ГЛАВА ВТОРАЯ
ПЕРЕМЕНЫ
За тот месяц, что я пролежал в больнице, в Клюке про изошли немалые перемены. Внешне поселок, правда, остался прежним. Так же, подбоченясь, стояли на горе дома, так же весело брехали во дворах собаки. За поселком светло и покойно золотились сосны, внизу шумно ворочалась в своих берегах речушка. И все же, во всем этом - в светлости и покое - чувствовалось дыхание приближающейся беды и тревоги. Люди стали строгими и печальными. По вечерам на перроне уже не слышались песни и шутки - все молодые парни были призваны в армию. Многие мужчины тоже ушли на фронт. Остались только те, кто работал на станции и на ремонте железнодорожных путей, дежурные, стрелочники, путевые рабочие. В магазине рассуждали о том, как там воюют на фронте, жаловались, что некому стало косить сено и готовить дрова. Проклинали сухое, знойное лето: почти во всех огородах засохла картошка и повяла капуста.
В тайге весь месяц полыхали пожары: косматый дым огромными белыми грибами поднимался в небо, закрывая солнце. В воздухе плавали черные хлопья сажи, пахло смолой и паленой шерстью. В поселок стали забегать дикие козы, по крышам прыгали взъерошенные рыжие белки.
Славкина мать ходила молчаливая, неприкаянная. Невысокая ростом, она сейчас казалась совсем маленькой, хрупкой. Начиная о чем-нибудь говорить, она вдруг растерянно замолкала, теряя нить разговора. Ее настроение передавалось Славке. Только дед Лапин, которого все называли Хрусталиком, старался казаться бодрым.
- Не такой наш Левонид, чтобы сгибнуть запросто так. На Халхин-Голе не сгиб, не сгибнет и тут. Вон какая битва идет, где же ему, хрусталику, писать. Остановят немцев, тогда и напишет. Вот вам истинный крест.
Дедушка в бога не верил, но за каждым словом добавлял эту фразу.
- Нам с вами о другом печалиться надо. Теперь, не ровен час, япошки выступить могут. Неспроста они суетились на Хасане да Халхин-Голе. Нам, Шлава, надо помаленьку готовиться в партизаны. Если приспичит - и я еще в них постреляю.
Дед Кузнецов заскорузлыми пальцами набивал самодельную трубку и возражал:
- Ну, до нас они нонче не доберутся. Вон, чай, какая сила стоит на нашей границе.
После Галкиной смерти Кузнецов стал понемногу оттаивать, отходить, но возле его глаз так и остались скорбные лучики.
- Сила она, конешно, может, и велика, а десант? Ведь теперь запросто так можно перелететь через голову армии и сбросить парашютистов. Да и на западе у нас, поди, тоже была немалая армия. А немчура вона как прет.
- Ну, там Гитлер нас подкузьмил на пакте,- не сдавался Петр Михайлович.- Кто же думал, что он такой скорпиен.
- Так-то оно так, да ты бы, хрусталик, получше кормил своего конягу. Чует мое сердце, что нам с тобой снова в леса подаваться надо, истинный крест. Эх, сбросить бы мне сейчас годков двадцать, сел бы я на свою драндулетину и показал бы вам, чего стоит Никифор Лапин!
- Ишоба, молодой-то был рисковый. Вон как ловко угнал тогда семеновский броневик. Прямо как в кино!
- Это еще что,- оживился Хрусталик,- вон в первые-то годы я такие кардибалеты выделывал, прямо страх! Разгонишься, бывало, дашь резко руля и едешь на двух колесах, как на велосипеде. По обрыву над Ингодой такие фокусы демонстрировал, истинный крест!
А то однажды такую штуку придумал,- дедушка захихикал и лукаво подмигнул Славке.- Пришли в наш гараж "Уайты", это еще тоже до революции было. Ну, а шоферами на них сели купеческие сынки - тогда эта профессия был вроде нынешней летчицкой. Знают наши купчишки мало, а форсу в них много - не подступись. Вот и задумали мы им свинью подложить. Помараковали с дружком, склепали на каждую машину по воронке-сирене и прикрутили их снизу, под раму.
Тогда колоннами редко ездили, на всю область чуть больше десятка машин набиралось. Выскребется купчишка на хороший проселок, прибавит газу, а сирена снизу у-у! Остановит он, сермяга, машину, прислушается - ничего, тихо. А разгонится - снова выть начинает. До того доходило, что некоторые, бывало, бросали машину в степи - и тягу!
Дедушка довольно засмеялся и с гордостью посмотрел на Славку.
- Вот и внук, видно, весь в меня пошел - тоже изобретает. Такую вам мину сможет сварганить - япошки только ногами задрыгают.
КУНЮША ТОРГУЕТ ШРАМОМ
Выписывая меня из больницы, Яков Андреевич наказывал :
- Ну, теперь ни бегать, ни прыгать тебе нельзя. Летать с крыши тем более, а то шов может разойтись. Если почувствуешь что неладное - немедленно приезжай. Вдруг я у тебя в животе какой-нибудь инструмент забыл?
Поэтому носить воду и колоть дрова мать мне категорически запрещала. Забравшись на чердак, я или читал книжки, или придумывал братишке сказки.
В первый день после возвращения из больницы меня навестил Кунюша.
- А Вовка-Костыль на значок сдал,- выпячивая губу и воровато поводя глазами, похвастался он.- Правду трекают, что тебя резали?
- Правда...
- Покажи шов, а?-взмолился Кунюша.- От тебя же ведь не убудет?
Пожав плечами, я задрал рубашку. Кунюша со знанием дела осмотрел розоватый шрам, посчитал, сколько было наложено скобок и швов, деловито осведомился:
- Финкой?
- Что финкой?- не понял я.
- Ну, резали финкой?
- Да нет, скальпелем.
- Орал?
- Не, меня усыпляли. Не успел до двадцати досчитать, как вроде с обрыва свалился.
Утром нарисовался Костыль - Вовка Рогузин. Был он торжественный, гордый. На его рубашке красовался -"Ворошиловский стрелок" - не маленький, что выдавался школьникам, а большой, величиной с орден.
- Ну что, будем еще играть в войну?- напрямик спросил он.- Я еще два пулемета сделал. Могу оба тебе отдать,- и одернул рубашку, чтобы значок был на виду.
- Какая уж тут игра - теперь вон война идет с настоящими пулеметами и броневиками,- тоном Ивана Андреевича ответил я. И неприязненно спросил:
- Значит, все-таки утаил от ребят стрелковый кружок? Эх ты!
- Да нет, что ты, я говорил Генке со Славкой, так они ведь в городе чуть не месяц болтались.
- А разве других ребят не было? Одному со значком пофорсить захотелось, да? Эх ты, хрясь расфасонистый!
Вовка плюнул и сердито показал кулак:
- А это видел? Скажи спасибо, что ты с операции. Ну, ладно, покажи шов, а то мне бежать надо.
Не успел он закрыть калитку, как заявился в своей неизменной форме Мишка Артамонов. Посмотрев на часы, он категорически потребовал:
- Дай глянуть, тебя, правда, располосовали?
- Да я тебе фотокарточка, что ли?- возмутился я.- Ну располосовали, а тебе-то что?
- А то, что если тебя не полосовали, я Кунюше деньги должен отдать. Он со всеми на твой живот спорит.
- И за сколько же он сторговал шрам?- оторопел я.
- С кем как: с Вовкой на рублевку поспорил, а со мной на полтину.
Посмотрев на шов, Мишка-Который час разочарованно протянул:
- Я думал, весь живот посекли, а тут только в одном месте. Вот когда мне аппендицит вырезали, чуть ли не все кишки отмотали. Аппендицит у меня был метров пятнадцать.
И безо всякого перехода добавил:
- Мне нарком ящик петард выслал. Как узнал, что я останавливал поезд спичками, так и велел послать.
- Интересно, как же можно спичками остановить поезд?
- Известное дело как,- солидно пояснил Артамонов.- Увидел я лопнувший рельс, а петард с собой не было. По правилам их надо обязательно положить на рельсы. Когда они бабахнут под колесами, машинист услышит и остановит поезд. Ну, я взял три коробки спичек и положил заместо петард. Так и предотвратил крушение. Пятьсот человек спас!
- А говорят, что поезд был грузовой,- засомневался я.- Какие же в нем люди?
- Грузовой был в другой раз,- отвел глаза Артамонов.- Я вот этой зимой еще два лопнувших рельса найду, меня в Москву повезут.
После Артамонова приходил Федька Мирошников, Захлебыш. В окно было видно, как на перроне за линией выжидательно маячил Кунюша. Наконец мне надоела эта торговля, и я с братишкой подался на речку. Мы взяли подаренную Цыреном Цыреновичем медвежью шкуру и постелили ее в кустах.
- Ой, мухи, мухи!- закричал вдруг Шурка и бросился бежать домой.
Я ухватил его за рубашку и успокоил:
- Да перестань ты бояться мух, это не осы, а пауты. Вот, смотри.
Я поймал одного, оборвал ему крылья и бросил в речку.
- И не кусается, ничего. Наоборот, его сейчас рыбы слопают.
Шурка успокоился и стал перебирать свои разноцветные ярлыки.
- Ты посиди тут, а я искупаюсь,- наказал я ему.
И, раздевшись, нырнул в воду. Когда вынырнул, Шурки уже не было.
- Вот ненормальный, наверно, опять мух испугался.
Развалившись на шкуре, я подставил спину под горячее солнце и закрыл глаза.
- Ну вот, а ты, дурачок, боялся, что Васька твой утонул,- раздался вдруг распевный голос Савелича.- Вот он, живой и исключительно невредимый.
Бежит твой брательник в магазин, орет, ну я его и перехватил дорогой, незаконной чтобы паники не подымал,- присел Савелич рядом, с интересом разглядывая черно-коричневый, с проседью, мех.- Сначала, говорит, у него руки оторвались, а потом голова, а потом ноги. Голова всплыла, а все остальное нет.
Савелич погладил лапы, пощупал когти и спросил:
- Знатной величины медведна, дорого заплатили?
- Да нет, это отцу подарили. Цыренов, может быть, знаете его?
- Как же, слыхал, исключительно законный охотник.- И, подумав, вкрадчиво попросил:
- Ты поговори с матерью, может быть, продадите? Она теперь вам вроде бы ни к чему, а деньги были бы не лишними - времена-то вон какие трудные наступают.
- Не знаю, вряд ли продаст, дареная,- как можно равнодушнее сказал я.
- Так в этом то и вся соль; вам она даром досталась, а тут вдруг законные деньги... Ну, ладно, я пойду, делов исключительно много. Этот казенный мерин все жилы из меня повытянул - то сбрую надо ему чинить, то телегу. Одного сена надо вагон,- заморыш, а жрет, как бегемот. А тут еще здоровье неважное - ревматизм, то-се.
Савелич кряхтя поднялся и, уходя, напомнил:
- Так ты все-таки поговори с матерью. А ежели кто приценяться начнет, скажи, что уже есть покупатель. Законно?
ПОЛИВНАЯ ПЛАНТАЦИЯ
Здесь, возле речки, и разыскал меня Славка Лапин.
- У вас тут вон какая мокрень, а у нас на горе все позасохло,- грустно сообщил он, поправляя очки.- Картошку будто кипятком обварило, никакие удобрения не помогли.
Слушай, у вас огород все равно пустой, давай посеем лекарственные травы. У нас дед не разрешает, говорит - вдруг картошка еще оклемается.
Лекарственные травы! Это о них тогда в больнице говорил врач. Я охотно согласился.
- Давай, только уже, наверное, сеять поздно: скоро заморозки начнутся.
- А может, им заморозки и нипочем. Посеем немного для пробы, а остальное оставим на будущий год.
Пригревшись на солнышке и поглаживая длинный шелковистый мех, я уже представлял себе наш огород, заросший лекарственными растениями, как вдруг вспомнил, что живот у меня зашит, тяжести поднимать нельзя, а ведь огород-то поливать надо. Но когда я сказал об этом Славке, он меня успокоил:
- Я уже все продумал: проведем в огород водопровод! Видел, сколько около водокачки труб валяется? По просим у Кунюшиного отца, он не откажет. А после разберем и унесем их на место.
- Как же ты его через линию поведешь, ведь под рельсы трубы не разрешат просунуть.
- Причем тут рельсы, не от водокачки проведем, а от речки. Тут всего метров сто, не больше.
Я снова засомневался.
- Тут насос нужен, кто тебе его даст?
Славка терпеливо объяснял'
- Чудак, мы без всякого насоса обойдемся. Возле речки поставим козлы, а на них бочку. Внизу бочки продолбим дыру и вставим трубу. Будем черпать воду ведрами в бочку. И она сама побежит в огород.
Я не унимался:
- А ты свинчивать трубы умеешь? Там же всякие инструменты нужны, гайки.
Но у Славки на все был готов ответ:
- Не обязательно их свинчивать. Можно стыки забинтовать, а потом промазать варом или глиной. Засохнет глина, зубами потом не отдерешь!
Степан Васильевич Голощапов, заведующий водокачкой, разрешил нам взять старые трубы с возвратом. Славка и Генка перетащили их в наш огород, а потом вытянули в одну линию от огорода до речки.
Дед Кузнецов, увидев наши приготовления, неодобрительно хмыкнул в бороду. "Ну, кино. Ишобы вы водокачку во дворе взгромоздили!" Зато Савелич наблюдал за строительством с большим интересом.
- И что же, думаете, самотеком пойдет? - прошелся он вдоль разложенных труб.- Если бы тут исключительно ровное место было, а то вон какой кумпол - зигзага получается.
- Так ведь принцип сообщающихся сосудов,- пояснил Славка.
- То сосуды, а то бочка,- пожал плечами Савелич.- Взяли бы лучше у меня коня и навозили воды, я ведь дорого не беру.- И вспомнив, что конь казенный, а мать заведующая магазином, поправился:-За бочку беру, не за коня. Сделали новую, исключительно дорого взяли, холеры, незаконные расходы оправдать надо.
Генка Монахов принес кучу бинтов. Он их выпросил у Глафиры. Мы забинтовали стыки, а сверху обмазали их разогретым варом. Со стыками мы справились быстро, а вот с козлами и бочкой провозились три дня. Когда все было готово, Генка и Славка стали наливать в бочку воду, а я на другом конце встал с резиновым шлангом.
Скоро в трубе что-то заурчало, забулькало, и вода полилась из шланга слабой, но довольно толстой струей.
- Исключительно ловко придумано,- похвалил Савелич.
Славка радостно потер переносицу. А Савелич продолжал:
- Думаю, не заказать ли вам такую штуковину, а то ведь ее, язву, не навозишься. Глядишь, и старуха моя когда бы взялась за поливку. Недосуг теперь самому: мужики на фронт поуехали, то одна просит накосить сена, то другая. Помогать фронтовичкам надо. Законно!
Как им помогает Савелич, мы уже слышали.
- По пятьдесят рублей дерет, окаянный, за день! - возмущалась в магазине одна из женщин.- Говорю, давай срядимся сразу за пай. Не могу, грит, ищи дураков.
Когда испытания водопровода были закончены, Славка сказал, что завтра надо копать землю.
- Ты, Гена, может соберешь свое войско?- поправляя очки, осторожно осведомился он.- Плантация есть, надо набрать плантаторов.
- А чего же не собрать, соберу,- с готовностью подхватил Генка.- Я уже со всеми переговорил, завтра с утра и заявимся. Только плантаторы - это не рабочие, а что-то другое.
Шедшие в магазин женщины с любопытством наблюдали, как раздетые по пояс пацаны ковыряются в нашем огороде.
- Уж не озимую ли картошку думаешь выращивать, Яколевна?- шутили они.- А может, какую зимнюю травку надыбала?
- Почти что,- так же шутливо отмахивалась мать.- Лекарства ребята задумали выращивать. Пускай, все равно земля пустует. Да и к хулиганству будут тянуться меньше.
- Ну, у твоего Васятки дружки сурьезные. Лапин Славка ровно маленький старичок. Вот только Кунюшу близко к дому допущать нельзя. Отвернулась лонись, а он, вислогубый, в погреб, схватил кринку с молоком и драпать. Хоть бы подавился им, окаянный!
Когда земля была перекопана и аккуратно переборонена граблями, Славка задумался.
- Кто ее знает, как лучше сеять: сплошь или рядками?
- А как хоть травы-то называются?- поинтересовался Генка, словно это имело какое-то значение.
- Наперстянка, спатолия гималайская,- прочитал на пакетике Славка.- Немного валерьянки и белладонны.
На всякий случай решили сеять рядками: так удобнее поливать, да и полоть сподручней.
Сделали несколько грядок, провели палкой бороздки. Славка посыпал в них семена, потом: землю опять разровняли граблями.
Полили несколько раз, и Генка огорченно вздохнул:
- Ну вот, и опять нечего делать, пока не вырастет.
Потом вдруг хлопнул ладонью по лбу и резко повернулся к Славке:
- Слушай, ведь тебе Яков Андреевич подарил собачий учебник?
- Не собачий учебник, а "Служебное собаководство",- поправил Славка.- Ну, подарил, а что?
- И ты его прочитал?
- Прочитал,- опасаясь подвоха, осторожно подтвердил Славка.
- Там о санитарных собаках написано, да?
- Не только о санитарных. Можно выучить собаку бросаться с минами под танки, сбрасывать мины под поезда, разыскивать мины под землей и в домах. А к чему это ты? - подозрительно покосился на Генку Славка.
- Так ведь у Нади Филатовой щенков целый выводок. Может, начнем их учить, они уже начинают лаять?
- Нет,- охладил его Славка,- они еще несмышленыши. Сырых собак начинают обучать с году.
- Каких это еще сырых?- не понял я.- Будто сушеные бывают.
- Сырые - это значит не обученные,- назидательно сказал Славка.- До году даже овчарки ни бум-бум, не то что всякие лайки.
- Может, попросим собак у Лямбарского?- с надеждой в голосе спросил Генка.- У него их целая псарня.
Славка решительно отверг и эту мысль:
- Не, не успеем их теперь обучить, скоро мне в интернат,- и добавил: - Вот с будущего лета можно будет приняться за Надиных щенков - им как раз будет по году.
Генка совсем было упал духом, но тут его осенило:
- Тогда, может быть, начнем что-нибудь конструировать?
- Вот это другое дело,- оживился и просветлел Славка.- Давай помаракуем: дед тут мне подкинул одну мыслишку.
БУТЫЛКИ, ОГОНЬ И МИНА
Эту "мыслишку" дедушка Лапин высказал несколько дней назад.
- Шлава, а Шлава,- озабоченно позвал он внука,- ты помнишь, хрусталик, как твой отец рассказывал о Халхин-Голе? Там япошки подожгли его танк какой-то бутылкой. Привязали ее к шесту, высунули из окопа, хлопнули по танку, и он вспыхнул, ровно как свечка. Ты не знаешь, что это за зараза такая была? Смаракуй, хрусталик, будь ласка, такую штуку. Запросто пригодиться может, когда полезут япошки. Ихним же оружием и бить их начнем.
Славка отмахнулся:
- Нет, дедушка, там, наверное, какая-нибудь особая смесь, жидкий термит или еще что.
- А ты попытай, хрусталик, не бойся. Когда-то мы на спирту вместо бензина ездили и на скипидаре. А опять же обратно: сыпанешь в бензин сахару или соли, мотор глохнет.
- Ладно, попытаю, дедушка,- нетвердо пообещал Славка.
Вот такое испытание они решили теперь провести.
У Леньки Хвостова мы с большим трудом выпросили бидончик бензина. Пришлось сказать, что он нужен дедушке для приготовления особого лекарства. За скипидаром Генке опять пришлось идти к Глафире.
Набрав на чердаке пустых бутылок, мы вкопали за огородом обрезок рельса.
- Это будет вместо танка,- пояснил Славка.- Главное не промахнуться.
В одну бутылку он налил бензину, в другую скипидару, а в третьей смешал то и другое. К горлышку бутылки Славка привязал клочок ваты, пропитанной бензином.
- Вот, допустим, идет на нас танк. Мы вытаскиваем спички, поджигаем и - у-р-ра!
Славка поджег вату и бросил бутылку в обрезок рельса. Бутылка тоненько звякнула, бензин разлился, и обрезок рельса вспыхнул, как большая свеча.
- Здорово!- восхитился Генка.- Так хоть машину, хоть грузовик спалить можно.