- Дай почитать, - попросила Агата. - Я про собак люблю.
- В понедельник принесу, - пообещал Митька.
К нам подбежала Адаскина.
- Ну, вы хитрюги! - тряхнула она густыми черными кудряшками. - Надо же, какие военные тайны. Ты даже от меня, Агата, скрыла, что будешь выступать вместе с Климом.
Чувствовалось, что это сильно задело Зойку. Однако Агата ничуть не смутилась:
- Ну, ты же, Зойка, отказалась со мной репетировать.
- Зойка? - разинул рот Будка. - Она что, должна была Ромео играть? Тогда хорошо, что отказалась.
Я с ужасом покосился на Зойку. Ее круглое личико с пухлыми щечками залилось ярким румянцем. Глаза свирепо сузились. И она процедила сквозь зубы:
- Это почему же хорошо?
Момент наступил напряженный. Однако до Митьки, видно, уже дошло, что он ляпнул лишнего, и он постарался сгладить неловкость:
- Во-первых, Адаскина, ты на Ромео совсем не похожа. И даже ростом ниже Агаты. Вот и прикинь, как бы вы смотрелись на сцене.
Зойкино лицо несколько подобрело.
- Ну, в общем, конечно, да, - согласилась она. - Поэтому-то я и уговаривала Агату стать Ромео. Я бы сыграла Джульетту, и все было бы нормально.
- Теперь чего говорить, - махнул рукой Будка. - Уже поздно.
- А как вам мой сольный номер? - осведомилась Адаскина.
Будка крякнул, взглянул на часы и, выпалив вдруг: "Ой, мне пора!" - унесся прочь.
"Вот гад, - подумал я. - Удрал, а нам отдуваться".
- Так вам понравилось? - не унималась Зойка.
- Понравилось, понравилось, - скороговоркой произнесла Агата.
- О-о-о! - отделался ничего не значащим восклицанием я.
В это время из школы вышла Танька Митичкина, и Зойка полностью переключилась на нее.
- Видели? Вот кому на сцену противопоказано выходить.
- А по-моему, она была вполне ничего, - вырвалось у меня.
Я словно поднес фитиль к пороховой бочке, и Адаскина взорвалась. Закатив глаза к небу, она простонала:
- Ми-тич-кина? Ничего?
- Ну да, - уже был вынужден отстаивать свою точку зрения я.
- Агата, а ты что молчишь? - воззвала к подруге Зойка.
- Да не знаю, - пожала плечами та. - По-моему, Танька выступала вполне нормально. Во всяком случае, не хуже многих.
- Не хуже многих? - всплеснула руками Зойка. - Ну, я не знаю, где у вас были глаза. По-моему, Танька выглядела просто ужасно. Мне даже жалко ее. Ну, чего сунулась, куда не надо?
Зойка все больше меня раздражала. На себя посмотрела бы. Вот уж ее и впрямь было жалко.
- Да оставь ты в покое Митичкину, - наконец перебила ее Агата. - Какое тебе до нее дело. И вообще, мне пора домой. Я не думала, что просмотр так надолго затянется. Проводишь? - повернулась она ко мне.
- Конечно, - обрадовался я.
Адаскина, кинув на нас завистливый взгляд, с плохо наигранным равнодушием проговорила:
- Вообще-то я тоже спешу. Ладно, Агаточка. Созвонимся завтра утром.
Все-таки она была никудышной актрисой.
Я пошел провожать Агату домой. По дороге мы обсуждали разные выступления и много смеялись. Хорошо, когда испытания и волнения позади. Я даже изобразил, как пигалица из пятого класса пела жестокий романс, и в результате довел Агату до дикого смеха с икотой. А потом она принялась вспоминать наше выступление и хвалить меня.
- Понимаешь, когда ты начал шастать по сцене, я, честно говоря, решила, что все погибло. А ты вдруг собрался и классно сыграл. У тебя даже на репетициях так не получалось.
Естественно, я не стал распространяться, почему у меня получилось. Слишком было бы много чести этому Ваське! Но, естественно, Агатины похвалы были настоящим бальзамом для моего раненого сердца. И смотрела она на меня при этом так… Ну, в общем, хорошо смотрела.
Мне было радостно, но одновременно и грустно. Потому что наши репетиции кончились и отныне у меня нет больше предлога каждый день после уроков приходить к Агате. Да и наша вечерняя прогулка подходила к концу. Мы уже приближались к дому Агаты.
- Слушай, - решился наконец я. - А может, завтра куда-нибудь сходим? Или, например, с Бесиком погуляем вместе.
- Не могу. Извини. Завтра никак не могу, - по-моему, смутилась она.
- Ты куда-нибудь уезжаешь на воскресенье? - поинтересовался я.
Агата молча кивнула.
- Ну ладно. Тогда до понедельника, - вздохнул я.
Она снова кивнула и, бросив: "Пока", - скрылась в подъезде. Я повернул к Рождественскому бульвару. На душе у меня вмиг сделалось очень скверно. Однако, когда я подошел к родному дому, мне несколько полегчало. Я вдруг сообразил: если Агата и впрямь уезжает на воскресенье, значит, и с Васькой по идее раньше понедельника не увидится. А там посмотрим, как все пойдет.
И я уже в хорошем настроении надавил на кнопку звонка. Открыла мне мать.
- Где ты был? Женечка уже давным-давно пришла.
- Провожал Агату, - внес ясность я.
- А-а, - немедленно успокоилась мать.
- Климка! Климка! - наступая друг другу на ноги и пихаясь, вылетели в коридор Мишка с Гришкой. - Иди скорее на кухню! Там Женька рассказывает, как она сегодня в школе понарошке куклу убила твоим ножиком. И ей за это долго-долго хлопали.
- Дай нам ножик. Мы тоже хотим! - потребовал Гришка.
- Дай, дай, дай! - вцепился мне в руку Мишка.
Гришка вцепился в другую. И они хором загалдели:
- Дай, дай. Я тоже хочу! Нет, я! Нет, дай мне! Нет, мне, а не Гришке. Нет, не Мишке, а мне!
- Цыц! - пришлось крикнуть мне.
Братцы мигом заткнулись. Однако в следующий миг, синхронно выпятив нижние губы, завыли трубными голосами:
- Баба-а! Климка плохой! Ножик свой не дает, чтобы куклу убить!
- Идите сюда! - крикнула из своей комнаты бабушка.
Близнецы немедленно скрылись за дверью. Оттуда продолжал раздаваться голос бабушки:
- Куклу не надо убивать. Она хорошая.
- Нет, надо! - хором возразили близнецы. - Женька убила, и ей за это много хлопали. Мы тоже хотим.
- Кошмар! - войдя на кухню, ужаснулся я. - Слушайте, предки, кого вы растите? Почему Мишка и Гришка такие кровожадные?
- Это Женька виновата, - подергал себя за бороду отец. - Она дурной пример подает. А кстати, как твое выступление? - осведомился он у меня. - Ты стихи читал или басню?
- Бери выше, - вместо меня ответила Женька. - Он у нас теперь пылкий Ромео.
- Заткнись! - Я почувствовал, что мои уши начинают гореть.
- Ромэо? - заинтересовался отец. По-моему, он ожидал от меня чего угодно, но не этого.
- Ну, - подтвердила Женька. - Он со своей Агаткой любовную сцену на балконе разыгрывал. Только без балкона.
Отец с матерью переглянулись. Женькино сообщение явно их потрясло.
- Ну, разыгрывали, и что? - решил я отнять инициативу у Женьки. - Между прочим, это тоже Шекспир. Тебе можно, а нам нельзя? Кстати, нам тоже много хлопали.
- А я что, возражаю? - огрызнулась Женька. - Но, по-моему, вам рановато играть Ромео и Джульетту.
- Нам-то как раз в самый раз, - нашелся я. - А вот тебе, Женька, уже поздно. Переросла ты Джульетту. Отелла ты наша!
Женька, взвившись со стула, попыталась врезать мне подзатыльник, но между нами вклинился папа.
- Брек! - сказал он. - И вообще, мне не ясно, чего вы сейчас делите.
- Ничего мы не делим, - обиделся я. - Просто Женька хамит.
- Нет, это ты хамишь! - заверещала сестра. - И вечно все мне портишь.
- Ни фига я не порчу! - с обидой в голосе сказал я. - Между прочим, даже ножик тебе одолжил.
- Климка, дай ножик! Ножик дай! - немедленно появились в кухне Мишка и Гришка.
Вот тут я Женьке и отомстил за Ромео.
- Ножик у нее, - указал я пальцем на сестру. - Так что все вопросы к ней.
Вопросы не замедлили возникнуть. Близнецы бурно атаковали Женьку, и ей тут же стало не до меня. Когда Мишка и Гришка на кого-нибудь насядут, тут только бы выжить.
В результате Женька в сопровождении орущих близнецов направилась к себе в комнату за бутафорским ножиком. Едва эта орава испарилась из кухни, отец, прикрыв дверь, сказал мне:
- Клим, ты уже почти взрослый. Все-таки с сестрой обращайся повежливей.
- А чего она надо мной издевается, - парировал выпад я.
- Ну, она же так, любя, - принялся объяснять предок.
- И я тоже любя, - был вполне искренен мой ответ.
Отец тяжело вздохнул.
Глава X. А ТЫ ЧТО ДУМАЛ?
воскресенье утром мне позвонил Тимка. Сперва он принялся выяснять, как вчера все прошло, потому что на просмотр не попал из-за своего бокса. Я рассказал, а потом он предложил мне погонять у них во дворе в футбол. Там по выходным обычно играла сборная команда. Очень, надо сказать, разновозрастная. Самому младшему участнику было семь лет, а самый старший, дворник Никита Пантелеймонович, давно уже отметил свое пятидесятилетие. Но в воротах он стоял классно. Видимо, за счет личного опыта, а также объема.
Я с радостью принял Тимкино предложение. Хоть как-то мозги переключить. Потому что, к большому своему удивлению, я уже просто весь извелся в ожидании понедельника. Ведь вроде бы пошел поступать в театральную студию просто за компанию с Будкой. Да и с Агатой разучивал сценку только из-за того, что она попросила, ну и Ваське, конечно, хотелось доставить несколько неприятных минут. А вот теперь как-то все изменилось, и я вдруг безумно захотел, чтобы меня приняли. Частично из-за Агаты. Но, главное, после таких усилий и волнений было бы очень обидно пролететь. В общем, в то воскресное утро я лишний раз убедился, что душа человека - потемки, даже собственная.
И вот, заглушая муки своей собственной души, я до самого обеда как одержимый играл в футбол. Тимка потом сказал, что я был в ударе. Наша команда под чутким руководством Никиты Пантелеймоновича уделала противника со счетом тридцать пять - три.
Однако как только игра прекратилась, я снова начал страдать и мучиться. Мне уже словно воочию виделся список участников студии, где нет моей фамилии. Будку, бесспорно, возьмут. Агату, естественно, тоже. Ну и, конечно же, Женьку. Вот тут она и порадуется. А наглый Васька, наверное, скажет что-нибудь высокомерно-сочувственное. Мол, не горюй, парень. Попробуешь свои силы на следующий год.
- Слушай, Клим, какой-то ты сегодня не такой, - оторвал меня от невеселых размышлений Тимур.
- А по-моему, совершенно нормальный, - откликнулся я.
- Ну, ни фига себе! - завопил Тимка. - Я уже три раза спрашиваю, что ты после обеда собираешься делать?
- Ах, после обеда, - откликнулся я. - Да не знаю.
- Может, пойдем по Сухаревке пошляемся? - предложил он.
- Пойдем. - Мне было все равно, что делать, только бы не оставаться наедине с самим собой.
Когда я вернулся к обеду, Женька оказалась дома. Вид у нее был мрачный и неприветливый.
Я знал, что с утра моя сестрица ходила к тети-Нонниной Нинке. Думаю, не без тайной мысли попытаться заранее расколоть тетю Нонну на результат.
"Неужели провалилась?" - глядя на угрюмую Женькину физиономию, подумал я и тут же осведомился:
- Ну, чего там тетя Нонна?
- Молчит, как партизан на допросе, - буркнула моя сестрица. - И что за люди пошли! Хоть бы намекнула! Так нет ведь! На все наши с Нинкой расспросы тетя Нонна твердила одно и то же: "Потерпите, девчонки, до понедельника. Мы так договорились".
И Женька, в сердцах хлопнув дверью, скрылась в их с Олькой комнате. Ольки не было дома. Она уехала на день рождения к какому-то сокурснику. Предки тоже куда-то ушли. Бабушка ми кухне разогревала обед. А близнецы, подойдя ко мне, шепотом сообщили:
- Клим, Женька сегодня сердитая. Очень кричит. Даже с бабой поругалась. Пойдем посмотрим, какой мы из "Лего" дом построили.
Я пошел и посмотрел. Надо же хоть иногда уделять время младшим братьям. А то, глядишь, совсем от рук отобьются.
- Хороший дом, - похвалил я.
Мишка с Гришкой обрадовались и предложили мне вместе построить еще один. Но в это время бабушка позвала нас обедать. Близнецы немедленно заявили, что не пойдут, пока я с ними не займусь "Лего"-строительством. Они подняли такой ор, что бабушка в результате жутко на них рассердилась. В общем, когда мы, наконец, пришли на кухню, то все, кроме меня, оказались друг на друга обижены. Мишка с Гришкой хлюпали носами. Женька злилась на весь мир из-за того, что не знает, приняли ли ее в студию. А бабушка была сердита одновременно на близнецов и на Женьку. В общем, обед прошел в скорбном молчании.
Прогулка с Тимуром по Сухаревке и окрестностям тоже не доставила мне радости. Обычно мы с ним любим пошататься по округе. Ходим себе, глазеем по сторонам и болтаем о всякой всячине. Но в то воскресенье Тимур соловьем разливался про свою секцию бокса. И тренер-то у него классный, и группа подобралась отличная, и вообще из этой секции уже вышло несколько чемпионов города, два чемпиона России и даже один олимпийский. В общем, перед Тимкой открывались широкие перспективы.
Конечно, я был за него очень рад. Однако счастья его в тот день разделить не мог. Потому что невольно думал: "Тебе хорошо. Тебя уже приняли, а вот мне еще ждать. И, вполне вероятно, завтра окажется, что мое театральное будущее накрылось". Но Тимка ничего не замечал и по-прежнему с азартом потчевал меня историями про свою секцию.
Так мы и кружили по Сухаревке, потом по Сретенке и переулкам и, наконец, спустились к Цветному бульвару. Деревья были еще совсем зеленые, и вообще день стоял по-летнему теплый. Мы двинулись по бульвару.
- Смотри, - внезапно ткнул меня в бок Тимка. - Агата с Бесиком. И с ней, - пригляделся он, - этот тип из десятого.
Я глянул вперед. Дыхание у меня перехватило. Все верно: Агата с Бесиком и белобрысый Васька с довольно крупным псом песочного цвета. Собаки носились по бульвару. А Агата самозабвенно болтала с Васькой.
- Подойдем? - спросил Тимка.
- Ну их, - постарался как можно равнодушней ответить я. - Пошли лучше к Самотеке.
- Как скажешь, - не возражал Тимка.
Мы развернулись и направили стопы в обратном направлении. Тимка, по-моему, даже был доволен, что мы не стали окликать Агату. Ему хотелось еще похвастаться своей замечательной секцией. Это он с удовольствием и принялся делать.
Я несколько раз украдкой оглядывался. Агата настолько была поглощена болтовней с Василием, что даже не заметила нас. До меня донесся дурацкий смех Лосева.
"И что ей в нем нравится?" - недоумевал я.
Тимка тем временем все рассказывал мне о боксе. О каких-то чемпионах, новых и старых правилах ведения боя, дозволенных и запрещенных приемах и еще многом, многом другом. Я время от времени вставлял что-то вроде: "Ух ты!", или "Классно!", или "Прико-ол!" - и моему лучшему другу этого было вполне достаточно.
Его просто распирало от радости и гордости. И хотелось со мной поделиться, и не так уже было важно, что я там бубню в ответ.
А мне было совершенно не до бокса. Я мог сейчас думать лишь об Агате. "Зачем она вчера наврала, что уедет на целое воскресенье? Наверняка у нее уже было назначено свидание с Васькой. А я… Ну а что я? Сыграл с ней сцену, теперь моя роль в ее жизни окончена. И наврала она, вероятно, из жалости, чтобы я не расстраивался. А я-то, кретин, еще на что-то надеялся". И мне окончательно стало ясно, что завтра моего имени наверняка не окажется в списках. У меня началась полоса невезения.
В понедельник всю школу опять лихорадило. Мы-то надеялись, что списки повесят с утра, но эти садисты ограничились объявлением, которое гласило: "Результаты просмотра будут объявлены в 16.00 в актовом зале. Отборочная комиссия театральной студии".
Настоящая пытка. Представьте себе, просидеть все уроки в полном неведении. Даже наша Предводительница возмутилась: "Устроили нездоровый ажиотаж. Можно подумать, что в Голливуд на съемки какого-нибудь "Титаника" отбирают. И вообще, неизвестно, что еще выйдет из этой театральной студии. Детей только перебаламутили!"
Возмущалась она не только из сочувствия к нам. У них была давняя и непримиримая вражда с Изольдой Багратионовной. Конфликт возник так давно, что никто в нашей школе не помнил причины. Но тетя Нонна рассказывала, что если Изольда Багратионовна по какому-нибудь поводу говорит "да", то наша Предводительница немедленно отвечает: "Нет. Ни в коем случае".
В четыре часа все участники субботнего просмотра вновь собрались в актовом зале. На сцену выплыла дородная Изольда Багратионовна. В руках у нее был список. Зал замер. Литераторша звучным поставленным голосом начала читать:
- На заседании отборочной комиссии школьной театральной студии было принято решение о приеме в труппу нашего театра следующих учеников.
И она начала читать фамилии. Никогда не думал, что это такая мука! О первом провале в нашем классе мы узнали почти сразу. Зойкиной фамилии среди принятых на букву "а" не оказалось. Агата с сочувствием произнесла:
- Не расстраивайся, Зойка. В другой раз попадешь.
- Было бы из-за чего расстраиваться! - Передернув плечами, Адаскина встала и начала пробираться к выходу.
- Погоди! - вцепился в нее Будка. - Там потом еще будет запись в осветители и костюмеры. Иди в костюмеры. Тебя, наверное, возьмут.
Зойка кинула на него такой взгляд, что я, честно сказать, испугался за Мишкину физиономию, но тут объявили его фамилию. Будка, вскочив с места, заорал:
- Ур-ра!
А так как он от радости еще и запрыгал, путь из зала для Зойки оказался отрезан. Махнув рукой, она вновь уселась рядом с Агатой.
- Тише, тише! - с улыбкой принялась успокаивать Будку литераторша. - Побереги эмоции для спектакля.
- Да у меня их до фига! - радостно проорал Будка. - На все хватит!
- Тогда позволь и другим тоже получить свою долю положительных эмоций, - улыбнулась Изольда Багратионовна.
"Кому положительных, а кому и отрицательных", - с тоскою подумал я и принялся поздравлять Агату, которую объявили следующей из зачисленных.
Хорошо еще, у меня фамилия не в самом конце списка, а в середине. Еще чуть-чуть промучившись, я сперва выяснил, что прошла Женька, и сразу же про себя: прошел. Взяли! На меня накатила волна счастья.
- Клим! Клим! - смотрела на меня с сияющими глазами Агата. - Мы оба в студии!
А Будка, перегнувшись через Зойку и Агату, врезал мне со всей силы по коленке и заорал:
- Наша взяла!
- Ребята! - вдруг зашлась в истерическом хохоте Зойка. - Вы слышали? Митичкину взяли! Ха-ха-ха-ха-ха! Вы представляете? Ха-ха-ха! Митичкина - актриса!
- А ты чего против Таньки имеешь? - вылупился на нее Будка.