- Ура-а-а! - закричали все. Всю последнюю четверть в нашем пятом "Б" только и разговоров было что про метро. Почему-то из всех киевских чудес нас больше всего интересовало метро.
И теперь все сразу возбужденно загомонили: ""метро", "метро", "на метро"…"
Все, кроме меня Явы. Мы озабоченно переглядывались. Ведь нам же нужно было обязательно проследить, что будут покупать в Киеве Кныш и Бурмило. Ради этого мы были готовы на любые жертвы. Но… неужели мы из-за них не увидим метро?
Но когда мы подъехали к Дворцу пионеров, слезли с машины и Галина Сидоровна закудахтала, собирая нас вокруг себя: "Смотрите, чтобы никто не остался, чтобы никто не потерялся!" - Кныш, подойдя к ней, сказал:
- Мы тоже с вами в метро. На Крещатик хотим съездить. Товара купить кое-кого…
Я пихнул Яву локтем в бок - порядок!
Гусиной стайкой побрели мы по улице.
И вот - метро. Ну, я вам скажу, это шту-у-ка! Сказка! Научная фантастика!
Голубые поезда мчатся в туннеле быстрее ветра. В подземных залах светлее, чем днем на выгоне. Каждая станция как театр.
Но самое главное - эскалаторы, эти чудесные лестницы. А кстати, разве правильно говорить - лестницы. Обычная лестница стоит, а ты по ней движешься. А тут наоборот - ты стоишь, а лестница движется.
Мы с Явою как ступили на эскалатор, так и замерли от восхищения. Вот это да! Поднимешься по лестнице вверх, опускаешься вниз и не одной ногой даже не двинешь. Даже можешь одну ногу поднять или сесть даже можешь - и все равно движешься.
Нам бы такую лестницу на чердак, где мама сухофрукты хранит. Или на ту гору, с которой зимой на санках катаемся. Прекрасная штука эскалатор!
Вот если бы всегда можно было следить за разными подозрительными шпионами в метро на эскалаторе! Очень удобно и приятно! Стоишь себе и только - зырк! - искоса. И никуда он, голубчик, не денется от тебя, никуда в сторону не шмыгнет, потому что внизу сидит тетенька и смотрит, и всё время говорит по радио: "Уважаемые пассажиры! Бежать по эскалатору не разрешается! Садиться не разрешается! Ставить вещи не разрешается!.."
Доехали мы прекрасно донизу, сели в голубой поезд.
"Следующая станция - "Крещатик"!" - пробурчал кто-то по радио. Двери - клац.
Поехали. Смотрим, Кныш и Бурмило возле дверей жмутся. Мы - к дверям, только к другим (для конспирации) Не успели опомниться - стоп! Двери раскрылись - станция "Крещатик". Мы в двери - шмыг! Двери за нами - клац! И все наши только мелькнули в окне. Никто и заметить не успел, как мы выскочили. Там это всё на остановках делается молниеносно - не то что в поезде или на пароходе.
И вот мы уже следом, прячась среди людей, за Кнышем и Бурмилой. Выскочили они из метро на Крещатике, перешли на другую сторону, нырнули в подземный переход, вышли из перехода и прямо в магазин "Динамо". Мы - за ними. Спрятались, за здоровенный, аж до самого потолка, сноп бамбуковых удочек, притаились, смотрим.
Подошли Кныш и Бурмило к прилавку. Топчутся нерешительно. Бурмило склонил голову и одним глазом, как ворона на косточку, глядит на полку.
- Давай, - подталкивает Кныш локтем Бурмило.
- Ты давай, - дергает плечом Бурмило.
- Нет - ты! Для тебя же покупаем, - настаивает Кныш.
- Вот, ей-богу! Какая разница! - снова пожал плечами Бурмило, хекнул, а потом обратился к продавщице, ткнув пальцем в какую-то полку: - Дайте мне, пожалуйста, вот то вот.
- Что? - не поняла продавщица.
Бурмило оглянулся нервно, как школьник, что впервые покупает сигареты:
- Да вот это вот… ну… с жабьими ногами.
- А-а! Для подводного плавания, - улыбнулась продавщица.
Бурмило мотнул головой и поморщился досадливо (словно продавщица выдала его).
Продавщица взяла с полки ласты и маску с трубкой, подала Бурмило.
У нас с Явой глаза стали(сделались) как колеса. Ты смотри!
Пока Бурмило примерял маску, щупал ласты, Кныш уже выбивал в кассе чек.
- Заверните!
И снова, воровато оглядываясь, словно они не купили, а украли эти причиндалы для подводного плавания, Кныш и Бурмило вышли из магазина.
Видя, что они так осторожно ведут себе, мы решили не сразу идти за ними, и немного посидеть за удилищами. Нечаянно навалились мы на сноп, тонкая веревочка, которой он был связан, порвалась и… Будто бомба разорвалась в магазине. Удилища с треском разлетелись во все стороны. Крики, ойкание, паника. Мы бросились прочь.
- Держите! Ловите! Хулиганы! - зазвучало нам вслед.
Хорошо, что на Крещатике людей - как на стадионе во время футбольного матча. Мы - раз-раз! - между ними. Потом меня Ява за рукав - дёрг:
- Тссс-с! Не беги! Будто мы - это не мы!
Правильно. Когда за тобой бегут, бежать - последнее дело. Всегда надо спокойно идти. Тогда тебя еще и спросят: "Не видел, тут такой не пробегал?". И ты спокойно можешь сказать: "Видел. Вот туда побежал".
Неторопливо пройдя Крещатиком, мы шмыгнули в метро.
Мы почему-то были уверены, что Кныш и Бурмило обязательно пошли в метро.
По эскалатору мы уже бежали, не обращая внимания на призывы радиотёти. Выскочили на станцию: зырк-зырк!
- Вон! - выкрикнул Ява. И правда - в дверях вагона мелькну вельветовый бурмилов "пинджак". Мы едва успели вскочить в соседние двери того же вагона. На крайнем диванчике было свободное место и лежала брошенная кем-то мятая газета. Мы схватили её, разорвали пополам, сели и каждый, прикрываясь газетой (как бы читая), начали посматривать одним глазом, следя за Бурмилой. Но у дверей, где тот стоял, людей было много, и мы видели только его вельветовое плечо. "А где же Кныш, почему не видно? - подумал я. - Неужели разделились, чтобы труднее было следить? В шпионских книжках и фильмах всегда так делают".
Вдруг в вагоне стало светло - поезд вырвался из-под земли на поверхность. Станция "Днепр".
Выскочили мы, прикрываясь газетами, следом за Бурмило на перрон. И глядь! А что ты был здоровый! Вельветовый "пинджак" обернулся - никакой это был не Бурмило, а какой-то неизвестный дядька вот с таким носом. Тьфу!
- Упустили! - разочаровано сказал Ява. Стали мы на мосту у перил, не знаем, что делать. Встали мы на мосту у перил, не знаем, что делать. Стрелой промчалось метро через речку аж до самого горизонта, где тоненькой полоской лес чернеет. Мчат по мосту-красавцу голубые экспрессы, легковые машины, грузовики, автобусы… А под мостом по Днепру "Метеоры", "Ракеты" на подводных крыльях летят, едва касаясь воды. А по сторонам моста здоровенные фигуры - дядька руками взмахнул, спутник в небо запускает, и тетка - голубей подкидывает. Пейзаж - прямо тебе из научно-фантастического фильма. Красота!
- Может, они этот мост хотят на воздух поднять, а мы… - сказал Ява.
- Ну да?! - недоверчиво воскликнул я.
- А что же! Кино "Акваланги на дне" помнишь?
Еще бы! Несколько дней назад видели. Вот такое шпионское кино! После него мне целую ночь шпионы в аквалангах под водой снились. Мама говорила, что я даже булькал во сне. И всё же..
- Да нет, - сказал я, - навряд ли.
- А зачем бы бы они акваланги купили? Тоже еще спортсмены нашлись!
Тут я ничего сказать не мог. Правда с этим аквалангом было связано явно что-то таинственное. Ну для чего бы, скажите, пожалуйста, сдался акваланг немолодым сельским дядькам, которые даже зарядки сроду не делали?
Да еще и как они покупали его! Будто что-то запрещенное, опасное.
- И что же такое это двадцать железных… о которых они говорили? "Качество бронебойное…" - задумчиво сказал Ява. Я пожал плечами.
- Оружие?.. Взрывчатка?.. - прищурившись посмотрел на меня Ява. - И какая тут связь - акваланг… двадцать железных.
И вдруг - будто молния вспыхнула в мозгу.
- Подожди! - говорю, а у самого аж мороз по коже. - Папа когда-то читал в журнале. Рассказывал… Где-то в Чехии в одном озере, Черном, что ли, шпионы ныряли в аквалангах. Пытались поднять со дна, чтобы тайно вывезти, двадцать железных ящиков. Это был архив гестапо, который фашисты затопили, отступая. Очень важные документы… Списки военных преступников. И в Австрии такая же самая петрушка была, тоже в озере, и тоже шпионы с аквалангами.
- Точно! Это оно! Ух ты-ы! - загорелся Ява. - Ну да, "двадцать железных", и "вермахт", и акваланг, и…
Он не договорил, потому что в это время из репродуктора громко, на всю станцию, зазвучало:
- Ученики из села Васюковка, что приехали в Киев на экскурсию, Рень и Завгородний, вас ожидают на выходе со станции "Днепр"!
Нас словно кто-то тяжелым чем-то сверху тюкнул, даже ноги подкосились. Так это было неожиданно. Нам показалось, что все эти сотни людей на станции и внизу на набережной толпятся, все сразу на нас посмотрели.
И мы сразу сделались маленькие-маленькие и словно голые. Впервые в жизни наши фамилии назвали по радио.
- Не бойся, - опомнился наконец Ява. - Это, наверно, Галина Сидоровна. Разыскивает нас. Айда!
Мы засеменили к выходу. Зырк-зырк: ни Галины Сидоровны, ни наших - и духа нет. А стоит огромный усатый милиционер. Увидел нас и сразу:
- Стоп! - поднял руку. - Из Васюковки? Рень и Завгородний? Вас мне и нужно. Пошли.
Вот тебе и "не бойся"! Попались! За хулиганское наше поведение в "Динамо", за удилища проклятые!
Мои ноги примерзли к земле и какими-то ватными сделались - вот-вот на пол сяду.
- Ну пошли, что же вы, - обернулся милиционер. - На руках мне вас нести, что ли?
Я с трудом сдвинулся с места.
Вышли мы из метро, смотрим - стоит синяя машина с желтой полосой на боку, и на этой полосе написано "Милиция". И ведет нас милиционер к машине. Открыл дверцы, сказал: "Садитесь", а сам - возле шофера. Снял трубку(радиотелефонную) и говорит:
- Товарищ лейтенант! Докладывает старшина Паляничко. Мальчишек нашел. Везу на оперативной машине куда надо.
Мы так и обомлели. Ну всё! "Куда надо". То есть в тюрьму везет. Пропали мы.
Нам бы сейчас плакать, говорить: "Мы больше не будем, отпустите", а мы - ни слова. Гордые мы.
Друг к другу прижались, едем и сквозь зарешеченное оконце на Киев в последний раз смотрим. Украсился Киев флагами и праздничными транспарантами. Первомай же послезавтра. Везде люди веселые, улыбающиеся, свободные. А мы… в тюрьму едим. А настоящие шпионы на воле ходят. И так нам обидно стало - хоть плачь.
- Эх, вы! - не выдержал Ява. - Не тех вы взяли, кого надо.
- То есть? - обернулся старшина.
- Вот вам и "то есть"! - надул губы Ява. - Может, мы за настоящими шпионами следили…
- Ну?! - левая бровь старшины выгнулась в знак вопроса.
- Вот вам и "Ну". Может, они только что акваланги… купили… для подводного плавания.
- Ого!
- Вот вам и "ого"! Может, они гестаповский архив со дна поднимать будут.
- Ясно! "Акваланги на дне"? Видел. А кто они, шпионы ваши? Откуда взялись? Из-за океана?
- Из нашего села.
- Ага, местные то есть. Колхозники. Как фамилии?
Ява растерянно глянул на меня. Он уже жалел, что начал этот разговор. Милиционер говорил насмешливо, видно, не верил ни одному слову.
- Как же фамилии шпионов ваших? А? - улыбаясь, повторил старшина. - Или, может, это сам председатель колхоза? Или директор школы? Или колхозный сторож яблони трясти не позволяет? А? Что молчите.
Вдруг машина остановилась.
- Ну, приехали. Вылезайте, шерлоки холмсы, - сказал старшина Паляничко.
Вылезли мы. Тюрьму глазами ищем. Что-то не видно. Справа - церковь, а прямо - большой серый дом с колоннами, на театр похожий. Неужели в Киеве такая тюрьма? Только успели мы об этом подумать, как милиционер и говорит:
- Вот, мальчики, Исторический музей, где сейчас весь ваш класс вместе с учительницей. Пойдем поищем их. Потому что они же, наверно, волнуются, думают, что вы совсем потерялись.
- Так вот оно что! - радостно подпрыгивали наши души. - Так вы, значит, не в тюрьму нас, товарищ Паляничко? А вы в музей, к Галине Сидоровне! Ох, какой же вы молодец, какой же хороший человек!
- И не переживайте, мальчики, - успокоил нас хороший человек. - Я вашей учительницы скажу, что вы следили за шпионами. Она не будет ругаться. Это же дело серьезное! Государственное!
- Не на…
- Не го… - одновременно выкрикнули мы. А что если… На всё село засмеют. И зачем Ява сказал!
- Он… по… пошутил, - зыркнув на Яву, поспешно сказал я.
- Угу! - понурившись, подтвердил Ява.
- Мы просто хотели… хотели… - Я никак не мог придумать, что же мы хотели.
- В Днепре искупаться, - подхватил Ява. Поэтому и удрали. Потому что Галина Сидоровна не разрешает. А у нас же Днепра не. А Днепр же, знаете…
- знаю, - улыбнулся старшина. - Ну, хватит. Вижу, ребята вы ловкие, изобретательные… Сам когда-то таким был. Только врать не надо. Пошли.
Поднялись мы на лестницу на площадь перед музеем. На земле что-то камнем выложено - словно великанские "классы".
- Это, - говорит старшина, - самое древнейшее в Киеве место. Тут почти тысячу лет тому назад Десятинная церковь стояла. Это её фундамент.
На цыпочках прошли мы по этому фундаменту.
А за фундаментов большая треугольная поляна, ровненькая обсаженная кустами, и посредине поляны - мы даже глазами не поверили - огромная копна сена. В центре Киева на самом древнем месте - копна сена, как на лугу. Это класс! И так нам эта копна мила, как привет из родной Васюковки. Смотрим, а за копной, около самого входа в музей, пушки стоят, пять пушек.
- Что это? - осмелев, спросил я.
- Это артиллерия, что быдла у нас на вооружении в сорок третьем, когда мы Киев от фашистов освобождали, - пояснил милиционер.
- А вы того… вы тоже освобождали? - спросил и смутился Ява, из-за того что нескромно спросил.
- Освобождали, мальчики. Что было, то было, - просто ответил старшина. - Даже ранило меня тут, в Киеве. В госпитале тут лежал. Киев для меня кровное, родное место.
Мы как-то совсем по-новому взглянули на него. Вот он, видишь, какой - старшина Паляничко. Хотелось что-нибудь еще спросить, но старшина уже подводил нас к музею.
Нужно было искать своих. Это было нелегко. Знаете, сколько там комнат! Первый этаж (доисторическое время) нам не очень понравился. Там не было ничего целого - всё кусочки какие-то, обломки, черепки битые. И самое почетное место занимал истлевший почерневший кусок долбленки. То же еще ценность! Я вам такого у нас на речке сколько хочешь найду…
Но второй этаж… Это да! У нас аж глаза разбежались. Вон воз чумацкий настоящий. На таких возах наши предки когда-то в Крым за солью ездили. А вон карета золотая, в которой митрополитов киевских возили. Ничего себе карета. Ой, смотри, оружие козацкое, настоящее! Ого-го сабля! Дай такую в руки старшине Паляничко, он только - рраз!.. Мы представляем себе нашего милиционера с оселедцем, в козацких шароварах, с саблей в руке. Ничего. Подходяще выходит. А вот ружье. Ох же и длинное! А пистолет какой!
Третий этаж. Вторая мировая война. Освобождение Украины от фашистских захватчиков. Тут от каждого стенда веет подвигами, геройской славою. Вот трофеи - полный сундук гитлеровских орденов, хоть лопатой греби. А вот личные вещи знаменитого разведчика, что действовал в тылу врага и выкрал немецкого генерала, Ой, не торопитесь, дайте посмотреть! Это же сейчас нам так нужно, так нужно. Мы же сейчас, может, сейчас настоящие разведчики (как долго бы вы, товарищ Паляничко, смеялись!) И все это нам так надо знать! О! О! О! Вон же разные секретные документы. Вон… навстречу нам спешит Галина Сидоровна, а за ней все наши. Лицо Галины Сидоровны аж пылает.
- Вы меня до инфаркта доведете! Где вы были? Где?
- Потерялись, - каится Ява.
- Заблудились… - каюсь я.
- Потерялись-заблудились! Двадцать девять учеников на экскурсии. И никто, кроме вас, не потерялся, не заблудился… Мучители! Меня паралич разобьёт из-за вас!
Мы вздыхаем. Мы не хотим, чтобы Галину Сидоровну из-за нас разбил паралич. Пусть будет здорова.
- Не ругайте их, очень прошу. Они больше не будут, - говорит старшина Паляничко, подкручивает ус, и глаза у него затуманиваются.
- Ох, извините! Я даже поблагодарила вас. Спасибо! Спасибо! - сразу покраснев, говорит Сидоровна, делает губы бантиком, и глаза у неё тоже затуманиваются.
- Не за что. Это наша обязанность.
- Ну все же, всё-же… беспокоились, привозили… Спасибо большое! Не знаю, чтобы я делала.
Говоря, старшина Паляничко не сводит как-то по-особенному улыбающихся глаз с Галины Сидоровны.
А Галина Сидоровна, наоборот, то стрельнет глазами на него, то опустит их, то стрельнет, то опустит глаза. И говорит она с милиционером каким-то необычно мелодичным мягким голосом - совсем не таким, как с нами.
- Вы зря так переживаете, нервы себе портите. Мальчики они сообразительные, никуда не денутся, - говорит старшина и смотрит на Галину Сидоровну по-орлиному.
- Ох, знаете! С ними так тяжело, так тяжело… Я их люблю, но… - словно горлица, воркует Галина Сидоровна и гладит по голове сперва меня, потом Яву.
Ява подмигивает мне. Я тихонько хмыкаю в ответ(я подмигивать не умею, у меня оба глаза моргают, как у деда Варавы).
Молодец старшина! Спасибо! Геройская милиция в Киеве. Потом мы все выходим из музея и едем на Владимирскую горку. И старшина Паляничко вместе с нами.
Потом мы идем во Дворец пионеров(Ух, классно! Это дворец! Сказка!). И старшина Паляничко вместе с нами.
Потом мы садимся на машину (Кныш и Бурмило уже давно тут и ведут себя спокойно - будто совсем обычные люди) и отправляемся в путь.
А старшина Паляничко торжественно прикладывает руку к козырьку и стоит так, отдавая честь, пока мы не исчезаем из вида. А Галина Сидоровна долго машет ему платком, даже тогда, когда его уже не видно.
И снова сама собой полилась песня:
Ось i вечiр, вiвцi бiля броду
З Черемошу п'ють холодну воду,
У садочку вiвчаря стрiчає
Дiвчинонька, що його кохає.(Вот и вечер, овцы возле брода
Из Черемоша пьют холодну воду,
В садике овчара встречает
Девушка, которая его любит.)
Мы с Явою лукаво переглядываемся и тянем во всё горло:
У садочку старшину стрiчає
Дiвчинонька, що його кохає.(В садике старшину встречает
Девушка, которая его любит.)
И так нам весело, что мы даже падаем. Но Галина Сидоровна ничего не слышит и не видит - поёт, заливается… Прощай, Киев! Прощай, старшина Паляничко!