Невероятно насыщенная жизнь - Фролов Вадим Григорьевич 17 стр.


- Да, помогать. А стоит нам чего-нибудь придумать, так вы сами на нас ворчите - мол, не ваше дело, мол, вам учиться надо, а мы и без вас справимся.

Он опять засмеялся.

- И это верно. Ну, мы с тобой еще на эту тему потолкуем. Некогда мне, а бате передай. Ну, пока. - И он протянул мне руку.

Я побежал к дому, но он окликнул меня и, когда я подошел, спросил:

- Ты просто так сказал про то, что вокруг делается, а мы, дескать, не видим? Или знаешь что?

- Ничего я не знаю, - буркнул я.

- Н-ну, иди…

Я пошел, а через несколько шагов зачем-то оглянулся. Капитан Воробьев смотрел мне вслед, и мне показалось, что он покачал головой. Он увидел, что я на него смотрю, махнул мне рукой и пошагал дальше.

А я клял себя на чем свет стоит. Трус я, что ли? Или Веньку этого мне жалко? Или то дурацкое обещание, которое Машке дал - никому ничего не говорить, удержало? Или, может, и верно, мне ни до кого дела нет? Шут его знает, что я за человек. И правда, Кара-таев какой-то!

Рядом с нашим домом - не доходя - дом поставили недавно на капитальный ремонт, но ремонтировать еще не начали, и он стоял пустой, с выбитыми и заколоченными окнами. И когда я проходил мимо, меня кто-то из одного окна полуподвального тихо окликнул. Я нагнулся к окну и увидел Фуфлу.

- Эй, ты, как тебя, Сенька, спустись-ка сюда.

- Чего я там не видел, - сказал я.

- Да разговор один есть.

- Не о чем мне с тобой разговаривать.

- Да ты не бойся, - он захихикал, - я за вчерашнее тебя не трону.

- Это тебя-то мне бояться? Некогда мне, вот и все.

- Слушай, верно, дело есть.

- Какое еще дело?

- Насчет… - начал Фуфло и вдруг замолчал.

Мне показалось, что его кто-то дернул сзади, потому что он быстро обернулся.

- Насчет чего? - спросил я.

- Насчет Жука. Веньки Балашова, - тихо сказал Фуфло.

- А почему обязательно в подвале разговаривать? - спросил я. - Выходи и поговорим.

- Не могу я. Ты не бойся. Я… один.

"Так, - подумал я, - вот тебе и проверочка, Половинкин. Трус ты или нет". Сердце у меня заколотилось, как овечий хвост, но я не подал виду и начал просовывать одну ногу в окно.

- Да ты не лезь, - зашипел Фуфло, - в подворотне дверь есть.

Я пошел в подворотню. Не скажу, что я быстро шел. Еле плелся, и поджилки дрожали. Подобрал по дорого небольшую железину и сунул в карман. Какое мне дело до Жука этого?! Чего это я иду? Провались они все: и Жуки, и Фуфлы, и… черномазые с дырками вместо глаз.

Ощупывая сырую стену, я кое-как спустился в подвал и сразу зажмурился - прямо в глаза мне светил карманный фонарь.

- Эй, убери фонарь, - сказал я.

- Ладно, - довольно добродушно сказал Фуфло и погасил фонарь.

Свет из маленького окна проходил в подвал слабо, но, немного освоившись с темнотой, я заметил рядом с Фуфлой Хлястика, а чуть поодаль какого-то совсем незнакомого парня. Он был невысокий, коренастый, а лица его я разглядеть не мог - круглое серое пятно. Он стоял прислонившись к стене и руки держал в карманах. Я тоже держал правую руку в кармане - ощупывал свою железку, хотя понимал - вряд ли она мне поможет, если что. Их ведь трое, а Фуфло говорил, что он один. Держись, Половинкин, подумал я.

Они молчали. Я тоже молчал. Потом парень откачнулся от стены и подошел ко мне.

- Что в кармане? - спросил он тихо. - Покажь.

- Ничего, - сказал я, откашливаясь.

Он быстро схватил меня за руку и, сильно сжав ее, дернул к себе. Карман даже порвался. От неожиданности я не выпустил железяку, и рука моя так вместе с ней и выскочила из кармана. Парень сжал мне запястье, и железка со звоном упала на цементный пол. Парень поддал ее ногой и хмыкнул.

- Вооружился, - сказал он и что-то такое сделал с моей рукой, что я от боли встал на колени. - Вот я тебе с-счас…

Мне вдруг стало холодно, и я крепко сжал зубы, чтобы они не застучали. "Влип ты, кажется, Половинкин", - подумал я, но тут же довольно громко сказал:

- Т-ты чего?!

- А вот… - начал было парень, но Фуфло потянул его за рукав.

- Отпусти, - сказал он мрачно, - он и так скажет.

- Поглядим, - сказал парень и отпустил мою руку.

Я встал и начал отряхивать колени. Рука порядочно ныла.

- Ну, чего надо? - спросил я Фуфлу. - Говорил, что один, а сам целую… банду привел.

- А ты не боись, не боись, - захихикал Хлястик, - если умненьким будешь - ничего тебе не будет.

- А я и не боюсь, - сказал я, хотя… чего уж там…

- Тогда рассказывай, - сказал Фуфло.

- Что рассказывать? - спросил я.

- Давай, давай, - прошипел Хлястик, - не стесняйся.

- Ну! - зло сказал парень.

- Так это ты мне про Веньку чего-то сказать хотел, - сказал я Фуфле.

- А что про Веньку? - вроде бы удивился Фуфло. - Ничего я про Веньку не знаю. А тебе чего интересно про Веньку?

- Кончай трепаться, - сказал парень, - ты о чем сейчас с мухомором толковал?

- С каким "мухомором"? - удивился я…

- С милиционером, ну, - сказал Хлястик.

Тут я подумал, что они, наверно, видели, как я только что на Моховой разговаривал с капитаном Воробьевым. Значит, чего-то боятся. Я начал соображать, что сказать, чтобы они поверили, но толком ничего не придумал и сказал, что это наш знакомый старый. Спрашивал, дома ли родители - может, зайдет.

- Врешь, - сказал парень и ругнулся.

- Чего мне врать… - начал я сердито, но докончить не успел - в ушах у меня зазвенело, из глаз посыпались искры, я отлетел на несколько шагов и влепился в стенку спиной. Я помотал головой, сплюнул что-то густое и соленое изо рта и, ни о чем не думая, бросился на того парня. Конечно, он сразу опять ударил меня, и я сел на пол. "Ну, Половинкин, крепись", - подумал я сквозь шум в голове и почему-то вспомнил о Юлиусе Фучике. В самый раз мне было о нем вспомнить. И не знаю уж, что со мной случилось, но вдруг я перестал трусить. Я кое-как встал и сказал спокойно:

- Вы что, ошалели? Вам же теперь житья не будет.

- Путаешь?! - сказал парень и пошел ко мне.

- Чего мне тебя пугать, когда ты сам пуганый, - сказал я, посмеиваясь.

Мурашки бегали у меня по спине, и голос немного дрожал, но, честное слово, мне уже не было так страшно. А парень опять замахнулся, но Фуфло схватил его руку.

- Погоди, - сказал он. - Слушай, как тебя… Сенька. Это верно… твой знакомый, милиционер тот?

- Знакомый, - сказали.

- О чем он тебя с-спрашивал? - забормотал Хлястик, и я заметил, что он здорово струсил.

- Хотел сказать, да раз вы так, не скажу.

Я опять сплюнул густую слюну - наверное, кровь, - повернулся и вроде бы не спеша пошел к выходу.

- Эй, ты! - рявкнул парень и бросился за мной.

Я быстро наклонился и поднял с пола железку и повернулся к нему.

- Ну, подходи, балда несчастная! - заорал я как можно громче. - Подходи… аморальная личность! Я вам покажу Каратаева!

Парень от неожиданности остановился.

- Тихо ты! - растерянно сказал он. - Не ори!

- А-а! - продолжал орать я, размахивая железкой. - Поджилки затряслись?! Ты, Фуфло! Хочешь знать, о чем меня тот капитан спрашивал? О тебе! Понял? О тебе! И о том… черном. Соседе! Понял, Фуфлиная морда?

- А т-ты ему ч-что? - спросил Фуфло, заикаясь.

Ага, голубчики, перетрусили! И я уж совсем обнаглел и не помню, что и орал. Даже чуть не приплясывал от злости и радости, что вроде бы выкрутился. Радоваться, правда, было рановато. Я вдруг заметил, что парень идет на меня и в руках у него что-то… что-то поблескивает. Я попятился к двери, споткнулся и упал, а парень подходил все ближе и ближе. Я зажмурился…

- Не надо! - закричал кто-то, кажется, Хлястик.

Я открыл глаза - парень стоял надо мной. Все. Но тут из темного угла кто-то свистнул. Парень быстро обернулся. В углу зашевелилась какая-то тень. "Черный, - подумал я, - сосед, братец!" И вот тут мне по-настоящему стало жутко.

- Беги! - заорал Хлястик истошным голосом.

Я вскочил и вылетел на лестницу. Фуфло выбежал за мной и снизу ухватил меня за штанину.

- Н-ну, смотри, - крикнул он, - если накапаешь кому, тебе каюк!

Я рванулся и выскочил в подворотню. Как я добежал до своей парадной - не помню. Взлетел на свой третий этаж и плюхнулся на подоконник. Ноги дрожали, руки дрожали, голова тряслась, и дышал я, как Повидло, когда до смерти набегается с собаками. И мысли скакали и скакали, и я долго никак не мог собрать их. Потом все-таки кое-как собрал. Выкрутиться-то я выкрутился, а вот как буду выкручиваться дальше? Ясно, эта компания боится чего-то. И скорее всего, из-за того черного, а что там в подвале был он, это точно - больше некому. А с ним шутки плохи. Значит, надо что-то делать. А что? И я, сидя на подоконнике, начал прикидывать и раскладывать все по полочкам. Получалось, вроде бы, три варианта.

1. Наплевать и забыть. Не мое, мол, дело.

2. Сказать бате или, например, капитану Воробьеву.

3. Никому ничего не говорить, а действовать самому.

Злой, как черт, я обмозговывал эти варианты, и ничего путного в голову не приходило. Конечно, легче всего наплевать и забыть. Какое мне дело и до Веньки, и до этих подонков. Все равно рано или поздно их милиция заберет. И Венькиного брата шуганут куда надо. Но тут выходило, что я попросту трус. Куда ни верти. И еще хуже выходило: ну, я забуду, а они какую-нибудь пакость сотворят, и кто-то пострадает, если я наплюю. Я, может, и знать даже не буду, кто там пострадает, а все равно получается, что я вроде и не… советский человек. Так, посторонний какой-то. Очень даже плохо получается. И, значит, хочешь не хочешь, а этот вариант не годится. Я просто сам себе никогда не прощу, если из-за моей трусости люди пострадают.

Вариант второй. Кажется, самый простой. Сказать - и все! Пусть милиция разбирается. Но тут с трех сторон плохо получалось. Во-первых, почему-то здорово было жалко Веньку. Он тут вроде бы и ни при чем. Не виноват же он, что у него такой братец. А отдуваться, скорее всего, ему придется. Черный сразу догадается, что это Венька про него кому-то проболтался. И скорее всего, мне. Ведь он понял тогда у школы, что мы с Венькой хорошо знакомы. И тут получалось, во-вторых, что и мне надо поберечься. Чего греха таить, не больно-то мне весело было там, в подвале. А ну, как опять? Фуфло ведь предупреждал. Злился я на себя, а все-таки здорово трусил. Ну, ладно, положим, с этим я бы кое-как справился, а вот как быть с М. Басовой, чтоб ей пусто было! Но это уже в-третьих. Обещал же я ей ничего не говорить ни отцу, ни вообще в милиции. И так она меня не очень-то уважает, а попробуй я обмани ее! Ого-го! Ничего хорошего не жди тогда, Половинкин, несчастная твоя голова.

Теперь вариант третий. Самому действовать. А что я могу сделать сам, один? Ну, не один - возьму себе на подмогу "рохликов". Значит, надо им все рассказать. Опять плохо, да и надежда на них плохая - здесь дурацким смехом не отделаешься. Ну, допустим, я могу припугнуть этого черного, чтобы он сматывался, да поскорее, мол, милиция им уже интересуется. Так черта с два его припугнешь. Он и сам так припугнет, что и костей не соберешь. Это во-первых, а во-вторых, если он даже и уберется подобру-поздорову, так и в другом месте может разных дел натворить. И, в-третьих, опять от этого Веньке кисло будет.

Да-а! Не приходилось мне до сих пор такие задачки решать. Это тебе не хро-но-мет-раж какой-нибудь.

В общем, думал я, думал, прикидывал и так и этак и доприкидывался вот до чего:

1. Ничего я сам толком не придумаю. Надо с кем-нибудь посоветоваться. Только так, чтобы этот человек ничего не понял. Дескать, вот как поступить, если такой случай случится? Как бы, например, дядя Саша - летчик - поступил?

2. Поговорить начистоту с Венькой, но так, чтобы он не догадался, кто мне рассказал.

3. Поговорить с М. Басовой, чтобы, на всякий случай, она с меня мое обещание сняла.

4. Дальше действовать.

Как дальше действовать, я еще не знал, но надеялся, что придумаю. Это будет зависеть от того, что все эти разговоры и переговоры мне дадут. Но надо торопиться.

Челюсть у меня ныла, губы немного распухли, но кровь уже не шла, и я, в общем-то, хоть и был ужасно злой, а собой чуток гордился. Все-таки не очень-то я растерялся в этом подвале. И вел себя, ну, не так, как Юлиус Фучик, но ничего. Не совсем уж плохо себя вел. Давай и дальше так, Половинкин. Только посмелее - ведь драпал я все-таки, как заяц. А что? Подрапаешь!

Дома я сразу прошел в ванную. Умылся как следует холодной водой, нашел булавку, зашпилил карман и посмотрел на себя в зеркало. Ничего. Только вот веснушки. Да аллах с ними. Не в них счастье.

Я пошел на кухню и поставил на плиту чайник. Потом пошел в комнату. Тетки Поли и ребят еще не было - наверно, шлялись по магазинам. Мама что-то шила, а батя по-прежнему сидел за учебниками и, кажется, действительно занимался.

- Как погулял? - спросила мама.

- Отлично! - бодро сказал я. Наверно, слишком бодро, потому что отец поднял голову и посмотрел на меня.

- А как дела? - сказал он и чуть-чуть подмигнул мне. А может, мне это показалось.

- В порядке, - сказал я.

- Ну-ну, - сказал он и опять уткнулся в учебники.

- Мам, - сказал я, - там на кухне… чайник, наверно, закипел.

Мама удивленно посмотрела на меня.

- Какой чайник? - спросила она.

- Я поставил, - сказал я.

- А-а… зачем?

- Он уже закипел, наверно, - пробормотал я, не глядя на нее.

Отец снова поднял голову от учебников.

- Г-мм… посмотри, Люда, - сказал он, - может, он в самом деле кипит… чайник-то.

Мама пожала плечами и вышла.

- Ну, выкладывай, - сказал отец. Он отодвинул в сторону учебники и даже зачем-то смахнул какие-то крошки со стола.

- Ты знаешь, как милиционеров зовут? - спросил я.

- Как?

- "Мухоморами".

- А кто зовет? - спросил он и, прищурившись, посмотрел на меня.

- Зовут.

- Нет, кто, кто зовет? - переспросил он настойчиво.

- Ну, разные…

Он встал и вышел из-за стола.

- Нет, не "разные", а дрянь всякая. Вот они-то именно мухоморы и есть. А ты где слышал?

- Да так…

- Так? Паршиво все это, Сенька. Погано. А никуда от этого не денешься. Я тебе не зря про добро с кулаками говорил. Так в чем дело-то?

- Пап, а у тебя револьвер есть? - спросил я.

- Пистолет, - сказал он, - только мы его после дежурства сдаем. А что?

- Ничего. Гвозди бы делать из этих людей, - сказал я почему-то.

- А дальше?

- Крепче бы не было в мире гвоздей.

- Хорошо сочинил.

- Это не я. Поэт один. Тихонов.

- А-а. Ну, все равно хорошо. Есть такие люди. Так что стряслось?

- Ничего не стряслось, - сказал я. Я уже и сам был не рад, зачем этот разговор затеял.

- А зачем ты чайник поставил?

- Помнишь, ты меня о Веньке Балашове спрашивал?

- Ну.

- Зачем спрашивал?

- Теперь уже не важно.

Обиделся, наверно, на меня, что я тогда ему ответил. Ну ладно, все-таки спрошу.

- Зачем он тебе понадобился? Что с ним?

- А что с ним? - переспросил он, глядя на меня очень внимательно.

- Д-да я… не знаю, - промямлил я.

- Ну, раз не знаешь - не о чем и говорить, - сказал он.

"Темнит чего-то", - подумал я. А впрочем, я-то тоже… А может, они уже знают о том черном. Это бы здорово было! Но дальше я не расспрашивал. Еще поймет, что я что-то знаю, и начнет допытываться. А я и проговорюсь.

- Чуть не забыл, - сказал я, - тебя капитан Воробьев просил в двадцать ноль-ноль в отдел зайти.

- Сегодня?

- Сегодня. И в воскресенье у вас дела!

- Так, - сказал отец и снова сел за стол, - так.

Даже и не спросил, где я капитана видел.

- У тебя все, что ли? - спросил он.

- Все! - сказал я, и он даже не заметил, что я разозлился.

- Ну, тогда я позанимаюсь еще немного.

Он придвинул к себе учебники и уставился в них, но я видел, что он не читает, а сидит так - думает.

Я вышел на кухню. Мама задумчиво смотрела на чайник. Он еще и не думал кипеть.

Назад Дальше