаза смерти. Рядом в молчаливом ожидании замерли "бесстрашные". При виде этой конницы, поднявшейся, словно туча, на горизонте, Киру вспомнилась страшная песчаная буря в пустыне Деште-Кевир, которая надвигалась вот так же зловеще и неотвратимо.
Атака скифов была столь стремительной, что персы даже не успели дать отпор. Как только скифская лава схлынула, тут же затрубили трубы в рядах персов. Оставшиеся в живых разобрались, подхватили щиты убитых, успели вновь сомкнуть ряды, заполняя пустоты, а лучники и пращники изготовились. Вновь полетели в скифов стрелы и камни. Скифы заставили своих коней попятиться назад, разрывая дистанцию между собой и персами. Теперь даже долетевшие стрелы персов, ткнувшись в щит или роговую чешую панциря, выточенную из конских и сайгачьих копыт, из лобовой бычьей кости, бессильно падали на землю.
Степняки применили свою излюбленную тактику. Наскакивая на плотные, сомкнутые ряды персов, они молниеносно выпускали несколько стрел. Затем, завернув своих лошадей, уносились туда, где их не могли уже достать ни вражеские пращники, ни лучники. Так повторялось раз за разом. Персы приходили в ярость от неуловимости скифов. Удары их конницы и пехоты ни где не встречали той сплоченной массы, которую они смогли бы раздавить и искрошить. Персы продолжали еще держаться кучно, стараясь настичь скифов, но тревога уже расползалась по их рядам. Привыкшие наводить ужас и побеждать, они впервые видели врага бесстрашного и непреклонного. Перед ними были не те пьяные степняки, над которыми уже единожды была одержана победа.
Урон пеших персов был огромен, а скифы всё атаковали. С проклятием раненые воины оставляли ряды, падая на землю. Выдернув стрелы, они перевязывали цветными тряпками кровавые раны, и затем кто мог опять вставали в строй, а кто нет, тащились в обозы. Надеясь там найти спасение от скифских стрел и мечей.
Затем персы и скифы бросились друг на друга с кинжалами и копьями. Ни одно войско не желало отступать. Всё смешалось в кровавой сече. Задние ряды сминали передние. Упавшие и раненые задыхались под конскими копытами и ногами пеших воинов.
Звероподобные невры, принявшие на себя первый удар разъярённых персов, полегли почти все, вместе со своим вождём, но не отступили назад. Тем самым они дали возможность задним рядам перестроиться. Скифы несли огромные потери, но всё равно лезли вперёд. Пращники с такой силой швыряли круглые камни, что легко пробивали насквозь незащищенную грудь скифов, и они десятками и сотнями валились под ноги сражающихся.
Когда дело дошло до рукопашной, Кир облегченно перевел дух. Он знал, что теперь кочевников ждет один конец - разгром. Так было в Лидии, Вавилоне, Армении, Урарту, Палестине, Бактрии, в войне против греческих городов и диких племен Прикаспия, так будет и здесь! Великий Ахумуразда не может оставить их своей милостью!
Кир стоял на холме, в окружении "бессмертных", и внимательно наблюдал за битвой. Он видел, как под натиском скифской конницы гнутся его ряды, как падают под ударами скифских мечей прославленные воины, кинувшие к его ногам всю Азию. Он взмахнул рукой и в бой ринулись колесницы. Пехота разомкнула свои ряды, пропуская их вперед, и опять сомкнулась за их спинами. Кир улыбнулся в бороду. Вот сейчас они перемелют скифов и принесут долгожданный перелом и победу. Не было ещё такой силы, способной противостоять отряду, бешено мчавшихся колесниц.
Но случилось непредвиденное. Скифы не стали встречать их грудью, как бывало прежде, а уходили с дороги мчавшихся колясок, без промаха поражая возничих. Лошади, потеряв управление, растерянно заметались по полю. Затем, испуганные диким воем степняков, повернули назад и врезались в лидийскую кавалерию, внося сумятицу и панику.
Солнце перевалило за вторую половину, но не было ещё перелома ни с одной, ни с другой стороны. Широкие отточенные мечи в руках воинов переливались яркими вспышками солнечных лучей.
Восстановив порядок, персы построились клином и врубились в ряды кочевников и медленно начали вгрызаться во фланг противника, шаг за шагом подвигаясь вперед. В это время из-за холмов, им в помощь, показался большой отряд, на ревущих верблюдах. Они вломились в массу скифов, дробя палицами и железными булавами черепа степняков. Оторопевшие, охваченные паникой скифы заметались, подставляясь под секиры персов. Ещё немного и скифы готовы были дрогнуть, но грозные окрики вождей быстро привели их в чувство. Пропуская верблюдов вперёд, они сзади подрубали сухожилия животным и те, обезумев от боли, сбрасывая седоков, носились по полю, внося сумятицу и неразбериху в ряды персов и замедляя их продвижение вперёд.
Томирис, как и Кир, стояла на холме и наблюдала за ходом сражения. Внизу, так чтобы не видели лазутчики персов, стоял её резерв. Пятнадцать тысяч воинов под началом бывшего царского вестового Скилура. Последняя её надежда, способная переломить ход сражения, или прикрыть отступающих. Скифские богатыри разъярились и искали рукопашной схватки с надменными персами, желавшими поработить их свободные степи, а кони, почувствовав настроения седоков, зло покусывали упряжь.
Потемневшие глаза Томирис с расширенными, как у кошки, зрачками, казалось, не мигали, тело в седле вытянулось, напоминая гибкую лань. Когда она увидела, что Кир вводит в бой смертоносные колесницы, сердце её захолонуло. Сейчас, её верные степняки испугаются блестевших на солнце серпов и повернут коней. Она в волнении облизнула обветренные губы, оглянулась назад. Скилур ловил взгляд своей повелительницы, ожидая приказа. Встретившись с ним глазами, покачала головой и прошептала одними губами:
-Рано.
&&&
Кир понял, догадался острым умом полководца, прошедшего не одну битву, что наступает перелом. Он сказал, обращаясь к свите, почтительно внимающей своему повелителю:
-Скифы оказались самыми достойными противниками из всех виденных мной. Эта победа даётся нам нелёгкой ценой, и много славных богатырей сложат здесь свои головы. Чтобы довершить разгром я поведу в бой "бессмертных". Но... я думаю, что слишком много чести для варваров, если против них выйдет сражаться царь царей, сын и внук царей, покоритель полумира. Нет, против них пойдет сын простого пастуха Митридата и его доброй жены Спако.
Кир вошел в шатер. А когда вышел, на нем был наряд простого воина, и только щит и меч искусной работы говорили о том, что это не рядовой воин.
Кир бросил взгляд на поле битвы.
-"Бессмертные"! Много раз водил я вас в бой, и всегда впереди наших рядов, опережая, летела, раскинув крылья, победа! И сейчас ваш царь с вами! Помните, в этой битве не будет жалости. Если скифы победят, они не оставят в живых ни одного из вас: ни перса, ни мидянина, ни грека, ни одного воина из моей армии. Помните об этом! Вперед!
&&&
Томирис вновь посмотрела на поле битвы, ожидая увидеть бегущих соплеменников, но бой продолжался, и скифы не собирались отступать. Вот, наконец, случилось то, что Томирис ожидала с таким нетерпением. Кир, видимо почувствовав, что наступает перелом в битве, бросил в бой своих "бессмертных". С диким рёвом они вырвались на простор, преодолели расстояние до скифского войска и врезались в ряды кочевников.
Томирис со своего места видела, как изогнулся строй скифов, в том месте, где в него ударили "бессмертные" Кира. Как он стал всё больше прогибаться вовнутрь, готовый лопнуть. Отсчёт пошёл на мгновение. К царице подскакал Скилур, осадил разгорячённого коня.
-Пора, повелительница! Ещё немного и они сомнут наши ряды! Прикажи выступать!
Она обернулась к нему, ожгла взглядом.
-Знай своё место, раб!!! – прошипела зло.
Её глаза горели, и Скилуру показалось, что боги помутили царице рассудок.
Стремительный и единый натиск "бессмертных" внёс панику в ряды массагетов. Они стали постепенно отступать под бешеным напором испытанных бойцов персидского царя. А "бессмертные" всё глубже вгрызались в строй скифов, устилая себе путь сотнями мёртвых степняков.
Царица вновь бросила взгляд туда, где под ударами мечей гибли массагеты. Наконец она почувствовала, что еще миг и всё - скифы не выдержав, покажут врагу спину. Пора!
-Скифы! – крикнула она, обернувшись к сплочённым рядам, её последней надежды.- Пусть узнает перс всю силу и ярость массагетов! Не дадим пощады врагу! Хурр-а!!!
-Хурр-а! – подхватил Скилур боевой клич скифов, а вслед за ним заревели и тысячи голосов.
Вздрогнули степняки, выхватили короткие тяжелые мечи и вырвались из укрытия. Впереди них неслась их царица, окружённая плотным кольцом телохранителей. Пегие, бурые и рыжие скифские кони сбоку ударили в персов, опрокидывая и ломая их стройные ряды. Персы, побросав длинные копья, завертелись в рукопашной схватке, рубясь мечами с налетевшими, как буря, отчаянными скифами. Удар массагетов был ужасен. В плотных рядах персидского войска появились огромные проломы. Туда, раздавая удары направо и налево, вслед за свежими силами устремились воспрянувшие духом скифы. Ошеломленные неожиданным появлением новых сил, персы пали духом и отбивались вяло.
И перелом произошёл. Но не тот, которого ожидал царь Кир. Массагеты, их враги, одерживали верх. Персы не долго сдерживали бешеный натиск скифов и, наконец сломленные, не выдержали и показали врагу спины. Оказалось, что некуда бежать из зажатой горами равнины и началось полное истребление персов. Разгром был сокрушительный. Почти все персидское войско полегло под ударами массагетских акинаков. Только "бессмертные", сомкнувшись вокруг своего царя, продолжали отбиваться от наседавших скифов.
Скилур прорывался в самую гущу "бессмертных", разя направо и налево двумя красными от крови акинаками. Следом за ним шла сотня таких же неуёмных скифских богатырей, желающих обрести славу и бессмертие, пленив персидского царя. "Бессмертные" заметили свирепого скифа, пробивавшегося к повелителю и воинов, идущих за ним. Громадный черный нубиец подлетел сбоку и мощным размахом метнул в него копье. Копье скользнуло по панцирю, зацепило бедро и пронзило спину жеребца. Скилур полетел на землю вместе с перевернувшимся через голову конем. Соседний воин метнул длинное копье, и оно пронзило могучего нубийца. В последний момент Скилур успел вскочить на ноги и тем сохранил себе жизнь, а не оказался растоптанным. Он вскочил на коня без седока и вновь ринулся в битву.
Скилур нанёс два удара, поразил одного воина, уклонился от копья другого и вдруг увидел того, с кем он так долго искал встречи. Сотник Араш, весь залитый кровью, с безумно горевшими глазами, вынырнул откуда-то сбоку и скрестил свой меч с акинаком Скилура. Поединок их был недолгим. Араш нанёс два удара, сам прикрываясь щитом. Скилур, потеряв в схватке один меч, приподнялся в седле, перехватил поудобнее акинак и, сверху вниз нанёс мощный удар. Араш успел подставить щит, но удар был такой силы, что крепкий ассирийский щит, разлетелся на две части, как скорлупа ореха. Остриё меча достало до кожи перса и оцарапало ему щёку. Он этого даже не заметил, а отбросив в сторону остатки щита, кинулся на Скилура.
И тут, из гущи воинов, вылетело копьё, пущенное чьей-то мощной рукой, и воткнулось Арашу в грудь. Оно пробило панцирь и вышло со стороны спины. Он захрипел, ухватился руками за древко, выронил меч и захлёбываясь кровью, повалился на спину коня. Скилур, не ожидая этого, опустил меч, но в этот момент страшный удар обрушился на него, и мгла накрыла его своим покрывалом.
&&&
Кир сражался из последних сил. Находясь в гуще сражения, и видя как гибнут его "бессмертные", он осознал, что звезда его закатилась. Отбиваясь от настырных скифов, краем глаза он заметил как погиб, пронзённый копьем воин Араш, увиденный им ещё там, на берегу Аракса. Вдруг, в последний момент перед вечностью, царь царей спросил себя: Может, это было ошибкой? Когда решил вторгнуться в пределы этих воинствующих скифов? Но разве мог он поступить по-другому? Он, равному которому не было до этого в подлунном мире, где безраздельно правит Ахамуразда? И почему-то вспомнился ему маленький домик и старая, согбенная годами женщина. А также горы, вонзающие свои островерхие вершины ввысь и милее которых не было в этот момент ничего.
Полёт мыслей неожиданно прервался и царь царей, как простой воин, обливаясь кровью, упал под копыта своего коня. Над ним ещё продолжалась битва, но всесильный Кир и повелитель Азии был уже мёртв. Маленький, юркий скиф, со злыми узкими глазками, выдернул на лету копьё из поверженного врага, не догадываясь, кого он поразил на самом деле, и Кир скрылся под грудой мёртвых воинов.
Разгром персов оказался полным. Никогда ещё до этого не несли они столь сокрушительного поражения. И от кого? От варваров, ходивших в звериных шкурах, и кого они даже и за людей не считали.
Некоторые отдельные отряды, полагаясь на свою смелость, и удачу, пытались вырваться, но скифы окружали их и тут же истребляли. Прав был царь Кир, когда предупреждал, что скифы, в случае своей победы, ни кого не оставят в живых. Одиноких персов скифы, улюлюкая, догоняли на своих пегих, невысоких лошадках. Взмах меча и голова несчастного катилась по земле.
Пресытившись видом крови и устав махать мечом, скифы обратили свой взор на огромный обоз. Как голодные стервятники, набросились они на повозки и принялись растаскивать добро, до этого принадлежащее поверженным врагам. Дорогая ткань, одежда, золотые и серебряные украшения - всё становилось их добычей. Кто вставал на пути обезумевших степняков тут же падал под ударами мечей.
Крик испуганных верблюдов; ржание лошадей, встающих на дыбы и пытавшихся разорвать путы, которые их связывали; битьё посуды и крики успевших уже отведать тягучего и крепкого вина степняков; визг женщин и проклятья мужчин, старавшихся ещё защитить своё добро. Все эти звуки смешались в одно целое, и над полем стоял один сплошной гомон.
Томирис, как безумная, носилась по полю и воины из личной гвардии едва поспевали за ней. Когда бой закончился полной победой массагетов, она, наконец, вложила окровавленный меч в ножны и хрипло приказала:
-Найдите мне Кира! Я хочу посмотреть в глаза тому, кто отнял у меня сына и кто призывал меня вступить к нему в шатёр простой наложницей.
Во все стороны полетели гонцы с приказом царицы. Долго искали Кира, среди поверженных воинов. И только в одном месте, скифы обратили внимания на большое скопление своих и чужих воинов. Разбросали в стороны трупы, привели тех, кто лично видел Кира. Наконец, после долгих споров, в одном воине, который был одет как простой воин, признали повелителя Азии.
Тело принесли и положили у ног Томирис. Она сошла с коня, заглянула в мёртвые глаза царя царей. Увиденное разочаровало её. Она ожидала увидеть огромного человека, под стать скифским богатырям. В её понимании только такой человек мог подчинить себе половину мира. А перед нею лежал невысокий, сухонький старик, с бородой, в которой проступала проседь. Может, это смерть так изуродовала того, перед кем преклонялись целые народы?
-Это точно он? – спросила, хотя и сама уже знала, что перед ней лежит Кир.
-Да, владычица, - начальник гвардии склонился в поклоне. – Обрати внимание на его правую руку.
Томирис перевела взгляд и увидела перстень, который мог принадлежать только очень богатому человеку.
-Наполните бурдюк кровью, - велела она.
Воины бросились выполнять её распоряжение. Когда ей подали винный мех, весь пропитавшийся кровью, она погрузила голову царя Азии в эту кровавую чашу. Голос Томирис зазвенел от злости и ярости, когда она сказала: