Пародируя излюбленные приемы и ходы детективных произведений, Эмиль Брагинский и Эльдар Рязанов затрагивают в повести актуальную проблему преподавания гуманитарных дисциплин в школе, поднимают вопрос о необходимости живого, творческого подхода к школьному преподаванию литературы, истории, обществоведения.
Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов
Убийство в библиотеке
Телефонный звонок разбудил следователя Ячменева ровно в полночь. Если бы телефонный звонок не разбудил следователя, то разговор бы не состоялся и было бы очень трудно начать это печальное повествование.
- Ячменев, это ты?
- Кто говорит?
- Это говорит убийца! - спокойно сообщил незнакомый голос.
- Неостроумно! - обозлился Ячменев, положил трубку на рычаг и перевернулся на другой бок. Телефон стоял у него на столике возле постели, чтобы следователя была удобно будить.
Однако нахал не поленился позвонить второй раз.
- Ты чего трубку швыряешь? - строго спросил он.
- Кто это? - тупо повторил Ячменев.
- Вообще-то я привидение, но ты же марксист и в это не поверишь!
- Кого же ты убило, привидение? - спросонья спросил Георгий Борисович Ячменев.
- Кого надо! Труп рядом валяется. И звоню я тебе из библиотеки, из Академии школьных наук, где я все это и совершил!
- Кто же этот несчастный? - окончательно проснулся следователь. Неизвестный охотно ответил:
- Академик Зубарев!
- Сергей Иванович? - переспросил Ячменев. - Тот самый?
- Тот самый!
- Почему же ты убил гордость нашей науки? - Ячменев пытался определить по голосу, кто из приятелей безобразничает.
Ответ был неожиданным:
- За беспринципность! Чтоб другим неповадно было!
Следователь засмеялся.
- Не вижу в этом ничего смешного! - рассердился таинственный собеседник. - И звоню я тебе, чтоб ты не совал свой любопытный нос в это кровавое дело! Иначе и тебе не поздоровится!
- Высказался? - Ячменев по-прежнему был убежден, что его разыгрывают. - Может быть, ты для порядка на зовешь, наконец, и свою фамилию?
В ответ раздался жуткий смех.
- Надоел ты мне! - Ячменев не испугался и хотел было положить трубку, но в этот момент услышал игривый женский голос:
- Георгий, распорядись, чтобы убрали покойника! Он нам опротивел!
- Дайте поспать! - взмолился Георгий Борисович. - Мне ведь с утра на работу! Будьте людьми!
- Мы не можем стать людьми, мы привидения!
Тут Ячменев не выдержал, разъединил телефон и накрыл голову подушкой. Но уснуть ему не удалось, Не потому, что его растревожил нелепый ночной разговор. О нем он больше не вспоминал. У Ячменева была единственная дочь в возрасте 19 лет. Этой причины вполне хватало, чтобы страдать хронической бессонницей. Как многие сверстницы, дочь Ячменева вздумала выйти замуж, и это не радовало отца. Мысль о том, что какой-то чужой человек станет для дочери важнее родителей, поселится в доме и станет бриться его, Ячменева, электрической бритвой, потом забывая, конечно, выдувать из нее остатки своих волос, приводила Ячменева в бешенство.
- Но почему он будет бриться твоей бритвой? - мысленно слышал он возражающий голос жены, которая на самом деле мирно спала на соседней кровати. - У него есть своя бритва!
- Дело не в бритве, а в принципе! - спорил Ячменев. - Я вообще не хочу, чтобы дочь выходила замуж! Пусть сначала кончит институт!
- Но они любят друг друга…
- А если они завтра перестанут любить друг друга?…
Мысленный диалог с женой прервал очередной телефонный звонок. Следователь взглянул на часы. Было четыре часа утра.
- Георгий Борисович! - услышал он взволнованный голос своего помощника Зиновия Фомина. - Произошло очередное преступление!
- Убийство! - поморщился Ячменев.
- В библиотеке обнаружен труп мужчины! - докладывал Фомин.
- Академика Зубарева, - продолжал следователь, думая о том, что современные браки, к сожалению, легко рушатся.
- Откуда вы все знаете? - Фомин никогда не уста вал поражаться гениальности начальника, то есть был гениальным подчиненным. - Я дежурю по городу, и мне только что позвонила комендантша академии.
- А мне звонили убийцы еще четыре часа назад! - Ячменев спустил ноги с кровати и на ощупь нашел шлепанцы. - Сейчас я приеду! - пообещал он, ухитряясь надеть рубаху, не выпуская из рук телефонной трубки.
- Они, конечно, не назвались? - огорченно спросил Фомин.
- Отчего же, - с усмешкой возразил следователь. - Они назвались привидениями.
- Понятно! - смышленный помощник с ходу попытался выдвинуть первую версию: - Наверно, убивали, завернувшись в белые простыни. Надеялись, что суеверные люди примут их за призраков!
- Зиновий, не надо, - попросил Ячменев. - Пожалуйста, пришлите за мной машину!
- Нету машины! - огорченно сообщил Фомин. - Она в Болшево ушла. Там ларек ограбили!
- Можно ли сравнить грабеж с убийством? - уже влезал в брюки.
- К сожалению, ограбили раньше, чем убили! - Зиновию было жаль начальника, но он ничем не мог ему помочь.
- Вызовите но талону такси!
- Конец месяца. Талоны кончились! - отнял последнюю надежду Фомин. - Придется вам самому ловить машину!
- Бухгалтерия расход не примет! - вздохнул Ячменев. - Ладно, сейчас я приеду!
Он направился на кухню и сварил кофе. Кофе - национальный напиток следователей, он придает им бодрость и настраивает их на детективный лад. Георгий Борисович Ячменев был достойным коллегой таких сыщиков, как Шерлок Холмс, если вы читали Конан-Дойля, как Мегре, если вы читали Сименона, и Пуаро, если вы читали Агату Кристи. Ячменев производил впечатление медлительного и даже ленивого человека. У него были огромные руки рабочего, начинающие седеть и редеть волосы ученого и доверчивые глаза колхозника. Уже девятнадцать лет Георгий Борисович успешно очищал ряды общества от нежелательных элементов, но работы все еще хватало.
Ячменев пил кофе и думал при этом, кому же понадобилось убивать замечательного ученого Сергея Ивановича Зубарева. Буквально несколько дней назад Ячменов видел Зубарева по телевидению, где академик, совсем еще ни старый, председательствовал в жюри клуба веселых и находчивых. Когда следователь в минувшее воскресенье делал на рынке покупки, ему завернули телятину в страницу из "Огонька" с фотографией Зубарева. На фотографии академик в черном костюме и белой рубахе с галстуком, мило улыбаясь, жал руку голому аборигену с одного из архипелагов Тихого океана. Позавчера в "последних известиях" передали, что академик Зубарев открыл международную выставку детского рисунка. А во вчерашней "Вечерней Москве", Ячменев читал ее перед сном, в интервью с Зубаревым сообщалось про его новую монографию об Иване Грозном.
- Если бы этот ученый, - рассуждал Ячменев, - был специалистом в области техники, его убийство можно было бы поставить в связь с действиями иностранных шпионов. Но академик Зубарев был авторитетом в области гуманитарных паук, а это ни для кого интереса не представляет.
- Кого убили? - спросила Ячменева жена, которая в ночной рубашке вошла на кухню и, увидев, что муж льет кофе, все поняла.
- Большую шишку! - раздраженно ответил Ячменев. - Не жди меня к обеду! Меня теперь затаскают по начальству!
- Как это ты не придешь к обеду! - вспыхнула жена. - В три часа мы едем во Дворец бракосочетания, а по том возвращаемся к нам обедать вместе с его родителями!
- Но я же не виноват, что убили именно сегодня!
- Других следователей нет, что ли? Ты один на всю Москву?
Ячменев шагнул к выходу:
- Я постараюсь приехать. Но если буду опаздывать - начинайте без меня!
- Попробуй только опоздать, - закричала жена вдогонку…
Все началось, как в добропорядочном уголовном романе.
Ячменев вышел на темную улицу, где, разумеется, лил проливной дождь. Не было видно ни зги, ни такси.
Но Ячменеву повезло. Он быстро поймал машину и через тридцать минут, расплатившись собственными деньгами, которые ему никто не вернет, стоял в Кривобедренном переулке и смотрел на двухэтажный особняк, который местами еще сохранял на фасаде следы былого ампира. Две церквушки, одноэтажные домики, булыжная мостовая придавали милое очарование старинному уголку Москвы. Только девятиэтажный дом-башня напоминал Ячменеву, что действие происходит отнюдь не в 1913 году, от которого так любит вести летосчисление наша статистика.
В переулке было пустынно. Лишь в будке телефона-автомата, которая торчала напротив особняка, прятался маленький толстенький человек. Он выкатился наружу и солнечно улыбнулся следователю:
- Разрешите доложить, Георгий Борисович! Я тайно веду наблюдение за этим загадочным переулком. Но ничего подозрительного не обнаружил! Все попрятались по домам или просто спят.
Это был Иван Шалыто, второй незаменимый помощник Ячменева.
Ячменев любил своих молодых ассистентов. Быть может, они и не могли похвастать глубиной ума, меткой наблюдательностью и мгновенной сообразительностью, но зато с лихвой покрывали эти недостатки служебным рвением и преданностью делу. За неимением других, более умных кадров, Ячменев изо всех сил растил из Ивана и Зиновия достойную смену.
- А где Фомин?
- Сторожит покойника! Там же вся компания - эксперт, фотограф и доктор.
Ячменев поежился от холода и грустно усмехнулся:
- Если бы я был заграничный следователь - я зашел бы в бистро напротив и согрелся рюмкой перно. Но, во-первых, Ваня, я не заграничный следователь, а во-вторых, ближайшая забегаловка находится отсюда за три кило метра и там не торгуют водкой до десяти утра. Значит, у меня нет иного выхода, как войти в дом и начать расследование!
С этими словами Ячменев шагнул к парадной двери, рядом с которой висела застекленная табличка: "Академия школьных наук. Сектор истории культуры", а Иван Шалыто вернулся в телефонную будку.
В вестибюле Ячменев огляделся, Вокруг не было ничего примечательного. Вход украшали колонны, оштукатуренные под мрамор. Широкая лестница, выложенная красной ковровой дорожкой, вела на второй этаж. На стенах висели репродукции с картин, которые воскрешали славные страницы истории: "Последний день Помпеи", "Утро стрелецкой казни" и "Княжна Тараканова".
Слева, на вешалке, Георгий Борисович увидел две милицейские шинели и пальто доктора. Следователь разделся, повесил свой ратин рядом с докторским габардином и с наслаждением закурил. Когда следователи курят, кажется, что они думают. Может быть, так оно и есть.
В вестибюле было тепло, Ячменева разморило, и он заснул. Он спал и курил. Он курил и спал.
По лестнице сбежал Зиновий Фомин, длинный а тощий.
- Разрешите вас разбудить, Георгий Борисович! - почтительно обратился он к начальнику.
- Я не сплю! - сказал Ячменев, не открывая глаз.
- Разрешите доложить, вы спите стоя, как боевая лошадь!
От этого комплимента Ячменев пробудился и перешел к делу:
- Ну, что там происходит?
- Разве вы не подниметесь познакомиться с трупом? - удивился Фомин.
- Потом, потом… - отмахнулся Ячменев.
Дело в том, что Георгий Борисович ничего на свете не боялся, кроме темноты, крови и покойников. Но это была его единственные слабости.
- Доктор говорит, - продолжал рассказывать Фомин, - что смерть наступила в одиннадцать часов вечера…
- Ближе к двенадцати… - машинально поправил его Ячменев.
- Перелом свода черепа. Зубарева ударили по голове тупым предметом, - Фомин увлеченно вводил Ячменева в курс событий.
- Предмет, конечно, не обнаружен?
- Как вы догадались?
- Если бы орудие убийства нашли, вы бы, Зиновий, сказали, чем именно убили! Продолжайте!
- Когда я научусь соображать, как вы! - восхитился Фомин.
- У вас, Зиновий, все впереди! - утешил ого Ячменев. - В ваши годы я тоже ничего не соображал!
- Часы и деньги целы. Ограбление исключается. Мотивы преступления неясны.
- Преступник пытался меня уверить, - перебил Ячменев, - что Зубарева убили за беспринципность. Но если бы в наше время за это убивали, началась бы такая резня…
- В библиотеке бандиты оставили массу вещественных доказательств, по которым их можно будет легко найти, - Фомин начал перечислять: - очки в золотой оправе, дамская брошка типа камеи, мужской носовой платок, испачканный в женской губной помаде, билет на сегодняшний скорый поезд Москва-Куйбышев, вагон номер шесть, место тринадцатое, нижнее, и авоська с продуктами. В ней бутылка кефира и триста девяносто граммов ветчиинорубленой колбасы. Очевидно, покупали четыреста, но десять граммов недовесили.
- Что-то, Зиновий, слишком много сувениров, - покрутил головой следователь, - мне это не нравится. И по года на улице скверная. Боюсь, мы здесь долго провозимся.
- И еще одна деталь, я чуть не забыл, - спохватился Фомин, - рукопись, разорванная в клочья!
- Склейте ее! - распорядился Ячменев. - Ну, а как там в библиотеке, ничего не разбито, не сломано?
- Кроме головы академика, не разбито ничего! - заявил Фомин.
- Поднимитесь наверх, - сказал Ячменев, - и попросите эксперта снять отпечатки пальцев с телефонной трубки. Убийца уверял меня, что звонит прямо из библиотеки! И кроме того, пусть эксперт оставит мне все эти вещественные доказательства!
- Слушаюсь! - и Фомин рванулся выполнять приказание.
Метод Ячменева, из-за которого он долгие годы не мог сделать карьеры, заключался в том, что Ячменев, как это ни выглядело парадоксально, не искал виновных. Он всегда старался увериться в невиновности лиц, подозреваемых в преступлении. Когда он находил всех невиновных, виновные обнаруживались сами собой.
И сегодня Георгий Борисович не отступил от своих принципов и пошел искать невиновных. Он начал с комендантши, которая обнаружила труп.
Комендантша пила чай в маленькой каморке под лестницей и читала исторический роман, как будто бы ничего не случилось.
- Можно? - спросил следователь, приоткрывая дверь.
- Зачем спрашиваете, - нелюбезно ответила старуха, - когда вы все равно войдете!
- Это верно, - добродушно согласился Ячменев, вошел и, поняв, что приглашения сесть не дождется, опустился на плюшевый пуф.
Ячменев отметил про себя, что старуха была крепкого телосложения и отлично могла нанести сокрушительный удар. Второе, что засек следователь, был выдвинутый вперед подбородок, говоривший о решительней характере. Особенно не понравились Ячменеву старухины усы.
Но следователь был верен своим принципам и подавил антипатию к зловещей хозяйке.
- Книжку отложите, пожалуйста! Как вас зовут?
- Насколько я помню, - съязвила старуха, - мужчина должен представиться первым!
- Извините! Меня зовут Георгием Борисовичем. Я следователь!
- А я вот детективные романы никогда дочитать но могу, второй сорт, знаете ли! Зовут меня Надеждой Дмитриевной.
- Что вы сейчас читаете, Надежда Дмитриевна? - Ячменев попытался втереться в доверие.
- "Узница Шато-Гайяра"! Это из серии "Проклятые короли" Мориса Дрюона. Вы читали?
- Не успел! - сокрушенно повинился Георгий Борисович.
- Неинтеллигентная сейчас эпоха, - констатировала комендантша и свысока посоветовала: - Вы все-таки почитайте, автор материал знает хорошо, хотя пишет суховато…
- Обязательно прочту! - пообещал Ячменев и с облегчением подумал, что голос старухи не похож па игривое женское контральто, которое он слышал по телефону. - Скажите, Надежда Дмитриевна, у вас в академии любили Зубарева?
- Человек он был не хуже других, но хам! Правда, теперь все хамы!
- Разве уж все? - слабо возразил Ячменев.
- Все, все… - сказала старуха.
- А труп вы обнаружили в четыре часа?
- Я не смотрела на часы.
- А работаете вы здесь давно?
- С семнадцатого года, когда ваша власть пришла… У вас все, товарищ следователь?
- Пока все… - Ячменев поднялся.
- Ну и слава богу! - и Надежда Дмитриевна снова уткнулась в роман.
- Извините, Надежда Дмитриевна, - еще раз оторвал ее от чтения Георгий Борисович, - у меня к вам один интимный вопрос. С этим домом… до семнадцатого года… но связана легенда с призраками, с привидениями, которые бродят по ночам?
Впервые Надежда Дмитриевна поглядела на следователя с интересом.
- Я вас серьезно спрашиваю! - настаивал Георгин Борисович.
- До катастрофы… - мягко сказала Надежда Дмитриевна, - этот особняк принадлежал моему отцу. И смею вас заверить, у нас не водилось никаких фамильных привидений. Вот у наших приятелей, у князей Велосельских-Белозеровых жило привидение, но такое милое, добродушное… Оно развлекалось тем, что регулярно солило компот…
Ячменев понял, что получил но заслугам. Он любил людей с чувством юмора. Он усмехнулся, поблагодарил Надежду Дмитриевну и покинул каморку.
Часы в вестибюле показывали 8 часов 17 минут. С вешалки исчезли обе милицейские шинели и габардиновое пальто доктора. Очевидно, их владельцы закончили осмотр места преступления и укатили вместе с трупом.
Ячменев выглянул в переулок и сразу увидел, что на телефонной будке красуется неожиданное объявление "Закрыто на учет".