- Ежу понятно, что не ошибаешься, - продолжал кипеть Тимка. - Не нарочно. Ты еще скажи, что случайно. Какое интересное совпадение. Ну, ничего. Теперь Будка у нас попляшет. Любую подлость надо пресекать сразу.
- Сперва убедись, что это действительно подлость.
Я уже жалел, что затеял этот разговор. Тимка сильно завелся, а его в таких случаях очень трудно остановить.
- Убежусь, будь спокоен, - упрямо изрек Тимка.
Тут нашу дискуссию прервала Мария Владимировна:
- Круглов! Сидоров! Я, конечно, понимаю, что вам очень интересно. Но вы мешаете. Еще одно слово, и вызову вас обоих к доске. Проверим, не забыли ли вы курс алгебры за прошлый год.
- Молчим, молчим, Мария Владимировна! - хором заверили мы.
Впрочем, молчать нам оставалось недолго. Вскоре звонок возвестил о большой перемене. Счастливые наши одноклассники бодренько понеслись в столовую. Все, кроме нас четверых. Предводительница, взяв журнал, тоже собралась уходить из класса.
- Мария Владимировна, а вы с нами к Николаю Ивановичу разве не пойдете? - жалобно осведомилась Зойка.
- Уже была, - с безразличным видом ответила Предводительница. - Теперь ваша очередь.
Она скрылась за дверью.
- Ну, пошли, что ли? - посмотрел на нас Тимка.
- Ой как не хочется, - впала в тоску Зойка.
- Пошли, пошли, - поторопил Тимур. - Чем скорее туда попадем, тем быстрее выйдем.
И мы побрели в поисках резиденции завуча. На двери одного из кабинетов висела блестящая табличка: "Камышин Николай Иванович".
- Шумел камыш, деревья гнулись, - даже в такой ситуации не терял чувства юмора Тимка.
- Это не деревья, а мы сейчас все согнемся, - поежилась Агата.
- Не нагнетай, - откликнулся Тимка и мужественно постучал в дверь.
- Войдите, - послышалось изнутри.
Кабинет завуча сильно смахивал на офис предпринимателя средней руки. Николай Иванович гордо восседал в огромном кожаном кресле за широченным письменным столом. К этому, основному, столу был перпендикулярно приставлен еще один, длинный стол для заседаний, по обе стороны которого стояли модные, обтянутые кожей стулья.
Сейчас мы впервые увидели нового завуча без цементной корки. Он оказался лысеньким, пухленьким мужчиной лет сорока с весьма неприятным одутловатым лицом, очень белой кожей и водянисто-серыми глазами, которые сейчас сурово и неприязненно взирали на нас.
- Явились, значит? - сухо произнес Николай Иванович.
- Ну, вы же нас звали, - попробовал пошутить Тимка.
Однако шутка до адресата не дошла, и завуч столь же суровым голосом изрек:
- Не звал, а вызывал. Это совершенно разные вещи.
Мы молчали. Завуч тоже немного помолчал и побарабанил короткими, толстыми пальцами по полированной столешнице.
- Не понимаю, как вы могли? - наконец произнес он.
- Мы не хотели, - промямлила Зойка.
- Они не хотели! - повысил голос Николай Иванович. - Так подвести наш огромный дружный коллектив! И это в торжественный день, когда мы наконец открыли для вас замечательную новую школу.
- Никого мы не подводили! - конечно, тут же выступил Тимка. - Это, наоборот, нас зачем-то заперли.
- И между прочим, нам тоже испортили этим праздник, - осмелел я.
- Ну, естественно, - одарил нас крайне противной улыбкой Николай Иванович. - Вы совершенно ни в чем не виноваты. Наоборот, это школа перед вами виновата, потому что дала вам возможность сунуться куда не надо.
- Так получается, - с чувством собственной правоты развел руками Тимка.
- А по-моему, получается совсем по-другому! - блеснули холодком водянисто-серые глаза завуча. - На мой взгляд, получается полное безобразие, - продолжал он. - Вы своим наглым и безответственным поступком едва не сорвали торжественное мероприятие с личным присутствием мэра.
Взгляд мой упал на Тимку, и я сразу понял, что он сейчас снова выступит. Даже во вред себе. Так оно и получилось.
- Мы ничего не срывали, - отчетливо произнес он. - Наоборот, пытались спасти мэра и всех остальных от взрыва террористов.
- Террористов? - взвился на ноги завуч. - Где, скажите на милость, вы видели террористов?
Он забегал взад-вперед по кабинету, и я сделал еще одно открытие. Без цементного оформления Николай Иванович оказался совсем маленьким.
- Где вы видели террористов? - повторил он.
- Ну, мы же не знали, что это вы, - сказала Агата.
- А вели вы себя так, как могут только террористы! - уже вовсю несло Тимку. - Зачем понадобилось запирать невинных учеников?
- И эти дядьки были такие страшные, - прохныкала Зойка.
- А ты, Адаскина, вообще молчи! - напустился на нее завуч. - Это же надо! Искусать человека из охраны мэра! При исполнении! Вопиющее безобразие!
- Но, Николай Иванович, - пытался внушить ему я. - В результате ничего страшного не случилось. Простая накладка. Сперва мы не поняли. Затем - нас.
- А кусаться зачем? - От гнева и возмущения у завуча начал срываться голос. Пухлые щеки его раскраснелись, и на их фоне глаза стали казаться совсем прозрачными.
Как-то он странно все время говорил о покусанном охраннике и ни слова не произнес о ведре с цементом. Хотя, готов присягнуть, именно оно-то и отзывалось гневом и болью в его травмированной душе.
Николай Иванович распалялся все больше и больше, Тимка тоже стоял жутко злой и, по-моему, снова готовился возражать. Осуществи он свое намерение, неизвестно, чем кончилась бы для нас эта дружеская беседа. Однако Тимуру неожиданно помешала Зойка. Она разрыдалась и сквозь слезы залепетала:
- Простите, простите, Николай Иванович, я больше никогда не буду! И все мы никогда не будем!
У Николая Ивановича словно выключился внутри какой-то мотор, нагнетающий гнев. Снова усевшись в свое огромное кресло, он спокойно и с чувством выполненного долга проговорил:
- Ради первого сентября на первый раз прощаю. Но учтите: беру вас на заметку. У вас теперь вроде как испытательный срок. А пока вы свободны.
И он указал нам на дверь. Мы, естественно, задерживаться у него в кабинете не стали. Как только мы оказались в коридоре, слезы на глазах у Адаскиной мигом высохли. Теперь она радостно и даже ехидно улыбалась.
- Ну, ты, Зойка, даешь, - покачал головой я.
- А вы, дураки, еще больше бы спорили, - усмехнулась она. - Очень его ваше мнение интересовало.
- Все равно я должен был ему свое мнение высказать, - все еще злился Тимка. - Надо же, такую чушь про нас молол. Сорвали мероприятие, - передразнил Николая Ивановича он. - Это они сами все чуть не сорвали.
- Эх, Сидоров, - покачала головой хитрюга Зойка. - Прямолинейность когда-нибудь тебя погубит.
- Пусть лучше погубит, - сердито пробурчал он, - но так, как ты, я не могу.
- А если бы не я, - стояла на своем Зойка, - мы бы все завтра, по меньшей мере, явились к нему с родителями.
Тимка ничего не смог возразить. Лишь заговорщицки произнес:
- Значит, Николай Иванович взял нас на заметку. Ну, ничего. Мы тоже его возьмем.
- И это будет совершенно правильно, - на сей раз одобрила его Зойка, и мы снова пошли учиться.
Отсидев скучнейший урок географии, мы на следующей большой перемене наконец попали в столовую. Она оказалась тоже что надо. Зал просторный. Стены под мрамор. И почему-то полно зеркал. Агата по сему поводу высказала догадку. Мол, зеркала для того, чтобы мы себя видели, когда едим, и вырабатывали изящные манеры. Хорошо, Будки при этом не было. Он обожает за едой хлюпать и чавкать, да так громко, что на всю столовую слышно. И я почему-то думаю, что его никакие зеркала от этого не отучат.
Обслуживание оказалось тоже на уровне. Никто не топчется с подносами, не обливает друг друга супом и не роняет тебе на голову макароны с подливкой. В новой столовой раздачу пищи поставили на поток. Прямо как в самолетах. Все порции разложены и запакованы. Остается лишь выбрать, что хочешь, и заплатить деньги. Дальше - неси свою герметически упакованную жратву на стол. А там уже спокойно распаковывай и ешь.
В общем, нам понравилось. Достаточно вкусно и удобно. Насытившись, Тимка вспомнил про Будку.
- Нет, какой гад, а? - принялся возмущаться он. - Смылся, а мы отдувайся.
- Кто гад? Куда смылся? Почему мы должны за кого-то отдуваться? - были пока не в курсе Агата и Зойка.
Я снова пожалел, что поделился с Тимкой подозрениями. Видимо, иногда невредно попридержать язык, пока не убедишься в чем-то наверняка. Даже если при этом перед тобой самый близкий друг.
Пока я предавался запоздалым раскаяниям, Тимка с таким самоуверенным видом прочел обвинительную речь Будке, словно его вина перед нами и впрямь была доказана.
Я тщательно пытался сгладить эту пафосную и пламенную речь. Девчонки слушали Тимура разинув рты. Когда он наконец умолк, Зойка с гневом воскликнула:
- Как же я сразу не сообразила! Ну, Собачья Будка! Главное, все рассчитал! Не придерешься. И, что характерно, Николай Иванович даже о нем не вспомнил.
- А к завтраму вообще забудет, - подлил масла в огонь Тимка. - Вот он и выкрутится. А мы теперь на заметке.
- С испытательным сроком! - добавила Зойка.
- Нет, - возразил я. - С испытательным сроком все пятеро. У завуча наши фамилии с утра на бумажке записаны.
- И вообще, - сказала Агата. - Куда мы так торопимся? Давайте все-таки с Митькой сначала поговорим.
- Это уж будьте спокойны, - потряс в воздухе кулаком Тимка. - Поговорю.
На этом большая перемена кончилась. И мы отправились к Приветовне на биологию.
С утра у нее настроение сильно улучшилось. Проведя краткую экскурсию по новому биологическому кабинету с зимним садом и пока еще пустым "живым уголком", если не считать одинокого ежа, который, кажется, благополучно впал в осенне-зимнюю спячку, она сказала, что мы можем идти домой отдыхать. Этим предложением мы с удовольствием воспользовались.
- Значит, так, - сказал Тимка, когда мы расстались с Агатой и Зойкой, которые почему-то спешили, - по-моему, домой тебе с этой сумкой лучше не заходить.
Я был с ним совершенно согласен. Если я вернусь с порванной сумкой, кто-нибудь из нашего многочисленного семейства непременно меня засечет.
- Поэтому прямиком идем в мастерскую, - продолжал Тимка.
Взглянув на его доверху набитый учебниками рюкзак, я предложил:
- А может, сначала к тебе заскочим? Хоть выгрузимся.
- Да ну, - поморщился Тимка. - Ходить туда-назад. Выгружать. Только время зря потеряем. Пошли уж как есть.
- Слушай, - забеспокоился я. - А ремонт будет дорого стоить? А то у меня с собой денег мало.
- Спокуха, - хлопнул меня по плечу Тимка. - Во-первых, недорого. А если денег все-таки не хватит, потом занесем. Я там всех давно знаю.
И, больше не тратя слов, он двинулся по Сретенке.
- А нам вообще-то куда? - поинтересовался я.
- До Сухаревки, - лавируя между снующими в обе стороны по узкому тротуару пешеходами, а порой и наступая им на ноги, следовал прямо по курсу Тимка. - Потом перейдем Садовое кольцо, дальше - сам увидишь.
- Нахал! Паразит! Хам! - крикнула мне прямо в ухо какая-то тетка.
Так всегда бывает, когда мы с Тимкой куда-нибудь спешим. Он идет впереди и всех толкает, а ругань достается мне.
Проигнорировав теткины вопли, я, сгибаясь под тяжестью сумки, продолжал следовать за другом. Наконец, мы перебрались на ту сторону Кольца, затем пересекли проспект Мира и, пройдя мимо книжного магазина, нырнули в арку с надписью: "Медицинская газета". За ней оказался тесный старинный двор, с четырех сторон огороженный домами и плотно заставленный машинами.
Тимка чувствовал себя тут как дома. Свернув от арки направо, он распахнул дверь и пустился по длинному коридору к освещенному проему, который перегораживал деревянный прилавок.
Достигнув его, друг мой даже не подумал остановиться. Наоборот, поднял уверенным жестом прилавок и бросил небрежно мне:
- Заходи, Клим.
Мы оказались в сапожной мастерской. Как раз когда я переступил границу, отделяющую заказчиков от мастеров, в помещении оглушительно загудел станок. Темноволосый мужчина, обтачивающий на нем каблук чьего-то ботинка, перекрывая механический гул, радостно воскликнул:
- A-а, Тимурчик! Чего давно не было?
- Так получилось, дядя Гоча, - откликнулся Тимка.
Дядя Гоча остановил станок и осведомился:
- Опять кроссовки порвет? Давай сделаю.
- Кроссовки сегодня не надо, - мотнул головою Тимур. - У нас вот тут сумка.
- Твоя? - внимательно и участливо посмотрел на него дядя Гоча.
- Нет, друга, - указал на меня Тимка. - Он учебники положил, она порвалась.
- Покажи, - перевел взгляд на меня Гоча.
Сняв с плеча сумку, я опустил ее на стол.
- Н-да-а, - протянул дядя Гоча. - Варвар ты, парень. Еще камней бы туда наложил. Зачем с такой сумкой так обращаться?
- Ну, я думал…
Видимо, вид у меня был очень расстроенный. Во всяком случае, дядя Гоча вдруг улыбнулся и бодро произнес:
- Сейчас Марина придет, застрочит тебе "молнию", как новая будет. - И он положил руку на спинку стула возле. швейной машинки. - Выгружай книги.
- Ну, что тебе говорили! - с такой гордостью воскликнул Тимур, будто сам сейчас собирался заняться моей оторванной "молнией".
- Фирма гарантирует, - подхватил дядя Гоча. - В пределах разумного для нас нет ничего невозможного. Марина! - высунул он голову в проем. - Где ты там пропала?
Входная дверь тут же хлопнула. Я посмотрел в конец коридора и обмер. Внутрь входили моя собственная бабушка с Мишкой и Гришкой.
Глава IV. ДРАМА В МАСТЕРСКОЙ
меня все внутри опустилось. Попасться сейчас на глаза бабушке с этой сумкой, да еще после утренних приключений..
- Тимка, там моя бабка, - отпрянув от проема, прошептал я.
Верный мой друг сразу все понял.
- Дядя Гоча, - взмолился он. - Спрячьте нас куда-нибудь. Там его бабушка.
Тот не стал задавать лишних вопросов. Нелишних - тоже. Он попросту подтолкнул нас к лесенке, ведущей на антресоли, и коротко бросил:
- Туда, ребята. Быстро наверх.
Мы с Тимкой двумя пулями взлетели по лесенке и оказались в темном душном помещении, завешенном сапожными материалами. Снизу послышались вопли двух моих братьев. Затем строгий окрик бабушки:
- Немедленно прекратите драться!
Драка отнюдь не прекратилась. По надсадным воплям "Отдай! Это мое! Я первый нашел!" мне стало ясно: Мишка и Гришка в очередной раз что-то не поделили.
- Чего они там нашли? - поинтересовался Тимка.
- Цыц, дурак, - шикнул я на него. - Главное, чтобы нас сейчас не нашли.
Тимка затих. Голоса братьев и бабушки приближались. Затем прямо под нами послышались шум, возня и надсадное сопение. Видимо, Мишка и Гришка пролезли под прилавок и теперь действовали на территории самой мастерской.
- Тихо, тихо, орлы, - принялся увещевать их дядя Гоча.
Но он плохо знал моих братьев.
- Пусть сначала отдаст! - заорал Мишка.
- Нет, это ты отдай! - еще громче завопил Гришка.
Может, конечно, сначала заорал Гришка, а потом уже Мишка. Но это совершенно неважно. Они у меня вообще абсолютно одинаковые - и внешне и внутренне. Предок мой говорит, что именно поэтому они все время и дерутся.
- Прекратите! - снова крикнула бабушка. - Вы уж не сердитесь, пожалуйста, - обратилась она к дяде Гоче, - совсем с ними сладу нет. И чем дальше, тем хуже.
- Ничего, бывает, - бодренько откликнулся дядя Гоча. - Вырастут - поумнеют. Вообще-то, ребята хоро…
Не договорив, он взвыл. То ли кто-то из моих милых братьев случайно заехал по нему кулаком, то ли оба прошлись по его ногам.
- Мишка! Гришка! Последнее предупреждение! - снова вмешалась бабушка.
Это наконец подействовало. Возня внизу прекратилась.
- Ну, энергия, - ошеломленно изрек дядя Гоча. - Что там у вас? - обратился к бабушке он.
- Набойки на туфли, - объяснила она.
- Прямо сейчас или потом зайдете? - задал новый вопрос дядя Гоча.
- Лучше сейчас, - ответила бабушка. - А то снова с этими головорезами идти к вам придется.
- Это еще неизвестно, что лучше, - с сомнением произнес дядя Гоча. Я понял, что ему не слишком улыбается работать в компании двух моих милых братьев. - Ладно, давайте сделаю. А вы, молодые люди, - последнее явно относилось к Мишке и Гришке, - поиграйте пока в коридоре. И вы с ними там посидите, - посоветовал бабушке он. - Там кресла удобные.
- О-о-о! Книжки! Много! - полностью проигнорировав пожелания дяди Гочи, проорали близнецы. - Прямо как у Женьки и Климки!
Мы с Тимуром переглянулись. Какого же мы сваляли дурака! Это же надо, оставить в мастерской учебники. То есть оставил учебники я. Тимка как был с рюкзаком за плечами, так сюда и поднялся. Тут я с ужасом сообразил и другое: мой, а вернее, отцовский, "Босс" тоже валялся на самом видном месте. Единственная надежда, что бабушка за прилавок не сунется и ничего не заметит.
- Книжки, книжки! - продолжали радостно вопить братья.
До нас с Тимкой донесся громкий шелест страниц. Братья вступили в новый этап борьбы.
- Отдай! - потребовал кто-то из них.
- Не отдам! - пропыхтел второй. - Тут картинки!
Я словно бы наяву увидел, как один из моих несчастных учебников сейчас раздирают на две части. Тимка, видимо, представив себе тоже самое, нервно захихикал.
- Не трожь книжки! Они чужие! - самоотверженно бросился на спасение моих учебных пособий дядя Гоча.
- Неправда! Тут больше никого нет! - хором возразили оба близнеца. - А ты, дядя, в школе не учишься. Ты большой.
- Мальчика одного эти книги! - Судя по напряжению, которое слышалось в голосе дяди Гочи, я понял, что в настоящее время он из последних сил удерживает обоих моих младших братьев. - Мадам! - жалобно прокричал он. - Заберите же их, наконец, в коридор! Освободите мое рабочее место. Иначе я ни одной набойки не смогу вам сделать!
Подлец Тимка уже трясся от беззвучного смеха. Не удержавшись на корточках, он неожиданно завалился на бок. В этот момент в мастерской наступило временное затишье. Так что Тимурово падение услышали все присутствующие внизу.
- Что это у вас там? - испуганно осведомилась бабушка.
Дядя Гоча и на сей раз не подкачал.
- А-а, - небрежным тоном отозвался он. - Кошки, несколько штук живут. Даже с котятами.
- Котя-ята! Хотим котенка! - немедленно заканючили два моих братца. - Бабушка, возьми нам котенка.
- Сперва в коридор выйдите и спокойно посидите, - предпринял тактический маневр дядя Гоча. - Тогда бабушка, может быть, подумает.
Мишка с Гришкой молчали. Видимо, они взвешивали, есть ли смысл соглашаться на предложение. Воспользовавшись временным замешательством дорогих моих младших братьев, бабушка и дядя Гоча с грехом пополам вытолкали их в коридор.
- Мадам, - умоляюще произнес дядя Гоча, - продержитесь хотя бы пять минут. Больше мне на ваши набойки времени не надо.
- Я постараюсь, - не очень уверенно произнесла бабушка.