В книге, написанной живым, образным языком, перед читателем предстанут яркие картины исторического прошлого нашей Родины - России, люди, оставившие в ее истории глубокий след: Степан Разин, Петр Первый, Суворов, Кутузов, декабристы.
Рассчитана на детей младшего и среднего школьного возраста.
Содержание:
Алексеев С. П - Сто рассказов из русской истории 1
От автора 1
РАССКАЗЫ О СТЕПАНЕ РАЗИНЕ, КАЗАКАХ И ВОССТАВШЕМ НАРОДЕ 1
РАССКАЗЫ О ПАРЕ ПЕТРЕ И ЕГО ВРЕМЕНИ 6
РАССКАЗЫ О СУВОРОВЕ И РУССКИХ СОЛДАТАХ 10
РАССКАЗЫ ОБ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1812 ГОДА 14
РАССКАЗЫ О ДЕКАБРИСТАХ 21
Примечания 30
Алексеев С. П
Сто рассказов из русской истории
От автора
Это книга для тех, кто любит родную историю.
Чем прославился фельдмаршал Суворов?
Чем знаменит Кутузов?
Почему и в рассказах своих, и в легендах, и в песнях народ бережно хранит имя Степана Разина?
Почему и сейчас, много поколений спустя, мы вспоминаем Петра Первого?
Кто такие декабристы, за что они боролись?
Велика наша Родина.
Много сложного и нелегкого было в ее истории.
Много прекрасного и великого.
У нас есть что вспоминать и чем гордиться.
Перед вами рассказы о том, что было.
О нашем Отечестве и народе.
РАССКАЗЫ О СТЕПАНЕ РАЗИНЕ, КАЗАКАХ И ВОССТАВШЕМ НАРОДЕ
ВСАДНИК
Отряд верховых ехал крестьянским полем. Поднялись всадники на пригорок. Смотрят‑что за диво? Мужик пашет землю. Только не конь у него в сохе. Впряглись вместо лошади трое: крестьянская жена, мать - старуха да сын - малолеток.
Потянут люди соху, потянут, остановятся и снова за труд.
Подъехали конные к пахарю.
Главный из них кинул суровый взгляд:
- Ты что же, такой - сякой, людишек заместо скотины!
Смотрит крестьянин - перед ним человек огромного роста. Шапка с красным верхом на голове. Зеленые сапоги на ногах из сафьяна. Нарядный кафтан. Под кафтаном цветная рубаха. Нагайка в руках крученая.
"Видать, боярин, а может, и сам воевода", - соображает мужик.
Повалился он знатному барину в ноги, растянулся на борозде.
- Сироты, сироты мы. Нету коня. Увели за долги кормильца.
Лицо всадника перекосилось. Слез он на землю. Повернулся к крестьянину.
Мужик попятился вскочил - и бежать с испуга.
- Да стой ты, пеший! Стой ты! Куда?! - раздался насмешливый голос.
Мужик несмело вернулся назад.
- На, забирай коня. - Человек протянул мужику поводья.
Опешил крестьянин. Застыли жена и старуха мать. Раскрылся рот у малого сына. Смотрят. Не верят такому чуду.
Конь статный, высокий. Масти сизой, весь в яблоках. Княжеский конь.
"Шутит барин", - решает мужик. Стоит. Не шелохнется.
- Бери же. Смотри, передумаю, - пригрозил человек. И пошел себе полем.
Верховые ринулись вслед. Лишь один молодой на минуту замешкался, обронил он случайно кисет с табаком.
"Всевышний, всевышний послал", - зашептал обалдело крестьянин.
Повернулся мужик к коню. И вдруг испугался. Да не колдовство ли все это? Потянулся к нему. Конь и дернул его копытом.
Схватился мужик за ушибленное место.
- Настоящий! - взвыл от великого счастья. - Кто вы, откуда?! - бросился он к молодому парню.
- Люди залетные. Соколы вольные. Ветры весенние, - загадочно подмигнул молодец.
- Да за кого мне молиться? Кто ж такой тот, в шапке?
- Разин. Степан Тимофеевич Разин! - уже с ходу прокричал верховой.
СТРЕЛЕЦКИЕ СТРУГИ
- Разин, Разин идет!
- Степан Тимофеевич!
1670 год. Неспокойно в государстве Российском. В огромной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд. Крестьяне, казаки, башкирцы, татары, мордва. Сотни их, великие тысячи.
Ведет крестьянское войско лихой атаман донской казак Степан Тимофеевич Разин.
- Слава Разину, слава!
Восставшие подступили к Царицыну. Остановились чуть выше города, на крутом берегу Волги. Устроили лагерь.
- Нам бы, не мешкая, Царицын брать, - пошли среди казаков разговоры.
Вечером в темноте явились к Разину горожане:
- Приходи, батюшка, властвуй. Ждут людишки тебя в Царицыне. Стрельцов немного, да и те не помеха. Откроем тебе ворота.
- Бери, бери, атаман, Царицын, - наседают советчики.
Однако Разин не торопился. Знал он, что сверху по Волге движется на стругах к Царицыну большое стрелецкое войско.
У стрельцов пушки, мушкеты, пищали, пороху хоть отбавляй. Стрельцы ратному делу обучены. Ведет их знатный командир голова Лопатин. "Как же с меньшими силами побить нам такую рать? - думает Разин. - В городе тут не схоронишься. Разве что дольше продержишься. А нам бы под корень. В полный казацкий взмах".
Все ближе и ближе подплывает Лопатин к Царицыну.
- Бери, атаман, твердыню! - кричат казаки.
Не торопится, мешкает атаман.
Каждый день посылает Лопатин вперед лазутчиков. Доносят они начальнику, как ведут себя казаки.
- Стоят на кручах. Город не трогают.
"Дурни, - посмеивается голова Лопатин. - Нет среди них доброго командира".
- Батюшка, батька, отец, Царицын бери, - умоляют восставшие своего атамана.
Молчит, словно не слышит призывов, Разин.
Тем делом лопатинский караван поравнялся с казацкими кручами. Открылась оттуда стрельба.
"Стреляйте, стреляйте, - язвит Лопатин. - То‑то важно, кто победное стрельнет".
Держится он подальше от опасного берега. Вот и Царицын вдали. Вот уже рядом. Вот и пушка салют - привет ударила с крепости.
Доволен Лопатин. Потирает руки.
И вдруг… Что такое?! С царицынских стен посыпались ядра. Одно, второе, десятое. Летят они в царские струги. Наклоняются, тонут струги, как бумажные корабли.
На высокой городской стене кто‑то заметил широкоплечего казака в атаманском кафтане.
- Разин, Разин в Царицыне!
- Разбойники в городе!
- Стой, повертай назад!
Но в это время, как по команде, и с левого и с правого берега Волги устремились к каравану челны с казаками. Словно пчелы на мед, полезли разинцы на стрелецкие струги.
- Бей их! Круши!
- Голову руби голове!
Сдались стрелецкие струги.
- Хитер, хитер атаман, - восхищались после победы восставшие. - Ты смотри - обманул голову. До последней минуты не брал Царицына.
- У головы - голова, у Разина - две, - долго шутили разинцы.
НЕ ОСУДИТ
Боярин Труба - Нащекин истязал своего крепостного. Скрутили несчастному руки и ноги, привязали вожжами к лавке. Стоит рядом боярин с кнутом в руке, бьет по оголенной спине крестьянина.
- Так тебе, так тебе, племя сермяжное. Получай от меня, холоп. Научу тебя шапку снимать перед барином.
Ударит Труба - Нащекин кнутом, поведет ремень на себя, чтобы кожу вспороть до крови. Отдышится, брызнет соленой водой на рану. И снова за кнут.
- Батюшка, Левонтий Минаич, - молит мужик. - Пожалей. Не губи. Не было злого умысла. Не видел тебя при встрече.
Не слушает боярин мольбы и стонов, продолжает страшное дело.
Теряет крестьянин последние силы. Собрался он с духом и молвил:
- Ужо тебе, барин. Вот Разин придет.
И вдруг…
- Разин, Разин идет! - разнеслось по боярскому дому.
Перекосилось у Трубы - Нащекина лицо от испуга. Бросил он кнут. Оставил крестьянина. Подхватил полы кафтана, в дверь - и бежать.
Ворвались разинские казаки в боярскую вотчину, перебили боярских слуг. Однако сам хозяин куда‑то скрылся.
Собрал Разин крестьян на открытом месте. Объявил им волю. Затем предложил избрать старшину над крестьянами.
- Косого Гурьяна! Гурку, Гурку! - закричали собравшиеся. - Он самый умный. Он справедливее всех.
- Гурку так Гурку, - произнес Разин. - Где он? Выходи- ка сюда.
- Дома он, дома. Его боярин люто побил.
Оставил Разин кнут, пошел к дому Косого Гурьяна. Вошел. Лежит на лавке побитый страдалец. Лежит, не шевелится. Спина приоткрыта. Не спина - кровавое месиво.
- Гурьян, - позвал атаман крестьянина.
Шевельнулся тот. Чуть приоткрыл глаза.
- Дождались. Пришел, - прошептал несчастный. На лице у него появилась улыбка. Появилась и тут же исчезла. Умер Гурьян.
Вернулся Разин к казацко - крестьянскому кругу.
- Где боярин?! - взревел.
- Не нашли, отец - атаман.
- Где боярин?! - словно не слыша ответа, повторил Степан Тимофеевич.
Казаки бросились снова на поиск. Вскоре боярин нашелся. Забился он в печку, в парильне, в баньке. Там и сидел. Притащили Трубу - Нащекина к Разину.
- Вздернуть, вздернуть его! - понеслись голоса.
- Тащи на березу! - скомандовал Разин.
- Пожалей, не губи, - взмолился Труба - Нащекин. - Пожалей! - закричал он тонким, пронзительным, бабьим криком.
Разин зло усмехнулся.
- Кончай, атаман, кончай. Не тяни, - зашумели крестьяне.
И вдруг подошла девочка. Маленькая - маленькая. Посмотрела она на Разина:
- Пожалей его, дяденька.
Притихли крестьяне. Смотрят на девочку. Откуда такая?
- Может, безбожное дело затеяли, - вдруг вымолвил кто‑то. - К добру ли, если несмышленыш - дите осуждает.
Все выжидающе уставились на атамана.
Глянул Разин на девочку, посмотрел на мужиков, потом вдаль, на высокое небо.
- Вырастет - поймет, не осудит. Вешай! - прикрикнул на казаков.
СПАСИ - И-ТЕ!
Разин сидел на берегу Волги. Ночь. Оперся Разин на саблю, задумался.
"Куда повернуть походом? То ли на юг - вниз по матуш- ке - Волге, к Астрахани, к Каспийскому морю. То ли идти на север - на Саратов, Самару, Казань, а там - и Москву.
Москва, Москва. Город всем городам. Вот бы куда податься. Прийти, разогнать бояр. Да рано. Силы пока не те. Пушек, пороху маловато, мушкетов. Мужики к войне не привычны. Одежонка у многих рвань. Стало, идти на юг, - рассуждает Степан Тимофеевич. - Откормиться. Одеться. Войско отладить. А там… - у Разина дух захватило, - а там - всю боярскую Русь по хребту да за горло".
Сидит атаман у берега Волги, думает думы свои. Вдруг раздался крик на реке. Вначале тихий - Разин решил, что ослышался. Потом все громче и громче:
- Спаси - и-ите!
Темень кругом. Чернота. Ничего не видно. Но ясно, что кто‑то тонет, кто‑то бьется на быстрине.
Рванулся Разин к реке. Как был в одежде, так и бухнулся в воду.
Плывет атаман на голос. Взмах, еще взмах.
- Кто там - держись!
Никто не ответил.
"Опоздал, опоздал, - сокрушается Разин. - Погиб ни за что человек". Проплыл он еще с десяток саженей. Решил возвращаться назад. Да только в это самое время метнулась перед ним косматая борода и дернулись чьи‑то руки.
- Спаси - и-те! - прохрипел бородач. И сразу опять под воду.
"Эн, теперь не уйдешь", - повеселел атаман. Нырнул он и выволок человека. Вынес на берег. Положил на песок лицом вниз. На спину принажал коленкой. Хлынула вода изо рта у спасенного.
- Напился, - усмехнулся Степан Тимофеевич.
Вскоре спасенный открыл глаза, глянул на атамана:
- Спасибо тебе, казак.
Смотрит Разин на незнакомца. Хилый, иссохший мужичонка. В рваных портках, в холщовой разлезшейся по бокам рубахе.
- Кто ты?
- Беглый я. К Разину пробираюсь. Слыхал?
Мужик застонал и забылся.
В это время на берегу послышались голоса.
- Ба - а-тюшка! Атаман! Степа - а-н Тимофеевич!
Видать, приближенные ходили, искали Разина. Разин ступил в темноту.
Поравнялись казаки с мужиком. Наклонились, прислушались.
- Дышит!
Потащили двое спасенного в лагерь, а другие пошли дальше берегом Волги:
- Ба - а-тюшка! Атаман!
Утром есаулы доложили Разину, что ночью кто‑то из казаков спас беглого человека. Только кто, неизвестно. Не признаются в казачьих сотнях.
- Видать, не всех опросили? - усмехнулся Степан Тимофеевич.
ЯИЦКИЙ КАМЕННЫЙ ГОРОДОК
Река Яик. Каспийское море. Яицкий каменный городок.
Высокие яицкие башни, стены метровы, ворота дубовы. Не городок, а твердыня.
"Тут отдыхать моим казакам, - раздумывал Разин. - Да только пойди возьми городок Полвойска у стен уложишь".
И вот однажды Разину доложили - в степи схвачены люди. Человек тридцать. Идут в Яицкую крепость. Богомольцы. Монахи.
Хотел Разин сказать: "Людишки святые, мирные. Отпустите, пусть‑ка идут". Да вдруг спохватился:
- Эй, постойте. Ведите сюда.
Явились монахи.
- Раздевайся!
Позвал казаков.
- Одевайся!
Поменялись они нарядами.
Неспокойно в Яицкой крепости. Знают стрельцы, знает начальник, что где‑то Разин рядом в степи. Того и гляди под стены пожалует.
Усилил начальник охрану крепости. Строго наказал никого не выпускать и не впускать без доклада. К ночи ворота - на все засовы.
Солнце клонится к закату. Стоят дозорные в караулах. Смотрят внимательно в степь.
Вдруг видят - движется к городу группа людей. Присмотрелись - монахи.
Подошли богомольцы к воротам:
- Откройте.
Смутились охранники:
- Куда вы?
- В соборы яицкие. К иконам святым на поклон.
- Ночуйте в степи. Не велено, странники.
- Ах вы, безбожники, - зароптали монахи. - Ужо попомнит господь.
Караульные пошли, доложили начальнику.
- Сколько их?
- Душ тридцать.
- Впустите. Да смотрите, чтобы лишку не оказалось.
Тем временем стало совсем темно. Вернулись посыльные. Открыли засовы. Бородатый стрелец, впуская по однопал пересчитывать богомольцев.
Один, второй… двадцатый… тридцатый. Стойте!
- Ты что, борода. Считать не умеешь? - послышался чей‑то голос. - Еще и двадцати не прошло.
"Что такое?" - растерялся стрелец.
Вот уже сорок. Вот уже пятьдесят. Вот уже и мужики поперли. Вот и лошадиная морда сунулась. Один верховой, за ним второй, за вторым - третий.
- Стойте! Стойте! - кричит охранник.
Да где тут! Подбежал к нему здоровенный детина. Зажал рот приготовленным кляпом.
Пока поняли в крепости, в чем дело, пока подняли крик, было уже поздно.
Так и достался Яицкий городок Разину без всякого боя. Правда, на улицах постреляли. Да это уже не в счет.
Был городок боярский. Стал разинский городок.
ДВЕ РУКИ
Группа беглых крестьян пробиралась на Волгу, к Разину.
Шли ночами. Днями отсыпались в лесах и чащобах. Держались подальше от проезжих дорог. Стороной обходили селенья. Шли целый месяц.
Старший среди мужиков, рябоватый дядя Митяй, поучал:
- Он, атаман Степан Тимофеевич, - грозный. Он нератных людей не любит. Спросит: владеете саблей? Говорите - владеем. Колете пикой? Колем.
Явились крестьяне к Разину.
- Принимай, отец - атаман, в войско свое казацкое.
- Саблей владеете?
- Владеем.
- Пикой колете?
- Колем.
- Да ну, - подивился Разин. Приказал привести коня. - Залезай, борода, - показал на дядю Митяя. - Держи саблю.
Не ожидал дядя Митяй проверки. "Пропал, пропал, казнит за вранье атаман". Стал он выкручиваться:
- Да мы больше пеше.
- В казаках, да и пеше? А ну‑ка залазь!
- Да я с дороги, отец, устал.
- Не бывает усталости ратному человеку.
Смирился дядя Митяй. Подхватили его казаки под руки, кинули верхом на коня. Взялся мужик за саблю…
Гикнули казаки. Помчался по полю конь. Непривычно дяде Митяю в седле. Саблю впервые держит. Взмахнул он саблей, да тут же и выронил.
- Сабля с норовом, с норовом. Не дается, упрямая, - гогочут вокруг казаки.
- Зачем ему сабля? Он по ворогу лаптем, - пуще всех хохочет Степан Тимофеевич.
Обидно стало крестьянину. Набрался он храбрости. Подъехал к Разину и говорит:
- Зря, атаман, смеешься. Стань за соху - может, мы тоже потешимся.
Разгорячился от смеха Разин:
- Возьму да и встану.
Притащили ему соху. Запрягли кобылицу. А Разин, как и все казаки, от роду не пахивал поле. Думал - дело простое. Начал - не ладится.
- Куда, куда скривил борозду? - покрикивает дядя Митяй.
- Мелко, мелко пласт забираешь. Ты глубже, глубже землицу, - подсказывают мужики.
Нажал атаман посильнее - лопнул сошник.
- Соха с норовом, с норовом. Не дается, упрямая, - засмеялись крестьяне.
- Да зачем казаку соха? Он саблей землицу вспашет, - похихикивает дядя Митяй.
Посмотрел Разин на мужиков. Рассмеялся.
- Молодец, борода, - похлопал по плечу дядю Митяя. - Благодарю за науку. Эй, - закричал казакам, - не за- бижать хлебопашный народ. Выдать коней, приклад. Равнять с казаками. - Потом задумался и добавил: - И пахарь и воин что две руки при одном человеке.
ТРЕТЬ АРШИНА
При взятии городов Разин строго наказывал никому из купцов не чинить обиды. Понимал Разин: без купца даже гвоздя и того не достанешь.
- Мы их не тронем, отец - атаман, - отвечали восставшие. - Они бы нас не обидели.
- Обидишь вас, - усмехнулся Степан Тимофеевич. - А обидят: обмерят, обвесят - так взыск. Моим атаманским именем.
Вступили разинцы в Астрахань. Открыли купцы свои лавки, разложили товары. Разин сам прошел по рядам. Даже купил сапожки. Красные, маленькие - гостинец для дочки своей Параши.
Вернулся Степан Тимофеевич в свой атаманский шатер. Доволен. Бойко, мирно идет торговля.
Толпится народ у лавки купца Окаемова. Торгует купец атласом и шелком. Покупают казаки красные, зеленые, желтые штуки себе на выходные рубахи. Отмеряет купец. Отмеряет и думает: "Или я человек не торговый, чтобы при такой- то удаче и не обмерить?" Перекрестился купец и стал каждому по трети аршина недорезать.
Прошло полдня, как вдруг кто‑то из казаков заметил обман. Стали казаки проверять свои штуки. И у одного, и у второго, и у пятого, и у десятого по трети аршина в куске не хватает.
- Держи его, нечестивца!
- К ответу злодея!
Схватили купца покупатели. Вытащили из лавки, тут же устроили суд. Через час дежурный есаул докладывал Разину:
- Дюже обозлился народ. Укоротили купца.
- Как - укоротили? - насупился Разин.
- На треть аршина.
- Как так - на треть аршина?!
- Голову с плеч.
- Тьфу ты! - ругнулся Разин. - Ну‑ка зови обидчиков.
Явились казаки к атаману.
В страшном гневе кричит на них Разин:
- За треть аршина - жизни купца лишили! Кровью за тряпки брызнули!