Описание манипулятивных ролей
На основании идей Э. Берна Стефан Карпман выдвинул предположение о том, что все роли, в "играх, в которые играют люди", могут быть сведены к трем основным ролям: Жертвы, Преследователя и Спасателя.
При описании этих классических ролей мы позволим себе высказать собственные ассоциации, которые, возможно, продвинут к большему пониманию их сути и взаимосвязей.
ПЕРВАЯ РОЛЬ – ЖЕРТВА. Для этой роли характерна демонстрируемая слабость, беспомощность, чувства страха и вины, зависимость, желание иметь рядом кого-то более сильного. Терпеливость и даже мазохистичность.
Давайте скажем несколько слов про термин мазохизм. (Практика показывает, что людям чаще знаком термин "садизм", связанный с именем Маркиза де Сада, описавшего его.) Мазохизм берет свое начало от австрийского писателя Леопольда фон Захера Мазоха. Писателя достаточно плодотворного. Но один из романов "Венера в мехах" (1870) – с довольно нестандартным сюжетом – для психологов представляет собой исключительный профессиональный интерес.
Некий господин Северин снимает комнаты в маленьком карпатском курорте. Каждое утро он выходит в сад и смотрит на статую Венеры, с мраморных плеч которой до самых ступней ниспадает длинный плащ из темного меха. Она прекрасна и холодна. Его в ней привлекает суровость, жестокость, запечатленные в чертах мраморного лика, которые одновременно и восхищают и внушают ужас. Он смотрит на нее и мечтает…
В комнатах наверху живет красивая молодая вдова. Сначала она мало интересует героя, потому что его истинная возлюбленная… из камня. Однако через какое-то время он знакомится с вдовой – Вандой фон Дунаевой.
Герой с самого начала знает, что его интересуют только женщины, которые демонстрируют свою отстраненность и холодность, даже надменность. Он считает, что в любви не бывает никакого равенства. Но если выбирать властвовать или быть подвластным, он, несомненно, предпочитает роль раба прекрасной женщины.
Надо сказать, что Ванда, со своей стороны, обнаруживает талант быть деспотицей (как она сама это называет). И именно этим привлекает его.
У них возникают отношения (отметим, что это платонические отношения). Но необычны условия, при которых он может получить удовольствие от них… Она едет в город, покупает хлыст и кнут. И у них выстраиваются этакие ролевые сценки: она – прекрасная госпожа, а он – непослушный, провинившийся раб. Она бьет и топчет его. Он благодарен за то, что делает любимая им женщина.
Они заключают договор. Он клянется ей Богом и честью, что он ее раб и добровольно лишает себя свободы воли. Она же, со своей стороны, обязуется носить меха.
Какая удивительная сделка…
Вообще это всегда очень тонкая грань, где заканчивается игра и начинается жизнь. Потому что, по сути, они уже стали жить этим стилем отношений.
Кончается все очень прозаично… Как – я не буду рассказывать, прочитайте сами. Обязательно почитайте. Потому что нам нужно знать классику вне зависимости от того, нравится ли она нам или нет.
Итак, что это за феномен, когда человек отказывается от собственной свободы, всех своих желаний, позволяет другому причинить себе боль, причем и душевную и физическую и объясняет это сильными чувствами – любовью? Какой интересный взгляд на то, что есть любовь… И естественно, возникает вопрос: как получается, что человек сам себя ставит в ситуацию собственной слабости, жертвенности, беспомощности и зависимости? И терпит все, даже телесные унижения. Зачем ему это нужно?
Вообще изучением мазохизма занимались довольно много исследователей, начиная с психоаналитиков. З. Фрейд доказал, что мазохизм и садизм не являются абсолютными противоположностями, что одна инстинктивная цель никогда не возникает без другой. Мазохизм и садизм проявляются как антитезная пара; одно может внезапно измениться на другое.
С точки зрения Вильгельма Райха, описавшего мазохистический характер, типичная его черта представляет собой хроническое, субъективное чувство страдания, которое выражается в постоянном стремлении жаловаться. Дополнительные свойства – это хронические стремления причинять себе боль и унижать себя (моральный мазохизм) и интенсивная страсть мучить других, от которой мазохист страдает не меньше, чем его объект.
У Райха есть очень интересное и подробное клиническое описание случая клиента, имевшего мазохистическую проблематику. Во время анализа клиент вспомнил эпизод из своего раннего детства. Он – в то время мальчик 3 лет – играл в саду и весь вымазался. В доме были гости, и его отец, с наклонностями садиста и психопата, привел мальчика в дом для наказания. Конечно, ребенок испытывал страх, который усиливался по мере нарастания экзекуции. В самый пиковый момент, когда ужас достиг предела, отец положил мальчика на кровать и начал бить, он испытал чувство облегчения. Почему?
Райх указывает, что на бессознательном уровне мальчик боялся значительно большего наказания на тот момент: он боялся кастрации. И, несмотря на то, что его истязали, удары по ягодицам принимались с колоссальным чувством облегчения: они были относительно безвредными по сравнению с ожидаемым ущербом его гениталиям.
Как психоаналитик, Райх указывает на тревогу кастрации, которая скрывается и компенсируется мазохистскими реакциями.
Этот эпизод демонстрирует одну из травм детства, которое было для клиента постоянным пребыванием в ситуации страха и отсутствия любви. Райх подчеркивает, что генетически и исторически в основе мазохистического характера лежит сильная потребность в родительской любви, с одной стороны, и глубокое разочарование в ней – с другой.
Эта потребность в любви с точки зрения Райха основывается на страхе остаться в одиночестве, который был испытан в самом раннем детстве. Мазохистический характер не переносит одиночества даже больше, чем потерю требуемой любви. Поэтому он будет следовать любым, даже самым жестоким требованиям, только чтобы не быть одному.
Другой исследователь Александр Лоуэн описал пять типов структур характера, одним из типов был мазохистический тип.
Однако, несмотря на использование сходного термина, Лоуэн придерживается иного представления о мазохизме. Он также не считает, что основным признаком мазохистического характера является желание страдать.
Если человек и демонстрирует подчиненное положение во внешнем поведении, полагает Лоуэн, то он совершенно другой внутри. На глубоком эмоциональном уровне у него имеются сильные чувства: злобности, отрицания, враждебности и превосходства. Однако они сильно заблокированы страхом и могут вырваться наружу неадекватным поведением.
Лоуэн говорит, что мазохистская структура развивается в семье, где любовь и принятие сочетаются с сильным давлением. Мать – доминирующая и жертвующая; отец – пассивный и покорный.
На оральной стадии гиперопека может быть и хороша, потому что такая мать способна дать очень много любви и заботы. Но тогда, когда у ребенка рождается Я ("Я буду!", "Я не хочу!", "Дай!" и т. д.), с подобной матерью взаимодействовать может быть очень не просто.
Доминирующая, контролирующая, приносящая себя в жертву, мать буквально душит ребенка, которого заставляет чувствовать сильную вину за любую его попытку отстоять свою независимость или показать негативное отношение.
Рисунок 4.1
Поле любви манипулятивной матери, которое формирует мазохистический тип характера
Мать делает так, чтобы ребенок сделал то, что нужно именно ей. Это манипуляция? Да. И манипуляция происходит обычно самым дорогим: любовью. Мать как бы чертит рамки поведения ребенка, в которых он может рассчитывать на любовь. Будешь в этих рамках – получишь любовь. Выйдешь за ее пределы – ничего не получишь.
– Если ты слушаешься и ведешь себя так, как я сказала, я тебя люблю. Ты хороший мальчик!
– Если ты ведешь себя не так (ходишь по лужам, делаешь не то, что я сказала, задаешь глупые вопросы) – отойди от меня. Мне не нужен такой сын, который меня не слушается!
И ребенок очень быстро усваивает этот тренинг. Если он будет делать все, как скажет мама, он получит ее любовь. Но в этом тренинге ребенок также научается отказываться от себя, от своего выбора, от своих желаний. Именно в этом Лоуэн видел причины возникновения мазохизма.
Пример 1
(В нем ребенок взаимодействует с мамой – соблазняющим типом насильника, речь о котором пойдет ниже).
Какое-то время назад на отдыхе мы снимали дом. Соседями были молодая женщина Ольга и ее 4-летняя дочка Олеся. Практически каждое утро начиналось с Битвы за Кашу. Сценарий повторялся с завидным постоянством.
Оля ставила на стол тарелку с кашей, сажала Лесю.
– Ешь кашу!
– Не хочу.
– Давай не спорь, пожалуйста, – и уходила заниматься своими делами.
Девочка какое-то время сидела, потом начинала играть: дуть в нее, размазывать ложкой по тарелке… Через некоторое время Оля подходила опять. И все также тихо и спокойно:
– Не играй! Ешь! – и уходила.
Леся задумчиво смотрела на кашу. Но ее внимание тут же переключалось на какой-то предмет рядом: книжку или игрушку, она сползала со стула и начинала играть.
Оля подходила вновь:
– Пожалуйста, ешь кашу! Давай я тебя покормлю!
– Нет.
– Ну так ешь сама, – и уходила на кухню опять.
Опять наступала приятная пауза. Девочка, предоставленная сама себе, совершенно забывала о каше. Но мама не появлялась достаточно долго, и Леся шла ее искать. Сначала она успокаивалась, видя, что мама здесь и что она просто стоит, например, и общается с соседками. Девочка подходила к маме и трогала ее юбку. Оля мягко и бессловесно отводила руки Леси. Сначала она просто стояла рядом, не понимая происходящего. Потом повторяла попытку привлечь внимание мамы вновь. Реакция была та же.
У девочки появлялась тревога.
– Мама!
А в ответ – тишина. Оля как ни в чем не бывало продолжала разговаривать с соседями, смеяться, но девочку как будто не замечала.
Тревога начинала расти.
– Мама!!. – трясла за юбку опять.
И опять Оля молча и аккуратно уклонялась от контакта. Она могла пойти на кухню делать свои дела или говорить по телефону. Но при этом совершенно не замечать дочь.
Внутренняя тревога начинала перерастать в нечто большее.
– Мамочка!!!
И опять тишина. Как со стенкой.
– Мамочка!!!
…Тогда, когда истерика уже шла полным ходом, Оля, наконец, говорила (но также тихо и спокойно):
– Отойди, мне не нужна такая дочь, которая меня не слушается!
Истерика, слезы.
– Мамочка, прости!!!
– А за что ты хочешь, чтобы я тебя простила?
Плач в ответ.
Подождав еще какое-то время, Оля садилась и брала Лесю на руки:
– Ты веришь, что мамочка тебя очень любит?
– Да!
– Ты понимаешь, что мамочка хочет тебе только добра?
– Да!
– Ты понимаешь, что, если мамочка что-то говорит, надо слушаться?
– Да!
– Ты будешь слушаться?
– Да!
– И ты будешь есть кашу?
Ну, конечно, Леся соглашалась. И с остатками слез и соплей давилась уже остывшей кашей.
Смотреть на этот сценарий, который повторялся столь часто, было очень тяжело. Но психологи, как известно, без запроса не работают…
Тем не менее я попыталась как-то начать разговор:
– Простите, а почему для вас так важно, чтобы ваша дочь ела кашу? Ведь она может съесть и что-то еще? Например, фрукты?
Оля ответила очень внятно и продуманно:
– Да каша здесь вообще ни при чем. Просто я считаю, что моя дочь должна меня во всем беспрекословно слушаться. И понимать, что ей не удастся манипулировать мной. И что капризов я не потерплю.
Итак, с точки зрения Лоуэна, в мазохистическом типе присутствует конфликт между любовью и близостью, и свободой. Сталкиваясь с этим конфликтом, мазохист говорит: "Я буду хорошей девочкой, я буду делать все, что ты скажешь, только люби меня, пожалуйста".
Таким образом, мазохист – это человек, который 1) или не знает о своих чувствах (возможно, в раннем детстве он отказался от них в обмен на любовь), 2) или он знает о них, но не может их выразить, 3) либо выражает, но не может их отстоять.
И еще раз напомним: любое признание своих чувств и их выражение сильно заблокировано страхом.
Вспомним, что русские народные сказки изобилуют мазохистической проблематикой ("Сказка о рыбаке и рыбке", "12 месяцев" и т. д.).
…И сказала старуха старику: вези дочку в лес! Заплакал старик. Как же это можно, свою единственную отраду, кровиночку свою везти ночью в лес на верную погибель. Он плачет, умывается слезами, и… везет дочку в лес. Он высаживает ее в лесу и также, рыдая, едет обратно…
Как это возможно? Что может произойти, если он откажется? Помните, старуха говорит: "А не то я тебя со света сживу". Интересно, что старичок, конечно, худощав, но и старуха обычно похожей комплекции…
Дело в другом. В старике сидит страх, который делает его безвольным. И именно этот страх буквально обездвиживает его, делает бессильным, подчиняющимся, беспомощным и зависимым.
Обращаем ваше внимание на то, что сейчас мы просто пытаемся раскрыть первый манипулятивный тип жертвы. Несмотря на то что здесь более рассматривался мазохистический тип и характер, четкую грань провести между ними трудно.
Все, что было сказано выше, – это информация для размышления, некоторые ассоциации о том, кто такая жертва. Что она чувствует? Как возникает этот тип? Это будет очень полезно как для понимания самой жертвы, так и ее отношений с другими типами.
ВТОРАЯ МАНИПУЛЯТИВНАЯ РОЛЬ – ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЬ ИЛИ НАСИЛЬНИК. Эта роль характеризуется стремлением к власти, доминированию, контролю. Он злой, раздражительный, не дает права на ошибку. Да, некоторые люди ситуативно иногда входят в такие состояния (могут злиться или раздражаться) и выходят из них. Для преследователя эти характеристики есть то, что он несет с собой по жизни как неотъемлемую черту характера и неотъемлемую потребность.
Для того чтобы лучше понять этот тип и то, откуда и зачем у человека могут возникнуть описанные характеристики, также постараемся проследить некоторые ассоциации.
У Александра Лоуэна описан еще один тип – психопатический, содержащий в себе указанные черты. Обсуждение происхождения и сущности этого типа характера может быть полезно для понимания насильника.
Представьте себе очень похожую ситуацию, которая была описана выше: зависимый ребенок, подавляющая, гиперопекающая мать. Как бы все одно и то же. Но: либо насилие матери началось несколько позже и у ребенка было время созреть энергетически, для того чтобы постоять за себя; либо с самого начала ребенок оказался не тот. Если ребенок меланхолического темперамента, со слабым типом нервной системы, ему удобно подчиниться ситуации – тогда формируется мазохистический тип. А представьте себе, что он, скорее, холерического склада, более сильный тип.
И если в первом случае жертва подчиняется, то во втором чаще на бессознательном (хотя иногда и на сознательном) уровне принимается решение: "Никогда в жизни. Я в этой роли жертвы не буду больше никогда. Я сделаю так, что я буду контролировать своего контролирующего и насиловать своего насильника".
Дети – великолепные манипулянты. Они не могут взбунтоваться и выйти из ситуации (хотя, конечно, некоторые и убегают из дома). Но они могут столкнуть лбами близких и любимых людей и получить от этого выгоду. Оказавшиеся однажды в ситуации насилия и пережив состояние жертвы, дети с подобными тенденциями с самого раннего возраста могут учиться просчитывать ситуацию и никогда не терять контроль. Потому что потеря контроля означает потерю себя, своей позиции: "я могу пропустить удар и опять стать жертвой, а это слишком тяжело".