- Дед вернулся! - с ужасом в голосе вдруг закричал Валя, увидев через окно направлявшегося к дому профессора.
Шура мигом выскочила из-за рояля и в одну секунду выскользнула из комнаты. Рая же, едва не свалившаяся со стола вместе со всей своей пирамидой, замешкалась.
Она оказалась около двери в тот самый момент, когда профессор уже отпирал своим ключом дверь снаружи. Хорошо хоть она открывалась вовнутрь, и когда профессор открыл ее, Рая оказалась между дверью и стеной.
Что делать? Сейчас профессор закроет дверь, и Рая столкнется со своим врагом нос к носу. Перспектива была ужасная.
Однако Рая нашлась и здесь. Она взлохматила свои побелевшие от мелового дождя волосы и, наклонившись над мешком, который заменял коврик у входа, спросила замогильным голосом:
- А бутылки еще есть?
Валя, который уже успел убрать стул и табуретку и теперь стоял в коридоре, ожидая развязки, мигом понял, в чем дело.
- Есть, есть! И бутылки и консервные банки, - ответил он. - Сейчас я соберу и принесу. Это, дедушка, пришли за утилем, - пояснил он остановившемуся в недоумении профессору.
- Ага, утиль, - кивнул тот головой и ушел в комнату, так и не узнав в этой маленькой седой старушонке изобретательницу машины для боронования, делавшую доклад у него в институте.
Теперь уже нельзя было убежать! Чтобы не вызвать подозрений профессора, приходилось стоять с мешком в руках и ждать Валю.
У Раи на секунду зародилось подозрений не воспользовался ли Валя случаем, чтобы выдать ее профессору? Однако ее бывший враг тут же вышел с большой корзинкой, полной пустых бутылок и банок, и сам помог Рае сложить все это в мешок.
- Ну, на этот раз хватит. Приходите еще, - сказал он громко, чтобы услышал дед, и добавил шопотом: - Я не знал, что он так скоро вернется. Мешок принесешь обратно, а то бабушка будет ругаться.
После этого Валя помог Рае взвалить мешок на плечи и со смехом открыл ей дверь.
- А здо́рово мы его провели! Так вы с Шурой опять приходите - обязательно.
Поднимаясь наверх с тяжелым мешком за плечами, Рая думала о том, что́ ей делать с этим, так неожиданно свалившимся на нее богатством. Просто выбросить все это было нельзя. Она вспомнила о том, что обещала как-то Шуре сделать арфу или флейту, и у нее сразу родился план.
Она вынесла мешок на балкон и привязала к перилам две длинных веревки, одну над другой, как для сушки белья. Потом взяла ведро с водой и позвала к себе на помощь Шуру.
- Послушай, Шура, - сказала она, - ты лучше меня разбираешься в музыке и, конечно, знаешь все ноты. Скажи мне, это будет "до" или же "ре"? - спросила она, стукнув палочкой по бутылке, наполовину наполненной водой.
- "Фа", - ответила, немного подумав, Шура и пропела: - фа-а-а…
- А это? - налила Рая воды в другую бутылку и стукнула по ней.
- Никакая, фальшивая.
- А так? - отлила Рая немного воды из бутылки.
- Ми-и-и… - театрально пропела Шура.
- До чего же голос противный! - сморщилась Рая. - Ладно, пусть будет "ми".
- Зачем это тебе? - заинтересовалась Шура, пропев "до" над очередной бутылкой.
- Потом увидишь, - ответила Рая и взялась за следующую.
Подобрав две октавы, она привязала бутылки к веревкам. Затем взялась за консервные банки и повесила и их над бутылками.
Изготовление нового музыкального инструмента было закончено. Рая удовлетворенно оглядела свою работу и обратилась к Шуре:
- Вот тебе и рояль, можешь играть. Даже больше чем рояль - шумовой оркестр с ксилофоном. Ну-ка, сыграй мне: "Калинка, калинка, калинка моя…"
Александра Михайловна, пришедшая с купанья, застала дома целый оркестр, состоявший из четырех музыкантов и исполнявший "Метелицу" в таком бешеном темпе, что она превратилась в головокружительный галоп.
Шура и Женя играли на бутылках и банках, Рая - на гребешке, а солистка Лена выстукивала мотив на ложечках и, пританцовывая, подпевала сестрам.
- Что за ансамбль? - удивилась было мать, но тут же, увлеченная ритмом, тоже присоединилась к музыкантам.
* * *
- Ого! Да там наверху целый оркестр народной музыки! - заметил сидевший за обедом профессор. - Больше тебя эти девочки не били? - обратился он к Вале.
- Нет, мы помирились, а со старшей даже подружились. Изобретательница схватила переэкзаменовку по геометрии, но пока что сидит над чертежами своей машины. Ей трудно приходится, вряд ли она с этим справится.
- Почему же не справится? - спросил Кранцев, пододвигая свой стул поближе к внуку.
7. Чертежи
После случая с бутылками Шура окончательно подружилась с Валей, а Рая и Лена признали его достойным товарищем. Только маленькая Женя продолжала относиться к нему сдержанно, так как все еще не могла забыть его плохого обращения с Эдуардом.
Вот почему Женя не очень охотно сопровождала Шуру, когда та шла на реку или в лес с Валей. Они слишком много говорили о музыке. Женя была недостаточно сведуща в этой области, участвовать в этих разговорах не могла и предпочитала поэтому оставаться с Леной. Играть с Эдуардом, охотиться в камышах за Тюльпаном и кормить голубей было гораздо интересней.
Хуже было, когда вместе с Шурой и Валей исчезала и Лена, что тоже случалось нередко. Тогда Жене приходилось итти к Рае, так как мать собиралась на какой-то съезд в Москву и была очень занята. А к Рае сейчас лучше было не обращаться. Она засела за чертежи своей машины и ни с кем не хотела разговаривать.
- Ну что тут такого? - недоумевала Женя. - Взять лист бумаги, рисовать на нем всякие колесики и проводить черточки! Подумаешь, какая важность! Разве стоят из-за этого отказываться от гулянья или огрызаться, как цепная собака Лакса на соседней даче, когда сестра приглашает тебя итти купаться?
Рая часто вспоминала слова Александра Ивановича о том, что ей самой с чертежами не справиться. Сомнения одолевали ее на каждом шагу, и она чертила и перечерчивала все наново, чувствуя, как нехватает ей знаний и уменья. Половина назначенного срока уже прошла, а работа не была сделана и на треть.
Теперь она убедилась, что переоценила свои силы, когда обязалась сделать чертежи за две недели. Однако при мысли о том, как будет торжествовать профессор, если она запоздает хоть на один день или сделает плохие чертежи, Раю бросало в жар. Она стискивала зубы и снова садилась за работу.
Но как можно сделать хорошие чертежи, если у человека даже настоящей готовальни нет и достать ее негде? Детская техническая станция была закрыта на ремонт, к Александре Михайловне Рая обращаться не хотела: молчаливый уговор о невмешательстве матери в это дело продолжал строго соблюдаться. Откуда же было взяться готовальне?
Трудно представить, как выпуталась бы Рая из этого положения, если бы ей не помог счастливый случай. Как-то она разговорилась с Валей об автомобилях. Вопреки очевидности, Валя с пеной у рта утверждал, что большой серый автомобиль Александра Ивановича был американский "бьюик".
Сколько Рая ни доказывала ему, что это советская машина, последнего выпуска московского завода имени Сталина, - убедить Валю она не могла.
Тогда посыпались взаимные упреки в невежестве, и противники заключили между собой американское пари. Рая сразу же решила доказать свою правоту. Она сбегала домой и притащила журнал, в котором была фотография такой самой машины с соответствующей подписью, и Валя был посрамлен.
Согласно условиям пари, выигравший имел право потребовать все что угодно. Однако, что ни предлагал Валя, Рае не нравилось. Она помнила скандал, происшедший после турнира водоплавающего с парнокопытным, и остерегалась брать какие-нибудь вещи.
Тогда Валя вспомнил, что дед подарил ему недавно прекрасную готовальню. Тут сердце Раи уже не выдержало, и она попросила показать ей эту готовальню, а затем и взяла ее, однако не совсем, а лишь во временное пользование, пока не закончит своих чертежей. После этого она обещала вернуть ее по принадлежности.
Так счастливо и неожиданно обзавелась Рая готовальней. Хорошая бумага у изобретательницы была. Нехватало только уменья чертить, так как того, чему она научилась на детской технической станции, было совершенно недостаточно. Даже если бы у нее было "отлично" по геометрии и она бы лучше всех чертила в классе, этого все равно было бы мало, чтобы справиться с таким трудным делом.
Дни шли, времени оставалось все меньше, а Рая продолжала мучиться над чертежами.
Александра Михайловна уехала на съезд в Москву, оставив старшей в доме Шуру, и поручила ей смотреть за младшими девочками.
Сестры отдыхали и развлекались. Они всякий раз звали Раю с собой в лес или на речку, но Рая упорно отказывалась. Откровенно говоря, она уже готова была признать себя побежденной, но сдаваться не хотела. Честное поражение было бы все же лучше позорной сдачи без боя. Она брала себя в руки, продолжала работу над чертежами, решив сделать их, как бы медленно они ни подвигались.
- Это твоя книжка? - спросила однажды Шура, доставая что-то из-за шкафа.
- Какая книжка? - отозвалась, не поднимая головы, сидевшая над чертежами Рая.
- А вот эта: "Учебник технического черчения", - прочитала Шура.
- Учебник черчения? - бросилась к сестре Рая. - Правда, "Учебник технического черчения". Он мне сейчас нужней всего свете. Но, к сожалению, это не мой!
- Чей же тогда? Не мой же - мы в школе такого не проходили. Разве что Женин? - засмеялась Шура и отдала книжку Рае. - Пусть лучше будет твой, все равно отдавать его некому.
Сестры решили, что учебник остался здесь от бывших жильцов или был случайно забыт кем-либо у Горских, и Рая со спокойной совестью взялась за его изучение. Она таскала его с собой на реку и в лес, не расставаясь с ним ни на минуту.
Учебник ей очень помог, и она жалела, что не додумалась достать его раньше.
Рая сразу приободрилась. Нет, неизвестно еще, кто победит. Во всяком случае, она доведет борьбу до конца и обещание свое выполнит.
Теперь Раю еще беспокоил злополучный передаточный механизм, с которым у нее уже было столько возни. Он получился все-таки не совсем удачным. Жаль, что тогда в институте она не успела хорошенько рассмотреть, как делают этот механизм американцы. Это бы ей очень пригодилось.
А сейчас для такого серьезного дела, как переделка передаточного механизма, у нее времени не оставалось. Было уже восемнадцатое июня. Послезавтра, в двенадцать часов дня, наступал срок сдачи чертежей. Единственное, что Рая успела, - это сделать набросок противовесов, которые должны были помогать подниматься отягощенным грязью боронам. На эту мысль Раю натолкнул Мишка Гольфштрем, рассказавший ей об удивительных подъемных кранах, которые с помощью противовесов могут поднимать целый пароход сразу.
Рая сказала Мишке, что он ей мешает работать, и тут же выставила вон увлеченного навигатора. Однако его рассказом воспользовалась и изобразила противовесы наверху одного из листов с чертежами.
Это был только набросок, представленный на усмотрение завода. В основных чертежах она противовесов не предусмотрела, так как сама еще не знала толком, насколько полезными они окажутся, а обдумать это как следует времени уже не было.
8. Архимед в гостях у сестер Горских
Александра Михайловна приехала из Москвы утром, как раз накануне дня сдачи чертежей. Она очень торопилась: ей сразу же нужно было ехать в город на какое-то заседание. Из-за этого она не успела даже как следует поговорить с дочерьми и отложила на вечер раздачу подарков, привезенных из Москвы каждой из девочек. Одна только Женя сразу получила свой пакет с игрушками, который был у матери в руках.
А Рая даже не спросила у матери, что та ей привезла. Разговор между ними был совсем короткий.
- Что, все сидишь над своей геометрией? - поинтересовалась Александра Михайловна и, прищурив лукаво блеснувшие глаза, посмотрела на чертежи машины, лежавшие на столе.
- Да, и над геометрией тоже, - поспешила перевести разговор смущенная Рая. - Так ты, мама, приезжай из города поскорей. Мы по тебе соскучились и хотим, чтобы ты рассказала обо всем, что видела в Москве. Не задерживайся, мы не заснем, пока ты не приедешь!
Шура и Лена пошли провожать Александру Михайловну на станцию, а Рая, которой теперь была дорога каждая минута, осталась дома с маленькой Женей.
Рая тотчас снова уселась за свои чертежи. Около нее на полу расположилась со своими игрушками - старыми и новыми - Женя.
Рая спешила. Чертежи были почти готовы. Теперь она работала над последним листом, на котором была изображена вся машина в целом. Оставалось закончить этот лист, и можно было нести чертежи в институт.
Правда, для порядка не мешало бы еще перечертить второй вариант передаточного механизма, который она показала только намеком. Но на это уже не оставалось времени: чертежи нужно было сдать завтра - двадцатого июня, точно в двенадцать часов дня. Все же Рая решила попытаться сделать это вечером или завтра рано утром, когда все еще будут спать.
Прошло два часа. По примеру старшей сестры маленькая Женя тоже решила взяться за черчение. Она разложила на полу большой лист оберточной бумаги и рассадила вокруг него своих кукол, плюшевых мишек, зайцев, кур и петрушек, а сама взяла красный карандаш и начала торжественно выводить большие круги.
- Посмотрите, как я черчу! - обратилась Женя к своим куклам и зверям, наблюдавшим за ее работой. - Посмотрите, я тоже делаю машину, я тоже изобретательница!
"Ну, наконец-то! - облегченно вздохнула Рая, глядя на законченный большой чертеж своей машины, той самой машины для боронования, которой было отдано столько сил и времени. - Готово! - счастливо потянулась она. - Теперь можно и погулять, а прежде всего выкупаться. Завтра ровно в двенадцать чертежи будут уже в институте. Пусть там увидят, на что она способна. Пусть знают! Пусть, пусть!.." запрыгала Рая по комнате.
- Ну, Женя, пошли на реку? - обратилась она к сестре, закончив свой победный танец и положив чертежи в портфель.
- Не мешай мне, пожалуйста! Я делаю машину, и мне некогда с тобой разговаривать, - ответила серьезно Женя, вошедшая в свою роль изобретательницы.
- Хорошо, хорошо! - рассмеялась Рая. - Оставайся здесь. Шура и Лена там, во дворе, - добавила она, выглянув в окно и увидев сестер, разговаривавших с Валей.
Во дворе беседа шла о Дворце пионеров, который неотразимо влек к себе каждого из ребят в возрасте от пяти до семнадцати лет.
- Там и юные натуралисты есть, - мечтательно говорила Лена. - У них там, говорят, целый зверинец. Я бы пошла туда с нашим Эдуардом. Он уж большой, ему уже лет десять, он умеет себя вести и ничего не боится.
Лена по-своему определяла возраст животных, не так, как все - со дня их рождения. Она устанавливала возраст животных применительно к человеческому. Таким образом, поросенок Эдуард отвечал по своему возрасту десятилетнему мальчику. Гусю Тюльпану было уже тридцать лет, а ящерице Майе, которую он съел, - все сорок, хотя ящерица появилась на свет по крайней мере на год позже гуся.
Все уже привыкли к этому, и никто не был удивлен десятилетним поросенком. Разговор продолжался.
- А я бы училась там музыке. Ведь рояля у нас пока еще нет, - вздохнула Шура. - Там много музыкальных студий.
- А на заседания клуба юных исследователей Арктики, говорят, привозят живого тюленя. Такой молоденький - лет пятнадцати - и очень симпатичный! Он совсем ручной, я видела его в зоопарке, - добавила Лена.
- Это, конечно, все так. Но у нас в Ленинграде еще лучше… - начал было Валя.
- Ура! Кончила чертежи! - прервала Валю счастливая Рая, спешившая поделиться своей радостью с сестрами. - Кончила все, осталось только кое-что доделать в передаточном механизме. Завтра в одиннадцать еду в институт. А теперь пошли купаться, товарищи!
- Нет, я не пойду, мне надо кормить голубей, - отозвалась Лена.
- А ты, Шура?
- Я пойду. А где Женя?
- Дома. Машину изобретает. Лена за ней присмотрит. Пошли!
- А разве ты с нами не пойдешь? - обратилась к Вале Шура.
- Не могу, я очень занят, - ответил тот и направился к дому.
Занятые своей беседой, ребята не заметили высокого хорошо одетого молодого человека с портфелем. Он подошел к даче, посмотрел на ее номер и исчез в дверях.
Сестры, помчавшиеся наперегонки к речке, так и не видели пришедшего, а Валя прошмыгнул мимо него, когда тот звонил в квартиру профессора.
- Чем могу быть полезным? - спросил профессор, открывая гостю дверь.
- Я из редакции центральной газеты. Мне нужна изобретательница Горская, - пояснил журналист.
- Этажом выше! - сердито бросил профессор и захлопнул дверь. Однако тут же открыл ее снова.
- Послушайте, молодой человек! - обратился он к гостю, поднимавшемуся по лестнице. - Я попрошу вас после зайти ко мне. Мне надо будет кое-что вам сообщить, - сказал он таинственно и, когда журналист снова подошел к двери, добавил еще что-то, на что тот утвердительно кивнул головой. - А потом я сам отвезу вас на автомобиле в город. Согласны? - спросил профессор в заключение.
- Обязательно! - ответил журналист, шагая через три ступеньки сразу.
Через несколько секунд высокий молодой человек появился у Горских, где Женя, окруженная своими куклами, все еще возилась над бумагой.
- К вам можно? - спросил журналист, переступая порог. - Я хотел бы видеть изобретательницу Горскую, - сказал он, с любопытством рассматривая маленькую девочку рисовавшую что-то на большом листе бумаги.
- Прошу вас! - солидно ответила Женя, поднимаясь с пола. - Я Горская. Здравствуйте! - протянула она руку посетителю и спросила тоном вежливой хозяйки: - Как поживаете?
Гость с явным недоумением смотрел на гостеприимную Женю и, повидимому, никак не мог сообразить, в чем дело. Как это так? Такая маленькая девочка и вдруг изобретательница? Карлица она, что ли? Это было действительно достойно удивления.
- Ничего, благодарю вас, немного замялся журналист, пожимая руку Жене. - Я по поводу изобретения. Кто у вас здесь делает машину?
- Я делаю машину. Я изобретательница. А больше никого нет дома. Присаживайтесь, пожалуйста, - ответила Женя так же солидно.
- Ты делаешь? Да неужели? - рассмеялся журналист, наконец поняв, в чем дело. - Замечательно!
Тут он увидел на столе то, что его интересовало, - портфель с чертежами Раи.
- А это что? - спросил он и направился к столу. По дороге он нечаянно наступил на рисунок Жени, лежавший на полу. Бумага попала ему под ноги, и он отбросил ее в сторону.
- Не смей трогать моих чертежей! - вскипела Женя, совсем забыв о своем тоне гостеприимной хозяйки.
- Виноват, виноват! - остановился журналист и, осторожно положив бумагу на место, подхватил Женю на руки и подбросил ее вверх.
Двадцать столетий назад в захваченном римлянами греческом городе Сиракузах великий механик и геометр древности Архимед сказал эти слова воину, пришедшему, чтобы его убить. А теперь эту фразу снова произносила маленькая девочка здесь, в поселке Зеленая Речка. История повторялась.
- Ах ты, Архимед мой маленький! - от души хохотал гость, продолжая держать на руках брыкающуюся Женю.