- Бедненький! - прошептала Росица и с такой жалостью посмотрела на мои уши, что у меня потеплело на сердце. - Давай будем переписываться, а? - продолжала она. - Ты будешь мне писать, как идут дела с Перпетуум мобиле, а я про книги, которые читаю. Знаешь, я ведь пишу стихи…
- Ну да? Какие?
- Разные. Даже любовные. Одно стихотворение напечатали в детском журнале. Оно про моего любимого братика.
Тут я опять ощутил свое ничтожество: ведь я-то в жизни не сочинял любовных стихов.
- Хорошо, - сказал я, - давай переписываться. Обменяемся адресами.
С этого дня мы с Росицей стали самыми лучшими друзьями, даже больше, чем друзьями. Но об этом я расскажу после, сперва - про драму, которая разыгралась у меня с Миленой, про войну с Женским царством, бинарную бомбу и про многое-многое другое…
Допив свой чай, мама Росицы сказала:
- Нам пора. Через полчаса - поезд…
- Не волнуйтесь, - как истинный рыцарь, успокоил ее мой папа. - У нас машина, мы вас отвезем.
А мама воспользовалась оставшимся временем для расспросов:
- Скажите, пожалуйста, остальных членов съемочной группы вы тоже знаете? Например, молодого человека в сандалетах на босу ногу?
- Мишо Маришки? - улыбнулась мама Росицы. - Да ведь это режиссер - постановщик картины.
- Боже! - вздохнула мама. - Ни капельки не похож на режиссера, такой молодой, несолидный…
- И тем не менее один из тех, кто считается надеждой болгарского кино, - объяснила мама Росицы, а моя мама чуть не подавилась от досады на себя: ведь знай она раньше, кто этот молодой человек в сандалетах, то отдала бы корзину ему. Но теперь было уже поздно.
- Мы ведь провинциалы, госпожа Петрунова, никого в Софии не знаем, - с чарующей улыбкой сказала Лорелея. - Вы не могли бы познакомить нас со сценаристом Романовым?
- С удовольствием, - ответила мама Росицы. - Вот его телефон. Скажете, что от меня…
Я попросил еще одну слойку, но мама решительно воспротивилась.
- Хватит! - шепнула она мне на ухо. - Смотри, на кого ты похож! А хочешь играть Орфея… Орфей должен быть изящным и воздушным, как Аполлон, а не пузатым, как Санчо Панса. - И вытащила меня из-за стола.
Мне было жутко стыдно перед Росицей. И вообще не такой уж я пузатый. А Санчо Панса, между прочим, хоть и пузатый, а очень даже симпатичный. И поумнее Дон Кихота, который кидается на мельницы…
Так или иначе, мы отвезли Росицу и ее маму на вокзал, Росица на прощанье улыбнулась мне своими карими глазами, и последнее, что я в тот день увидел, были веселые ямочки на ее щеках.
Потом мы поехали домой. Лорелея, несмотря на жарищу, укутала мне шею шарфом и не позволяла открывать в машине окна. Я так взмок, что похудел за дорогу самое малое граммов на триста.
8. Любовь, ревность и конфликты, как в опере "Кармен"
Домой мы приехали без четверти четыре. Папа тут же умчался на футбол, мама села на телефон - принялась звонить всем подругам подряд, чтобы узнать, нет ли у них книг про Орфея, а я проверил, на месте ли билеты в кино… Под ковриком билетов не было. Значит, Кики…
При всей своей неуклюжести через двенадцать минут я уже был перед кинотеатром. Милена и Кики как раз подходили к двери.
- Погодите! - крикнул я. - Постойте!
Они вздрогнули, услыхав мой голос. В те времена он у меня был такой высокий и сильный, что я брал верхнее "до" при восьмидесяти децибелах. Увидав мою разбитую губу, оба выпучили глаза от изумления: со мной еще никогда не бывало такого.
- Кто это тебя так разукрасил? - Кики, как всегда, начал с вопросов.
Я чуть было не рассказал им обо всех своих софийских приключениях, но вовремя прикусил язык, не выдал секрета. Сказал только:
- Подрался в Софии с хулиганьем.
- Ты хоть влепил им, как надо? - спросил он.
- Будь спок, - ответил я, гордо выпятив грудь.
- Где? - задал очередной вопрос Кики.
Я чуть не сказал: "В туалете Дворца пионеров", но опять же вовремя спохватился.
- Секрет, - ответил я.
Милена надула губки. Она всегда так.
- Секрет? А сам говорил, что ничего от меня не скрываешь!
Я и вправду ничего от нее раньше не скрывал, даже когда она смеялась над моими ушами, и то все на свете рассказывал. Но мог ли я сейчас открыть ей, что ездил на отборочную комиссию, чтобы сниматься в кино? Мог ли сказать, что познакомился в Софии с другой девочкой и что мне ужасно понравились ее карие глаза и ямочки на щеках, что мы условились писать друг дружке интересные письма про то, чем занимаемся, какие книжки читаем, про что думаем и так далее?
Дело в том - не помню, упоминал ли я уже об этом, - что Милена ужасно ревнючая. Она хочет, чтобы все, что ее окружает, принадлежало ей, и только ей. В том числе и я. Я безропотно ей подчиняюсь. Скажет: "Пошли, проводи меня до книжного магазина" - я иду. Велит решить за нее задачки по математике - я решаю. И даже чиню ее портфель, когда он порвется в драке с мальчишками. Кроме того, Милена усиленно готовит нас в комсомол, она председатель совета отряда, а также командует Женским царством, когда оно ведет войну против нас.
Знаете, на кого похожа Милена? На Кармен из оперы Бизе. Северина Доминор водила нас на спектакль. В этой опере рассказывается о красавице цыганке из Испании, в нее влюблены сразу двое: солдат и тореадор. Но она изменяет обоим, только и знает, что издевается над ними и поет песенки, чтобы заморочить им голову. Под конец тореадор протыкает быка шпагой, а солдат от ревности вонзает в Кармен кинжал, и она умирает.
Я сидел в пятом ряду и мог разглядеть ее вблизи. Она, конечно, была старая и толстая, но глаза - точь-в-точь как у Милены и такие же пышные черные волосы и ярко-красные губы, только поет Милена в сто раз лучше.
Вот по всем этим причинам я и не стал ей ничего рассказывать о том, что было со мной в Софии, - мало ли какой она номер выкинет при ее-то взбалмошности. Я только сказал:
- Я, правда, от тебя ничего не скрываю, но сегодняшние мои приключения - страшный секрет.
Она просто испепелила меня взглядом:
- Ну и пожалуйста, не хочешь говорить - не надо. Как-нибудь обойдусь без тебя. Пошли, Кики!
И потащила его ко входу. Я крикнул:
- Э-э, вы куда это? Билеты мои. Я за них лев шестьдесят заплатил.
Кики умоляюще посмотрел на меня, но я не отступился:
- Отдавайте мои билеты!
Милена сердито топнула ногой.
- Вот это кавалеры! - воскликнула она. - Оставить даму без билета!
Меня это задело.
- Ладно, - говорю, - если хочешь, идем со мной.
- Не нужны мне твои билеты и кино не нужно! - зарычала она, как тигрица. - Я все расскажу Северине, так и знай! И Женскому царству тоже расскажу! Берегись!
Она повернулась и ушла, яростно стуча каблуками; черные как смоль волосы, от которых так хорошо пахнет мылом, развевались на ветру, точно конская грива.
Я оцепенел. Потому что угрозы Милены - не шутка: она заправляет Женским царством!.. Тем не менее я предложил Кики:
- Пошли. Говорят, потрясная картина.
Картина, может, была и потрясная, но я совершенно ее не помню, потому что смотрел на экран, а думал совсем о другом: о Софии, о драке с тамошними хулиганами и ямочках на щеках у Росицы, а также о ссоре с Миленой и о том, чем это мне угрожает. С трудом дождался конца сеанса…
На улице было еще светло. Домой идти не хотелось: мало ли что мне там готовит Лорелея…
- Ты предупредил Черного Компьютера насчет меня? - спросил я у Кики.
- Нет, - ответил он, - не успел.
- Тогда пошли к нему.
И мы пошли. Кики шагал так быстро, что я еле за ним поспевал. Дело в том, что у Кики ноги длиннющие, как говорят, от плеч, и вообще он высокий, на полголовы выше меня, и очень хорош собой. Волосы вьющиеся, как парик, голубые глаза и прямой нос, он здорово смахивает на статуи греческих богов, которые мы видели в музее. Кроме того, он жутко умный и образованный и с каждым днем становится все умнее, потому что, как я, кажется, уже говорил, страшно любознательный, любит до всего докапываться и знать то, чего еще никто не знает. Он говорит по-русски, занимается английским и дзюдо, дома у него куча книг по всяким наукам, научная фантастика и, конечно, все, что только написано о Шерлоке Холмсе. Девчонки от него без ума, а он прочел "Брак и семья", все теперь про них знает и целуется напропалую. Даже в губы… А поскольку выглядит старше своих лет, то смотрит картины, на которые до шестнадцати не пускают. Словом, второго такого, как он, у нас в классе нет.
- Что же будет? - спросил он меня, когда я вприпрыжку спешил за ним следом. - Ты как, навсегда расплевался с Миленой?
- Если не бросит свои фокусы, то, может, и навсегда… Есть и другие девчонки на свете…
- Все они одинаковые! - пренебрежительно обронил Кики.
- А какие?
- Коварные, непостоянные: сегодня вот должна была пойти в кино с тобой, а пошла со мной, завтра еще с кем-нибудь пойдет. Помнишь "Кармен", мы в зимние каникулы ходили на оперу?
- Помню, - сказал я. - Но не все такие, как Кармен. Есть очень даже постоянные.
Кики испытующе, как Шерлок Холмс, взглянул на меня.
- Слушай, уж не завелась ли у тебя другая? - спросил он.
Я залился краской до кончиков ушей.
- Да нет… - пробормотал я. - Но познакомился там с одной… знаменитость… кинозвезда… ты наверняка видел ее во многих картинах.
- Имя, фамилия? - спросил он, как настоящий детектив.
- Этого я пока не скажу.
Он презрительно хмыкнул:
- Без тебя узнаю.
Мы подошли к Берлоге.
Черный Компьютер живет позади больших, современных домов нового микрорайона. Перед его домиком небольшой сад, где растут розы, а сбоку находится его научная мастерская, иначе говоря - Берлога. Это длинная, низкая постройка со стеклянными стенами и люками на крыше, похожая, по-моему, на космическую станцию.
Кто такой Черный Компьютер? Я уже говорил вам - наш учитель по труду. Но я считаю, что он лучший в мире инженер, хотя уже довольно пожилой, ему тридцать пять лет. Семьи у него нет, он давно болен какой-то хронической болезнью, поэтому часто пропускает занятия, но мы тогда не радуемся, а расстраиваемся, потому что весь класс очень его любит.
А больше всех - я. После папы, Лорелеи и дедушки Энчо - это мой самый любимый человек на земле. Единственный, кто никогда меня не ругает, не смеется над моими оттопыренными ушами. Единственный, кто понимает меня, мои переживания, и не заставляет делать того, чего мне не хочется.
Подойдя к Берлоге, мы остановились. Из-за двери доносились звуки скрипки. Когда Черный Компьютер очень уж устает, он берется за скрипку и чаще всего играет вещь, которая называется "Лунный свет". Ее написал композитор Дебюсси. Каждый раз, когда я ее слушаю, я просто таю, как олово при двухстах тридцати двух градусах по Цельсию. Перед глазами возникает зеленый луг, голубая река и круглая серебряная луна, которая льет свет на всю планету. Одним словом - полный кайф.
Мы постучались.
И когда я переступил порог, сердце у меня бешено заколотилось. Оно всегда так колотится, когда я вхожу в Берлогу. Потому что это лучшее место на земле. Тут есть все, что мне хотелось бы иметь до конца моей жизни и даже потом: токарный станок, фрезерный, сварочные аппараты, дрели, всевозможные инструменты и приборы, радиодетали, транзисторы, всякие справочники по машиностроению, металлургии, электронике и так далее. Кроме того, Берлога набита металлоломом - тут и части от брошенных тракторов, шестеренки, редукторы, куски жести, старые механизмы от часов, гвозди, мотки проволоки…
Вы спросите, к чему весь этот хлам. Я вам отвечу: этот хлам в золотых руках Черного Компьютера превращается в богатство. Черный Компьютер - он вроде средневековых ученых-алхимиков, которые умели, например, превращать свинец в золото. И чтобы вы окончательно поняли, кто такой Черный Компьютер, знайте: нет в городе ни одной школы, где учебные пособия по физике и химии не были бы сконструированы им; нет такого аграрно-промышленного комплекса, откуда не приносили бы в Берлогу насосы для ремонта; нет завода, куда бы его не позвали на помощь, если разладится какая-нибудь поточная линия. И все это он делает в свободное от школы время. Причем бесплатно. Просто ради удовольствия.
Но и это не самое главное. Самое главное, что Черный Компьютер проводит у себя в Берлоге величайшие эксперименты, и в первую очередь - создает Машину… Естественно, с моей помощью. Иногда, правда, нам помогает и Кики.
И еще кое-что интересное: на самом видном месте в Берлоге стоит небольшой компьютер с памятью и дисплеем. И называем мы своего учителя Черным Компьютером не потому, что фамилия его Чернев, а потому, что задачи он решает почти как ЭВМ. Вообще-то он вовсе не черный. Наоборот - белый, даже чересчур, худой и бледный, костюм висит на нем, как на вешалке. Он носит очки в толстой роговой оправе и поэтому сильно смахивает на Вуди Алена, того американского артиста, который еще и сценарист, и режиссер, и кинозвезда - всё вместе, то есть, как считает моя мама, законченная гармоническая личность.
Но хватит уже описаний, все равно их почти никто не читает.
Итак, мы с Кики пришли в Берлогу. Черный Компьютер встретил нас у самой двери и, хотя был бледнее обычного, весь так и сиял.
- Ты где пропадаешь, Энчо? - спросил он.
- В… в… С-софии, - промямлил я, заикаясь.
- А Машина брошена? - Глаза у него лихорадочно блестели, как при температуре выше сорока по Цельсию. - Чертежи принес?
- Не-е-ет, - заблеял я.
- А вот это, знаешь ли, нехорошо, - огорчился он. - Надо свои обязательства выполнять… - И тихонько добавил: - Тем более что у меня маловато времени…
"Почему это маловато? - подумал я. - До конца учебного года еще пропасть времени".
Тут мне вспомнились слова Росицы относительно вечного двигателя, и я спросил:
- Товарищ Чернев, как же мы создаем Перпетуум мобиле, когда его создать невозможно?
- Почему ты так думаешь?
- Ну… а закон сохранения энергии?
Он засмеялся, закашлялся, прикрывая рот рукой, вынул из ящика таблетку, проглотил и только тогда ответил:
- Видишь ли, Энчо, несмотря на этот закон, сотни ученых пытались создать вечный двигатель.
- Но не смогли, верно?
- Верно, не смогли. Я тоже считаю, что создать вечный двигатель невозможно.
- Зачем же мы пытаемся его создать?
- Затем, Энчо… Я тебе скажу сейчас нечто философское, поэтому слушай внимательно. Затем, что существует так называемый Идеал, иными словами - прекрасная конечная цель. Идеал потому и является Идеалом, что он недостижим. Чем ближе мы подходим к нему, тем больше он от нас отдаляется, но притягивает к себе, как магнит. Неудержимо стремясь к нему, мы по пути ведем сражения и в этих сражениях осуществляем себя как полноценные творческие личности, а главное, преобразуем мир, в котором живем, делаем его все более и более похожим на Идеал. Понимаешь?
- Понимаю, - пробормотал я, думая о своем Идеале - шестерке по грамматике. Выходит, мне никогда этого не достигнуть, но по пути, глядишь, и отхвачу пятерку-другую…
- А если мы так и не построим нашу Машину? Что тогда? - со вздохом спросил я.
- Если мы и не построим ее, в чем я убежден, мы, работая над ней, обнаружим множество интересных явлений и закономерностей. Впрочем, мы уже близки к этому. Даже увеличив КПД нашей Машины хоть на несколько процентов, мы уже сделаем большое дело и приблизимся к Идеалу. Ясно тебе?
Я от растерянности почесал в затылке и оглянулся на Кики, который крутился возле токарного станка и не проявлял интереса к нашему разговору. В эту минуту что-то у меня в голове щелкнуло, и я решился открыть свою тайну.
- Товарищ Чернев, - шепотом проговорил я, - я буду киноактером.
- Киноактером? - удивился он.
- Да. Потому и ездил сегодня в Софию. Пробовался на роль в кинофильме, понравился режиссеру, через месяц поеду снова, пробоваться на главную роль.
- Смотри-ка! Мне никогда не приходило в голову, что у тебя актерские способности. Видимо, я слеп на этот счет.
- Теперь мама будет меня учить играть лирически и драматически.
Он сочувственно качнул головой и спросил:
- А как же Машина? Останется у тебя время для нее?
Я потупился, не зная, что ответить. Но все же ответил:
- Конечно. Буду приходить, как всегда… каждый день… после уроков…
- Посмотрим, посмотрим… Я был бы рад… Но скажи честно: тебе самому-то хочется быть киноактером?
Я не мог соврать Черному Компьютеру и поэтому ответил уклончиво:
- Не знаю… И да и нет… Киноактером быть интересно, но я не умею играть ни драматически, ни лирически. И боюсь выходить на публику…
- Почему же ты не скажешь об этом родителям?
- Ой, вы не знаете моей мамы! Если я ей скажу, у нее будет инфаркт.
- Гм… Жаль… Очень жаль… - обронил Черный Компьютер. И, помолчав, спросил: - А не хочешь ли сейчас поработать?
Я хотел поработать. Еще как хотел!
Мы включили токарный станок. И я разом забыл обо всем: о Софии, отборочной комиссии, ямочках на щеках у Росицы и даже о разрыве с Миленой. Весь мир для меня сосредоточился в кусочке металла, который разбрасывал вокруг искрящиеся серебристые стружки.
Но Черный Компьютер был мрачнее обычного, он не спускал с меня своих лихорадочно блестевших глаз. Он был огорчен.
А я - счастлив.
Потому что я работал.
9. Конец одного беспокойного дня, а также первой части мемуаров
Увидев меня, Лорелея трагически закричала:
- Где ты пропадал? Забыл, сколько дел нам с тобой предстоит?
Я спрятал руки за спину - они были черные от смазочного масла - и ответил:
- В кино ходил.
- В кино? Так поздно?
- Да. Смотрели с Кики "Крамер против Крамера", - наполовину соврал я.
- "Крамер против Крамера" - картина не для детей! И вообще, мне надоел твой Кики. Он тебя не доведет до добра. Оставь его, пожалуйста, оставь всех твоих дружков, они только отвлекают тебя от большой цели. Перед тобой теперь другие, важные задачи, ты просто не имеешь права терять время на разных неучей и детективов.
- Он вовсе не неуч, мама, - отважно бросился я на защиту друга.
Но отваги у меня хватило только на это. Как вы, наверное, уже заметили, я человек нерешительный. Вечно в колебаниях. Папа говорит, что у меня не хватает ни силы, ни смелости сказать "да", когда надо сказать "да", и "нет", когда надо сказать "нет", в особенности когда имею дело с мамой. Папа совершенно прав. Будь у меня хоть капля смелости, я бы сказал: "Мама, выслушай меня. Я не уверен, что должен идти в киноартисты, я не чувствую в себе способностей, которые нужны киноартисту. Я хочу стать конструктором, потому что знаю: для этого у меня способности есть. И я ужасно боюсь выступать перед публикой из-за моих оттопыренных ушей, у меня сразу тогда даже без чернослива и сырых яиц схватывает живот, язык немеет, и я начинаю заикаться…"