Глава 17
Неприятности госпожи Жозен
Не прошло и трех дней после того, как папа Пешу купил часики, как утром в садик мисс Дианы неожиданно явилась с визитом мадам Жозен. Лицо у нее было дерзко-надменное. Отворив садовую калитку, она остановилась.
После нескольких общих фраз Жозен достала из бокового кармана туго набитый сверток и, обратясь к Диане, высокомерно произнесла:
- Позвольте получить счет.
- Какой счет, госпожа Жозен? - холодно спросила Диана. - Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких расчетов.
- Я вам должна за уроки музыки. Вы занимались с леди Джен в течение нескольких месяцев и имеете право требовать причитающиеся вам за труд деньги.
- Позвольте, госпожа Жозен! Тут, верно, какое-нибудь недоразумение, - дрожащим от волнения голосом возразила мисс Диана. - Мне никогда и в голову не приходило брать деньги за обучение девочки, с которой я занималась с истинным удовольствием. Если я давала ей уроки, то делала эго по собственному желанию. Надеюсь, что и вы не воображали, будто я жду за это платы.
- Напротив, я была уверена, что вы ждете вознаграждения. С какой стати вы будете учить леди Джен даром, когда я в состоянии платить за уроки?
Жозен вытащила пачку банковских билетов и вызывающе подала их Диане.
- Вы в затруднительном положении, и вам нельзя отказываться от денег; я очень довольна, что могу сейчас же расплатиться с вами. Вы действительно хорошая учительница музыки. Успехами моей девочки я вполне довольна.
В первую минуту Диана была ошеломлена наглостью и дерзостью торговки, но затем сказала:
- Весьма сожалею, что вы приняли меня за платную учительницу леди Джен. Благодарю вас, но повторяю: я не возьму денег.
- А я все-таки настаиваю, чтобы вы приняли от меня деньги. - И Жозен, к великому удивлению мисс Дианы, вторично протянула толстую пачку банковских билетов.
- Уверяю вас - это невозможно, - сказала Диана, - нечего об этом и толковать. Позвольте отворить вам калитку.
- Хорошо, хорошо, - надменно ответила Жозен, - но знайте, что с этих пор я не позволю своей племяннице ходить к вам. Я не привыкла что-либо получать даром от других. Если девочке нужно брать уроки, я добуду учительницу, но не такую, что считает унизительным брать деньги за свой труд.
- Неужели у вас хватит духа лишить нас радости видеть леди Джен? Мы так привыкли к девочке, - проговорила Диана, едва сдерживая слезы. - Впрочем, это ваше дело.
- Я не намерена разрешать моей племяннице бегать взад и вперед по улице, - резко возразила Жозен. - Я нахожу, что у нее манеры стали хуже. Пусть сидит дома.
Произнеся это, Жозен кивнула головой, и калитка за ней захлопнулась.
С этого дня леди Джен больше не появлялась в домике мисс Дианы. Диана плакала, тоскуя по девочке. Любимое свое развлечение - музыку она забросила, у нее не хватало сил открыть фортепиано.
Но как-то раз Диана машинально подняла крышку инструмента и, присев на табурет, вполголоса запела любимую арию леди Джен. И тотчас за окном, которое было по обыкновению закрыто ставнями, раздался знакомый детский голосок, безошибочно вторивший певице.
- Это она! Это леди Джен! - вскрикнула Диана, вскакивая с места; на ходу опрокинув табурет, она бросилась к окну.
Как раз в это время перед окном появилась девочка с голубой цаплей под рукой, бледная, худенькая, с блестящими глазами и с кроткой, ясной улыбкой на губах.
Выбежав на улицу, Диана бросилась обнимать леди Джен.
- Диана! Диана, что это ты придумала растворять настежь окно и ставни? - сердито крикнула ей вслед старушка.
Но Диане было не до нее.
- Мисс Диана, - шептала девочка, обнимая своего друга, - тетя Полина не позволяет мне ходить к вам. Я поневоле должна была слушаться, не правда ли?
- Конечно, дитя мое, конечно! - говорила Диана.
- А знаете ли, что я к вам приходила каждый день в это время: хотелось послушать, не поете ли вы? Но у вас всегда было тихо, ничего нельзя было расслышать.
- Дорогая ты моя, до музыки ли мне было…. - сказала мисс Диана, - вспомни, как я давно тебя не видала.
- Не огорчайтесь, милая! Я ведь вас по-старому люблю. Я буду приходить к вашему окну каждый день утром. Не может же тетя Полина сердиться за это на меня!
- Не знаю, дитя мое. А все-таки я боюсь, не рассердилась бы она.
- Диана! Диана! Да закроешь ли ты, наконец, окно? - продолжала ворчать раздраженная старуха.
- Прощай, душечка моя! - торопливо проговорила Диана. - Мама не любит, чтобы я отворяла окно и ставни. В следующий раз я отопру калитку, и мы сможем спокойно поговорить. Прощай!
С этими словами Диана вернулась в комнату и стала закрывать окно и ставни.
В это время мадам Жозен сидела в табачной лавке Фернандсу и жаловалась на соседей.
- Вечно суют нос, куда не следует, и вмешиваются в мои дела. Что за народ такой стал! - обращалась она к своей единственной приятельнице, испанке Фернандсу, которой доверяла многие свои секреты.
Однако Жозен только намекнула испанке, что с нею недавно стряслась беда. Какая именно - она не объяснила, но до соседей донесся слух, что с Эдрастом что-то произошло.
"Впрочем, - думала Жозен, - очень, очень может быть, что все они давным-давно пронюхали, узнали из газет, что моего бедного сына засадили на тридцать дней по подозрению. Слушал бы он побольше мать, продал бы где-нибудь на стороне роковые часы - и не попал бы в беду! Десять раз я ему твердила, чтобы был осторожнее. Нет, все делает очертя голову, на авось! А теперь, кто знает, чем еще все это кончится! Может быть, все кончится благополучно, но ведь беда в том, что об этих противных часах заговорили газеты. Кто знает, может быть, покупателем оказался сыщик. Раст даже не подумал узнать, кто именно купил часы. До тех пор не успокоюсь, пока эта история не кончится. Ужасно досадно, что Раст так меня компрометирует: это вредит моему кредиту. Не хочется, право, чтобы он вернулся ко мне. При теперешних обстоятельствах у меня едва ли хватит средств, чтобы содержать себя и девочку. Я еще умно поступила, что запрятала накопленные деньги, иначе мой сынок сумел бы и их забрать. Счастье еще, что ему ничего не известно об этом капитале и о том, что я успела сбыть с рук все дорогие вещи, белье и платье. Теперь у меня не осталось почти ничего, кроме старинной шкатулочки. Надо спустить и эту, последнюю вещицу".
Еще волновала мадам Жозен мысль о леди Джен.
"Ну, а что, если кто-нибудь из старых знакомых узнает ее", - размышляла Жозен и даже вздрагивала при этой мысли.
В последнее время Жозен стала необычайно труслива. Каждый намек, каждый пристальный взгляд ее пугал. Мадам Пешу, например, часто задавала подозрительные вопросы, да и леди Джен в последнее время сделалась сметливой, а такого рода личности, как д’Отрев, могут выпытать у ребенка все что угодно. "Хорошо еще, - думала Жозен, - что мне удалось отстранить девочку от мисс Дианы и от семьи Пешу; надо бы поскорее оттереть ее от горбуньи Пепси и от старикашки Жерара. Жерар - хитрая лиса - большой мой враг, хотя внешне приветлив и вежлив. Так или иначе, а надо похлопотать, чтобы девочка отдалилась от ее теперешних знакомых".
Иногда Жозен думала, не лучше ли перебраться подальше от этого квартала. Но сразу же возникал страх: а что, если переездом она вызовет подозрение соседей? Нет, уж лучше остаться на месте и ждать, чем кончится дело ее сына.
Прошло тридцать дней заключения Эдраста. Сынок явился к маменьке с опущенной головой и, по-видимому, искренне раскаивался. На гневные упреки матери он отвечал, что нет ничего дурного, а главное - преступного, если он взял на время чужие часы, чтобы немного пофрантить.
- Ведь мы, мамаша, с вами не воры, - сказал Эдраст. - Мы не затем пригласили в дом больную даму, чтобы ее обобрать. Вы ухаживали за нею и за ее ребенком, как истинная мать. Когда женщина умерла, вы спрятали эти часы для девочки, когда та вырастет или встретит кого-нибудь из своих родных. Правда, несколько дней эти часы я носил у себя в кармане; но я ни за что не продал бы их, если бы не очутился в затруднительном положении. Волей-неволей мне пришлось для своего спасения сбыть с рук эту вещь.
Жозен внимательно слушала оправдания своего любимца и мало-помалу успокаивалась, что им не грозит теперь никакая опасность. А если Эдраст и отсидел тридцать дней, то об этом и толковать нечего. Об этой неприятности едва ли кто знает из знакомых.
- Порядочные люди, - заключил Эдраст, - никогда не читают в газетах о таких пустяках, как арест по подозрению. Повторяю, вам нечего беспокоиться. Даю слово, что подобной истории никогда больше со мной не случится. Я намерен решительно изменить свой образ жизни.
Жозен пришла в восторг; ей никогда не приходило в голову, что ее милый Раст может так благоразумно и серьезно рассуждать.
"Пожалуй, наказание принесло ему пользу, - размышляла она, - пробыв столько дней в одиночестве, он имел время одуматься".
После этой истории сын провел несколько дней дома, вдвоем с матерью, помогал ей вести счета, приводить в порядок заказы и так ухаживал за Жозен, что она не помнила себя от радости. Дошло до того, что она стала уговаривать Раста вступить с нею в долю и расширить дело.
- У меня кредит отличный, - с гордостью говорила мадам Жозен, - нам можно было бы открыть магазин побольше. Я охотно найму угловую лавку и прикажу отделать ее под магазин.
- А на какие же деньги, мамаша? - спросил Эдраст.
- У нас капитала нет.
- О, я достану! - возразила Жозен таким тоном, будто располагала миллионом.
- В таком случае не теряйте времени, - сказал Эдраст, - обойдите сегодня же всех знакомых купцов и справьтесь, кто может войти с вами в соглашение. А я посижу дома и полюбезничаю с покупателями. Вы знаете, как они любят, чтобы за ними ухаживали. Об одном прошу: отправьте куда-нибудь вашу девочку, пусть она идет к каким-нибудь своим приятельницам. Терпеть не могу сидеть с нею с глазу на глаз и слушать ее расспросы. Прескучно видеть, как эта девочка, ни на минуту не разлучаясь с длинноногой цаплей, усевшись на стуле, начинает выпытывать то одно, то другое, точь-в-точь, как старый аббат.
Жозен надела шляпу и отправилась по делам, говоря, что ей необходимо увидеться кое с кем.
Когда она вернулась домой, Раста уже не было.
Леди Джен увидела Жозен из окна дома Пепси и выбежала навстречу.
- Тетя Полина! - закричала она, с ключом от входной двери в руках. - Месье Раст принес мне ключ и велел передать, что он очень устал, принимая посетителей, и решил погулять.
Жозен приветливо улыбнулась, забирая ключ.
- Я так и думала, - сказала она, - я была уверена, что он на первых порах очень устанет, занимаясь с покупателями.
Отпустив леди Джен к Пепси, Жозен вошла в свою комнату, сняла шляпу и принялась приводить в порядок разбросанные вещи. Время от времени она улыбалась: в городе, расхаживая по магазинам, она встретила мадам Пешу с дочерью. Мадам Пешу пригласила ее на обед в день венчания племянницы.
"Догадалась-таки, наконец, переменить свое обращение со мною; видит, что я все-таки заслуживаю внимания, давно бы так! - рассуждала Жозен. - Теперь нужно только Расту заняться делом, тогда у нас все пойдет отлично. Имея под рукой припрятанный капиталец да в придачу прочный кредит, я могу разом купить немало товаров".
Старуха размечталась. Ей представился блестящий магазин с роскошными витринами для дамских нарядов, изящная вывеска и, наконец, на углу отделение колониальных товаров, где Эдраст будет полным хозяином.
Жозен вспомнила, что ей давно пора сходить к владельцу дома, где они жили, и внести плату за квартиру. Она вынула из кармана бумажник и стала пересчитывать деньги. Оказалось, что, желая прихвастнуть перед мадам Пешу, она потратила в этот день гораздо больше, чем следовало. Для уплаты за квартиру недоставало нескольких долларов.
- Придется занять в запасном банке, - сказала она, смеясь и открывая ящик конторки в своей спальне.
Хитрая старуха затолкала деньги покойной матери леди Джен, вместе со своими собственными сбережениями, в старые перчатки, спрятав их на дно конторки. Жозен держала ключ от конторки в кармане; к тому же она крайне редко выходила из дому. Но если бы даже замок конторки кто-либо взломал, никому не пришло бы в голову рыться в пачке старых перчаток.
Открыв верхний ящик, Жозен заметила беспорядок.
"Положительно, кто-то рылся без меня", - подумала она в волнении.
Перчатки лежали на месте. Сердце Жозен сильно забилось, руки дрожали. Она быстро вывернула перчатки - и с ужасом увидала, что вместо банковских билетов лежит какая-то скомканная бумага… Жозен уронила на пол перчатки, почти без чувств опустилась на кровать и начала разбирать крупный, хорошо знакомый ей почерк. В глазах рябило.
"Милая мамаша, - писал Раст, - я решил не входить с вами в компанию, а захватить весь капитал, предоставив вам кредит. На будущий раз, если вы вздумаете скрывать от почтительного вашего сына деньги, одинаково принадлежащие и ему, и вам, то не прячьте их в перчатки: это не безопасно. Я уезжаю путешествовать: мне необходимо развлечься после столь продолжительного и скучного ведения дел. Надеюсь, что ваши сплетники-соседи не посетуют на то, что я воспользуюсь такими длинными каникулами. Вам всего удобнее сообщить им, что я отправился в прерии Техаса к дяде.
Любящий вас и преданный вам сын Эдраст Жозен".
Глава 18
Бегство
После того, как Эдраст исчез, Жозен на следующий день утром вышла на крыльцо, желая подышать чистым воздухом. Лицо у нее было мертвенно-бледным, глаза потухли. Ежеминутно она прикладывала руки к вискам и шепотом говорила:
- Кто мог это предвидеть?.. Так поступить со своей матерью, со своей родной матерью!.. А я еще была так ласкова с ним!..
Жозен настолько задумалась, что совершенно забыла о делах, и о покупателях, и даже о домашнем хозяйстве. Проходившая мимо знакомая участливо спросила, не больна ли она?
- Да, немножко! - мрачно отвечала Жозен. - Боюсь, не расхвораться бы мне. Дело в том, что сын очень меня расстроил. Он вбил себе в голову мысль, что немедленно должен отправиться в прерии, к своему дяде в Техас, и укатил вчера. Без него мне трудно справиться с торговлей, - настолько он в ней хорошо разбирался! Неудивительно, если я скоро отправлюсь вслед за ним.
Когда в это же утро Пепси спросила у леди Джен, что такое приключилось с тетей Полиной, девочка, заранее предупрежденная, отвечала, что у тети разболелась голова, - она расстроена тем, что Раст надолго уехал.
- Слышал ты, - говорила испанка Фернандсу мужу, который уселся у окна, чтобы поглазеть на улицу, - слышал ты, что мадам Жозен расстроена отъездом сына. Она с раннего утра сидела на крыльце, вздыхая и утирая слезы. Мне ее, право, так жаль!.. Гляди-ка, гляди: сюда подходит какая-то дама. Кто бы это мог быть?
В это время к крыльцу Жозен подошла дама, совершенно незнакомая мадам Фернандсу, а Жозен бросилась к гостье с радостной улыбкой и, поздоровавшись с нею, оживилась и горячо стала пожимать ее руки.
- Мадам Журдан, какими судьбами попали вы в наш уголок? - воскликнула она.
- Для вас это большое счастье! - отвечала, смеясь, мадам Журдан. - Я принесла вам деньги. Вы поручили продать старинный ящичек, и мне удалось сбыть его очень выгодно.
- Неужели? Ах, какая вы добрая! Я так рада за свою девочку!
- Поверите ли, я получила за ящичек двадцать пять долларов. Помните, вы соглашались отдать его за десять долларов, а дали двадцать пять. Я считала себя вправе продать вещь за такую выгодную цену. Правда, ящичек чрезвычайно изящной работы.
- Да, это была прекрасная вещь, - сказала с притворным вздохом Жозен.
- Хочу рассказать, каким образом удалось заполучить такую цену. Престранная история, я вам скажу! Когда вы выслушаете меня, то, может быть, сами разрешите загадку. Вчера вечером ко мне заехала одна моя покупательница, мадам Ланье, та, что живет в улице Джексон. Она пришла посмотреть, нет ли у меня чего нового. Вдруг, смотрю, она изменилась в лице и, указывая рукой на ваш ящичек, в волнении спросила: "Мадам Журдан, откуда у вас эта вещь?" Я тотчас сообщила ей, кто мне передал ее для продажи. Мадам Ланье подробно расспрашивала, кто вы, как ко мне попал ящичек, у кого я его приобрела, и, продолжая рассматривать вещь, несколько раз повторяла, что не может понять, каким образом ящичек попал сюда. Я твердила одно и то же: ящичек достался мне из ваших рук. Моя знакомая засыпала меня вопросами о вас. Вы понимаете, что я не в состоянии была ответить на все вопросы. Она записала ваш адрес и фамилию. Я же посоветовала ей съездить самой к вам и лично от вас узнать историю этого таинственного ящичка.
Пока модистка бегло и торопливо рассказывала обо всем этом, мадам Жозен все больше бледнела и стала, как полотно. Глаза ее испуганно бегали, притворная улыбка перекосила рот. Но она ловила каждое слово гостьи и, наконец, собравшись с духом, сказала:
- Ничего нет удивительного, что вас так поразили вопросы этой дамы. Не сообщила ли она вам, почему ей так настоятельно хотелось повидаться со мною?
- Мне показалось, что мадам Ланье заметила, что и я также очень взволнована. "Это для меня тайна, - говорила она, - каким образом мог попасть в ваши руки этот ящичек. Десять лет тому назад, учась в школе в Нью-Йорке, я нарочно заказала для моей любимой подруги именно такой ящичек и велела вырезать на нем вензель "J.С.".
- Скажите, пожалуйста, и точно такой ящичек? - воскликнула Жозен, сама не понимая, к чему это она говорит.
- Тут мадам Ланье, - продолжала модистка, - спросила, не продам ли я ей эту вещь. "Конечно, - говорю, - продам: мне для этого и передали ее". Видя, что мадам Ланье хочется приобрести ящичек, я подумала: не запросить ли за него двадцать пять долларов? К великому удивлению, она слова не сказала, выдала мне сполна все деньги, спрятала ящичек и вторично переспросила ваш адрес, а затем уехала. Полагаю, что она непременно придет к вам не сегодня, так завтра. Вот почему я так поторопилась к вам: хотелось заранее предупредить вас.
- Что вам следует за комиссию? - вдруг спросила Жозен, стараясь спокойно говорить с приятельницей и кладя деньги на стол.
- Что вы, что вы, госпожа Жозен! Я ничего от вас не возьму. Помилуйте! С моей стороны тут не было никакого одолжения. Что за счеты между друзьями! Уверяю вас, я очень радуюсь, что могла оказать вашей милой девочке хотя небольшую услугу. Она вам, верно, немало стоит?
- Не дешево! - тяжело вздыхая, проговорила Жозен. - Впрочем, у нее после матери осталось небольшое наследство в прериях. Мой сын именно в ту местность уехал вчера, и я собираюсь отправиться вслед за ним.
- Что вы, что вы, - изумилась модистка. - Вы так хорошо здесь устроились и вдруг собираетесь уехать! А скажите, скоро?
- На днях, - ответила Жозен, не считая более необходимым держать в секрете предстоящий отъезд.