- А я-то Сурдинкину вызывала, думала - вы из Школоно!
- Благородная у вас профессия, - приступил издалека Ячменев, - воспитываете новое поколение…
Но Аллу нельзя было взять голыми руками.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего страшного! - Ячмеиев поглядел на Аллу рентгеновским взглядом, то есть просматривая ее насквозь.
Алла усмехнулась:
- Я догадываюсь, что под этим взглядом теряли само обладание многие преступники, но на меня ваш взгляд не действует. Мужчины смотрят на меня и похлеще!
- Я их понимаю! - любезно сказал Ячменев, который разбирался в женской красоте.
- Все-таки признавайтесь, товарищ следователь, зачем вы пришли?
- Скажите, Алла Григорьевна, - спросил Ячменев, - что было бы с романом "Евгений Онегин", если бы в нем не было Татьяны?
- Не задавайте дурацких вопросов! - нервно вскрикнула Алла.
- Если бы не было образа Татьяны, получился бы, наверно, другой роман… - медленно рассуждал Ячменев, становясь похожим на плохого ученика Анатолия Борознина.
- Не я же придумываю глупые темы для сочинений, - стала оправдываться Алла. - Мне их присылают из Школоно, а им их присылают из академии. Эту тему, кстати, придумал сам академик Зубарев.
Любой следователь подверг бы Аллу допросу с пристрастием, пытаясь выяснить, не влюблен ли Антон Варламов в Аллу, которая столь непозволительно хороша, и не убил ли Антон Зубарева просто из ревности?
Но вместо всего этого Ячменев достал из кармана камею и протянул учительнице.
- Где вы ее нашли? - изумилась Алла.
Ячменев мысленно поздравил себя с очередной победой.
- Возле убитого Сергея Ивановича Зубарева. Зачем же вы спрашивали меня, что случилось, когда вы все отлично знали?…
- Антон его не убивал! - воскликнула Алла. - Они поссорились раньше. Еще вечером. А когда мы с Антоном зашли в библиотеку в полночь, Антон вдруг заметил мертвого Зубарева. Мы закричали и убежали.
Ячменев не прислушивался к тому, что говорит Алла. Он слушал, как она говорит. Ее голос по тембру напоминал тот женский голос, который ночью просил убрать труп.
Но Ячменев не дал воли подозрениям. Он никогда не спешил. Он выдумал пословицу: "Семь раз проверь, один раз арестуй!"
Ячменев поднял на Аллу глаза, увидел, что она, разволновавшись, стала еще прекрасней, и понял, что ему нужно немедленно исчезать. Иначе он влюбится при исполнении служебных обязанностей, а это категорически запрещено уставом.
Если Фомин никогда не ел на работе, Ячменев на работе никогда не влюблялся.
В отличие от Ячменева, Фомин подозревал всех. Он знал пословицу, выдуманную следователем, и перефразировал ее на свой лад:
"Лучше семерых арестуй, чем одного упусти!"
Предоставленный сам себе, Фомин проявлял самостоятельность и неусыпно следил за Ростовским. В интуиции Фомин не уступал Ячменеву. Когда Ростовский, закончив некролог, побежал вниз по лестнице, Зиновий сразу догадался, что тот будет звонить жене из телефона-автомата, чтобы избежать ненужных свидетелей. Фомин опередил Ростовского и взобрался на крышу телефонной будки. Он правильно рассчитал, что в состоянии крайнего возбуждения Ростовский не обратит внимания на такую мелочь, как сыщик на крыше. Правда, Фомин не расслышал ни одного слова из того, что говорил Ростовский, но это еще более укрепило подозрения Зиновия.
Когда Кирилл Петрович вышел на улицу и зашагал прочь от академии, Фомин спрыгнул с крыши и пристроился ему в хвост. Фомин следовал за библиотекарем шаг в шаг, дышал ему в затылок и мечтал. Он мечтал о том, чтобы именно Ростовский оказался убийцей Зубарева. Тогда бы лавры раскрытия преступления достались ему - Фомину, а не Георгию Борисовичу, который и так уже весь был в лаврах.
Вскоре Зиновий сообразил, что Ростовский спешит домой. Зиновий заранее запасся адресом хранителя библиотеки. Он обогнал его, поднялся на четвертый этаж и позвонил к нему в квартиру.
Дверь отворила жена Ростовского. Разглядывать ее внешность Зиновию было некогда. Где-то на лестнице уже приближалось сопение Кирилла Петровича.
- Мосгаз! - сказал Фомин, и его впустили на кухню.
- Хорошо, что у вас четырехконфорочная плита! - обрадовался Зиновий.
- Почему? - не поняла жена Ростовского.
- В двухконфорочную я бы не влез! - объяснил Фомин и нырнул в духовку. Целиком он, правда, в ней не поместился, но головы его видно не было.
Жена Ростовского с изумлением посмотрела на то, что торчало из духовки, и сказала восторженно:
- Никогда еще не видела такого добросовестного мастера!
- В нашей конторе иначе нельзя! - донесся из духовки голос Фомина.
Послышался звук открываемого замка, и Ростовский вошел в квартиру…
В это же самое время Ячменев, возвращаясь в академию, обратил внимание на то, что неподалеку расположился магазин "Спортивные товары". Ячменев подумал, что нехорошо прийти во Дворец бракосочетания и не сделать подарок зятю.
Покупая теннисную ракетку, Ячменев, как бы невзначай, спросил у продавщицы, не приобретал ли кто-нибудь вчера железные предметы вроде ядра, молота, диска или гантелей? Продавщица вспомнила, что действительно вчера перед самым закрытием взволнованный молодой человек купил гантели и произнес при этом загадочную фразу:
- Если такой штукой дать по голове - головы не будет!
По описанию внешности покупателя Георгий Борисович распознал Антона.
Следователь взял ракетку и направился к выходу. А может быть, эта ракетка была только предлогом для захода в магазин. Ведь следователи никого не посвящают в свои планы, порою даже самих себя.
За время отсутствия Ячменева вестибюль академии преобразился. Теперь в центре его висел огромный портрет в траурной рамке, а под ним высилась гора цветов. Георгий Борисович поднялся на второй этаж, взял у Шалыто ключ, отпер дверь и вошел в библиотеку.
РУКОПИСЬ СНОВА БЫЛА РАЗОРВАНА!
Теперь паркет был усыпан не только осколками фарфора, но и обрывками бумаги.
- Сюда никто не заходил! - стал оправдываться Шалыто. Он был ошеломлен случившимся. - Я никуда не отлучался из коридора. Я только сбегал вниз и купил в буфете булочку с кремом. Я отсутствовал ровно две с половиной минуты. Но ключ был у меня с собой.
- Надо узнать, - посоветовал Георгий Борисович, - не подходят ли к библиотечной двери другие ключи?
Детективы отправились на поиск и вскоре выяснили, что годится только один ключ - от чердака.
- Давайте проведем следственный эксперимент! - предложил Ваня - Я возьму ключ от чердака, промчусь к библиотеке, отопру дверь, порву какую-нибудь бумагу и снова запру дверь. Проверим, можно ли уложиться в две с половиной минуты?
- Незачем бежать от чердака. Можно спрятаться где-то неподалеку и ждать, пока вы пойдете за булочкой с кремом. Булочка-то хоть была свежей?
- Булочка была вкусная… - ответил Шалыто, сдерживая слезы.
- Значит, им нужно уничтожить рукопись про Ивана Грозного! - вслух размышлял Ячменев. - Они делают это второй раз… Почему они ее рвут, а не уносят с собой?
- Убийцы хотят отвлечь наше внимание и повести по ложному пути, - сказал Ваня. - Чтобы мы думали, будто все дело в рукописи.
Следователь достал из кармана пятнадцать копеек и отослал Шалыто, чтоб он не мешал ему своими рассуждениями.
- Будьте добры, сходите в буфет и принесите мне то же булочку с кремом!
Пока помощник выполнял задание, Ячменев думал. С ним это случилось. Он не решался войти в библиотеку. Ему не нравилось, когда рядом с головой подают вазы. О чем думал следователь - секрет. А выдавать секреты некрасиво.
Когда Шалыто вернулся с булочкой, Ячменев недовольно пробурчал:
- Теперь придется искать проклятые гантели, которые Антону вздумалось купить именно вчера.
- Вы думаете, что Антон убил Зубарева гантелями? - ахнул Иван.
- В этом я не уверен. Но найти их надо! Как вы будете вести поиск?
- Скоро будет обеденный перерыв, и Антон уйдет в буфет. Это, конечно, не очень порядочно, но я пороюсь в его рабочем кабинете. Если там гантелей не окажется, обшарю помойку. Если там их тоже нету, надо будет вызвать водолазов и прочесать дно Москвы-реки. Преступники обожают выбрасывать в реку то, чем они убивают.
- У вас большое будущее! - с сарказмом сказал следователь. - Одолжите мне, пожалуйста, ваш пистолет!
Дело в том, что Ячменев обычно не носил при себе оружие.
Положив пистолет в задний карман брюк, Георгий Борисович приоткрыл дверь и нерешительно протиснулся в библиотеку.
Там все оставалось по-прежнему. Ячменев осторожно присел на корточки и, посматривая по сторонам, начал собирать обрывки рукописи.
И в это время в библиотеке, где вроде бы, кроме Ячменева, никого не было, раздалось внятное, негромкое, но зловещее:
- Хи-хи-хи!
Ужас мгновенно поднял следователя на ноги. Размахивая пистолетом, он стал описывать вдоль стен эксцентрические круги, надеясь убить пересмешника.
- Выходи! Стрелять буду! - кричал Ячменев. Однако никто не появился. Наверное, не хотел, чтобы в него стреляли.
С неожиданной для его грузкою тела скоростью, Ячменев метнулся к двери и рванул ее на себя.
За дверью стоял представительный мужчина выше среднего роста и выше средней упитанности. У него был огромный лоб, потому что волосы отступили назад на заранее приготовленные позиции. Мужчина близоруко щурился, по, разглядев следователя, который вращал смертоносным оружием, совершил естественную попытку пуститься наутек, Ячменев успел схватить его за руку и втащил в библиотеку.
- Ваша фамилия?
- Спрячьте оружие, здесь не полигон! - возмутился неизвестный. - Выпустите мою руку! Как вы себя ведете? Кто вы такой?
- Я следователь! - по бархатному баритону Ячменев узнал Юрия Константиновича.
- Предъявите документы! - потребовал человек, которому следователь угрожал оружием.
Ячменев не уважал тех, кто доверяет документам. Он предпочитал доверять людям. В своих кругах он слыл крупным физиономистом и знатоком души. Коллеги Ячменева знали, что он не просит преступников предъявлять характеристики с места работы. Ячменев любил повторять, что исправные документы и безупречные анкетные данные не являются гарантией порядочности.
Георгий Борисович достал из внутреннего кармана служебное удостоверение и показал мужчине, которого подозревал в хихиканье.
Юрий Константинович брезгливо взял удостоверение и попытался прочесть, что в нем написано. Но видно было, что он не привык читать без очков.
- Я вам помогу! - вкрадчиво сказал Георгий Борисович. - Вот ваши очки, которые вы забыли возле трупа… Если не ошибаюсь, вы Юрий Константинович Кузнецов, доктор школьных наук и первый заместитель Зубарева?
- Да, - ответил Кузнецов, - я - большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:
- А я великий следователь - Георгий Борисович Ячменев.
Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:
- Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, - улыбнулся он. - Вот я и теряю очки в неподходящих местах.
- Извините, пожалуйста, - продолжал ехидничать Ячменев, - что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?
Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:
- Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, - обаятельно разъяснил Кузнецов. - Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!
- Что это была за концепция? - Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.
- Смерть Сергея Ивановича, - стал сокрушаться Кузнецов, - настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!
- Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей! - подсказал Ячменев.
Кузнецов просиял:
- Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!
- Услуга за услугу, Юрий Константинович. Похихикайте, пожалуйста!
- Что?
- Ну, сделайте так - хи-хи…
- Пожалуйста! - Юрий Константинович пожал плечами. - Хи-хи…
Его хихиканье явно расстроило Ячменева:
- Вы, Юрий Константинович, сделали это совсем не так, как мне бы хотелось!
- Что вы, собственно говоря, имеете в виду? - озадаченно спросил ученый.
- Мне надо переступить грань реального, - туманно заговорил Ячменев. Когда следователи говорят туманно, они подразумевают самое главное. - Надо поверить в то, во что да один человек не поверит!
- Вы, наверно, устали! Хотите, я покажу вас приятелю, он хороший невропатолог.
- Я вас попрошу, покажите! - согласился Георгий Борисович, чувствуя, что зайти к невропатологу уже пора.
- Разрешите? - в дверь просунулась энергичная голова Фомина.
- Одну минуту, я занят!
- Но я нашел убийцу! - воскликнул Зиновий в полной уверенности, что следователь прижмет его к груди и расцелует. Но шеф оказался не на высоте.
- Прекрасно! - сказал Ячменев. - Тогда тем более обождите!
Фомин присел возле двери с видом собаки, которую незаслуженно обидел хозяин. На Зиновия нельзя было глядеть без боли в сердце.
- Может быть, вы его выслушаете? - вмешался Кузнецов. - Все-таки он говорит, что нашел убийцу!
- Мало ли кто что говорит! - Ячменев был безжалостен.
Но продолжить разговор с Кузнецовым Георгию Борисовичу все равно не удалось. В библиотеку влетел Антон в растрепанных чувствах:
- Юрий Константинович, я хочу вам сказать, что протестую решительным образом! И не только я!
- Что случилось, Антон Сергеевич? - Кузнецов не любил шума. - Вы успокойтесь, сядьте!
- Ну, некролог ладно… Хотя и это было уже слишком. Но вы же на этом не остановились! Вы заказали передачу по телевидению, связались с кинохроникой, вы создаете комиссию по творческому наследию этого…
- Антон Сергеевич, нехорошо! - остановил его Кузнецов.
- Вы ходатайствуете о присвоении школе № 1214 имени Зубарева и даже наш милый переулок хотите назвать Зубаревским!
- Извините, - вмешался Ячменев. - Антон Сергеевич, где гантели, которые вы вчера купили?
- Я их вчера же забыл в метро! - отмахнулся Антон и снова перешел в атаку. - Да, кандидатская диссертация была у Зубарева талантливая, я ее читал. Он мог, без сомнения, вырасти в крупного ученого, но предпочел стать конъюнктурщиком, пускать пыль в глаза, начал везде представительствовать…
- В ваших рассуждениях, Антон Сергеевич, - мягко прервал Кузнецов, - есть некоторая доля истины. Конечно, Сергей Иванович не совсем соответствовал той высоте, на которую его вознесла волна. Но для будущего нашей академии важно поднять значение Зубарева.
- Для будущего нашей академии самое важное правда! И так думает большинство сотрудников! - пылко произнес Антон и, махнув рукой, вышел из библиотеки.
- Простите, пожалуйста, Георгий Борисович! - повинился Кузнецов. - Антон человек молодой, горячий, необузданный, но в нем много хорошего. Лично мне глубоко симпатична его принципиальность! Ее нам зачастую не хватает…
Когда большой ученый степенно удалился, Ячменев сказал Фомину с некоторой досадой:
- Ваша энергия, Зиновий, меня доконает!
- Вот вы относитесь ко мне иронически, - приступил к докладу Фомин, расценивая поведение следователя как зависть, - а мой Ростовский был в библиотеке прошлой ночью! Я сам слышал, как он говорил об этом жене.
- Ну и что? - спросил Ячменев.
- Значит, он убил!
- Это он тоже говорил жене?
- Нет, этого он, к сожалению, не говорил. Он сказал, что зашел в библиотеку, увидел покойного, испугался и убежал действительно на Казанский вокзал.
- А вы выяснили, почему он не ночевал дома?
- Его жена выгнала! - сообщил дотошный Фомин. - За то, что он проиграл зарплату на бегах. Раз он на бегах играет, он человек азартный и убить другого ему пара пустяков!
- Я склоняюсь перед вашей железной логикой!
- Значит, я могу просить у прокурора постановление на арест Ростовского? - обрадовался Зиновий.
- Нет! - охладил его ныл Георгий Борисович. - Потому что вы находитесь сейчас в состоянии азарта, а как вы сами недавно заметили - это очень опасно!
В библиотеку, потупив глаза, вошел Шалыто:
- Не сердитесь на меня, Георгий Борисович, но этих гантелей нигде нет - ни в кабинете, ни на помойке! Можно, я схожу в баню, а то я весь испачкался?
- Чистоплотность в нашей работе - это самое главное! - назидательно сказал следователь, и помощник ушел мыться.