- Гром и молния? Кары небесные?
- Если бы, - Джейк усмехнулся. - Земные.
- Понял, - сочувственно кивнул Дюк. - Но я, правда, только вывеску. И сразу назад.
Джейк помолчал. Добавить было нечего. Отступать некуда.
- Все, сэр, - сообщил он. - Пошел принимать кары.
- Дайте пять.
- Нате пять. Ну, пока.
Кресло на террасе, в котором обычно сидела мать, стояло пустым. Это значило, что настало (если уже не прошло) время ужина.
Джейк представил лицо отца. По спине побежали мурашки. Ускорил шаг и торопливо взбежал на крыльцо.
- Станешь тут философом, - пробормотал он себе под нос и взялся за ручку.
Тем временем Дюк читал вывеску над входом: "Похоронный дома Саммерса: Гробы, саваны etc. Быстрый сервис ночью и днем!"
- Мда, - сказал он, наконец. - Поэзия!
И ушел, гадая по росшим вдоль тротуара деревьям:
- Попадет-не попадет, попадет-не по… вот не верю я в гадания, леди и джентльмены, не верю. Глупости все это.
Джейк открыл дверь и осторожно заглянул в холл. Пусто.
- Господи, - еще тише пробормотал он, - нельзя ли в виде исключения, а? Только сегодня. Это же совсем-совсем маленькое чудо!
Но лицо Создателя на темном распятии над входом в гостиную было непроницаемо.
Джейк на цыпочках прошел по ковру мимо кремовых перил ведущей наверх лестницы. Желание быстренько подняться в свою комнату пришлось обуздать. Юный джентльмен вздохнул и переступил порог гостиной: низкий, с тяжелыми балками, потолок, тяжелые синие занавеси. B комнате царил полумрак. Все оказалось еще хуже, чем он думал.
На дубовом столе посреди комнаты красноречиво лежала стопка книг.
Содержание их Джейк знал отлично. Как и то, что еще днем, когда отец послал его в лавочку, эти книги находились совершенно в другом месте. Опять эта София! Ну что за жизнь у человека, а? Мистер Эзра Джосайя Саммерс, рукоположенный пресвитер берлингтонской общины "Первая баптистская церковь", постоянный член-корреспондент "Нью-Йоркского общества подавления греха", почетный председатель городского Общества трезвости, яростный сторонник комстокеризма, автор многочисленных выступлений в "Баптистском миссионерском вестнике" касательно "искоренения всякой безнравственности или аморальности", неслышно вошел в комнату и встал за спиной сына.
- Здравствуй, отец, - не оборачиваясь, сказал Джейк. Мистер Саммерс приблизился почти вплотную.
- Мир и покой снисходит на того, кто всем сердцем постигает, что Христос жил и умер ради всех нас…
Джейк перевел взгляд с раздраженно вздрагивающих брылей над пышными бакенбардами отца, на безупречный узел широкого черного галстука.
- … и муки его искупительной жертвы сопровождают нас ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате, - пробормотал он, надеясь хоть немного ускорить переход к делу.
- Ибо на каждом шагу всех нас и каждого из нас подстерегают ловушки и искушения, - отец предпочел не заметить насмешки в его голосе. - И в одну из них, в эти врата праздности и неги ума, попался мой сын!
Мистер Саммерс схватил со стола верхнюю в стопке книгу и потряс ею в воздухе.
- Что это?
- Это? - переспросил Джейк.
- Именно это!
- Это, - осторожно сказал юноша, - сочинение мистера Стивенсона, описывающее путешествие на лодке по рекам Франции.
- Прекрасно! Ну, а это?
- А это, - не моргнул глазом Джейк, - сочинение мистера Жюля Верна, описывающее пребывание четверых путешественников на необитаемом острове. К вящей славе Господа.
Мистер Саммерс устало сгреб книги со стола. Присел, поддернув брюки, перед камином. Джейк печально проводил взглядом то немногое, что делало его жизнь хоть чуть-чуть счастливее. Пресвитер, не обращая внимания на испачканные в золе рукава, свирепо рвал "плоды ума изнеженного и праздного".
- Роза! - позвал он, не прекращая своего занятия. Вошла пухленькая девушка.
- Да, мистер Саммерс?
- Принесите трость.
Локти отца судорожно дергались. Джейк обвел глазами комнату. Высокий диван. Кадка с какой-то зеленой дрянью рядом. Большой кирпичный камин, отделанный темным дубом. С портрета над камином с выражением самоводольной брезгливости сиял крупным, чистым подбородком мистер Э. Комсток. По бокам отбрасывали круглые тени свечи в деревянных двойных канделябрах. На каминной полке ничего, кроме мерно тикающих часов в корпусе темного дерева. Джейк отвернулся и стал смотреть в другую сторону. У стены перед окном - журнальный стол с лампой, возле которого стоит стул с высокой прямой спинкой. На столе ровной стопкой сложены "Секрет силы", "Большая ошибка", "Царство рассвета" и прочие душеспасительные брошюры, совершенно необходимые для чтения молодым людям, чрезмерно заботящимся о мирских благах, тщеславным девушкам и вечерним чтениям в кругу семьи.
Не далее, как две недели назад сын пресвитера вышел с утра на улицу со стопкой душеспасительных чтений. Удачно успел отскочить за угол, избежав, таким образом, неприятной встречи с братьями Альфом и Генри Лароз, отправил брошюры в канаву перед тем, как свернуть на Церковную улицу, довольно метко вернул встречному мальчишке брошенный в спину огрызок, и приготовился приятно провести день, шатаясь по городу. Как вдруг был схвачен за ухо яростной рукой отца, как раз возвращавшегося из страхового общества, и решившего в ясный денек пройтись пешком. В таком виде, под свист и насмешливые комментарии в спину, был доведен до экипажа, препровожден домой, примерно наказан, - не в кабинете у отца, как обычно, а перед всей семьей, - и до сегодняшнего дня находился под домашним арестом: с утра и перед обедом - молитва в гостиной, под бдительным оком отца; вечером - собрание общины, где большую часть времени приходилось стоять на коленях, склонив голову, под гладко льющуюся молитву из уст матери, отца и еще двоих старших членов общины. Остальное время молодой человек проводил в дощатых стенах мастерской, сняв сюртук, закатав рукава рубашки и шаркая туда-сюда рубанком - "труд скорбный и искупающий".
Наверху хлопнула дверь кабинета. Послышались торопливые шаги горничной. Джейк выбрался из ненавистного сюртука. Небрежно бросил его на подлокотник дивана. Подошел к отцовскому креслу у камина. Мистер Саммерс по одной поджег книги, разворошив кочергой страницы, дождался, чтобы пламя как следует схватилось, и выпрямился, брезгливо отряхивая манжеты. Принял из рук служанки трость. Оглядел сына с головы до ног. Возвел очи горе.
- Матильда! - позвал он. - Матильда, иди сюда!
Вошла миссис Саммерс: крупная красивая женщина в глухом сером платье, с пышно уложенной пепельной прической. Остановилась рядом с мужем, скрестив руки на груди и выразительно глядя на сына блестящими темно-серыми глазами. Мать не говорила ни слова. Джейк взглянул ей в лицо и тут же уставился на восковые листья растения в кадке. Следом в комнату вбежала маленькая Эмми, которую мать тут же схватила за руку и сделала знак вести себя тихо. Чинно вошли старшие девочки, Дороти и София: постные лица, гладко убранные волосы, одинаковые клетчатые платья с оборками.
Семья была в сборе.
Саммерса-старшего побуждал к служению Святой дух и пылкое желание вразумлять и питать стадо Божье. Сам-мерс-младший руководствовался не менее пылким желанием по возможности реже быть вразумляемым кем бы то ни было. Отец, как и подобает рукоположенному служителю общины, использовал каждую возможность подтвердить свое призвание молитвой. Сын подумывал о том, что истинная вера вряд ли нуждается в таком количестве подтверждений. Пресвитер неукоснительно делал все, чтобы его собственную жизнь и жизнь членов его семьи не пятнали помыслы пустые и суетные. Его сын… да, собственно, мы отвлеклись.
- Боже мой, Джейк! - ахнула София. - Опять! Ну что это такое? Как тебе не стыдно?
Мать оборвала ее, велев не упоминать имя Господне всуе.
- Джейк Саммерс, - сказала она своим красивым грудным голосом, - мы глубоко опечалены твоим поведением. Пусть же это наказание очистит твою душу от греховных мыслей и наставит на пусть истинный.
- И послужит всем нам уроком, - кивнул пресвитер.
Джейк на миг задержал взгляд на Эмми, стоявшей с распахнутыми глазами, повернулся, лег животом на подлокотник кресла. Зажмурился. Тонкая, гибкая трость, из тех, что держат в некоторых школах для убеждения нерадивых учеников, свистнула, рассекая воздух и опустилась с тонким щелчком. Джейк стиснул зубы. Мать читала молитву. Старшие девочки бормотали вслед за ней.
- София, - позвал Джейк, не разжимая век и морщась, - давно хотел тебя спросить.
- Да, брат, - ясным, как у матери, голосом, отозвалась девушка.
- Скажи-ка, а где… Пресвитер замахнулся снова.
- …где в Библии написано… Свист трости.
- …"шпионь за братом своим"? Ай!
- Замолчи! - воскликнула сестра. - Это для твоего же блага!
- Для спасения души и к вящей славе Господней. Я помню, - едко отозвался юноша и быстро опять зажмурился.
Перед следующим ударом пресвитер размял пальцы.
- Мы будем молиться за тебя, брат, - добавила Дороти. Джейк умолк. Не столько, правда, столько потому, что
внял словам любящей сестры, сколько по другим, более осязаемым причинам. Вцепился в обивку кресла, еще ниже опустив голову, и еще сильнее стиснув челюсти. Трость поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась.
Наконец, отец устал.
- Завтра, - произнес он, свистя носом и раздувая бакенбарды, - ты пойдешь раздавать брошюры вместе с сестрами. София, не спускай с него глаз!
Добравшись, наконец, до своей комнаты, юноша тщательно запер дверь.
Комната была небольшой, добротной, с тяжелыми потолочными балками, с светлым дощатым полом и двумя просторными окнами, занавешенными белым муслином. На застланном кружевной салфеткой комоде, занимавшим пространство между окнами, стояло квадратное зеркало на высокой подставке. Под подставкой жалась к стене тощая стопка книг Священного Писания и стояла лампа. На край комода небрежно брошена маленькая Библия. Простая дубовая кровать с квадратной спинкой аккуратно застлана. У окна перед ней ютился небольшой письменный стол, на котором только и было, что четыре потрепанных школьных учебника, аккуратно составленные вместе, да чернильница с торчащим сухим острием вверх пером.
Джейк постоял чуть-чуть, вслушиваясь в звуки снизу, кинулся на кровать. Зарылся лицом в прохладную подушку. В дверь постучали. Он подскочил, как ужаленный, наспех вытер щеки и кинулся открывать. Вошла Роза с подносом.
- Мастер Джейк, вы так и не поужинали. Выпейте хотя бы чаю.
- Спасибо, - пробормотал он, стараясь, чтобы лицо было в тени.
- Ну можно ли так себя вести, - покачала головой служанка, - вы ведь уже взрослый!
- Да, - пробормотал он себе под нос, словно отвечая не ей, а кому-то другому. - Точно. Уже взрослый.
Девушка с подозрением посмотрела на него.
- Хм, ну не знаю, - произнесла она, - помогите лучше уложить малышку. Сами знаете, сколько с ней возни. Когда покушаете, понятно.
Джейк наскоро сжевал невкусный овсяный пудинг, почти не жуя, проглотил яйцо, выпил чашку остывшего молока и пошел в детскую. С подушки радостно поднялась светловолосая трепаная голова сестренки, и снова улеглась между двух бархатных жирафов (почти все, что осталось от когда-то полученного братом на Рождество Ноева Ковчега).
- Мы грабим и тырим добро мертвецов,
Выпьем, братишки, йо-хо! -
тихонько запел Джейк, глядя, как колышется пламя свечи. Эмми захихикала, зажимая рот рукой.
- Тихо мне! - предупредил брат, поправил на ней одеяло и продолжил:
- Плевать уложить что детей,
что отцов Выпьем, братишки, йо-хо!
- Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь! - поддержала сестренка. - Джейк?
- Что?
- Очень больно было?
- Нет, - отрезал он. - Ерунда. Теперь давай ты! Эмми обняла полысевшие шеи жирафов и огорчилась.
- А я не помню.
Джейк предостерегающе приложил палец к губам.
- Ну хорошо, - согласился он шепотом, - тогда другую какую-нибудь.
- Вы помните Бетси из города Пайк?
С ней вместе шатался по прериям Айк,
- звонко начала девочка, глянула на брата и осеклась.
- Большой рыжий кобель, пара волов, - запела она уже тише,
- Петух из Шанхая и хряк будь здоров, - продолжил Джейк. И они шепотом запели вместе:
- Удл-дан фол-ди-дай-ду,
удл-дан фол-ди-дай-ду.
- Раз в прерии ночью при свете луны
Нашли они виски и стали пьяны.
А Бетси плясала и пела, как черт.
Ей хлопали громко - давай, мол, еще.
- Удл-дан фол-ди-дай-ду, - увлеченно пропела Эмми. Джейк предостерегающе прижал палец к губам.
- … удл-дан фол-ди-дай-ду, - тихонько запел он, - фол-ди-лай-ду.
- Почему ты вздыхаешь? - Эмми села в кроватке.
- Ложись, кому говорю!
- Нет, ты вздохнул!
Джейк не стал рассказывать малышке про деда, которого та, кстати, никогда не видела. Старый Джейсон Сам-мерс умер, когда Эмми не было еще на свете. Дед любил приложиться к бутылочке, да и частенько заговаривался, но все равно был единственным, кажется, человеком в семье Саммерсов, который его любил. Сколько он помнил, Саммерс-старший всегда терпеть не мог своего отца, и когда тот умер, посвятил длинную проповедь "беспутству", из которой десятилетний тогда Джейк понял только то, что всякая радость есть грех, если только не является радостью веры.
Джейк поправил на сестренке одеяло, скрестил под табуретом лодыжки и вполголоса продолжил историю про Бетси из Пайка:
Индейцы напали орущей толпой,
Скальп милого Бетси спасала, как свой.
Под первой повозкой засевши с ружьем,
Разила их Бетси метким огнем.
Подозрительно посмотрел на смирно лежащую девочку, выглядевшую точь в точь как спящая.
- Удл-дан фол-ди-дай-ду, - протянул он осторожно, - удл-дан… фол-ди-ду.
Погладил сестренку по разметавшимся кудряшкам и задул свечу.
Глава вторая, в которой творится черт знает что
Да сэр, - протянул Дюк, - прямо скажем, не пирожное у вас жизнь.
Они, как и вчера, сидели на берегу, бросая в воду камешки. Утром, едва рассвело, Джейк вылез через окно и помчался к берегу, ожидая своего нового знакомого.
По дороге к набережной он обнаружил прямо на мостовой одинокий ботинок, по которому уже успели проехаться колеса какого-то экипажа.
- Вот интересно, пробормотал Джейк, - куда деваются от них люди?
Он сбежал по крутому берегу вниз, на то место, где вчера повстречал Дюка, устроился на бережку и попробовал представить, как бы поступил, окажись он на улице в одном башмаке. И почему бы вдруг такое могло случиться. В этих размышлениях он и сидел себе, щурясь на солнце и запуская в воду камешки.
Дюк появился сразу после завтрака, еще не было и девяти, выслушал его историю, долго хохотал, слушая, как Джейк в лицах пересказывает диалог с отцом, и теперь они сидели, просто наблюдая за солнечными бликами на воде. Дюк молчал. Ему вчера удалось сохранить "преступление" в тайне. Глупости эти гадания, леди и джентльмены.
- Ну и ладно, - сказал он, спустя несколько минут. - Не повезло, да. Проклятая рубашка подвела. Но сегодня тебе ведь все равно влетит хоть так, хоть этак. Поэтому, сэр, я предлагаю искупнуться.
Джейк молча встал, скинул сюртук, отшвырнул галстук. Вода была теплой только сверху. Джейк хотел добраться до середины реки, но стыли зубы, ноги сводило от холода и даже кожа на макушке, кажется, сморщилась. Он рванул к берегу, нагнал своего нового знакомого и скоро молодые люди уже стучали зубами на берегу, натягивая одежду.
- Если завтра не вырвешься, - во второй раз промахиваясь мимо подмоченной штанины кальсон, сказал Дюк, - притащусь к тебе под окно. Можно приспособить катушку ниток для записок. Или оставлять их в секретном месте. Или…
Джейк, уже в белье, подпрыгивал на одной ноге, натягивая второй носок. В конце концов плюнул и просто сел на камни.
- Знаешь, - медленно произнес он, - а я, пожалуй, не вернусь.
- Ого, как! - присвистнул Дюк. - Какой вы, сэр, оказывается, горячий парень!
Он рассмеялся и потянулся за рубашкой.
- А куда же ты, интересно мне, денешься?
Мокрые волосы налипли на глаза и Дюк потряс головой. Джейк подобрал галстук, скомкал, швырнул с размаха в
воду.
- Не знаю, - сказал он. - Но оставаться здесь я больше не могу, хоть ты меня убей.
Черная тряпочка жалобно развернулась, увлекаемая течением, и скоро пошла ко дну.
- Даже не собираюсь! - отрезал Дюк. - Куда же я дену труп? И с кем буду болтать? Кстати, сэр, а где вы намерены ночевать?
- В чьем-нибудь сарае, - не задумываясь, ответил Джейк. - Я уже обо всем подумал.
- А на что вы будете жить? И что вы будете кушать?
- До завтра как-нибудь обойдусь, - отмахнулся Джейк. - Там посмотрим. А чем буду заниматься… Это, сэр, такое дело… Собственно говоря, я намерен поискать что-нибудь… чего-нибудь…
Он запнулся и покраснел до самых ушей.
- Ну, только не смейся. Приключений.
Повисла пауза. Молодые люди смотрели друг на друга.
- Знаешь, - продолжил Джейк, - как у мистера Жюля Верна, и Майн Рида и…
- А Стивенсон? - проявил осведомленность в вопросе новый знакомый.
- И он тоже, - согласился Джейк. - И Фенимор Купер.
И…
- … и Дюма!
- … и этот, как его, Пинкертон…
- Ой, да! - подхватил Дюк. - Пинкертон - вещь. А еще мистер Конан Дойль.
- Ох, не говори! - выдохнул Джейк. - Обожаю.
- Брат! - воскликнул Дюк вне себя от восторга.
- Что? - осторожно спросил Джейк.
- Да ничего, - ухмыляясь до ушей, отозвался Дюк. Он долго молчал, застегивая рубашку.
- Слушайте, сэр, - сказал он, взяв пиджак. Еще помолчал.
- Слушайте, сэр, - повторил он. - У вас такое сомнительное предприятие… возьмите меня с собой, а?
Джейк молчал.
- Ну возьмите, - небрежно произнес Дюк, - что вам стоит. Я не знаю, чем намерен заниматься, вы не знаете, чем намерены заниматься - почему бы нам и не знать этого вместе? Вдвоем веселее.
- Ты это что же, - спросил Джейк, - серьезно, что ли?
- А ты разве против?
- Против? В жизни не слышал более интересного предложения!
- Слушай, а что же твои старики?
Дюк пригладил мокрые, растрепанные береговым ветром
кудри.
- Мои старики? Мамы уже четыре года как нет. А отец… женился снова. Через год после маминой смерти. У них уже двое детей. Он был бы только рад куда-нибудь меня сплавить.
- Хм-м, - Джейк скорчил задумчивую рожу, чтобы скрыть радость. - Но что, если тебе это только кажется?