Но Славка не разделил наших восторгов:
- Здорово, да не совсем,- сказал он.- А если спичка сломается или не загорится? Интересно, как это делается в бутылках с горючей смесью?
- Может, запал какой вставляется?- предположил я.
- Или по радио взрывают,- сфантазировал Генка.
В это время Шурка схватил стоящую рядом бутылку и побежал к горящему рельсу с воинственным воплем:
- Вперед на немцев, ура!
- Вот ненормальный! - бросился я за ним и схватил за рубашку. Братишка растянулся, бутылка шлепнулась о камень и разбилась.
- А-а-а!- заревел Шурка, размазывая кулачком по лицу слезы. На его щеках остались черные полосы.- С чем теперь воевать будем?
- Тоже мне, вояка из-под печки. Шел бы лучше домой, а то сейчас дупло распечатаю и мух выпущу, ― пристращал я.
Братишка обиженно сел в сторонке.
На сегодня хватит, надо мороковать, как поджигать бутылки, ― веско заключил Славка.- Горит хорошо, а поджигается плохо. Запал никуда не годный.
Бензин на земле около рельса догорал, и мы собрались расходиться. Но откуда ни возьмись появился Вовка Костыль. Он поздоровался как пи в чем не бывало, сплюнул и вытащил из кармана замусоленный мешочек.
― Ребя, а у меня пироксилин есть, Кунюша из петард наковырял. Давайте запузырим его в огонь?
Если Кунюша, значит ворованный,- убежденно заявил Славка.- Своего у него ничего не водится.
- Ясное дело ворованный,- подтвердил Вовка и снова сплюнул.- Откуда его взять, неворованный-то?
- Жечь не годится,- потер переносицу Славка,- лучше давайте попробуем мину сделать. Предположим, что по этой дороге должны пройти немцы, а мы их должны взорвать.
Славка выкопал палкой яму и положил в нее мешочек, с пироксилином.
- Сюда мы ставим мину, а от нее выводим бикфордов шнур.- При этом он процарапал от ямки бороздку в сторону и притрусил ее черным порошком из мешочка.- Но пироксилин вспыхнет быстро, мина сразу взорвется, и нам несдобровать. Значит, к концу вместо бикфордового шнура надо пристроить фитиль.
Славка взял вату и скрутил ее вроде шнура. Мы почтительно следили за ним.
- Вот теперь поджигаем конец, вата будет тлеть, а как дотлеет до порока, наша мина сработает.
Славка зажег конец ватного фитиля и скомандовал:
- А теперь скорее в укрытие, немцы рядом!
Подхватив Шурку, мы опрометью бросились в кусты.
- Раз, два, три, четыре,- с расстановкой стал считать Славка.
И тут из-за нашего дома показалась телега. На ней восседал Савелич, лениво помахивая прутиком.
- Ой, надо ему крикнуть,- всполошился Генка,- сейчас как бабахнет!
- Ничего, фитиль длинный, еще не скоро догорит до пороха,- успокоил Славка и невозмутимо продолжал: - Восемнадцать, девятнадцать, двадцать...
Лошадь уже переступила через закопанный в землю мешочек и тут мы увидели, как к тому месту побежала белая змейка: от фитиля вспыхнул насыпанный в бороздку пироксилин.
Тр-рах! - бабахнуло вдруг под телегой и комья земли ударили в днище платформы. Лошадь, заржав, рванулась вперед, Савелич плашмя упал ка телегу, закрыл голову руками и завопил:
- Убили, окаянные, ой, убили!
Задрав голову, лошадь влетела в кусты и остановилась. Увидев нас, Савелич схватил прут и заорал:
- У, варнаки каторжные! Вот безотцовщина, вот фулиганы! Подождите, я покажу вам, хамюги, как устраивать на честного человека покушение!
- Да мы не нарочно, мы не хотели,- начал было я, но Савелич злобно хлестнул лошадь и сердито крикнул:
- Найду я на вас управу, найду! По закону отвечать будете, этого я вам так не оставлю!
Славка приуныл. Удрученно потер переносицу.
- Ну, теперь будет шуму. И надо было тебе подвернуться с этим пироксилином!
Вовка беззаботно взмахнул прутиком и сердито пообещал :
- Подумаешь, напугал. Будет зубатиться, так я ему кишки вытащу и на барабан намотаю.
ПЕРЕМИРИЕ
Вечером Савелич пришел к нам. Я думал, он будет жаловаться матери, но он только укоризненно посмотрел на меня и певуче сказал:
- Вот что я надумал, Яколевна: надо заместо дощатых сеней приделать к магазину бревенчатые. Мало ли какого незаконного люду может появиться - времена-то вон какие пошли.
- Это бы хорошо, - воодушевилась мать, - ревизионная комиссия давно говорит об этом. Со многими пыталась договориться, да не получается; рабочих рук везде не хватает. Только управитесь ли вы? Надо и продукты возить, и дрова, и воду для магазина. А вы на здоровье все жалуетесь.
- Здоровьишко у меня неважное: ревматизм, то-се. Но раз народное добро беречь надо, тут уж о здоровье не думаешь. Лесу я наготовлю, только ты билет у лесника возьми. А там, даст бог, понемногу и срубишко поставлю. Постепенно, по бревнышку.
- Большое спасибо, Савелич,- совсем растрогалась мать,-- мы тебе за это заплатим. Только, чур, и магазин охранять надо. А то по вечерам я сколько раз подходила к магазину, а вас там нет. Магазин-то не охраняется.
- Ну, это, Яколевна, напраслина. Мне из окна исключительно все видно. Я потушу свет да и наблюдаю себе. А болтаться около магазина - только воров пугать. Пока буду лес готовить, старуха меня законно подменит, она исключительно храбрая. К тому же собаку я приглядел - злющая, что твой Гитлер. Так что в этом не сумлевайся, зарплату мне задарма не надо.
- Это я так, на всякий случай, чтобы неприятностей с магазином не было. А то я однажды не нашла своей метки.
- Какой еще метки?- насторожился Савелич.- Я самолично утром и вечером проверяю бломбу. Завсегда целая.
- Я кроме пломбы еще нитку привязываю. Ее и не оказалось.
- Ну, это насупротив инструкции,- насупился сторож.- Я головой отвечаю исключительно за целостность бломбы. А об нитках в инструкции ничего не сказано.
- Ладно, Савелич,- смягчаясь, сказала мать,- пристройка дело хорошее. Готовьте лес, а билет я возьму, только чтобы магазин без присмотра не оставался. Мало ли какая беда может случиться.
- Так и порешили,- обрадовался Савелич.- Перевезу сено - и сразу в лес. А насчет медведны вы тут не толковали?
- Нет, ни о какой продаже речи не может быть. Пусть останется память о хорошем человеке,- посуровела мать.- Память дороже денег.
Лицо у Савелича вытянулось. Он сразу засобирался:
- Надо на пост заступать. У меня ружье, что твоя орудия: со ствола заряжается, сыпь хоть стакан дроби. Как бабахнет, любой от разрыва сердца умрет. Законная пушка!
Когда он ушел, мать захлопотала у стола.
- Вот что, Васятка, я надумала,- как бы советуясь, обратилась она ко мне,- надо нам коровенку приучать в ярме ходить. Когда мы еще жили на хуторе, все на коровах возили. Пусть люди посмотрят да пример с нас возьмут. А то паниковать начинают женщины, как, мол, сено возить, дровишки.
- Ты бы взяла у Савелича лошадь, ведь она не его, а казенная,- запротестовал я.- Вот и привезли бы все, что надо.
Мать строго сказала:
- Мы-то привезем, а как другие? Нет уж, если бедовать, так всем одинаково, чтобы перед людьми не было стыдно. Закажу ярмо, вот и свой транспорт появится, никаких лошадей не надо.
КОЕ-ЧТО О ХРУСТАЛИКЕ
Дедушка Лапин Славкиных сомнений не разделил:
- Это хорошо, что бутылка сразу разбивается и начинка вспыхивает. Таким макаром любую машину запросто так сожгем. А спичку и зажигать незачем: разложи костерок, да и подживляй его сучьями. Как приспичит - поджигай от него бутылки и кидай на здоровье. Оно, конечно, с ваты бензин испаряться будет пока суд да дело. Так ведь ее макнуть в ведерко можно в последний момент. Молодец, хрусталик, уважил старика своей выдумкой!
Дед Лапин был худенький, щуплый. Голова у него белая-белая, волосы на подбородке такие редкие, что брился он раз в неделю.
Одевался дедушка всегда одинаково: зимой и летом носил холщовые брюки и дома ходил даже в жару в старых, подшитых валенках. Для рубашек он никакого другого цвета не признавал, кроме красного. Причем носил их навыпуск, подпоясываясь шнурком.
Однажды чуть ли не год в магазине не было красного материала.
- Давай, Никифор, я тебе синюю рубаху сошью,-уговаривала его бабка.- А то все в красной да в красной, хоть на демонстрацию тебя неси заместо флага.
- Что ты, старая,- отмахнулся дедушка.- Никакого другого цвету мне не надо. Когда помирать буду, попрошу заместо креста красный флаг на шесте повесить. Голым буду, а другой цвет на себя не надену.
- Совсем рехнулся,- беззлобно ворчала бабка.- Вот куплю тебе красный ситец в горошек и сошью из него рубаху, а то совсем как оборванец ходишь. Смотреть стыдно.
- А что - и купи, хрусталик, купи,- миролюбиво соглашался дед.- Оно еще веселее будет.
Пришлось бабке в конце концов и на самом деле покупать красный ситец в белый горошек. Из него шили девчонкам платья, но это дедушку не смутило. Он подпоясался своим плетеным шнурочком и пошел к деду Кузнецову хвастать обновкой.
Между прочим, за эту любовь к красному деда очень не любил общественный бык. Куплен был бык вскладчину всем поселковым "обществом", и держали его во дворах по очереди.
Когда очередь дошла до Хрусталика, он загнал быка во двор и пошел задать ему сена. Дело было зимой, и Хрусталик ходил в старенькой шубе. Пуговиц на его одежде никогда не водилось, и потому, когда он стал размахивать вилами, шуба его распахнулась, обнажив красную рубаху.
Бык подозрительно глядел на мельтешащее перед ним красное пятно и стал не на шутку сердиться. Когда дед поднес ему последний навильник, бык нагнул голову, угрожающе замычал и бросился на Хрусталика. Несмотря на возраст, дедушка шустро кинулся на забор и перелетел через него, как пушинка.
- Вот ведь, скотина рогатая,- укорил он быка.- Да ведь ты, хрусталик, запросто так меня распороть мог!
С тех пор, как бы дед ни маскировался, надевая поверх рубахи свою шубейку или дождевик, бык все равно сердито мычал и, нагнув голову, кидался на него. В конце концов ухаживать за ним взялась бабка, а дед сидел дома и честил его самыми нехорошими словами.
Хозяином дедушка был никудышным. Избенка его всегда протекала, прясла забора стояли вкривь и вкось. Если он пахал огород, то борозды получались зигзагами, с бесчисленными огрехами. Дед Кузнецов не выдерживал и, ворча: "Ну, кино, штобы тебе целину доверить!", - сам брался за чипиги плуга. Если Хрусталик ехал за сеном, то его воз обязательно разваливался дорогой. А если привозил дрова, то они почему-то всегда оказывались или гнилыми, или такими корявыми и сучкастыми, что потом чурки невозможно было расколоть.
А вообще-то он был ласковым, добрым. Пока не приехал Славка, его нередко можно было видеть среди поселковой детворы. Летом он им советовал, как из доски сделать трамплин на речке, а зимой учил, как к санкам приделать руль, чтобы походило на аэросани. И сам непрочь был на них прокатиться.
Теперь дедушка всерьез готовился к войне с японцами: с ними у него были особые счеты. В гражданскую войну японцы заподозрили Лапина в связи с партизанами. Улик у-них никаких не было, но на всякий случай они выпороли его шомполами.
Пороли на лужайке, где теперь стояли наши дома. С тех пор к ней и прилипло название проклятого места. Японцы согнали сюда всех жителей поселка: стариков, детей и женщин. Лапина раздели донага, привязали к козлам. За то, что он укусил одного из солдат, когда его привязывали вожжами, Лапину добавили тридцать шомполов.
Полуживого, всего окровавленного, Лапина принесли домой на одеяле. Через полмесяца, оправившись, он ушел в партизаны. Но тот позор и унижение переживал до сих пор.
- Я, Шлава, никогда не забуду их шомполов, - жаловался дедушка Славке. - Я в гражданскую войну на них насмотрелся. На энтой станции они не только свиней переели, а и всех курей постреляли. Готовили мы тогда на них сильное наступление, хорошо бы по шее дали. Да, вишь ты, приказ вскорости вышел - не трогать япошек. Мол, тогда с Японией война может начаться. Так и ушли они от нас непобитыми. А сколько людям беды причинили! Не теперь с ними война будет сурьезная, истинный крест. Надо уговорить Петру Михайловича съездить в тайгу, посмотреть старые партизанские землянки. Поди совсем развалились, ремонтировать надо.
Дедушка снимал со стены старую берданку, принимаясь в который раз чистить изъеденный раковинами ствол.
- Патронов маловато, Шлава,- вздыхал он.- Взялись бы с Васькой, отлили бы мне пули. Был у меня хороший клып, да Кунюша летось стащил. Придумай, Хрусталик, что-нибудь, а уж пули мне отлей, будь ласка.
И дед шепеляво запевал под нос непонятную для нас песню:
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает барабанщик,
И ходит он взад и вперед,
И бьет он проворно тревогу.
"ТИХО, НЕ ШЕВЕЛИТЬСЯ!"
Клып - форму для отливки пуль - мы сделали из гипса. Но ни свинца, ни баббита найти не смогли. Славку осенила новая мысль - сделать паровую пушку. Где-то за баней он нашел трубу от паровозного штока, и они вдвоем с Генкой приволокли ее к нам во двор. Это была обыкновенная труба с отверстием в кулак и длиной метра в два. Второе отверстие было наглухо заварено.
- Вы знаете, как работает паровая машина?- с ходу ошарашил нас Славка.- С одной стороны в цилиндр напускают пару и он давит на поршень.
Славка взял палку и стал чертить по земле.
- Только пар этот не тот, что из самовара, а высокого давления. Вы же видели, какая в топке температура! Наливаем в трубу ковшик воды, а отверстие забиваем хорошим чурбаном. Разводим костер и кладем трубу в огонь. Вода закипит, а пару-то выйти некуда. Давление будет повышаться, повышаться и как бахнет! Давайте попробуем, а?
Мы налили в трубу воды, отпилили березовый чурбачок, плотно загнали в "ствол" и отправились в кусты.
- И я с вами,- заныл братишка.- Я тоже хочу стрелять чурбаном!
- Ну иди, только не путайся под ногами,- милостиво разрешил я.
Шурка напялил свою шапочку-испанку и гордо засеменил вслед за нами.
Мы подошли к тому месту, где я в начале лета поймал налима. С тех пор крючок так и болтался в воде нетронутым, хотя я наживлял его каждый день. Как видно, тот налим был единственным на всю речную округу.
- Представь себе, что это не речка, а река,- как всегда стал фантазировать Славка.- Дело происходит весной, по реке идет лед, а на ту сторону надо обязательно переправить донесение. Тут и пригодится паровая пушка. К чурбаку можно привязать письмо - и готово дело.
Мы развели костер, глухим концом сунули трубу в костер, а другой конец приподняли на рогатине.
- Теперь надо ждать, пока закипит,- Славка подбросил в огонь березовую кору.- Вы тут смотрите, а я пойду смородину поищу.
Едва он ушел, из кустов раздался озабоченный голос Мишки Артамонова.
- Ребя, где вы? Я все обыскал, думал, вы у Костыля, а вы вон где.- Помолчав и мечтательно поглядев вдаль, Мишка продолжил: - Я в ваш огород заглядывал, по нему воронье расхаживает, почти все посевы пощипало. Караулить бы надо.
- Да мы уж гоняли-гоняли их, надоело. Чуть отвернешься, они уж тут как тут. Будем в огороде путало ставить,- отмахнулся Генка.- Вот закончим испытания и начнем.
- У вас пироксилину не осталось?- посмотрев на часы, меланхолически спросил Мишка.- Петарды мне выслали, да видно на почте подзатерялись. Нечем поезд остановить, если что. Спичек и тех в магазине нет.
- Чего же ты раньше-то не сказал, тебе бы Славка наделал этих петард хоть сто, хоть четыреста,- не то в шутку, не то всерьез заявил Генка.- Хочешь, забирай эту пушку. Только примус с собой носить надо. И лопнувший рельс находить за час до прихода поезда.
- Да ну тебя, я по правде, а он баланду разводит,- обиделся Мишка-Который час.
Вода в трубе вроде бы закипела, труба стала мелко-мелко подрагивать.
Из кустов стремительно вылетел Славка. Вид у него был необычно взволнованный. На лбу выступили мелкие капельки пота, глаза из-под очков тревожно блестели.
- Ребята, там в кустах какой-то тип прячется,- шепотом сказал он.- Вдруг это диверсант, а?
Генка вопросительно повернулся в его сторону, а Мишка торопливо поднес часы к глазам и засуетился:
- Ой, мне бежать надо, я очередь в магазине занял! Вот будет от мамки трепка!- и он рысцой затрусил в сторону магазина.
- Никак его не пойму: или он придуривается, или трусит,- растерянно сказал Славка.- Что же делать-то: а вдруг и вправду диверсант сидит?
Мы молча уставились в костер, не зная, что делать...
- Отодвинуться бы на всякий случай, ― забеспокоился я.- Вдруг трубу разорвет. Давайте отойдем.
- Что это на конце трубы?- спохватился Генка.- Парашют прицепили, что ли?
- Ну, поросенок!- набросился я на братишку.- Не успеешь отвернуться, как он что-нибудь да нашкодит. Зачем ты повесил туда испанку?
- Мокрая,- спокойно ответил Шурка,- пусть сохнет.
- Ладно вам, тише,- осадил Славка,- я ее сейчас палкой сниму.
Он стал выламывать сухую тальничину, но в это время труба вздрогнула, раздался грохот и над костром взметнулось облачко пара. Труба упала с рогатины, чурбачка в ее отверстии не было, испанки на конце - тоже.
- Так тебе и надо, будешь ходить голоуший,- припугнул я братишку.- Живо шлепай домой, а то я маме скажу.
Братишка всхлипнул, обошел вокруг куста и снова встал рядом.
- Что же делать, а вдруг это и правда шпион?- вслух подумал я.- Может, на станцию сообщить?
- Так он и будет ждать. Услышал выстрел и убежал в лес,- возразил Генка.
- Надо его самим увести на станцию. Скажем, что это мы стреляли, у нас ребята в кустах сидят,- поправил Славка очки.- Руки за спину спрячем, будто у нас самопалы. А если он нападет - будем кричать, с троими-то он не враз совладает.
Мы осторожно пошли за Славкой и увидели в кустах небритого незнакомого человека. Он сидел на валежнике, ел хлеб и запивал его водой из бутылки.