Но Женя ничего не знала о словах знаменитого грека, так же как и о самом его существовании. Имя же его, как ей казалось, звучало явно оскорбительно.
- Сам ты Архимед! - замахнулась она рукой на гостя. - Теперь я знаю, кто ты такой, - ты Архимед! - убежденно повторяла она, увлеченная своей выдумкой.
Потом, сменив гнев на милость, она снова приняла тон гостеприимной хозяйки и пригласила журналиста полюбоваться ее рисунками.
- Смотри, Архимед, - вот колесо, а вот борона! - показывала она свою работу гостю, присевшему на пол рядом с ней.
Новый знакомый понравился Жене. Гость относился к ней с подобающей почтительностью, угощал ее конфетами и оказался, как это тут же выяснилось, очень приятным человеком. Он пожал руки и лапы всем куклам зверям, с которыми его познакомила Женя, и разговаривал с девочкой, как старший приятель.
Женя рассказывала ему о себе, сестрах, матери и о машине Раи, рассказала о Вале и о его деде-профессоре и затем пригласила гостя на балкон, чтобы показать ему джаз-ксилофон сестер Горских, состоявший, как известно, из бутылок и жестянок, подвешенных на веревках для белья.
- Смотри, Архимед, это рояль нашей Шуры, - хвастала Женя. - Это ей Рая сделала. Пока нет настоящего рояля, Шура учится на нем музыке!
Удивительный рояль очень понравился гостю. Журналист сразу подобрал "Чижика-пыжика", а потом совсем разошелся, сбросил пиджак, положил его в сторону вместе с портфелем и начал увлеченно играть вдвоем с Женей, как видно, совсем забыв, зачем пришел.
Женя была счастлива. Ни с кем из посторонних ей не приходилось так приятно проводить время, и никто не шутил так весело и не обращался с ней с такой предупредительностью, как этот Архимед.
Она искренне огорчилась, когда вспотевший Архимед, взглянув на часы, схватился сначала за голову, а потом за пиджак и портфель и убежал, едва успев пожать руку хозяйке на прощанье.
- Так ты приходи еще, Архимед! Не забывай нас! - крикнула она вслед журналисту, сбегавшему вниз по лестнице.
- Хорошо, приду обязательно! - откликнулся гость, нажимая кнопку звонка в квартиру профессора.
- А у нас Архимед был! - радостно сообщила Женя вернувшейся Лене. - Мы с ним на бутылках играли. Он очень славный.
Лена, которая тоже не могла похвастать близким знакомством с гениальным греком, не придала значения словам сестры, решив, что та просто перепутала имя кого-нибудь из знакомых мальчиков.
9. Катастрофа
- А у нас Архимед был! - встретила довольная Женя сестер, вернувшихся с реки. - Мы с ним на бутылках играли.
Шура и Рая не обратили внимания на ее слова, так как были заняты начатым по дороге разговором.
- Ты посмотри сама! Сейчас я тебе покажу. Что же, я даром сидела над ними целых двенадцать дней? Настоящая инженерская работа - честное слово! - хвасталась Рая. - Вот они на столе в моем портфеле - смотри… Ой, что это?
На столе, за которым работала Рая, никаких признаков портфеля не было. Все было так же, как оставила Рая: и тушь, и бумага, и черновики, а портфеля не было.
- Где же мои чертежи? - спросила озадаченная Рая, заглядывая под стол.
- А у нас Архимед был! - никак не могла забыть Женя приятного гостя, обошедшегося с ней так любезно.
- Да отстань ты со своим Архимедом! - обозлилась Рая, которой сейчас было не до древних греков, пусть даже самых гениальных. - Говори, где мои чертежи? - схватила она Женю за плечи. - Куда ты их дела?
- Не знаю. Я их не видела. Архимед добрее тебя, - обиженно ответила Женя.
- Лена, ты не брала моих чертежей? - спросила Рая, волнуясь все больше и больше.
- Даже не видела, - отозвалась Лена с балкона.
- Да где же они? Куда они девались? - упавшим голосом сказала Рая.
Начались лихорадочные поиски портфеля. Сестры лазили под столы, открывали и сдвигали с места шкафы, шарили во всех ящиках, перерыли все, что было в кухне и на балконе, сделали форменный обыск во всей квартире. Портфеля с чертежами нигде не было.
- Говори, кто у нас был? - с отчаянием напустилась Рая на сестру.
- Архимед. Такой высокий. Мы с ним на бутылках играли "Чижика-пыжика". Он к нам еще придет. Он хороший.
Больше от Жени нельзя было ничего добиться. На все вопросы сестер она монотонно отвечала одними и теми же словами: "Архимед, такой высокий", либо твердила: "Не знаю, не видела".
Единственно, что удалось выведать от нее Шуре, - это то, что у гостя был красный галстук и белые туфли и что, кроме него, заходил и спрашивал Раю Эдуард Кондитер, который плюнул на своего четвероногого тёзку, спасавшегося в комнате от жары.
Кто же мог похитить чертежи?
Поросенка Эдуарда сестры легко обнаружили по аппетитному чавканью. Он лежал во дворе и спокойно жевал один из черновиков, покрытый чем-то сладким.
Рая, у которой зародилось страшное подозрение, что поросенок съел портфель с чертежами, бросилась бить Эдуарда. Лена стала на защиту поросенка, и сестры впервые в жизни поссорились.
- Это твой проклятый Эдуард! - кричала охрипшая Рая.
- Нет, это твой проклятый Эдуард! - кричала в ответ Лена. - Он приходил сюда!
Потом сестры помчались домой и опять набросились на несчастную Женю. Однако та, уже окончательно измученная непрерывным допросом, смогла только добавить, что Архимед угощал ее конфетами.
Положение еще больше осложнилось, когда выяснилось, что вместе с чертежами исчезла и готовальня. Теперь уже никто ничего не понимал, и у сестер, тщетно доискивавшихся правды, начали заплетаться языки от усталости.
А чертежей и готовальни попрежнему нигде не было.
Рая и Лена побежали бить Эдуарда Кондитера. Они решили разыскать его во что бы то ни стало и лупить его до тех пор, пока он не скажет всей правды. Однако и из этого ничего не вышло. Оказалось, что его нет дома. Он уехал с отцом в город и должен был вернуться только вечером. Мишка Гольфштрем видел его, когда тот шел от Горских, и сказал, что он возвращался с пустыми руками.
Тогда сестры все вместе бросились на розыски высокого человека с красным галстуком и в белых туфлях. Девочки обежали все окрестности, но следов таинственного гостя нигде не нашли.
Рая пришла к выводу, что похититель, очевидно, приехал из города, и бросилась на железнодорожную станцию. Однако напрасно она оглядывала дачников, дожидавшихся очередного поезда, - среди них не было ни одного высокого с красным галстуком и в белых туфлях.
Рая сообразила, что вор мог незаметно войти в вагон с другой стороны или же отправиться пешком на соседнюю станцию и сесть на поезд там. Тогда девочка тоже поехала с этим поездом в город и всю дорогу до города ходила из вагона в вагон, разглядывая пассажиров и расспрашивая, не видел ли кто человека с нужными ей приметами.
Все было напрасно - похититель как в воду канул!
Рая вышла вместе с толпой пассажиров из поезда и пошла бродить по раскаленным солнцем улицам и, сама не зная, на что надеясь, тщетно искала человека со своим портфелем.
Это было ни к чему. Однако примириться с мыслью о том, что чертежи погибли, она не могла. Возвращаться домой с пустыми руками было выше ее сил. Ведь это значило, что снова все погибло: машина, ее мечты, дружба с матерью и Александром Ивановичем, надежд которого она не оправдала. Оставалась только переэкзаменовка по геометрии…
* * *
Рая вернулась домой под вечер и, отказавшись от ожидавшего ее обеда, бессильно упала на постель. Еще несколько часов назад она была так счастлива, а теперь ее жизнь была испорчена навсегда.
Она заявила сестрам, что все равно не переживет своего горя, и просила не приставать с расспросами и советами, а дать ей умереть спокойно. Она хотела уснуть и не проснуться уже никогда. Однако сон бежал от нее.
Александра Михайловна вернулась, когда уже смеркалось. Рая не присоединилась к сестрам, выбежавшим навстречу матери. Изобретательнице было жаль себя до слез. И она терпеливо лежала, дожидаясь смерти, которая почему-то не приходила.
Пообедав, Александра Михайловна взялась за распределение подарков, привезенных дочерям из Москвы. Прежде всего каждая из девочек получила по паре новых красивых туфель, которые сестры тут же начали примерять. Потом началась раздача вещей, привезенных для каждой в отдельности.
- Вот, держи, - торжественно передала мать пакет с вязаным шерстяным костюмом Шуре.
- Ура! Синий с красным - как раз такой, как я хотела! - захлопала в ладоши счастливая Шура.
- А вот тебе, Лена, "Жизнь животных" Брэма. Смотри, какое издание, специально для тебя нашла у букинистов. А это для Раи. Рая, где ты?
Несмотря на ожидание близкой смерти, Рая не выдержала и откликнулась на призыв матери.
- Вот тебе готовальня. Смотри - настоящая, конструкторская! - протянула свой подарок Александра Михайловна подошедшей к столу дочери.
- Спасибо, мама, но она уже мне не понадобится, - хрипло ответила Рая.
- Почему же? - удивилась мать и, посмотрев на дочь, ужаснулась. - Что с тобой, Рая? Что случилось? Посмотри, на кого ты похожа! - Тут Александра Михайловна взяла Раю за руки и притянула к себе. - Ну, скажи мне, в чем дело? Ты больна?
Волна жалости к себе захлестнула Раю, и она залилась слезами.
Недавняя докладчица в научно-исследовательском институте горько плакала, и мать едва могла разобрать ее хриплые и отрывистые слова:
- Пропала моя машина… Архимед украл чертежи… Все погибло…
Как Александра Михайловна ни сочувствовала дочери, таких нелепостей она слушать не могла.
- Ты совсем с ума сошла из-за этой машины! Какой Архимед?
- Да, Архимед. Он приходил к нам сегодня утром, - поспешила на помощь плачущей сестре Лена.
- В белых туфлях и с красным галстуком, - поддержала сестер Шура.
- Я не понимаю, что здесь происходит! При чем здесь Архимед? Вы что, на солнце перегрелись, что ли? - возмутилась Александра Михайловна. - Что за бред? Архимед умер две тысячи лет назад!
- Он не умер! Он живой. Такой высокий, угощал меня конфетами. Мы с ним на бутылках играли! - высказала свой горячий протест Женя. - А готовальню съел Эдуард. Архимед ее не ел - он все время со мной разговаривал.
- И ты туда же! Да вы что, белены объелись, или же надо мной смеетесь, что ли? - вскипела было мать, но, посмотрев на огорченные лица дочерей, увидела, что они сами ничего не понимают, и сдержалась. Вопрос об ожившем чудесным образом великом ученом древней Греции она решила пока отложить.
- Ну, ничего, доченька, ничего! Успокойся, все обойдется, - погладила она Раю по голове.
От ласкового прикосновения матери Рая опять громко заплакала, уже не стараясь сдержаться.
- Я из-за этой машины получила переэкзаменовку… Я так надеялась…
- Да, право же, не стоит так огорчаться, Раечка! Я тебя прекрасно понимаю. Ложись спать - утро вечера мудренее.
Мать сама раздела и, совсем как маленькую, уложила спать горько плачущую изобретательницу.
10. Двенадцать часов дня двадцатого июля
Проснувшись утром, Рая не хотела даже открывать глаз. Ей уже некуда было спешить: чертежи исчезли, нести в институт к двенадцати часам было нечего…
Но нет, все-таки не все еще в жизни было потеряно, как казалось ей вчера. Мать привезла ей красивые туфли. Рая подумала о ней с нежностью, вспомнив, как Александра Михайловна вчера ее утешала. Да и сестер, которые сейчас собирались на речку, тоже упрекнуть было не в чем. И на речке сейчас, наверное, совсем не плохо: прохладная вода, теплый песок, ласковое утреннее солнце, под которым так приятно загорать. А на дворе приветливо хрюкает веселый Эдуард и воркуют голуби Лены…
Но машина… Рая не могла вспомнить о ней без боли. Сколько труда и надежд погибло впустую! Теперь с машиной покончено навсегда. Рая уже никогда не покажется на глаза ни Александру Ивановичу, ни инженерам из института. Теперь она будет самой обыкновенной девочкой: не изобретательницей, а просто ученицей седьмого класса, в который перейдет, если сдаст переэкзаменовку.
Придя к этому выводу, Рая решила приняться как следует за геометрию, чтобы сделаться по ней первой в классе. А пока что она пошла с сестрами купаться на речку.
Вернувшись, Рая бросила хмурый взгляд на стол, где еще вчера лежали чертежи, и взялась за книгу. Все отвлекало ее внимание: и хрюканье Эдуарда, с которым бегала во дворе Лена, и звуки рояля, на котором, воспользовавшись отсутствием старших, снова играли вдвоем Шура и Валя, и джаз-ксилофон на балконе, где маленькая Женя пыталась аккомпанировать пианистам на бутылках.
Часы показывали двадцать минут двенадцатого.
Если бы все было благополучно, Рая должна была бы уже подъезжать к городу, держа в руках… Да нет, лучше не вспоминать об этом!..
- Рая, ты вчера это искала?
Рая подняла глаза. Возле нее стояла Женя с ее портфелем в руках.
- Мои чертежи! - бросилась к ней Рая и, не веря своим глазам, выхватила портфель у Жени.
Да, это действительно были ее чертежи, все на месте, как она их положила.
- Где ты его взяла? - спросила она, ощупывая портфель дрожащими от радости руками.
- На балконе лежал. А ты говорила, что Архимед украл. Он хороший.
Но Рая уже не слушала ответа Жени. Она смотрела на часы. Было одиннадцать часов двадцать две минуты. До срока оставалось тридцать восемь минут.
В одиннадцать двадцать восемь идет ближайший поезд. Если она успеет добежать до станции за шесть минут, то сдаст чертежи своевременно. Институт находится возле самого вокзала, а этот поезд идет до города ровно полчаса.
Нельзя было терять ни секунды. Раздумывать о том, где были чертежи и как они нашлись, сейчас не приходилось. Рая стрем глав выскочила во двор и что было духу помчалась к станции, прижимая к груди портфель.
Подбегая к станции, она услышала гудок и увидела поезд, который вышел из леса и уже приближался к платформе. Отчаяние придало ей новые силы, и она помчалась еще быстрее, делая по крайней мере пятнадцать километров в час.
Но и пятнадцати километров оказалось недостаточно. Когда Рая выскочила на платформу, она увидела последний вагон, удалявшийся со скоростью вдвое большей.
Она опоздала. Снова все пропало! Обещание, данное Александру Ивановичу и профессору, она выполнить уже не сможет.
"Что же делать?" думала она, мрачно глядя вслед поезду. Следующий поезд будет только через сорок пять минут. Она опоздает на целый час, и профессор с радостью воспользуется случаем, чтобы оскандалить ее перед Александром Ивановичем, и, конечно, не преминет сказать, что она просто хвастунья и нахальная девочка, не выполняющая своих обещаний.
Нет, Рая не могла этого допустить. Не в ее привычках было сдаваться так легко. Она напряженно искала выхода.
Наконец она вспомнила: через пятнадцать минут должен пройти пассажирский поезд, который останавливается только на соседней станции, в двух километрах отсюда. Если она успеет за это время туда добежать, то опоздает в институт всего на десять минут. Это уже не будет иметь значения. За десять минут опоздания вряд ли кто-нибудь решится ее упрекнуть. В конце концов всегда можно сослаться на расхождение в часах.
И Рая снова побежала, на этот раз рядом с железнодорожной линией, по направлению к городу. Она даже не очень спешила: времени у нее было достаточно, и она берегла силы.
Но бежать рядом с линией было неудобно: мешал песок и мелкие камешки. Рая перешла на шоссе, которое проходило тут же, параллельно железной дороге, и уже радовалась своей победе, как вдруг с ужасом вспомнила, что ее сезонный билет на пассажирский поезд недействителен, а денег с собой она не взяла.
Штраф за проезд зайцем был, конечно, не очень страшен, но он задержал бы ее по крайней мере на целый час, так как у нее не было денег и дело закончилось бы составлением протокола.
"Ну что же делать? - с ужасом подумала Рая, растерянно остановившись среди дороги. - Как ни вертись, все равно придется опоздать на целый час. Итти пешком до города? На это уйдет целых два часа, если не больше…"