А утром мать и сестры увидели, как Шура, вставшая раньше всех, достала с окна вчерашнюю посуду и начала ее мыть.
- Как это получилось? - спросили в один голос мать, Рая и Лена.
- Очень просто, - ответила удивленная общим недоумением Шура. - Не успела вчера и решила вымыть ее утром.
- Ты же оставила ее в шкафу! - дружно изумились все.
- В шкафу? Грязную посуду! Никогда… - оскорбилась Шура. - Там была чистая. А эту я поставила туда только на минутку, пока мы поужинаем, а потом убрала на окно, чтобы вымыть утром…
Дружный смех прервал слова удивление Шуры.
Только теперь Горские поняли, что собственно произошло ночью: они трижды перемыли одну и ту же и к тому же совершенно чистую посуду.
15. Два Эдуарда
Жизнь на даче теперь стала для Вали более привлекательной. Дружба с Мишкой Гольфштремом, начавшаяся тогда на реке и едва не окончившаяся на детской технической станции, упрочилась.
Слушая обильные и красочные рассказы о ленинградском порте и кораблях, приходящих туда со всех концов света, Мишка молча признал авторитет Вали в вопросах мореплавания. В знак своего уважения он подарил новому знакомому одну из своих парусных яхт и доверил командование своей москитной флотилией.
Распаленный рассказом об электроходе, Гольфштрем тоже решил сделать аккумуляторное судно и то и дело расспрашивал Валю об устройстве и деталях этих ленинградских моделей, так поразивших его воображение.
А бедный Валя только однажды, и то мельком, видел эти модели на выставке. Чтобы отвечать на вопросы Мишки, ему приходилось каждый раз обращаться за помощью к деду. Дед давал объяснения охотно. Он обрадовался, решив, что внук всерьез заинтересовался мореходством, и теперь мучил Валю мудреными морскими терминами и рассказами о кораблях. Профессор был увлечен этим и стал даже поговаривать о том, что не худо было бы купить моторную лодку, которой Валя будет сам управлять.
Эта перспектива мало привлекала Валю, да и разговоры с дедом о постройке кораблей вставляли ему, кажется, мало удовольствия. Но оскандалиться перед Мишкой Вале все же не хотелось.
Впрочем, в конце концов все обошлось благополучно. Профессор больше о лодке не вспоминал. Мишка Гольфштрем тем временем построил при помощи и консультации Вали большое аккумуляторное судно - электроход.
Это было пассажирское судно - пакетбот, корпус и почти все детали которого были заготовлены еще зимой. Оно было назван "Ленинград", в честь Вали, и вместе с броненосцем "Гольфштрем" заняло почетное место во главе Мишкиной эскадры.
Там же, на реке, где состоялось знакомство с Мишкой, Валя встретился и с его соседом, белесым мальчиком Эдуардом, получившим прозвище Кондитера после своего знаменитого сочинения.
Завоевать сердце этого охотника на ворон, лакомки и завистника не составило большого труда.
Свое наступление Валя начал с рассказа об охоте на страусов, в которой он принимал участие, и с демонстрации дедушкиной перламутровой раковины, якобы собственноручно выловленной Валей в Неве. За какие-нибудь полчаса Валя сделался в глазах Эдуарда достойной личностью, известным путешественником, заслуживающим всяческого уважения.
Чтобы закрепить победу над Эдуардом и еще дополнительно воздействовать на Мишку, Валя пригласил обоих мальчиков к себе. Он обещал показать им свои редкости, собранные в далеких тропических странах и откопанные им самим в Сибири и в других местах. Правда, осуществление этого предложения пришлось пока что отложить, потому что дед был дома, а он, как пояснил товарищам Валя, не любил чужих, особенно чужих мальчиков. Это, конечно, не имело бы большого значения, если бы редкости не лежали на письменном столе в кабинете профессора, куда Валя нарочно положил их, чтобы порадовать старика.
Валя был рад своим новым товарищам. Правда, с Мишкой разговаривать приходилось с некоторой оглядкой. Он всегда требовал примеров и пояснений и со многим не соглашался. У Эдуарда же своего мнения не было, и он безоговорочно верил всему, что говорил Валя, и всегда был убежден в его правоте. Более подходящего товарища Вале трудно было найти. Эдуард еще нужен был и для того, чтобы отомстить сестрам Горским. Сам Валя драться не любил и не умел, зато любил и, можно сказать, был мастером натравливать на драку других.
Мишка, с которым Валя заговорил было о своих соседях с места в карьер, заявил, что Горские его друзья и он их очень любит. Продолжать разговор и признаваться в том, что эти самые друзья его отлупили, было не к чему. Всякая надежда на помощь Гольфштрема была потеряна. Ни рассказы о ленинградском порте, ни электроход помочь здесь уже не могли.
С Эдуардом столковаться было легче. Он и сам чувствовал неприязнь к сестрам, особенно к Рае, с которой у него были свои давние счеты. Вале даже не пришлось рассказывать, как влетело ему от сестер. Оба мальчика с полуслова договорились о том, что сестрам "надо всыпать".
До сих пор Валя не особенно спешил с местью, хотя бы потому, что редко видел соседок. То они были в школе, то где-то гуляли, то сидели над уроками дома. К тому же сестры равнодушно проходили мимо при случайных встречах и вообще ничем не выказывали враждебных намерений. Задевать поросенка Валя уже не решался, и поводов для стычек больше не было.
Как-то Валя вместе с Мишкой проводил очередные маневры флота. Суда москитной флотилии атаковали большую эскадру. Этой эскадрой командовал, отчаянно мяукая, все тот же "великий адмирал Нельсон", до сих пор еще не закончивший срока своей морской службы.
Бой развертывался по всем правилам. Моторные лодки и канонерки лихо нападали на броненосец и уже едва не перевернули яхту с "адмиралом".
Условия боя были такие: побежденным считается тот, чьи суда собьются с курса и будут оттеснены. В знак своего позора побежденный должен залезть после окончания маневров в холодную воду и вытащить на берег все суда - и свои и противника.
Победа на этот раз была явно на стороне Мишки. Валю ожидала перспектива купанья в холодной воде.
Казалось, ничто не могло уже спасти ленинградского гостя, когда вдруг мальчики услышали голоса:
- Шура, посмотри, у них котенок в лодке. Они его утопят!
- А ну-ка, друзья, отпустите эту несчастную кошку. Гольфштрем, как тебе не стыдно?
Командиры враждебных флотилий оглянулись. На берегу стояли две девочки - маленькая и большая - и с возмущением смотрели на мальчиков.
Валя мигом оценил положение.
- В самом деле, Мишка, - немедленно поддержал он девочку, - ведь это бессердечно так мучить котенка. Нужно его сейчас же забрать с яхты - он может упасть в воду и утонуть, - сказал Валя с таким видом, будто сам к этому делу вовсе не был причастен.
Мишка вспомнил, что полярники не жалеют ничего для спасения тех, кому угрожает опасность. Не говоря ни слова, он разделся и полез в воду за адмиральской яхтой.
Тогда Валя заметил с нарочитым равнодушием:
- Миша, раз ты уже полез в воду, так захвати заодно и все остальные суда.
Гольфштрем, не подозревая хитрости Вали, охотно выполнил эту просьбу, даже не подумав, что это должен был сделать побежденный.
Так началось знакомство Вали с Шурой и Женей Горскими.
Шура приветливо посмотрела на отзывчиво мальчика, не узнав в нем внука профессора, который в первый же день своего приезда напал на поросенка. Валя, в свою очередь, почувствовал симпатию к девочкам, избавившим его от купанья в холодной воде. Он не подозревал, что это тоже Горские, его соседки, совладелицы поросенка и сестры так решительно расправившихся с ним Раи и Лены. Чтобы завоевать симпатию девочек, Валя решил показать себя знатоком и любителем кошек и убежденным защитником животных.
Приятно улыбаясь, он рассказал об ученой кошке, певшей в цирке под аккомпанемент гавайской гитары, а затем привел несколько примеров из практики ленинградского Общества защиты животных и растений, активным деятелем и членом правления которого он отрекомендовался.
- Значит, ты тоже юный натуралист, как наша Лена? - почему-то подозрительно спросила маленькая Женя.
- Почему обязательно юный? Я настоящий натуралист! - ответил Валя, обращаясь преимущественно к Шуре.
- Тогда тебе не мешает познакомиться с нашей сестрой Леной. Ей будет очень интересно поговорить с настоящим натуралистом, - заметила Шура.
- Буду очень рад, - ответил Валя. - Я уверен, мы с ней подружимся.
- Она тебе задаст! - вдруг враждебно вставила Женя, которой новый знакомый сразу чем-то не понравился. - Она тебе покажет, как котят в реке топить!
Шура поспешила прервать свою слишком воинственно настроенную сестру и сказала, что им уже пора домой.
Собеседники разошлись, так и не поняв, что они старые знакомые. Мишки Гольфштрема, который мог бы рассеять недоразумение, не было. Сразу после купанья он убежал домой вместе с бравым "адмиралом Нельсоном", которого решил немедленно напоить теплым молоком, а затем уволить в отставку.
* * *
Возвращаясь с реки, Валя увидел своих заклятых врагов Раю и Лену. Они весело бегали по аллеям вместе с поросенком Эдуардом, снова одетым в цилиндр и попонку. Сестры смеялись и ехидно поглядывали на Валю, очевидно вспоминая стычку и свою победу.
Старая обида проснулась в сердце Вали. Ну, хорошо, теперь уж он им покажет, пусть хоть пальцем тронут! Правда, как раз сейчас время для этого было не совсем подходящее - пора было итти обедать, он и так уже опоздал и задержал дедушку с бабушкой. Но ничего, пусть подождут; такого случая упускать нельзя; неизвестно, окажется ли в другой раз дома его союзник белесый Эдуард, с которым он только что встретился.
Валя решительно повернул назад и пошел за Эдуардом.
Через несколько минут они вернулись вдвоем, причем Эдуард нес увесистую палку, предназначавшуюся для сестер и поросенка.
Не доходя до дома, союзники разделились. Эдуард с палкой спрятался в кустах сирени, а Валя смело двинулся напрямик.
Рая и Лена попрежнему бегали с поросенком, не подозревая о засаде. На Валю, подходившего к ним с воинственным видом, они не обратили никакого внимания.
- Эдуард! Эдуард, сюда! - кричали сестры, с увлечением гоняясь за поросенком.
Валя замедлил шаги, услышав это имя. Неужели девчонки обнаружили его союзника? Это очень усложняло дело. Однако ничего не поделаешь - отступать было уже поздно, и Валя снова двинулся вперед.
Тут Лена увидела, что поросенок уже устал и норовил забиться в траву, чтобы отдохнуть.
- Эдуард, ну, не прячься! Иди сюда, милый, я почешу тебе за ушками! - позвала она его ласково.
В ответ на эти слова послышался треск сучьев и шум падения тяжелого тела где-то в кустах сирени.
Валя остановился, поняв, что союзника у него уже больше нет и хитро задуманный план операции провалился окончательно. Очевидно было и то, что ему самому угрожает расправа, еще худшая, чем в первый раз.
Однако Рая и Лена, к счастью, не заметили трагического происшествия в сиреневых кустах. Они продолжали звать поросенка, в то время как белесый Эдуард во весь дух мчался домой, потеряв свою большую палку и в клочья разорвав в кустах штаны.
Тут только понял Валя, что поросенка звали так же, как и его союзника, и увидел, к какому печальному недоразумению это привело.
- Подумаешь, Эдуард! Нашли имя для свиньи, - с обидой и злобой бросил Валя, поровнявшись с сестрами.
- Не нравится? Так мы можем назвать его Валей! - отрезала Рая.
- Но, но, я отличник! Эх ты, изобретательница… - не нашел ничего лучшего Валя.
- А ты что думал? - поспешила на помощь сестре Лена. - Она и отличница и изобретательница! Вот изобрела машину, а теперь делает ее на детской технической станции.
Крыть было нечем. Валя был побежден и на этот раз. Он пошел обедать: ничего другого ему не оставалось.
16. "На помощь - мы на поляне!"
Теперь Рая редко бывала дома после обеда. Работы на детской технической станции стало еще больше, и изобретательница обычно приезжала только вечером, за полчаса до возвращения матери.
Чертежи были давно закончены, и Рая работала уже над самой моделью. Она размечала куски металла, пилила, резала, обтачивала на токарном станке, работала напильником, шлифовала, гнула, пригоняла части и испытывала бы от этого еще большее удовольствие, если бы не инструктор, который явно мешал ей работать.
Макаров ставил все новые и новые препятствия. Он заявил, что сам будет принимать от нее детали одну за другой и лишь в том случае, если они будут сделаны совсем хорошо и в полном соответствии с чертежами. Теперь он подолгу осматривал и промерял каждый кусок металла, выходивший из рук Раи Горской, и упорно возвращал его для переделки, если находил даже самый пустяковый недостаток.
- Ну почему это так? - иногда начинала радоваться Рая. - Другие ребята здесь же, на станции, делают, что хотят и как хотят. Им легко и приятно, и вы им ничего не говорите и даже помогаете. А я почему-то должна мучиться.
- Так брось свою машину и не мучься! Чего же проще? - пожимал плечами Макаров.
С этим Рая согласиться не могла и покорно садилась исправлять колесо, забракованное инструктором.
Инструктор хотел воспитать в способной девочке настоящего изобретателя, трудолюбивого и настойчивого, не оставляющего недоделок и не боящегося возникающих перед ним препятствий. Это был трудный путь, быть может, слишком трудный для ученицы шестого класса, путь неприятный и беспокойный, но правильный и полезный для человека, собирающегося заниматься творческой работой.
Рая же думала, что инструктор просто придирается к ней и заботится лишь о том, чтобы придать машине красивый внешний вид. Она часто злилась на Макарова и считала его педантом и мелочным человеком. Она была убеждена, что Макаров просто упрямец, по вине которого ей приходится терять напрасно так много времени и сил.
Однажды Рая осталась дома, чтобы заняться геометрией, по которой накануне неважно отвечала в школе. Обещание, данное матери, Рая ни в коем случае не хотела нарушить.
Она сидела над своими книжками и тетрадями и героически старалась не смотреть в окно.
Дачная жизнь кипела вокруг нее, радостная и беззаботная, как всегда. Жена профессора играла внизу на рояле. С соседней дачи был слышен стук крокетных шаров и веселые голоса игроков. Кто-то пел под гитару. Между ветвями деревьев суетились воробьи.
Шура, которая по секрету от матери уже начала купаться, взяла полотенце и отправилась на речку вместе со своей соученицей Клавой Чепурной.
Лена с Женей кормили голубей, и Рая слышала голубиное воркованье, сливающееся с веселым смехом сестер. Очевидно, они сейчас любовались новым почтовым голубем Лены, которым Рая тоже очень интересовалась.
Пока Рая тщетно отгоняла посторонние мысли, которые настойчиво лезли ей в голову и мешали заниматься геометрией, Лена с Женей закрыли голубятник и, взяв с собой нового почтового голубя, ушли гулять в лес.
Сестры не знали, что их враги - Валя и белесый Эдуард - час назад направились в тот же самый лес, чтобы пострелять из лука на поляне.
После того, как испуганный ласковыми словами Лены Эдуард позорно сбежал, Валя стал относиться с подчеркнутым пренебрежением к своему бывшему союзнику. Он не мог простить провала блестяще задуманной операции этому белесому трусу, упавшему и расцарапавшему себе лицо при первых звуках Лениного голоса, забывшему обо всем на свете и даже бросившему на произвол судьбы его, Валю Землянова.
Единственное, что немного утешало Валю, - это были царапины на лице, со следами которых до сих пор ходил Эдуард, а также разорванные штаны, за которые Эдуард три дня отсидел дома и не выходил никуда, кроме школы.
- Пойми, несчастный Кондитер, что она обращалась не к тебе, а к своему поросенку, - укорял Эдуарда Валя, когда они наконец встретились после этого печального происшествия. - Она тебя даже не видела, а звала поросенка!
- Как так не видела? - оправдывался белесый предатель. - Как это не видела! Она же ясно сказала: "Эдуард, иди сюда, я почешу тебе за ушами!" А в руках у нее была еще бо́льшая палка, чем у меня. Не видела, а звала меня по имени? При чем здесь этот паршивый поросенок?
- А при том, что его зовут Эдуардом.
- Эдуардом зовут меня, а не какого-то поросенка!
- Подумаешь, какой монополист! Что же, кроме тебя, никого не могут звать Эдуардом? Так, что ли? Эдуард это любимое имя английских королей. Короли вообще носят необычные и однообразные имена. Вот во Франции одних Людовиков было восемнадцать штук, а Эдуардов в Англии - семь. Эти девочки назвали так своего поросенка, - что ты им сделаешь?
- Так, значит, они назвали моим именем своего поросенка? - растерянно сказал Эдуард. - Ну, я им этого не прощу, я отомщу им!
- Уже отомстил тогда в кустах, хватит! - пренебрежительно бросил Валя. - Зачем им твое имя - имя труса? Они назвали поросенка именем английского короля - это куда интересней! - окончательно добил он своего уничтоженного собеседника.
Однако через несколько дней все это было забыто. Правда, Валя не скрывал некоторого пренебрежения к Эдуарду, но встречался с ним, как и раньше, и они попрежнему проводили много времени вместе. Эдуард чувствовал себя виноватым и изо всех сил старался завоевать уважение своего ленинградского товарища. Он даже подарил ему свой новый лук, из которого можно было стрелять ворон, когда не было патронов к мелкокалиберной винтовке.
Теперь согласие было восстановлено, и товарищи по молчаливому уговору избегали неприятных воспоминаний о сестрах Горских. Вместо этого они усиленно учились стрелять из лука, решив достигнуть такого же мастерства, каким обладал Робин Гуд. Здешний лес был ничуть не хуже Шервудского, а большой дуб на поляне служил еще лучшей целью, чем шериф и монахи, с которыми воевал отважный английский стрелок в тринадцатом веке.
Эдуард, хорошо напрактиковавшийся во время охоты на ворон, был в стрельбе первым, и Валя из кожи лез, чтобы отвоевать первенство. Ему было стыдно, что этот белесый трус хоть в чем-нибудь превосходит его.
Мальчики подсчитывали очки и подолгу спорили из-за каждого выстрела. Валя требовал, чтобы ему засчитывались очки за каждый выстрел, независимо от того, попал ли он в цель. Он доказывал, что стреляет безукоризненно, а промахи являются следствием независящих от него причин, вроде ветра, относящего стрелы вбок, птиц, задевающих их своими крыльями, а также пчел, мух и бабочек, попадающихся на их пути.
Несмотря на все свое уважение к Вале, Эдуард с этим соглашаться не хотел, и тогда спор переходил в крик и ссору.