Конечно, она не увидит Максима, уже поздно. Но не обязательно видеть. Можно постоять у его подъезда. Можно посмотреть на его окна. Можно, наконец, набрать его номер телефона и помолчать. Если повезёт и он сам снимет трубку, можно послушать его голос. Вот они, две копейки, в кармане.
Приходи на день рождения
Светлым вечером Лариса шла через проходной двор. Она обогнула газон, на котором гуляли собаки, и увидела Вовку. Вовка шёл из булочной, он нёс под мышкой длинный батон, а в руке - половинку чёрного.
- Бестолочь, - сказала Лариса и сморщила нос. - Кто же носит хлеб под мышкой? Сумки разве нет?
- Ненавижу авоськи, - ответил Вовка сурово. - Сама бестолочь.
- Володя, - вдруг говорит Лариса совсем другим, каким-то чопорным голосом, - приходи в воскресенье ко мне на день рождения.
Вовка свистнул от неожиданности и ответил:
- Новости. Серёжу зовёшь?
Лариса не собиралась звать Серёжу. Ростом он ей до шеи. Танцевать наверняка не умеет. Но ответила сразу:
- Конечно, я его приглашу.
- А ещё кто будет? Кроме нас с Серёжей?
- Оля Савёлова обещала прийти. Оксана, Люда.
- Девчонки меня не интересуют. Из ребят кого зовёшь?
Не говорить же ему, что мальчиков у неё больше не будет. Максима приглашала, но Максим может и не прийти. Он сказал: "Посмотрим". А ещё кого звать? Колбасника, что ли? Колбасника она не пригласит. И остальные ни рыба ни мясо. Не пойдут.
- Я ещё не решила, - сдержанно отвечает Лариса. - Но вообще-то, Володя, давай говорить прямо. Ты меня удивляешь. Что значит - девчонки не интересуют? Девчонки такие же люди. Ты же не маленький мальчик, чтобы девочек обижать.
- Да кто вас обижает? Я, что ли? Сроду не обижал.
- Да, я знаю. Поэтому я тебя и приглашаю. Приходи обязательно. В четыре часа.
- Ладно, мы с Серёжей придём.
Вовка уходит со своим батоном.
Лариса смотрит ему в спину и думает: "Можно, конечно, Женьку позвать. Он, правда, двоюродный. Ну и что такого - двоюродный? Не родной же. И потом - на нём не написано, что он родственник. Мальчик и мальчик. Высокий, симпатичный, курил два раза, сам хвалился. А о том, что он сын папиной сестры тёти Симы, не обязательно всем объявлять".
Возьмите кошек себе
Разговаривать с Серёжиной мамой трудно. Но отступать мне некуда, потому что Серёжа - не чужой для меня человек, и я обязана сделать для него всё, что могу. Все они - Таня, Максим, Оля - живые дети, у них бывают беды, печали, болезни, слёзы, как у любых детей. И наше дело - им помогать, а не стоять в стороне.
Пока Серёжа на страницах этой книги таскался по холодным улицам со своей огромной сумкой. Пока Звёздочка сердито царапала стенки сумки, а Паша сладко спал, я ещё терпела, ждала: что с ними будет. А теперь, когда Серёжа каждый день носится на заброшенный чердак, чтобы повидать Звёздочку и Пашу, и до последней минуты не знает, там ли они, или их оттуда утащили, и страдает, беспокоится - на это смотреть невозможно. Когда он лезет вверх по скрипучей лесенке и, запыхавшийся, врывается в круглое окошко, и кричит испуганным голосом: "Звёздочка! Звёздочка! Паша! Паша!" - я больше не могу выдержать. И тогда я разыскиваю овощной магазин. Вот и вывеска: "Овощи - фрукты". Три ступеньки вверх, стеклянная дверь.
Народу мало. Мужчина в жёлтой куртке, старуха с двумя сумками.
- Миленькая, свесь мне капустки квашеной, - говорит старуха виноватым почему-то голосом.
Тут я вижу Серёжину маму. Лицо у неё суровое, высокая голубая шапка из мохера.
- Некуда спешить, - величественно отвечает она старухе.
Я стою, прикидываю - что мне ей сказать. От её сурового лица веет холодом. Жди не жди, а разговаривать надо.
- Мне надо с вами поговорить. О Серёже.
На её лице волнение. Страх.
- Что случилось?
- Не беспокойтесь, он здоров. Ничего особенного не случилось. То есть случилось, конечно, - иначе о чём же разговаривать?
- Зина! - громко кричит она в сторону подсобных помещений. - Побудь за меня, Зина!
Выходит к нам Зина в чёрном халате. Ворчит:
- Покоя нет ни минуты.
Потом Зина встаёт к прилавку.
Мы с Анной Петровной сидим за стареньким столом в служебном помещении. В углу прямо на полу спит человек, подложив под щёку кочан капусты.
Анна Петровна молчит, ждёт. Она тяжело молчит - от её молчания у меня слова никак не выговариваются. Как будто слова умирают по дороге и подействовать на неё ни в коем случае не смогут.
Но я пришла не просто посидеть, я пришла бороться и должна начать разговор.
- Серёжа любит кошек. И нельзя их выгонять. Он же их любит, поймите.
- Я другое понимаю - избаловался. Строгости мало, вот он и показывает свой характер. Кошку ему, ещё и котёнка. А в школу зайти стыдно. Жалобы. На кошек время есть, а на ученье нет!
- Но, послушайте, учёные, психологи, очень крупные специалисты, считают так: если ребёнок способен привязаться к животному, то эту привязанность надо очень беречь. Понимаете? Из этого вырастает навык любить, заботиться. Чувство ответственности. Доброта, наконец, к близким, к матери, между прочим, тоже.
- Мне эти кошки не нужны, - твердит она, - не нужны мне эти кошки.
- Вам, я верю, не нужны. С ними и возня, и беспокойство. Но ему-то, Серёже, мальчику вашему - нужны! Он же Звёздочку не вам принёс, а к себе в дом пустил. Или у вашего сына нет дома? Он, что же, у вас в гостях живёт?
- Пусть лучше учится, чем кошек разводить. Ещё и по чердакам бегает, их прячет! Думает, я не знаю. Мать - она всё знает.
Ну вот, и про чердак ей известно.
- Я в школе почти каждый день бываю. Учится Серёжа неплохо. Двойку он давно исправил. А из-за кошек страдает. Неужели вам не больно, когда ваш сын страдает?
- Знаете что? - вдруг говорит она, - Если вам так жалко Серёжу, возьмите этих кошек себе. Вот возьмите и таскайте им рыбу, молоко. Этот паразит Пашка ещё и мороженое научился есть. Да чтобы я позволила этому Пашке мороженое покупать! Возьмите! Возьмёте?
Что мне ответить ей? Мы всё время говорили на разных языках. А теперь вопрос поставлен очень ясно, и отвечать на него надо ясно. Что сказать? Что не очень уж люблю кошек. И часто уезжаю из дому, куда же мне с ними деваться, если надо ехать далеко? Нет, это не разговор. Я смотрю прямо в её глаза, в них вспыхнули злорадные точечки. Заметила, значит, мои колебания. Думает: легко рассуждать и поучать, а как до дела, так в кусты.
- Возьму, - очень твёрдо говорю я. - С удовольствием возьму и Пашу, и Звёздочку.
- Вот и бери! - вдруг раздражается она. - А мне голову своими беседами не морочь! Она у меня и так заморочена!
Человек на полу просыпается, поднимает голову, на щеке у него отпечаток капустного кочана.
- Чего ты, Нюра, разоряешься? Нервы береги, пригодятся.
И опять засыпает, устроив капусту под щёку.
Я отвечаю ещё спокойнее:
- Возьму. - Когда тебе грубят, надо отвечать спокойно. Только твёрдым вежливым тоном можно остановить скандал. - Им у меня будет хорошо. Значит, договорились?
Она растеряна. А мне становится вдруг легко. Как хорошо принять решение. Если бы я сейчас начала мямлить, сомневаться, самой бы противно было. А так - всё, победила я вас, Анна Петровна. Хотя и голос у вас громче, и характер очень твёрдый.
А что, в самом деле? Пусть живут у меня кошки. Никакой трагедии. И кошки славные, и Серёжа будет часто приходить. Конечно, Серёжу жалко. Кошки с любым человеком уживутся, лишь бы вкусно кормили, да спать было мягко, да в доме чисто. А Серёже, конечно, будет грустно отдавать их в чужой дом. Но чем помочь ему? Я старалась честно, больше ничего сделать не смогла. Серёжа любит своих Звёздочку и Пашу, а значит, хочет, чтобы им было хорошо. На чердаке больше нельзя их оставлять, просто опасно. Какие-нибудь хулиганы пристукнут, ещё и Серёжа может им под руку подвернуться. Подумать страшно.
- Сейчас прямо и заберу. До свидания, Анна Петровна.
Я иду к выходу. Вдруг она обгоняет меня в дверях, выскакивает из магазина, голубая высокая шапка быстро скрывается за углом. Я пускаюсь вслед. Она держит путь к гаражам, мне надо её догнать, потому что Серёжа сейчас как раз на чердаке.
Я спешу по улице за Анной Петровной. Ещё раз впереди мелькает голубая шапка. Не хватало мне в жизни заботы - гоняться по улицам за сердитой Анной Петровной, приносить в свой тихий рабочий кабинет сразу двух кошек, мне и одна-то ни к чему. Потом ещё добывать в магазинах рыбу для Звёздочки и пломбир для непутёвого Паши. Слышали вы когда-нибудь, чтобы кот ел пломбир? А Паша ест, только давай. Теперь они будут со мной. Какая радость. Вот так всегда случается, когда особенно нужны тебе покой и сосредоточенность. Не для лени нужны, а для большой работы. Но что делать? Жизнь сильнее наших планов, и она предлагает свои повороты…
Наконец я догнала её. Она стоит около скрипучей лестницы, трясёт Серёжу за плечи и говорит:
- А я сказала - неси этих паразитов домой! Ещё новое дело - таскаться с кошками по чердакам! Уличным хочешь стать? Уроки бы лучше делал!
Заговорила каменная мама. Трясёт Серёжу так, что голова у него мотается. А Серёжа? Может быть, ему обидно, что она его трясёт? Нет - рот до ушей.
- Нам не задали! Я пойду! Я исправлю, мам!
- Давно бы так. - Она отпускает его плечи, меня она не видит и продолжает: - Чужих бы людей постыдился. Ещё и перед писателями срамишься. А если она возьмёт и напишет, как ты двойки хватаешь и по чердакам лазишь? Понравится тебе? Совсем ты олух.
Тут она замечает меня и начинает говорить громче, чтобы я слышала каждое слово:
- Со своими детьми и со своими кошками сами разберёмся. А вы, если вам кошки нужны, достаньте сами таких вот ухоженных, тем более сиамских.
Серёжа пускается вприпрыжку, под каждым локтем - по кошке. Пашка немного подрос за эти две недели. Серёжа мчится через двор к своему дому, смотреть на это очень приятно и весело.
Анна Петровна важно кивнула мне своей высокой голубой шапкой и удалилась к себе в магазин "Овощи - фрукты".
А мне надо спешить домой, к своему письменному столу.
Пришло наконец время дописать главу, где рассказывается о Серёже, его маме Анне Петровне, кошке Звёздочке и её сыне Пашке. Мне приятно писать эту главу. Думаю, что читатель, каким бы он ни был, обрадуется, когда узнает, что Звёздочка опять живёт у Серёжи. Сидит сейчас, наверное, на своей серой подстилке, моет лапкой ухо, складывая его пополам. Потом дёргает усом, наслаждается теплом и уютом.
А Паша?
Пашка вырос, и теперь живёт в другом доме. Не всю жизнь ему около матери сидеть, об её бок греться.
Паша уже большой
Я сижу у самого учёного психолога.
Сегодня я рассказываю ей про Звёздочку и Пашу - всю историю. Она говорит:
- Бедный Серёжка. Такие серьёзные нагрузки на нервную систему - разлуки, потери, тревоги. Но он молодец. Такие, как он, берут на себя ответственность за тех, кого считают слабыми. И от этого сами становятся сильнее.
А мне приятно, что она так хорошо говорит о Серёже.
- Да, он человек надёжный и верный, - добавляю я. Мне тоже хочется сказать о Серёже что-нибудь хорошее.
Кипел чайник. Медведи смотрели на нас со стены. Очень симпатичные игрушечные медведи. С тех пор как я не была здесь, ещё два прибавилось. Один в вельветовых красных брюках и в красной жилетке. Другой очень пушистый, мягенький, с высунутым языком. Очень славные мишки. Игрушечные, конечно.
И тут самый учёный психолог как будто услышала мои мысли.
- Знаете, я бы взяла котёнка. Пусть живёт в доме живое ласковое существо.
- Да что вы! У вас столько забот и совсем нет времени.
- Времени нет. Но мы с вами говорили, помните? Одиннадцатилетним детям надо о ком-то заботиться. А взрослым тоже надо, чтобы был кто-то, о ком надо думать, беспокоиться. А как же? Конечно, надо.
Я соглашаюсь с ней. Нет времени или есть время, а нельзя человеку жить одному и чтобы никого у него не было. Плохо тогда человеку.
Друзья, коллеги, ученики - все очень даже необходимы. Но они не могут заменить того, кому ты несёшь утром пакет молока, или того, кто подойдёт и усядется у твоих ног.
Я думаю, что надо поговорить с Серёжей. Может быть, он согласится отдать Пашу? Паше здесь будет хорошо. А держать в одной квартире двух кошек - это всё-таки слишком. И у Анны Петровны терпения может не хватить.
Самая учёная женщина тоже думает об этом. Она спрашивает:
- Как вы считаете, согласится Серёжа?
Серёжа долго думал. Потом он сказал:
- Жалко с Пашкой расставаться. Но он уже большой, Паша. Не до старости же ему возле матери сидеть.
Всё было правильно. Хотя расставаться всегда грустно.
…Теперь Паша живёт у самого учёного психолога.
У всех в этой повести свои переживания, а у Пашки нет. Или он до переживаний ещё не дорос, или просто такой легкомысленный.
Учёная женщина очень привязана к нему. Она приносит ему пломбир, а он встречает её у двери, хвост у него трубой, он изгибает бок, громко мурлычет.
Серёжа часто забегает сюда повидаться с Пашей. Паша ему рад, особенно если Серёжа приносит мороженое. Но учёного-психолога Паша любит больше - это сразу видно. Садится рядом в кресло. Позволяет брать себя на руки.
Ему часто приносят что-нибудь вкусное разные люди, которых в этом доме бывает много. И те, кто знаком уже с Пашей, несут ему печёнку, рыбу. А те, кто знает его совсем хорошо, угощают Пашу всё-таки мороженым.
А Серёжа?
Последний диктант он написал на четвёрку. Нина Алексеевна сказала то, что учителя обычно говорят в таких случаях:
- Видишь? Можешь, когда хочешь.
Ну что ж, она права. Серёжа - человек способный, и когда он старается и работает сосредоточенно, у него получается всё хорошо.
Разбитый плафон школьный завхоз заменил новым.
Так что можно считать, что эта история кончилась благополучно, и Серёжа должен быть весёлым и довольным. А он? Время от времени без всякой заметной причины Серёжа вдруг становится грустным и задумывается. О чём? Этого не знает даже его верный друг Вовка.
Вовка не раз замечал, что Серёжа переменился. Вовка спрашивал:
- Ты какой-то чудной стал. Задумываешься чего-то. Про что ты задумываешься?
А Серёжа отвечал:
- Какой был, такой и есть.
Это означало: не приставай, Вовка. Не хочется мне рассказывать, а ты не спрашивай.
Отводит Серёжа взгляд от Вовки. То ли вспоминает что-то, то ли мечтает о чём-то. И ходит гулять к ветеринарной поликлинике, а Вовку с собой не зовёт.
А Вовка и не навязывается, и с лишними вопросами не лезет. Друг - это не тот, кто выпытывает секреты. А тот, кто умеет понять, когда надо к человеку приставать, а когда не надо. Друзья, настоящие друзья, внимательны, а не любопытны. И деликатны.
К тому же и у Вовки есть свои секреты, которых он никому не раскрывает. Даже Серёже.
Билеты в цирк
В воскресенье к Вовке пришёл отец.
Он приходит каждое воскресенье, потому что отец должен участвовать в воспитании своего сына.
Вовка сам слышал, как отец сказал маме:
"Я хочу участвовать в воспитании сына. Имею право? Или не имею?"
"Имеешь, имеешь".
У мамы был такой тон, как будто она хотела сказать: "Имеешь, имеешь право, только отвяжись". Вовке тогда стало жалко отца. Человек и так у себя дома не живёт, а с ним ещё так разговаривают, без всякого уважения.
Вовка тогда решил, что мама несправедливая. Разве можно лишать родного отца права воспитывать своего родного сына? Она, правда, не лишала. Но относилась к отцу с презрением. Вовка это чувствовал. Тем более это хорошо чувствовал отец. А Вовка любит отца. Отец это отец, как же его не любить? И Вовка помнит, как они жили все вместе, отец таскал маленького Вовку на плечах, и Вовка пришпоривал его пятками и хохотал. А мама смотрела вверх на Вовку и улыбалась. Вовке тогда казалось, что он сидит высоко, чуть ли не на небе. И мама говорила отцу: "Избалуешь ты его, потом наплачемся".
Но было видно, что ей на самом деле нравится, когда отец таскает Вовку на руках, покупает ему заводные машины и вафли.
А потом всё пошло наперекосяк. Вовка не заметил момента, с которого всё началось, он был ещё маленьким, Вовка. Но вдруг отец стал приходить поздно, когда Вовка уже спал. И мама ходила заплаканная, а Вовке перепадало от неё по затылку, потому что его мама не умеет быть печальной, она умеет быть сердитой. Когда она расстроена, она не плачет, а злится. Теперь Вовка это знает, а тогда не понимал. Почему она обижается на папу, а злится на сына? Несправедливо. Вовка любит справедливость, ему очень плохо, когда мама несправедлива. Но что же поделаешь с этим?
Скоро отец стал жить отдельно.
Вовка ждал, что скажет мама. Почему-то трудно было самому начать разговор. Что-то не давало просто спросить: "А где папа?" Он ждал, ждал, а она молчала. Ставила перед Вовкой тарелку. Стирала бельё. Пришивала пуговицы. Вытирала пыль с телевизора. Всё, как всегда. А про отца с Володей не говорила. Как будто он вышел в соседнюю комнату, а не ушёл совсем.
Проходили дни, недели, и всё становилось ясно без всяких слов. Раз отец не живёт здесь, с ними, значит, он живёт в другом месте. А это значит, что теперь у них семья совсем маленькая - мама и Вовка. А отца у Вовки нет. Вот что значит всё это. И пережить это очень трудно, сколько бы человеку ни было лет.