- Это не я, сэръ! Право, не я, это два мальчика, - сказалъ Оливеръ, протягивая къ нему руки съ мольбой и оглядываясь кругомъ. - Они здѣсь гдѣ-нибудь.
- Не видно ихъ, - отвѣчалъ полицейскій, - говоря нѣсколько насмѣшливо и не подозрѣвая, что говоритъ правду. Доджеръ и Чарли Бетсъ еще нѣсколько времени тому назадъ дали тягу черезъ первый попавшійся дворъ. - Вставай же!
- Не обижайте, его, - сказалъ старый джентльменъ.
- Не обижу, сэръ, - отвѣчалъ полицейскій и въ доказательство своихъ словъ изо всѣхъ силъ дернулъ мальчика за куртку. - Вставай! Знаю я всѣхъ васъ хорошо. Встанешь ли ты, наконецъ, на ноги, негодяй!
Оливеръ еле могъ стоять и ему пришлось употребить неимовѣрныя усилія, чтобы встать на ноги. Полицейскій взялъ его за шиворотъ и быстрымъ шагомъ повелъ по улицѣ. Джентльменъ пошелъ рядомъ съ полицейскимъ, а нѣкоторые изъ толпы опередили ихъ и то и дѣло оборачивались назадъ, чтобы взглянуть на Оливера. Сзади всѣхъ шли мальчики и громко вскрикивали отъ восторга.
XI. О мистерѣ Фенгѣ, полицейскомъ коммиссарѣ, и о томъ, какъ совершается иногда правосудіе
Преступленіе было совершено въ округѣ, принадлежавшемъ къ находившемуся по близости полицейскому участку, одному изъ наиболѣе извѣстныхъ въ столицѣ. Толпа имѣла такимъ образомъ удовольствіе проводить Оливера всего лишь черезъ двѣ, три улицы и черезъ площадь Меттонъ-Гилль и видѣть, какъ его повели крытымъ ходомъ, откуда онъ вышелъ на задній дворъ, небольшой и грязный, но мощеный. На дворѣ его встрѣтилъ здоровый мужчина съ густыми бакенбардами и связкой ключей въ рукѣ.
- Въ чемъ дѣло? - спросилъ онъ.
- Охотника молодого поймали, - отвѣчалъ полицейскій, державшій Оливера.
- Не васъ ли ограбили, сэръ? - спросилъ мужчина съ ключами.
- Да, - отвѣчалъ старый джентльменъ, - только я не увѣренъ, чтобы именно этотъ мальчикъ взялъ мой платокъ. Я… я… хотѣлъ бы поскорѣе прекратить это дѣло.
- Все же вамъ нужно пройти къ коммиссару, сэръ! - сказалъ тюремщикъ. - Его милость разберетъ все въ полминуты. Ну, ты, висѣльникъ!
Послѣднія слова относились къ Оливеру и означали приглашеніе войти въ каменную тюремную камеру, гдѣ Оливера обыскали и, хотя ничего не нашли, все же заперли.
Камера видомъ своимъ и величиною походила на погребъ, какіе роютъ въ землѣ, только нѣсколько свѣтлѣе. Грязь была въ ней невѣроятная; былъ понедѣльникъ, а наканунѣ въ этой же самой камерѣ сидѣли шесть пьяницъ, которыхъ арестовали еще вечеромъ въ субботу. Въ полицейскіе участки чуть ли не каждый день запираютъ мужчинъ и женщинъ, въ буквальномъ смыслѣ слова изъ-за ничего. Участки эти до того отвратительно содержатся, что камеры въ Ньюгетской тюрьмѣ, гдѣ сидятъ самые ужасные преступники, приговоренные къ смертной казни, представляютъ собой дворцы въ сравненіи съ ними. Кто сомнѣвается въ справедливости сказаннаго, пусть самъ провѣритъ и сравнитъ.
Старый джентльменъ былъ также печаленъ, какъ и Оливеръ, когда ключъ повернулся въ замкѣ. Онъ со вздохомъ взглянулъ на книгу, которая была невинной причиной всего случившагося.
- Есть что-то въ лицѣ этого мальчика, - говорилъ старый джентльменъ, отходя отъ камеры и прикладывая книгу къ подбородку, - что трогаетъ и интересуетъ меня. Что если онъ невиненъ? Онъ такъ походитъ… Быть не можетъ! - воскликнулъ старый джентльменъ, останавливаясь и подымая глаза къ небу. - Помилуй насъ, Господи! Да гдѣ же я видѣлъ похожее на него лицо?
Нѣсколько минутъ ходилъ старый джентльменъ глубоко задумавшись и наконецъ вошелъ въ переднюю, дверь которой выходила во дворъ. Здѣсь онъ сталъ въ уголъ и старался мысленно припомнить цѣлый рядъ лицъ, скрытыхъ уже много лѣтъ тому за туманной завѣсой его воспоминаній. - Нѣтъ, - сказалъ старый джентльменъ, покачивая головой, - это ни болѣе, ни менѣе, какъ одно только воображеніе!
И онъ снова задумался, стараясь возстановить въ памяти прошедшее, во съ него не такъ то легко было снять завѣсу, давно уже спустившуюся надъ нимъ. Передъ умственнымъ взоромъ его проходили лица друзей и враговъ и много чуждыхъ ему совершенно лицъ, неизвѣстно почему выдѣлившихся изъ толпы; лица молодыхъ и цвѣтущихъ дѣвушекъ, теперь уже старухъ; лица измѣненныя смертью и скрытыя могилой, но все еще живыя въ воспоминаніи, которое выше смерти, ибо возстановляетъ образы въ душѣ нашей въ прежней ихъ свѣжести и красотѣ, съ яркимъ блескомъ глазъ и чарующей улыбкой, съ чудной душой, скрытой земной оболочкой. Оно нашептываетъ намъ, что красота души живетъ и за могилой, что она взята отъ земли лишь для того, чтобы превратиться въ свѣтъ, указывающій намъ путь къ небу.
Но какъ ни старался старый джентльменъ, онъ никакъ не могъ припомнить ни одного лица, черты котораго отразились бы въ лицѣ Оливера. И онъ съ грустью отстранялъ отъ себя воспоминанія и будучи, къ счастью для себя, разсѣяннымъ, успокоился и снова принялся за чтеніе книги.
Кто то притронулся къ его плечу; это былъ мужчина съ ключами, который приглашалъ его пожаловать въ контору. Онъ поспѣшилъ закрыть книгу и предсталъ передъ внушительнымъ мистеромъ Фенгомъ.
Контора находилась въ передней части зданія и стѣны ея были выложены филенчатыми досками. Мистеръ Фенгъ сидѣлъ за перегородкой, а у дверей на небольшой деревянной скамеечкѣ джентльменъ увидѣлъ бѣднаго маленькаго Оливера, который дрожалъ отъ страха при видѣ окружающей его обстановки.
Мистеръ Фенгъ былъ сухой, прямой, какъ палка, съ неповоротливой шеей человѣкъ средняго роста; небольшое количество волосъ на головѣ покрывали ее только сзади и съ боковъ. Лицо у него было красное и выраженіе его жестокое. Не имѣй онъ привычки пить больше, чѣмъ это было ему полезно, онъ смѣло могъ бы подать въ судъ жалобу на свою физіономію, обвиняя ее въ диффамаціи и могъ бы взыскать съ нее въ свою пользу протори и убытки.
Старый джентльменъ почтительно поклонился ему и, подойдя ближе, сказалъ, подавая ему визитную карточку: "Здѣсь мое имя и адресъ, сэръ!" - Затѣмъ онъ отступилъ на шагъ или два, еще разъ вѣжливо поклонился ему и ждалъ вопроса.
Случилось такъ, что въ эту самую минуту мистеръ Фенгъ занятъ былъ чтеніемъ одной изъ утреннихъ газетъ, гдѣ помѣщалась статья, трактующая недавно рѣшенное имъ дѣло и совѣтующая въ триста пятидесятый разъ Государственному Секретарю Министерства Внутреннихъ Дѣлъ обратить особое и тщательное вниманіе на него. Это взорвало его и онъ сердито взглянулъ на стараго джентльмена.
- Вы кто такой? - спросилъ мистеръ Фенгъ.
Старый джентльменъ съ удивленіемъ указалъ на свою визитную карточку.
- Полисменъ! - крикнулъ мистеръ Фенгъ, съ пренебреженіемъ отталкивая карточку. - Кто онъ такой?
- Моя фамилія, сэръ, - сказалъ очень вѣжливо старый джентльменъ, - моя фамилія, сэръ, Броунлоу. Прошу въ свою очередь позволеніе узнать фамилію коммиссара, который, прикрываясь закономъ, позволяетъ себѣ наносить ничѣмъ не заслуженное оскорбленіе лицу вполнѣ почтенному и всѣми уважаемому. - И сказавъ это, мистеръ Броунлоу оглянулся кругомъ, какъ бы ожидая увидѣть кого нибудь, кто могъ бы дать ему требуемое свѣдѣніе.
- Полисменъ! - продолжалъ мистеръ Фенгъ, бросая въ сторону газету. - Въ чемъ обвиняется этотъ человѣкъ?
- Онъ ни въ чемъ не обвиняется, ваша милость, - отвѣчалъ полисменъ, - онъ явился свидѣтелемъ противъ этого мальчика, ваша милость!
Его милость зналъ это превосходно, но ему хотѣлось, пользуясь своей безнаказанностью, сдѣлать во что бы то ни стало непріятность человѣку.
- Свидѣтелемъ противъ мальчика, да? - сказалъ Фенгъ, презрительно смѣривъ мистера Броунлоу съ головы до ногъ. - Привести къ присягѣ!
- Прежде, чѣмъ меня приведутъ къ присягѣ, я долженъ сказать нѣсколько словъ, - отвѣчалъ мистеръ Броунлоу. - Никогда во всю жизнь мою не случалось со мною ничего подобнаго и я не могу повѣрить…
- Придержите вашъ языкъ, сэръ! - сказалъ мистеръ Фенгъ такимъ тономъ, который не допускаетъ никакихъ возраженій.
- Нѣтъ, этого я не сдѣлаю, сэръ! - отвѣчалъ старый джентльменъ.
- Сію же минуту придержите вашъ языкъ, въ противномъ случаѣ я прикажу вывести васъ вонъ! - сказалъ мистеръ Фенгъ. Вы дерзкій, наглый человѣкъ. Какое имѣете вы право оскорблять судью!
- Что-о? - воскликнулъ старый джентльменъ и лицо его вспыхнуло.
- Приведите къ присягѣ этого человѣка! - крикнулъ мистеръ Фенгъ своему клерку. - Ни слова! Приведите его къ присягѣ!
Негодованіе мистера Броунлоу чуть не дошло до крайнихъ предѣловъ, но вспомнивъ въ эту минуту, что онъ можетъ нанести вредъ мальчику, если не воздержится, онъ рѣшилъ взять себя въ руки и присягнуть.
- Теперь отвѣчайте, - сказалъ мистеръ Фенгъ. - Что вы свидѣтельствуете противъ мальчика? Что вы имѣете сказать противъ него, сэръ?
- Я стоялъ у прилавка съ книгами… - началъ м-ръ Браунлоу.
- Довольно, сэръ! - сказалъ мистеръ Фенгъ. - Полисменъ! Гдѣ полисменъ? Приведите къ присягѣ полисмена. Ну-съ, полисменъ, какъ было дѣло?
Полисменъ униженно доложилъ ему, какъ онъ исполнилъ свою обязанность, какъ онъ обыскалъ Оливера, но ничего не нашелъ у него и что больше этого онъ ничего не знаетъ.
- Нѣтъ еще свидѣтелей? - спросилъ мистеръ Фенгъ.
- Нѣтъ, ваша милость! - отвѣчалъ полисменъ.
Мистеръ Фенгъ сидѣлъ нѣсколько минутъ молча, а затѣмъ возвышая постепенно голосъ, сказалъ, обращаясь къ обвинителю:
- Можете ли вы въ точности установить ваше показаніе противъ этого мальчика или нѣтъ? Вы присягали. Если вы будете стоять, отказываясь дать показаніе, то я оштрафую васъ за неуваженіе къ закону. Я васъ…
Что собственно хотѣлъ сказать мистеръ Фенгъ, осталось навсегда неизвѣстнымъ, такъ какъ у клерка и у тюремщика начался въ эту самую минуту сильный приступъ кашля; первый къ тому же уронилъ на полъ очень тяжелую книгу, стукъ которой помѣшалъ слышать слова полицейскаго коммиссара… Упала книга случайно, разумѣется.
Не смотря на всѣ эти перерывы и то и дѣло наносимыя ему оскорбленія, мистеру Броунлоу, все же удалось дать показаніе. Онъ сказалъ, что очень растерялся въ первую минуту и бросился бѣжать за мальчикомъ лишь потому, что тотъ также бѣжалъ; за тѣмъ выразилъ надежду, что судья повѣритъ тому, что мальчикъ не воръ, а только, быть можетъ, былъ знакомъ съ ворами, а потому поступитъ съ нимъ снисходительно, не примѣняя къ нему всей строгости законовъ.
- Его и такъ уже били, - сказалъ старый джентльменъ въ заключеніе. - Боюсь, - прибавилъ онъ, поглядывая на мальчика, - боюсь, что онъ боленъ.
- О, да, разумѣется! - сказалъ мистеръ Фенгъ съ насмѣшливой улыбкой. - Ну ты, безъ притворствъ, бродяга ты этакій! Не поможешь этимъ. Какъ тебя зовутъ?
Оливеръ хотѣлъ отвѣтить, но языкъ не повиновался ему. Онъ былъ смертельно блѣденъ и ему казалось, что все кругомъ него вертится.
- Какъ тебя зовутъ, закоренѣлый ты негодяй! - спросилъ мистеръ Фенгъ. - Полисменъ, какъ его зовутъ?
Слова эти относились къ толстому, грубому на видъ, старику въ полосатой курткѣ, который стоялъ у перегородки. Онъ наклонился къ Оливеру и повторилъ вопросъ; но видя, что мальчикъ дѣйствительно не въ состояніи понять вопроса, и зная, что судья придетъ въ бѣшенство, если не получитъ отвѣта и вслѣдствіе этого усилитъ наказаніе, отвѣчалъ самъ наудачу.
- Его зовутъ Томъ Уайтъ, ваша милость! - сказалъ онъ.
- Онъ не хочетъ отвѣчать, кажется? - сказалъ мистеръ Фентъ. - Хорошо, очень хорошо! Гдѣ онъ живетъ?
- Гдѣ можетъ, ваша милость! - отвѣчалъ полисменъ, дѣлая видъ, что выслушалъ отвѣтъ.
- Есть ли у него родители? - продолжаіъ мистеръ Фенгъ.
- Онъ говоритъ, что они умерли, когда онъ былъ совсѣмъ еще маленькій, - отвѣчалъ наудачу полисменъ.
Въ этомъ мѣстѣ допроса Оливеръ поднялъ голову и, бросивъ кругомъ умоляющій взглядъ, слабымъ голосомъ попросилъ дать ему пить.
- Глупости! - крикнулъ мистеръ Фенгъ, - нечего дурачить меня!
- Мнѣ кажется, онъ въ самомъ дѣлѣ боленъ, ваша милость, - осмѣлился сказать полицейскій.
- Мнѣ это лучше извѣстно, - отвѣчалъ мистеръ Фенгъ.
- Смотрите за нимъ, полисменъ, - сказалъ старый джентльменъ, невольно протягивая руки, - онъ сейчасъ упадетъ.
- Отойдите въ сторону, полисменъ, - крикнулъ мистеръ Фенгъ, - пусть падаетъ, если ему нравится.
Пользуясь этимъ добрымъ позволеніемъ, Оливеръ упалъ на полъ и потерялъ сознаніе. Бывшіе въ конторѣ люди переглянулись другъ съ другомъ, но не посмѣли двинуться съ мѣста.
- Я такъ и зналъ, что онъ притворщикъ! - сказалъ мистеръ Фенгъ, считая случившееся неоспоримымъ доказательствомъ своихъ словъ. - Пусть лежитъ, ему это скоро надоѣстъ.
- Какъ вы думаете поступить въ этомъ случаѣ, сэръ? - тихо спросилъ клеркъ.
- Очень просто! - отвѣчалъ мистеръ Фенгъ. - Три мѣсяца заключенія… тяжелая работа, конечно. Очистить контору!
Дверь немедленно была открыта и два человѣка подошли къ безчувственному мальчику, приготовляясь унести его, когда въ контору вошелъ пожилой человѣкъ, весьма прилично, но бѣдно одѣтый въ старомъ черномъ костюмѣ, и поспѣшилъ къ столу.
- Погодите, погодите! Не уносите его! Ради всего святого, погодите! - сказалъ вошедшій, еле переводя духъ отъ волненія.
Хотя великій геній, предсѣдательствующій въ такомъ, какъ это, присутственномъ мѣстѣ пользовался полной и неограниченной властью надъ свободой, добрымъ именемъ, дѣятельностью и даже жизнью подданныхъ ея величества, особенно надъ принадлежащими къ бѣдному классу, хотя внутри этихъ стѣнъ ежедневно разыгрывались такія сцены, которыя бы вызвали слезы на глаза ангеловъ, все это оставалось неизвѣстнымъ обществу и лишь случайно попадало на страницы нашей прессы. Можете, поэтому, представить себѣ, въ какое негодованіе пришелъ мистеръ Фенгъ, когда непрошенный гость нарушилъ порядокъ судебнаго производства.
- Что это значитъ? Кто этотъ человѣкъ? Вывести его вонъ! Очистить контору! - кричалъ мистеръ Фенгъ.
- Я хочу говорить! - кричалъ въ свою очередь вновь пришедшій. - Я не позволю себя вывести. Я все видѣлъ. Я содержу книжный магазинъ. Я прошу привести меня къ присягѣ. Я не позволю себя устранить. Мистеръ Фенгъ, вы обязаны выслушать меня. Вы не имѣете права отказать, сэръ!
Пришедшій былъ правъ. Рѣчь его была рѣшительна и дѣло становилось слишкомъ серьезнымъ, чтобы оставить его безъ вниманія.
- Приведите къ присягѣ этого человѣка, - заревѣлъ мистеръ Фенгъ, хотя и не особенно охотно. - Что вы имѣете сказать?
- Вотъ что, - отвѣчалъ новый свидѣтель. - Я видѣлъ трехъ мальчиковъ; двухъ, которыхъ здѣсь нѣтъ и этого вотъ арестованнаго. Они были на противоположной сторонѣ улицы, когда этотъ джентльменъ читалъ. Покража была совершена тѣми мальчиками. Я видѣлъ это и видѣлъ также, что этотъ мальчикъ былъ пораженъ и испуганъ тѣмъ, что произошло.
- Почему же вы не пришли раньше? - спросилъ мистеръ Фенгъ, послѣ небольшой паузы.
- Мнѣ некого было оставить въ лавкѣ, - отвѣчалъ свидѣтель. Всѣ, кто могъ помочь мнѣ, всѣ присоединились къ преслѣдующимъ. Еще пять минутъ тому назадъ никого не было. Я бѣжалъ сюда всю дорогу.
- Обвинитель читалъ, говорите вы? - спросилъ Фенгъ послѣ второй паузы.
- Да, - отвѣчалъ свидѣтель. - Вотъ эту самую книгу, которую онъ держитъ.
- А за книгу эту, - продолжалъ Фенгъ, - уплочено?
- Нѣтъ, - отвѣчалъ свидѣтель, улыбаясь.
- Богъ мой, я совсѣмъ забылъ объ этомъ, - воскликнулъ старый джентльменъ.
- Хорошъ, нечего сказать! А еще обвиняетъ бѣднаго мальчика! - воскликнулъ Фенгъ, стараясь, но не особенно удачно, казаться сострадательнымъ человѣкомъ. - Нахожу нужнымъ сказать вамъ, сэръ, что вы завладѣли этой книгой при весьма подозрительныхъ и неблаговидныхъ обстоятельствахъ. Счастье ваше, что владѣлецъ ея не желаетъ васъ преслѣдовать. Пусть это будетъ вамъ урокомъ, мой милый, не то будете отвѣчать передъ законамъ. Считать мальчика по суду оправданнымъ! Очистить контору!
- Чортъ возьми! - крикнулъ старый джентльменъ, не будучи въ силахъ сдерживать давно уже овладѣвшее имъ бѣшенство. - Я…
- Очистить контору! - крикнулъ Фенгъ. - Слышали, полисмены! Очистить контору!
Приказаніе было исполнено, и мистера Браундоу вывели вонъ съ книгой въ одной рукѣ и бамбуковой тростью въ другой, ни обращая вниманія на негодующіе протесты его. Онъ вышелъ во дворъ и тутъ чувство личнаго оскорбленія моментально прошло у него. Онъ увидѣлъ маленькаго Оливера Твиста, который лежалъ на спинѣ, прямо на камняхъ, съ растегнутой ли груди рубашкой и мокрой отъ воды головой; лицо его было смертельно блѣдно и судорожная дрожь пробѣгала по всему его тѣлу.
- Бѣдный мальчикъ! бѣдный мальчикъ! - сказалъ мистеръ Броунлоу. - Карету, ради Бога, кто-нибудь изъ васъ! Сюда прямо!
Карета пріѣхала и Оливера бережно уложили на одно сидѣнье, а старый джентльменъ сѣлъ на другое.
- Позволите мнѣ сопровождать васъ? - сказалъ книгопродавецъ, заглядывая въ карету.
- Богъ мой, разумѣется да, сэръ! - сказалъ мистеръ Броунлоу. - Я забылъ васъ. Боже мой, Боже мой! У меня до сихъ поръ еще эта несчастная книга. Входите же! Бѣдный мальчикъ! Нельзя терять ни одной минуты!
Книгопродавецъ сѣлъ въ карету и она двинулась впередъ.
XII. Объ Оливерѣ заботятся такъ, какъ никогда еще о немъ не заботились. На сцену снова выступаетъ веселый старый джентльменъ и его молодые друзья
Карета катилась быстро почти по тому же самому пути, по которому Оливеръ впервые входилъ въ Лондонъ въ сопровожденіи Доджера, но доѣхавъ до Энджели у Айлингтона, она повернула совсѣмъ въ другую сторону и остановилась, наконецъ, у красиваго дома въ тихой и покойной улицѣ вблизи Пентонвиля. Здѣсь, не теряя ни единой минуты, приготовили для мальчика постель, на которую его подъ наблюденіемъ мистера Броунлоу нѣжно и осторожно уложили и затѣмъ ухаживали за нимъ съ безграничной добротой и внимательностью.
Прошло много дней, въ теченіе которыхъ Оливеръ оставался нечувствительнымъ ко всѣмъ заботамъ своихъ друзей. Солнце всходило и заходило, снова всходило и заходило и много дней подъ рядъ, а мальчикъ все лежалъ, вытянувшись на постели, во власти всеразрушающей лихорадки. Никогда червь съ такою вѣрностью не источитъ мертваго тѣла, съ какою медленно пожирающій огонь лихорадки разрушаетъ оболочку живого существа.
Слабый, исхудалый, блѣдный пришелъ онъ въ себя послѣ долгаго и тяжелаго сна. Съ трудомъ приподнявшись на постели и поддерживая голову дрожащей рукой, со страхомъ оглянулся онъ кругомъ:
- Что это за комната? Куда меня принесли? - сказалъ онъ. - Я никогда здѣсь не спалъ.
Слова эти онъ произнесъ слабымъ, едва слышнымъ голосомъ, а между тѣмъ ихъ услышали. Занавѣсъ кровати раздвинулся и старая лэди съ добрымъ лицомъ, одѣтая очень чисто и просто, встала съ кресла у самой кровати, на которомъ она сидѣла и что то шила.
- Тише, дорогой мой! - нѣжно оказала старушка. - Ты долженъ лежать покойно, если не хочешь слова заболѣть. А ты былъ очень боленъ… такъ боленъ, какъ ужъ больнѣе нельзя и быть. Ложись… вотъ такъ, дорогой мой!
И съ этими словами старушка нѣжно уложила голову мальчика на подушку, поправила ему волоса, чтобы они не падали на лобъ и такъ ласково, съ такой любовью заглянула ему въ лицо, что онъ не могъ удержаться и, взявъ ея руку, своей маленькой исхудалой рукой, обвилъ ее вокругъ шеи.