- Нет сегодня самолетиков, - говорит папа и проводит здоровой рукой по ее волосам.
Мама откатывает меня к пластиковым креслам. Становится передо мной на колени. Она плачет.
Мне кажется, я никогда больше не смогу дышать.
Мама обнимает меня.
- Все образуется, малышка. Ты самая лучшая, самая умная, самая чудесная девочка в мире. Мы как-нибудь это переживем.
Нет. Я - нет.
Миссис В. тоже плачет. Она садится в соседнее кресло и берет мои руки в свои.
- Малыш, я знаю, тебе тяжело. Видишь, никак у нас не получается отвезти тебя в Вашингтон.
Я просто сижу. Хрустальное утро обрушилось вниз разбитым стеклом.
Глава двадцать девятая
Дома я прошу маму сразу уложить меня в постель. Я не хочу есть. Пытаюсь заснуть, но в висках стучат вопросы: сначала из игры, потом те, которые начинаются со слова "почему".
Почему они мне не позвонили?
Почему не сказали, что завтракают в кафе?
Почему я не могу быть такой, как все?
Больше нет сил сдерживаться - и я рыдаю, уткнувшись в подушку. Ириска облизывает меня и тычется в руку холодным носом, но мне все равно.
Они нарочно меня бросили! Как они могли? Нарочно! Нарочно!
Мне хочется затопать ногами - и топать, и топать изо всех сил. И я злюсь еще сильнее, потому что я даже этого не могу! Не могу выпустить наружу злость, как все.
Пенни тихонько приоткрывает дверь и, увидев, что я не сплю, заходит и забирается ко мне под одеяло. От нее пахнет арбузным шампунем. Она пересчитывает пальцы сначала у меня на руках, потом у себя: "Один, два, тли, пять" - и начинает считать сначала. Она даже учит Душку считать и грозно повторяет: "Два, Дуська, два!" Мне становится немного легче.
- Пенни, вот ты где! - заглядывает папа. - Развлекаешь Мелоди?
- Ди-Ди холосая!
- Хорошая, самая лучшая, - соглашается папа. - Мелоди, дочка, ты как, ничего? - Он гладит меня по голове.
Я киваю. И показываю на его забинтованную руку.
- Да уж, болит. Конечно, это было глупо, стена же не виновата. Но мне полегчало.
Я снова киваю.
Папа вытаскивает Пенни из-под одеяла.
- Есть хочешь, мисс Пенни? - спрашивает он.
- Сосиску! - требует Пенни.
- Мелоди, а тебе что приготовить?
Мне ничего не хочется. Я трясу головой и показываю на часы.
- Позже? - догадывается папа.
Я улыбаюсь в ответ, он забирает Пенни и уводит ее на кухню.
В коридоре звонит телефон, мама берет трубку.
- Да, здравствуйте, мистер Димминг! - Она быстро заходит ко мне, сжимает трубку так крепко, что побелели костяшки пальцев. - Нет, я не понимаю, - резко отвечает она. - Почему нам никто не позвонил? - Мама долго слушает, что он ей говорит, наконец взрывается: - Мы спокойно могли приехать в аэропорт на час раньше. Мы могли приехать хоть в пять утра. Вы понимаете, какой это страшный удар для моей дочери?
Мистер Димминг что-то отвечает, мама молчит, слушает.
- Да, очень возможно, что она самый сильный игрок в команде. Была самым сильным игроком. Вы слышите? Была! Потому что она уже больше не в команде! - Опять пауза. - Что? Вы все уладите? В следующий раз? Вы шутите, мистер Димминг?
Мама нажимает на сброс и швыряет телефон в угол. Взяв у меня на столе салфетку, она вытирает глаза, тяжело опускается на стул возле кровати и сморкается. Я поворачиваюсь к ней.
- Мелоди, доченька, если бы я могла облегчить твою боль, - тихо и грустно говорит мама.
Я тоже реву.
Мама сажает меня к себе на колени. Конечно, мне уже не так удобно, как в детстве, но все равно очень хорошо. Слегка покачиваясь, мама гладит меня по голове, и под стук ее сердца я засыпаю.
Глава тридцатая
В том, что сегодня случилось, виновата только я. Мне надо было послушаться родителей. Надо было остаться с ними дома. Но я не захотела.
Утром лил дождь, сверкали молнии. Порывистый ветер стучал в окно. В такую погоду от зонтов и плащей толку мало. Пропитанный влажностью воздух казался сизым и плотным.
Пришел папа с рукой на перевязи и опустился на стул, на котором всегда читал мне по вечерам.
- Ну и погодка.
Я кивнула.
- Твоя команда вчера продула в Вашингтоне. Девятое место, так себе результат.
Только это уже не моя команда. Я постаралась сделать вид, что мне все равно, быстро заморгала и отвернулась к стене.
- Что тут скажешь, Мелоди.
Когда папа закрыл за собой дверь, слезы хлынули у меня из глаз.
Сначала я не собиралась идти в школу. Все равно считается, что я в Вашингтоне. А если пойду, придется весь день сидеть в СК-5 вместе с Вилли, Марией и Фредди. Какой смысл?
Но потом я передумала. Вот просто перестала себя жалеть, разозлилась и решила: чего ради я должна отсиживаться дома как побитая собака? Пойду в школу, и пусть все видят, что им меня не сломать.
Заглянула мама.
- Может, останешься? Никто же не будет ругаться.
Я затрясла головой: нет! нет! нет! Ногами сбросила одеяло.
Мама вздохнула.
- Хорошо, хорошо! Просто погода кошмарная, а у меня мигрень, а у Пенни сопли, а Ириску вырвало на ковер - пришлось закрыть ее в подвале.
Мама умыла меня, одела и снесла вниз. Обычно меня таскает по лестнице папа, но у него болит рука - пришлось маме. Она усадила меня в старую коляску (электрической в грозу лучше не пользоваться), прикрепила к ней старый планшет из оргстекла (Эльвирой тоже лучше не пользоваться) и, смахнув пот со лба, присела отдышаться.
- По-моему, это на весь день. - Отвернувшись от окна, по которому лились потоки воды, мама провела расческой по моим волосам и шепнула: - Мелоди, девочка, мне так жаль.
Я прикоснулась к ее руке.
Дождь не переставал.
Мама накормила меня омлетом и манной кашей. Она подносила ложку к моему рту молча, вторую руку прижимала ко лбу. Может, думала о том, сколько раз она уже меня вот так кормила и сколько раз ей еще придется это делать.
Громко шмыгая носом и кашляя, в кухню вошла Пенни. На ней была желтая пижамка с уточками, на голове панама. Мама на секунду отвлеклась от моей каши и вытерла Пенни нос бумажным платком. Пенни терпеть не может сморкаться и, естественно, завопила так, будто ее пытают. Обычно мама превращает все в игру - сначала вытирает нос Душке, потом Пенни, - но, видно, сегодня ей было не до того.
Зазвонил телефон. В одной руке у мамы была ложка с кашей, в другой - сопливый платок, поэтому она прижала трубку к уху плечом.
- Алло! Что? Выйти сегодня? Но у меня же выходной! Я вообще должна быть в Вашингтоне. - Пауза. - Долго рассказывать.
Я сжалась. Пенни продолжала реветь.
Закрыть бы ее в подвале вместе с собакой, хмуро подумала я, пусть там ревет.
Ириска отчаянно скреблась в подвальную дверь.
- Пенни, тише! Ничего не слышно! - прикрыв трубку рукой, крикнула мама.
Но Пенни и так уже успокоилась. Она нашла себе занятие: присев возле Ирискиной миски с водой, она радостно засунула туда обе руки и стала расплескивать воду на пол.
- Серьезная авария? Много пострадавших. Поняла. Хорошо, буду, только отправлю дочь в школу.
Она положила трубку и, вздохнув, скомкала бумажный платок.
- Чак! Мне надо выйти на работу! На шоссе большая авария. Ты уже оделся?
Папа спустился в пижаме.
- Я сегодня дома.
- Ты взял выходной? - удивленно спросила мама.
- Рука болит, погода жуткая, Пенни простуженная. Мелоди, может, останешься со мной дома?
Нет! Я замолотила руками и ногами, завизжала.
"Должна идти! - показала я на планшете. - Должна идти!"
Мама обхватила голову руками.
- Забери ребенка из собачьей миски, - только и сказала она.
Папа отмотал полрулона бумажных полотенец, вытер разлитую воду и мокрым бумажным полотенцем вытер Пенни нос - Пенни с рева перешла на визг.
А потом развернулась и опрокинула стакан с соком у меня на подносе - на моей белой блузке тут же расплылось желто-оранжевое пятно. Она специально, сердито подумала я.
Мама молча пожала плечами и одним движением стащила с меня блузку.
- Мелоди решила, что ей непременно нужно сегодня в школу - я, правда, не очень понимаю зачем. Но пусть идет, раз хочет, - сказала она папе.
Как объяснить им, что мне надо увидеться с Кэтрин? Я была уверена: поговорю с ней - и мне полегчает. Она все-таки учится в университете, она найдет нужные слова. И еще, я должна отдать ей открытку. Обязательно сегодня.
Мама долго искала мне новую блузку и только потом вспомнила, что все мои чистые вещи - в красном чемодане. Когда она вкатила чемодан в кухню, я взглянула на ее лицо - и отвела глаза. Не буду больше плакать, решила я.
Почему-то школьный автобус пришел раньше обычного. Водитель уже просигналил - гудок у нашего автобуса резкий, как утиное кряканье, его не заглушит никакой ливень. А мне еще надо было сложить ранец - книжки, еду, открытку для Кэтрин - и сходить в туалет.
Папа выглянул на крыльцо и сквозь дождь и ветер прокричал:
- Гус! Поезжайте! Она еще не готова! Мы сами ее отвезем.
Водитель просигналил нам на прощание и уехал. Вообще Гус очень хороший. Он давно работает на школьном автобусе и всегда ждет, если кто-то из учеников чуть опаздывает. Просто тогда мы приезжаем в школу немного позже.
- Мелоди, оставайся с папой и Пенни, а? Ну пожалуйста! Сегодня такой поганый день! - взмолилась мама, усаживая меня на унитаз.
Я снова с визгом замолотила руками и ногами. Нет! Нет! Нет! Не знаю, почему я была уверена, что это так важно. Может, мне хотелось, чтобы все узнали, как команда поступила со мной, а может, и нет - но я должна была идти в школу.
Со вздохом мама натянула на меня джинсы и усадила в коляску.
"Спасибо, мама", - показала я на планшете. Но она только покачала головой и молча сунула коробочку с обедом в мой ранец.
Дождь и не думал стихать. Мама опять обреченно вздохнула, и мы стали грузиться в машину. Со школьным автобусом все просто: я съезжаю на коляске по пандусу, еду к автобусу, потом прямо с коляской заезжаю на площадку подъемника, а внутри мою коляску фиксируют ремнями.
Поездка в машине - целое дело: нужно вынуть меня из коляски и усадить в машину, погрузить коляску и вещи, а когда приедем - выгрузить коляску, усадить меня в нее, не забыть вещи. Тяжело, даже с легкой ручной коляской.
А у папы болит рука, он ничем не может помочь. Он смотрел на нас с крыльца и очень старался выглядеть виноватым, но, по-моему, в глубине души радовался, что у него есть уважительная причина не мокнуть под дождем. А мама от этого только еще больше сердилась.
Дождь и ветер все набирали силу, хотя, казалось бы, куда уже. Мама прикрыла меня вместе с коляской большим полиэтиленовым дождевиком и набросила такой же на себя, но резкий порыв ветра сорвал с нас капюшоны, и мы тут же вымокли. Под бьющими ледяными струями мама медленно свозила меня по пандусу.
А мне даже нравилось! Я еще никогда не видела такого темного неба в восемь утра. Сверкали молнии, грохотал гром, вода лилась потоками - совсем как в кино. У меня короткие вьющиеся волосы, в мокром виде они даже еще лучше лежат. А вот мамины мокрые волосы висят безжизненными сосульками - ничего удивительного, что она терпеть не может, когда у нее мокрая голова. Ей тогда лучше вообще спрятаться и не показываться никому на глаза.
Мама распахнула переднюю пассажирскую дверь, но ветер тут же ее захлопнул. Тогда она подперла дверь моей коляской, которая сразу намокла. Мама наконец усадила меня, пристегнула и стала складывать коляску. Хорошо еще, на ней почти нет ткани - в основном металл, пластик и кожа, но все равно, она будет сохнуть целый день, даже если в школе кто-нибудь догадается вытереть ее как следует.
Мама погрузила коляску вместе с моим старым планшетом и захлопнула багажник. Дождь продолжал лить. На водительское место она села ужасно мокрая и сердитая.
- Как хочется обратно в постель! - сказала мама, вставляя ключи в зажигание. - Голова просто раскалывается. Зачем я согласилась выйти на работу? Я вообще должна сейчас быть в Вашингтоне. - Она тяжело вздохнула.
В ответ я легонько дернула ногами, не резко, чтобы не расстраивать маму еще сильнее. И тут я заметила, что ранец-то остался дома! А в нем открытка для Кэтрин. Я схватила маму за руку и показала на свои ноги.
- Что еще? - раздраженно спросила она.
Я мычала, дрыгала ногами, показывала на пол, но мама не понимала. Тогда я указала на дом. На крыльце стоял папа в теплом спортивном костюме и, улыбаясь, держал в руке мой джинсовый ранец. Из-за спины у него выглядывала Пенни, на ней по-прежнему была пижамка с уточками, но вместо панамы - желтая клеенчатая шляпка; в одной руке Пенни держала Душку, в другой - мамин красный зонт. Сверкнула молния, почти сразу прогремел гром. Лило как из ведра. Мама в отчаянии вцепилась в руль.
- Рррр! - зарычала она, распахнула дверь, добежала под дождем до дома и выхватила мой ранец у папы из рук. В машину она вернулась насквозь мокрая. Папа помахал нам с крыльца забинтованной рукой, развернулся и зашел в дом. Входная дверь закрылась за ним, но не до конца.
И вдруг краем глаза я увидела, как из дома выскользнула Пенни - желтая пижамка, красный зонт волочится по крыльцу! Я видела ее только мгновение сквозь запотевшее стекло, но видела!
Я закричала, замолотила руками и ногами.
Мама вытаращила на меня глаза, будто в меня бес вселился, и закричала:
- Прекрати! Ты с ума сошла?
Но я не могла прекратить! Я била по стеклу, хватала маму за одежду, лупила по голове, щипала - во всяком случае, пыталась ущипнуть.
- Мелоди! Прекрати! Сил моих больше нет! - Мама пыталась перекричать гром. - Ненавижу, когда ты так себя ведешь! Прекрати! Учись себя контролировать! - И она взялась за ключ зажигания.
Я с визгом дернулась вперед, чтобы вырвать его из зажигания, но только поцарапала маме пальцы. И она ударила меня по ноге. Ударила меня впервые в жизни! Но я все равно визжала и билась. Мне нужно было ей сказать, что Пенни на улице! Никогда еще слова не были мне так необходимы.
Я и правда будто сошла с ума.
- Да отвезу я тебя в школу, отвезу! Можешь хоть оставаться там, если хочешь, - процедила мама сквозь зубы и повернула ключ. Заревел мотор, потоки теплого воздуха ударили по запотевшему стеклу, дворники заметались перед глазами.
Я заплакала. Зарыдала. Снова вцепилась в маму, но она отбросила мою руку. Было видно, что ей опять хочется меня ударить, но она сдержалась. Сжав губы, она глянула в зеркало заднего вида и включила заднюю передачу.
Я орала и визжала. Хлестал дождь. Гремел гром.
Джип медленно покатился назад.
Глухой удар.
Я замерла.
Дальше все было как в замедленном кино. Мама нажала на тормоз и медленно повернула голову влево. Потом, так же медленно, вправо - на крыльцо уже выскочил папа с перепуганным лицом.
- Пенни! Где Пенни? - кричал он.
Мама опустила мое стекло. На меня хлынул дождь, но мне было все равно.
- Что значит "где Пенни"? Она должна быть с тобой! - Мама говорила тихо, но в ее голосе звенел страх.
Она выскочила из машины, глянула на землю. И закричала. Она кричала долго, очень долго. И очень громко.
Громче, чем сирены машин, которые с воем мчались к нашему дому, - сначала подъехала полицейская, за ней пожарная, за ней "скорая"; громче, чем мой безмолвный крик.
Время будто остановилось. Дождь лил в открытое окно, а я так и сидела, пристегнутая на переднем сиденье, забытая всеми.
Мне было страшно.
Глава тридцать первая
Воздух был сырой и почему-то очень плотный, как и тишина, сменившая мамины крики и вой сирен. Ливень утих, превратился в мелкую морось.
После того как родители уехали на "скорой" в больницу, миссис В. вытащила меня из машины и усадила в коляску. На столик она положила мокрую, перепачканную в грязи Душку.
- Нашла под машиной, - сказала она дрожащим голосом.
Я дотронулась до игрушки и всхлипнула.
- Отмоем ее, она будет ждать Пенни дома, - сказала миссис В., толкая коляску в сторону своего дома. - Слышишь, Мелоди? - Не понятно, кого она пыталась успокоить: меня или себя.
Тошнота подкатывала волнами.
Миссис В. переодела меня в теплый спортивный костюм, поймала по радио какую-то ненавязчивую мелодию и приглушила звук. Я не видела цветов: музыка была серой.
- Есть будешь? - спросила она.
Я покачала головой. Потом она массировала мне плечи и спину, пока нам обеим не стало чуть легче.
- Схожу к вам, принесу "Медитолкер" и выпущу Ириску. Тебе что-нибудь нужно?
Я покачала головой и погрузилась в бледную пепельно-серую музыку.
Выпущенная Ириска не находила себе места: она носилась по дому миссис В. и что-то вынюхивала.
- Ищет Пенни, - сказала миссис В. - Собаки все чувствуют.
Она прикрепила и включила Эльвиру. Но нам обеим было тяжело говорить. Наконец миссис В. нарушила молчание:
- Ты не виновата, ты же знаешь.
Я яростно замотала головой. Зачем она так говорит - просто чтобы меня утешить?
- Нет, Мелоди, послушай меня! Ты правда ни в чем не виновата.
- Виновата! - Я включила громкость на максимум.
Миссис В. подошла ближе, наклонилась надо мной и сказала, пристально глядя мне в глаза:
- Ты сделала все, чтобы предупредить маму. Ты можешь гордиться собой.
"Не могу, - напечатала я. - Не все".
- Ты все сделала правильно, Мелоди. Просто некоторые вещи не в нашей власти.
Но я должна была признаться, в чем моя вина.
"Я злилась на Пенни", - напечатала я медленнее, чем обычно.
- Пенни знает, что ты ее любишь.
У меня по щекам текли слезы.
"Я заставила маму ехать в школу".
- И что? Ты захотела пойти в школу, несмотря на вчерашнее. Это только доказывает, какая ты сильная. Ты лучше их всех.
"Нет".
- С Пенни все будет хорошо, я уверена, - сказала миссис В., но в ее голосе не было и тени уверенности - впервые на моей памяти.
"Она умрет?"
- Когда ее увозила "скорая", она была жива, дышала - значит, она должна выкарабкаться. Дети очень выносливые, ты же знаешь.
Мне было необходимо знать еще одну вещь, и я спросила:
"А голова? Мозг - пострадал?"
Я не раз видела по телевизору, какие последствия бывают при травмах головы. Моя одноклассница Джилл в детстве попала в аварию. Я не вынесу, если Пенни станет такой.
Миссис В. ответила не сразу:
- Пока неизвестно. Будем верить в лучшее.
"Два ребенка-инвалида?" - от этой мысли я чуть не задохнулась.
- Такого не случится, Мелоди. - Голос миссис В. дрогнул.
Я немного посидела тихо, потом напечатала:
"Лучше бы это была я".
- Мелоди, ты что?!
"Из-за меня никто бы не страдал".