Шурику удалось покрасить только двух кошек, причем они очень сопротивлялись и царапались. Потом они, отчаянно мяукая, стали бегать по лестницам. Они терлись о стены и о двери квартир и в короткий срок измазали все голубой краской. Жильцам это пришлось не по вкусу, и они очень громко кричали. Дворник, не разобравшись, в чем дело, схватил Шурика за шиворот и потащил в милицию. По дороге Шурик тоже сопротивлялся и царапался. На улице они встретили Павла Петровича. Хотя и в этом было мало радости, но от милиции Шурик был избавлен.
На этот раз, казалось, никакого спасенья нет. Их привезут в милицию и посадят в тюрьму. Правда, из тюрьмы можно прорыть подземный ход через весь город и умчаться на быстрых конях, как это рекомендуется в лучших книжках. Но Шурик мало верил в успех такого побега.
Начальник поезда вскоре ушел в соседнее купе играть в домино, и мальчики остались одни.
- Славик! - шепотом окликнул Шурик приунывшего товарища.
- Чего? - таким же шепотом спросил Славик.
- Давай бежать, а то нас в милицию сволокут.
Шурик был для Славика самым умным человеком на свете. Он мог в любую минуту одной рукой положить Славика на обе лопатки. Поэтому каждое слово Шурика значило для него больше, чем все наставления бабушки. Но сейчас он никак не мог понять, куда и каким образом можно бежать из движущегося поезда.
Увидев, что Славик только часто моргает глазами и ничего не соображает, Шурик придвинулся к его уху и стал горячо объяснять:
- Мы приедем на вокзал, выскочим из вагона и прибежим домой. Понимаешь? Дома скажем, что про путешествие написали так, ну для шутки, что мы просто пошли в кино. Ценно?
- Во ценно! - восторженно прошептал Славик. - И в милицию не попадем.
- Факт!
Приободрившиеся друзья уткнулись носами в окно, чтобы не прозевать Ленинград. Город приближался с каждой минутой. Мимо окна потянулись бесконечные ряды вагонов и платформ. Поезд сбавил скорость и осторожно пробирался в этой железнодорожной толпе. Иногда он протяжно гудел, будто извиняясь за то, что проталкивается вперед.
Начальник поезда на минутку вошел в купе, взял фуражку и захлопнул за собой дверь.
Долго еще паровоз постукивал колесами по стрелкам и то придерживал напиравшие на него вагоны, то снова увлекал их за собой. Наконец он остановился совсем и облегченно вздохнул.
За стенками вагона послышались голоса. Потом наступила тишина. Шурик потянул в сторону дверь - она подалась. Тогда он сделал Славику знак рукой - следуй за мной - и на цыпочках вышел из купе. В коридоре не было никого. На площадке вагона - тоже пусто. Шурик опустился на одну ступеньку и огляделся. Вблизи - ни души. Шурик спрыгнул на землю и поддержал Славика. С быстротой зайцев, убегающих от лисы, мальчики юркнули под вагон, стоявший на соседнем пути.
Хватаясь руками за черную маслянистую гальку, ребята проползли под одним вагоном, потом под другим и очутились в узком переулке между двумя длиннющими товарными составами. Пробежали немного вперед и снова полезли под вагон. Славик стукнулся лбом о какую-то железяку и вскрикнул. Но Шурик даже не оглянулся. Ему было не до того.
План у Шурика был простой - добежать до знакомого перрона, выйти на площадь и минут через десять быть дома. Но станция, на которую они приехали, оказалась совсем не похожей на Московский вокзал. Не видно было ни длинных перронов под высокими крышами, ни вокзального здания. Вся земля, куда ни глянь, разлинована рельсами, как тетрадка для первого класса. Всюду стоят товарные вагоны, платформы, цистерны. Шурик не знал, что грузовые поезда прибывают на другую, товарную станцию, и никак не мог понять, куда это они попали.
Пробежав еще немного, ребята выбрались на более свободное место. Они тяжело дышали. Лица их были перемазаны угольной пылью и машинным маслом. На лбу у Славика нежно розовела большая круглая шишка.
Сумерки белой ночи сгустились, затушевали все предметы в темно-серые тона, и лишь рельсы поблескивали белым начищенным металлом. В стороне стоял низенький железный столбик, от которого тянулись провода. На него и присел Шурик, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. Славик стоял рядом, пугливо озираясь, готовый зареветь от страха и усталости.
- Мы, наверно, в Москву приехали, - нерешительно высказался Шурик. И, как ни странно, эта мысль не воодушевила ни его самого, ни Славика. Что им делать в Москве? Куда идти? Где они будут спать? Ни на один из этих вопросов ответа не было.
Славик не выдержал и заныл:
- Хочу к бабушке…
Шурик сжал кулаки и уже хотел вскочить, чтобы простейшим образом выбить из Славика позорное малодушие, как вдруг случилось нечто совсем неожиданное. Внутри столбика, на котором сидел Шурик, задвигались какие-то колесики, и провода поползли в сторону семафора, маячившего неподалеку. Но Шурик не видел ни колесиков, ни проводов, заставивших семафор поднять железную руку. Он только почувствовал, как что-то крепко схватило его за штаны и не отпускало. Шурик пробовал подняться, упирался ногами в землю, но не мог сдвинуться с места.
В эту минуту за спиной Шурика со свистом прорезал воздух пронзительный паровозный гудок. Тяжелый состав, набирая скорость, загрохотал в нескольких шагах от коварного столбика. Земля задрожала под ногами. Мальчикам показалось, что поезд сошел с рельсов и движется прямо на них. Стало очень страшно. Шурик собрал все силы, ухватился за плечи Славика и… оторвался. Только большой клок штанов остался зажатым между колесиками.
Подгоняемые страхом, ребята побежали, крича во все горло:
- А-а-а!
За ними погнались какие-то люди, трещали несмолкаемые свистки, а они всё бежали, не разбирая пути, задыхаясь от ужаса.
Так, ничего не видя и не слыша, мальчики с разбегу наткнулись на парня в кепке, раскинувшего перед ними крепкие руки. Он обхватил ребят, прижал к себе и заглянул каждому в глаза:
- Шурик Орехов?
- Аг-га, - вздрагивающим голосом ответил Шурик.
- Славик?
Но Славик не мог сказать ни слова. Он только стучал зубами.
Прошло не так много лет с той поры, когда Виктор Зубов был одним из самых озорных мальчишек Невской заставы… Работа на заводе и потом служба в милиции, куда он попал по путевке комсомола, не успели еще стереть в его памяти все ребячьи проделки, выдумки и мечты. Вероятно, потому и поручили ему в уголовном розыске хлопотливую возню с делами малолетних правонарушителей. Лучше других, старых и опытных работников Виктор умел понять, как и почему попадают мальчишки в скверные истории. Много беспокойства и огорчений доставляли ему некоторые ребята. Но каждого из них он жалел, каждому старался помочь выбраться из беды.
Жалко ему было и этих двух малышей, которые сидели сейчас в его кабинете, - голодные, обессиленные, замученные страхом. Поэтому он так сурово сдвинул брови и сердито посмотрел на Шурика:
- Доволен путешествием? Чего молчишь? Знаешь, куда попал?
Шурик исподлобья окинул взглядом кабинет:
- А куда, дяденька?
- Дяденька! В милицию попал, племянничек! Вот куда.
Шурик давно дал себе слово не плакать ни при каких обстоятельствах. И сейчас ему было очень трудно сдержать свое слово. Он опустил голову и крепко сжал губы.
- Поди-ка сюда, - позвал Зубов. - Иди, иди, не бойся… Вот так. Согни руку, покажи мускулы.
Шурик смущенно заулыбался, но руку согнул и даже покраснел от натуги. Виктор двумя пальцами помял Шурикины мускулы и презрительно усмехнулся:
- Это, брат, у тебя не мускулы, а клюквенный кисель… Потрогай мои.
Виктор поднес к носу Шурика круглый, подвижный шар, взбухший на его согнутой руке. Шурик попробовал обхватить его всеми десятью пальцами, но ничего из этого не вышло. Мускулы Зубова были тверды, как хорошо надутый футбольный мяч.
- Видал? - спросил Виктор. - Я, может, сам давно собираюсь путешествовать и на тигров охотиться. Да и то считаю, что силенок еще маловато… И знаний не хватает. Ты вон меж двух рельсов заблудился, а еще челюскинцам помогать собрался… Дурость одна… А сколько нехороших дел по этой дурости натворил? Одного начальника поезда обманул, от другого сбежал. Мать напугал так, что она заболела. Сам чуть под поезд не попал…
Шурик стоял совсем пришибленный. Славик, разинув рот от изумления, впервые думал о том, что Шурик, видимо, еще не самый умный человек на свете.
Распахнулась дверь, и в кабинет быстрыми шагами вошел запыхавшийся Павел Петрович. Увидев ребят, он остановился, хотел что-то сказать, но промолчал. Он подошел к столу и долго тряс руку Виктора Зубова.
Отведя Павла Петровича в сторонку, Виктор тихо сказал ему:
- Вы их там, дома, не очень больно… учите. Они уже страха нахлебались, - надолго хватит.
Павел Петрович кивнул головой и повернулся к мальчикам:
- Идемте!
Он хотел взять ребят за плечи, но, должно быть, промахнулся и схватил их за уши. Так и повел. Ухватил он крепко и не замечал, что ушам больно. К тому же было очень неудобно идти с ушами, зажатыми в чужих пальцах. Приходилось неподвижно держать голову на кривой шее. Но Шурик не жаловался. Он мужественно шел за отцом, а сзади, из рваной дыры штанах, горестно выглядывал беленький кончик рубахи. Зато Славик рыдал во всю мочь и дудел на одной ноте:
- Я бо-ольше не буду-у-у!
Глава II
НА СКОЛЬЗКОЙ ТРОПЕ
1
Перед витриной этого магазина Шурик Орехов мог стоять в любую погоду - в мороз, в дождь, под палящим солнцем. За большим стеклом перед ним раскрывался мир высоких гор, дремучих лесов, быстрых рек, мир путешествий и опасностей, подвигов и приключений.
Иногда Шурик заходил в магазин. И тогда мир чудесных вещей приближался на расстояние вытянутой руки: ружья разных калибров, топорики, очень похожие на индейские томагавки, палатки, способные укрыть путника от тропического ливня.
А какие запахи плавали по магазину! Кожаные патронташи пахли шкурами бизонов. От резиновых лодок с толстыми надутыми бортами веяло соленой океанской волной.
Больше всего удивляло Шурика, что все эти бесценные вещи можно было купить так же просто, подойдя к кассе и выбив чек, как покупают хлеб или тетради. Шурик даже попробовал подсчитать в уме, за сколько бутылок молока можно было бы купить великолепное копье с металлическим наконечником, - и получалось не так уж много.
Шурик мог бы сию же минуту купить вот этот замечательный нож, из которого, помимо лезвий, веером высовывались разнообразные предметы первой необходимости. С таким ножом жизнь стала бы во много раз легче и интересней. Но для того чтобы купить Нож, нужны деньги. А денег явно не хватало.
С некоторых пор это печальное обстоятельство заставляло Шурика все чаще задумываться. Нельзя сказать, что у Шурика совсем не было денег. Мама его не была скупой. Перепадало ему и на кино, и на мороженое. Кой-какие монетки позвякивали и в домике-копилке с дыркой на крыше. Но сколотить из этих монеток крупную сумму никак не удавалось.
Шурик хорошо знал, куда уходят те деньги, которые зарабатывают на заводе его родители. У Ореховых так уж было заведено: на семейном совете, где решалось, что нужно купить в первую очередь, а что - во вторую, присутствовал и Шурик. С ним даже советовались. И всякий раз Шурик убеждался, что деньги расходятся на сущие пустяки, без которых, однако, нельзя было обойтись. То выяснялось, что маме необходимо новое платье, то папа делал заявку на новую зимнюю шапку, то у самого Шурика, как утверждала мама, "ботинки за один месяц сгорели на ногах"… Шурик даже подумывал о том, что пора бы изобрести обувь и одежду, которые никогда не снашивались бы.
Правда, были расходы, которые даже Шурик считал обязательными. Так, они договорились с папой откладывать с каждой получки на мотоцикл. А в итоге ничего не оставалось, и о копье с металлическим наконечником даже заговаривать было стыдно.
Одно время Шурик надеялся получить желанную вещь без помощи родителей. Каждый год у Ореховых праздновался день рождения Шурика. Это был очень хороший день, и Шурик вначале удивлялся, почему нельзя отмечать свое рождение почаще.
В этот день приходили гости и приносили подарки. Шурик встречал их в передней. Хотя мама строго-настрого запретила ему смотреть гостям в руки, глаза сами собой приковывались к загадочным сверткам и коробкам.
Когда Шурик был маленьким, он радовался каждому подарку и хлопал в ладоши. Но в последние годы дни рождения большей частью приносили горькое разочарование. Просто поразительно, до чего взрослые бывают несообразительными! Вместо того чтобы договориться между собой и посоветоваться с самим Шуриком, они приносили одни и те же скучные подарки и при этом еще удивлялись, почему так получилось.
После одного такого дня рождения у Шурика скопилось сразу девять мушкетеров (три книги по три мушкетера в каждой, не считая Д'Артаньяна) и четыре набора для выпиливания.
Еще хуже было в прошлом году. Одна за другой Шурику вручались пять верхних рубашек в клеточку. Ко всему еще вышла конфузная история. После пятой рубашки пришла тетя Лиза, и у нее в руках Шурик заметил сверток совсем необычной формы. С радостью бросился Шурик к этому свертку. Ухватился за него, развернул и увидел тетины туфли, которые она собиралась переодеть в гостях. Все рассмеялись, а Шурик покраснел. Когда же тетя Лиза вытащила из сумочки шестую рубашку в клеточку, Шурик чуть не заплакал от огорчения.
Мало было надежды, что и в этом году кто-нибудь догадается купить топор-томагавк или резиновую лодку. Вот почему такими грустными глазами смотрел Шурик на разложенные в магазине сокровища. Он не сразу услышал окрик продавца:
- Иди-ка, мальчик, отсюда! Зря ходишь, только под ногами путаешься.
2
После неудачного путешествия на Северный полюс дружба между Шуриком и Славиком претерпела трудные испытания. Ирина Васильевна, мать Славика, решительно потребовала, чтобы ноги Шурика в их квартире больше не было. Славику под страхом тяжелого наказания запретили встречаться с опасным соседом. Бабушка совсем не отпускала Славика от себя, и стоило Шурику появиться во дворе, как она сейчас же хватала внука за руку и так поспешно уводила домой, как будто ему угрожало нападение тигров.
Прошло много времени, пока бдительность бабушки притупилась и два приятеля сначала украдкой, а потом и открыто возобновили свою дружбу. Хотя Шурик уже учился в пятом классе, а Славик перешел во второй, это им не мешало хорошо понимать друг друга.
В это ясное летнее утро Шурик четыре раза ударил палкой по батарее парового отопления, стоявшей на лестничной площадке. Каждый удар отчетливо передавался по трубам на все пять этажей, но только Славик понимал их значение. По условной азбуке четыре удара означали: "Выходи скорее, есть срочное дело!"
Встреча состоялась за бывшим дровяным сараем, переделанным в автомобильный гараж. Здесь можно было сидеть на кирпичном выступе стены, упираясь пятками в стенку гаража.
- Я придумал, - сказал Шурик.
- Чего придумал? - недоверчиво спросил Славик,
- Как достать денег, много-много!
Славик еще не испытывал острой нужды в деньгах, но сообщение Шурика заинтересовало его.
- Врешь! - сказал он поощрительно.
- Честное! Сколько хочешь, столько и достану. Хочешь сто рублей?
- А зачем столько много?
- Во! Сказал! А знаешь, сколько стоит настоящее ружье? А патроны? А палатка?
Славик смущенно замолчал.
- А знаешь, кто нам деньги даст? - снова пристал к нему Шурик. - Все! Мы с каждого человека возьмем по копейке. Здорово?
Славик обиженно вытянул губы. Он всегда обижался, когда чего-нибудь не понимал.
- А зачем нам копейки?
Шурик начал сердиться:
- А что такое рубль, ты знаешь?
- То рубль, а то копейка…
- Сто копеек, вот тебе и рубль! Вон идет дяденька - с него копейка. Сто дяденек - сто копеек. Любому скажи: "Дайте одну копейку". - "Пожалуйста!" Разве жалко копейки? Ну уж который совсем жадный, за того другой даст. Точно?
Славик, видимо, понял гениальную простоту проекта. Он даже улыбнулся.
- А знаешь, сколько в Ленинграде людей? - продолжал Шурик. - Больше чем три миллиона. Мне батя сказал. Вот посчитай, сколько это будет рублей.
- Мы еще миллионы не проходили.
Шурик достал из кармана самодельную записную книжечку, и Славик увидел много больших, кривых цифр. Несколько страниц было занято делением трех миллионов человек на сто копеек.
- Видал? Получается, что мы соберем тридцать тысяч рублей. Вот видишь - разделилось без остатка.
Оба замолчали, подавленные огромностью суммы, которая на них свалилась. Неопровержимые законы арифметики устраняли всякое сомнение.
- Во сила! - выдохнул наконец Славик.
- Будешь со мной собирать? - спросил Шурик.
- Давай… Только я завтра на дачу уезжаю.
- Ничего, мы сегодня тыщу соберем.
- Давай. А с кого первого?
- С кого! С мамы, с бабушки.
- Нет, - возразил Славик, - с бабушки не будем. Станет спрашивать, зачем копейка, куда копейка. У меня уже десять копеек есть, пусть это будет за бабушку и за маму.
- Пускай, - согласился Шурик. - С нашего дома не будем. Мы за них сами дадим. У меня в копилке есть два рубля шестьдесят копеек. Это знаешь за сколько людей?.. За двести шестьдесят, как будто мы уже собрали.
- Во ценно! - обрадовался Славик.
- А со всех других нужно получить, - строго напомнил Шурик. - Пойдем на улицу.
Мальчики бодрым шагом вышли на шумный проспект. Мимо них проходили сотни мужчин и женщин. Непрерывным потоком текли копейки. Оставалось только протянуть руку, чтобы взять их… Но руки почему-то не протягивались.
Шурик подтолкнул Славика:
- Ты подойди к тому толстому дядьке, а я к этой тетеньке.
- Ишь ты хитрый! - обиделся Славик. - Иди сам к дядьке. Он злой.
- Кто злой? Трусишь ты просто.
- А сам?
Пока они препирались, прошли мимо и злой дядька и добрая тетенька.
- Давай вместе, - решительно сказал Шурик. - Сначала пойдем по квартирам, а потом с этих соберем. Пошли!
В пустом подъезде было прохладно. Шурик поднялся на первую площадку. Выбрав среди многих звонков большую белую кнопку, Шурик придавил ее пальцем. Ему сразу же захотелось убежать, но, оглянувшись на отставшего Славика, он нахмурил брови и позвонил еще раз.
Из-за двери послышался старушечий голос:
- Кто?
- Откройте, тетенька, мне нужно получить с вас одну копейку.
Дверь приоткрылась, и старенькая женщина оглядела Шурика с головы до ног.
- Погоди, сынок, - сказала она и скрылась. Потом она опять пришла, сунула в руку Шурика большой ломоть хлеба и захлопнула дверь.
Шурик долго смотрел на хлеб, не зная, что с ним Делать. А в это время Славик висел на перилах и давился от смеха. Шурик положил хлеб на подоконник и выскочил на улицу.
- Давай сначала с улицы получим, а то здесь думают, что мы есть хотим.