*
"Прошло только два дня", - думает Стасик, лежа в постели. Только два дня, а сколько он уже пережил на этой неделе. Еще среда, четверг, пятница, суббота. Что его еще ждет? Завтра контрольная; если он не сделает задачу, то эта двойка перейдет на следующую неделю, после недели с двумя двойками опять будет неделя с двойкой.
Боже, как тяжело, как страшно.
Стасик смотрит на лампадку перед иконой и вздыхает.
Почему Бог, который всемогущ, не поможет ему в его тяжкой доле? Если бы он, Стасик, был Богом… Но грешно так думать, а накануне контрольной грешить нельзя… Если бы можно было знать, что будет завтра или хотя бы через час. Так можно было бы легко стать первым учеником. Стасик не хочет быть первым учеником. Первый ученик зазнается, и никто его не любит. Но хотелось бы иметь тройки, чтобы не бояться постоянно.
Стасик решил сегодня с репетитором пять задач; хоть бы попалась одна из этих. Была бы уже четверка на следующую неделю - сегодняшняя двойка была бы перекрыта.
Двойки делятся на опасные и неопасные. Дело в том, чтобы не получить двойку за четверть. По русскому языку у него уже пять троек и две двойки. Значит, учитель вызовет его на пересдачу; не такой уж он страшный, только на него иногда находит. С арифметикой хуже, но тоже дело поправимое.
Какие счастливые ученики, которым не надо показывать родителям дневник! Стасик знает двух таких. Никто ими не интересуется, никто на них не кричит. Или те, кто живет на селе и домой ездит только на праздники. Рогальский второгодник, а у него дома собственный пони - и ни до чего ему нет дела.
Только ему, Стасику, отравляют жизнь.
Стасик в такой обиде на всех, кто его мучает.
Почему, когда ему везет, родители добрые? Мама разрешает ему читать и задирать Юзика, и утром так не кричит, чтобы вставал, и не гонит играть, а папа ведет его в цирк или катает на извозчике. А как ему не посчастливится, то сразу все на него. Ведь он знает то же самое, что и остальные; кроме первых пяти или шести учеников, все живут так, как он. Если спросят его из того, что он знает, - получает хороший балл, или если учитель в хорошем настроении, или удастся списать, или еще что-нибудь. Например, если завтра будет одна из тех задач, которые он решал сегодня с репетитором, то он получит четверку - а его ли это заслуга? Так выпало!
Стасик уговорился с Гольдштерном так: если тот схватится за правое ухо, надо умножить, а за левое - разделить. Стасик уже вроде бы понимает, но боится рисковать, можно в последнюю минуту ошибиться со страху и в спешке.
Один раз Стасик получил четверку по географии: он знал только до одного места, а дальше ровно ничего. И когда рассказал все, что знал, учитель велел ему сесть и поставил четверку, а так за то же самое получил бы двойку.
Так будет лучше всего: за правое ухо - умножить, за левое - разделить. А если тот быстро решит, то якобы пойдет с бумагой к корзинке, а сам бросит записку. Потом Стасик сделает вид, что уронил ручку, нагнется и поднимет записку. Хотя это опасно.
Чудак этот учитель арифметики: иногда так следит, что пошевельнуться не дает, а иногда совсем не смотрит и можно делать что угодно. И каждый из них - если захочет - всегда может поставить двойку, всем, кроме первого ученика. Есть такие в классе, которых любят, хоть не знай как он плохо отвечал, двойку ему не поставят. А о подлизах и тех, чьи родители дают взятки, и говорить нечего. Павелкевич тоже не мог решить задачу, отвечал уже минут десять, как раздался звонок. А он что: "Ну, спрошу тебя еще в другой раз". И отметки не поставил.
А будь это Стасик…
Стасик вздыхает.
- Боже, добрый Боже, дай, чтобы завтра я решил задачу! Потому что я хочу, по крайней мере, на будущей неделе не иметь двойки. А он приносит тетрадки через неделю, в среду, - объясняет Стасик Богу школьные порядки.
На душе у Стася становится удивительно спокойно. Глаза слипаются, мысли путаются, молитва перемешивается с последними исполненными забот размышлениями, и Стасик засыпает, повторяя:
- Правое ухо - умножение, левое - деление.
Стасик остановился перед новой лавкой. Завтра или даже еще сегодня он купит новую тетрадку и взглянет на цепочки, которые дают в придачу к общим тетрадям. Может быть, вместо цепочки дадут точилку для карандашей, или доплатить и взять перочинный ножик? Да, сегодня Стасик купит новую тетрадку, и все ему станет ясно.
Стасик осматривается: идут еще только малыши, значит, рано.
И вдруг вспоминает о контрольной работе на первом уроке. Нужно спешить - уговориться, объясниться, связаться с товарищами, на это уйдет минут пятнадцать. Решу задачку или не решу?
"Если я встречу эту девочку в трауре, все будет хорошо".
Девочка в трауре ходит в пансион, он встречает ее почти ежедневно. Стасик чувствует к ней большую симпатию и сострадание, некоторое уважение и чуточку завидует. Такая маленькая, наверное в подготовительном классе, и уже в трауре.
Как-то раз вечером Стасик, лежа в постели, представлял себе, что он чуть постарше, например, в пятом классе; что у него нет родителей, а девочка в трауре сирота и он ее воспитывает. Он где-то что-то похожее читал. Признайся он и этом кому-нибудь в школе, сразу бы сказали, что он влюблен и что она его девчонка. Стасик даже другу ничего никогда не говорит, потому что поссорятся или еще что - и тот выболтает, - и все потом станут смеяться.
Настоящего друга у Стасика нет.
"Если ее встречу, то решу задачу", - думает он и очень хочет встретить, оглядывается и всё замедляет шаг.
С дурным предчувствием Стась переступил порог школы.
Уже на лестнице приятель крикнул ему, ликуя:
- Иди скорей! Мы знаем, какая будет задача!
В классе настроение праздничное.
- На, переписывай побыстрее!
Стасик вырывает страницу из тетрадки.
- Скорей!
Ко второму звонку работа окончена.
- А откуда вы знаете, что будет как раз эта задача?
Дело в том, что учитель прорабатывал с классом задачи на четыре действия и решали все по порядку, с триста семидесятой до четыреста пятой, опустив только одну. Конечно, именно эту задачу он оставил на сегодняшнюю контрольную.
Каждый класс и каждый отдельный ученик склонны думать, что учитель занят только ими.
У учителя на уме только как бы их обмануть, провести, поймать, повредить им. Ученики не остаются в долгу. Класс и учитель - это два враждебных лагеря, ведущих борьбу не на жизнь, а на смерть. Если ты приготовил урок и хочешь отвечать, то прячься, часто смотри на часы, делай вид, что боишься; а если не знаешь, сделай вид, что хочешь отвечать, - и наверно не вызовет.
Но надо это делать умело. Стасик не умеет…
Учитель арифметики вошел в класс. Минута безмолвного ожидания. Сорок сердец сжимаются от неуверенности. Учитель отметил отсутствующих, осматривается, видит открытые тетрадки, торжественные детские лица - и говорит будто невзначай:
- Ах да, контрольная работа.
Поглядел на кафедру. Дежурный привстал, чтобы по первому знаку подать задачник. Но, о ужас, учитель вынимает из кармана жилетки какой-то клочок бумаги, что-то записал, отметил и начал диктовать задачу по памяти.
Обманул. Все было заранее запланировано, за много дней до контрольной. Нарочно тогда пропустил одну задачу. Что это было именно так, никто ни на минуту не сомневается; Стасик пишет как во сне. Он забыл попросить Гольдштерна схватиться за ухо, девочку в трауре не встретил - погиб бесповоротно…
Задача трудная, а может и нет, только класс, обманутый в своих надеждах, покорно складывает оружие.
Поражение вместо ожидаемой победы, разгром вместо триумфа.
Стасик видит вокруг озабоченные лица. Кроме троих или четверых неустрашимых - все остальные грызут беспомощно ручки, хмурят брови, боязливо перешептываются.
- Не разговаривать!
У Стасика не хватает храбрости прочитать задачу; он не может собраться с мыслями, над которыми берет верх одна:
"Обманул".
Воздух в классе становится тяжелым от влажной обуви. Минуты тянутся с убийственной медлительностью.
- Осталось двадцать минут, - говорит учитель.
Некоторые водят по бумаге сухими перьями, чтобы не привлекать к себе внимания учителя, в надежде, что в последний момент удастся у кого-нибудь списать; другие беспорядочно черкают, перечеркивают и начинают заново, бездумно и во все большей спешке; еще одни создают какие-то фантастичные комбинации, со странным упорством покрывая бумагу рядами цифр, не обращая внимания на явные ошибки - лишь бы добраться до последнего действия.
Стасик не принадлежит ни к одной из этих групп. Он сделал три действия, а в четвертом вышло, что вождь потерял во второй битве семьдесят и пять девятых солдата, поэтому он перечеркнул последнее действие и - ждал. Смотрит Стасик на неподвижную ручку соседа и мрачное лицо Гольдштерна - и покорно ждет звонка.
- Ну, довольно! Хватит уже!
Некоторые медлят с подачей тетрадки. Стасик прикладывает промокашку, хотя страница уже давно высохла.
Трое сделали задачу, двое списали до половины. Стасик решается сказать дома, что не сделал задачу, чтобы заранее предупредить о двойке на будущей неделе.
*
- Наш Стасик, господин репетитор, не решил задачу.
У репетитора смущенный вид. Стасик страшно не любит, когда мама делает репетитору замечания. Чем тот виноват?
- Только трое сделали, - вставляет Стасик несмело.
- Ты всегда берешь за образец неучей и лентяев, - говорит мама. - Если трое сделали, ты мог бы быть четвертым.
- Раз она была такая трудная, - начинает Стасик, но вспоминает про две двойки и умолкает.
- Мы вчера работали над задачами, - говорит репетитор, пощипывая верхнюю губу.
- Вчера это мало, надо каждый день.
И мама уходит, рассерженная.
Минута неприятного молчания.
- И что это была за задача? - спрашивает репетитор.
Стасик не помнит. Некоторые ученики сразу же на перемене
стали препираться, кто решил правильно и как надо было решать, разбирали задачу на доске, переписывали на отдельные листочки. И что им это могло дать, раз и так все пропало?
"Поймали старого индейца и убили или ему удалось убежать?" - Стасик перед приходом учителя читал. Если бы это видела мама!
- Как, час сидел над задачей и ничего не помнишь?
"Хоть бы он уже убрался", - думает Стасик и вспоминает, что сегодня среда и придет немка.
- Дай задачник.
- Завтра нет арифметики, - упрямится Стасик.
- Я тебя не спрашиваю. Давай задачник!
И Стасика вдруг охватил страшный гнев.
- Объясните мне, когда множат и когда делят; только без иксов.
И по истечении нескольких минут он все понимает, быстро решает четыре задачи, вспоминает сегодняшнюю контрольную и, к своему удивлению, убеждается, что была легкая.
- И не лучше ли было вчера слушать внимательнее? - спрашивает с упреком учитель.
Стасик сам знает, что лучше; но почему решили только трое?
После урока Стасик берет дневник и записывает задание на целую неделю.
Четверг: немецкий, перевод § 23. Чистописание - в классе. Русский язык, пересказ § 49. Закон Божий, § 58. Пение - в классе. И чего тут учить?
Он хотел сегодня не читать, а учиться; а учить нечего. И вынул своего "индейца" из ящика.
На немецком Стасик был несносный. Учительница хотела было идти жаловаться. Боже, что бы это было!
*
Старшеклассники задаются вопросом, откуда в гимназии всегда знают, когда должны прибыть с проверкой школьный инспектор, помощник куратора или сам куратор.
А однако, знают.
Необычный вид принимает тогда школа.
Дежурным в младших классах предоставляется неограниченная власть. Не дай Бог, дежурный пожалуется, что кто-то не захотел поднять бумажку, что-то нарисовал на доске или вообще шумит. Педели с парадными минами ходят по коридорам: нечто вроде усиленной охраны - атмосфера напряженная, словно в ожидании атаки, или осады, или военно-полевого суда.
Малыши сдержанно радуются: для них это разнообразие в монотонной, невыносимо скучной жизни, что-то среднее между праздником и переездом. Два враждебных лагеря, ученики и учителя старших классов, объединяются на некоторое время, чтобы сразить общего более сильного врага. Вся школа живет теперь одной мыслью, одним чувством, которые сводятся к слову: Начальство!
Даже те, кто мог бы не волноваться, испытывают известный трепет: а вдруг… а вдруг немилость, что тогда?
"Все при галстуках? У всех ремни? У кого нет пуговицы? Если у кого-нибудь есть посторонняя книжка, пусть отдаст. Кто выучил урок? Повторить хронологию!"
Стук колес о мостовую. Едет - не едет - едет. Нет. Головы поворачиваются к окну.
- Будьте внимательнее. Не оглядывайтесь, - делает замечание учитель необычайно мягким голосом.
Едет. Теперь уже едет.
Теперь, наверное, сторож, наряженный в новую ливрею с блестящими пуговицами, - старый николаевский ветеран - открывает ему дверь. Теперь, наверное, его встречает директор - подает ему руку. Шорох.
Идет по коридору. Вошел в пятый класс.
Учитель чистописания попересаживал учеников.
Зачем он это сделал, и самому было бы трудно ответить. На первых партах он посадил тех, у кого новые блузы и чистые воротнички. Поддался общему настроению, пусть даже и тут все будет образцово.
И Стасик оказался на первой парте.
Идет! Был в пятом классе на уроке русского языка, в восьмом на истории, в третьем на арифметике, а теперь вошел в класс Стасика во время урока чистописания.
- Чистописание?
Ответом был низкий поклон.
- Садитесь, - обратился он к мальчикам. - Занимайтесь своим делом. - Учителю подал руку.
"Бог мой, сколько орденов", - подумал Стасик.
- Рааз, дваа - рааз, дваа, - считает первый ученик, а класс в такт пишет.
- Вы открываете окна во время перемены?
С этого вопроса куратор всегда начинает посещение каждого класса, согласно правилу: mens sana in согроге sano.
- Рааз, дваа, - считает, может быть, слишком громко первый ученик.
Положено было, чтобы считал первый или второй ученик.
Куратор склонился к тетрадке Стасика.
- Встань, - приказал учитель.
Стасик встал.
- Ты неправильно держишь ручку. Ручку, когда пишешь, надо держать так. А вы, - продолжал он, обращаясь к учителю, - должны строго следить за тем, чтобы ученики держали ручку так, как следует.
Сделав это, последнее, замечание, сановник хотел было покинуть здание школы, чтобы к часу успеть домой на завтрак.
- Я именно потому и сажаю его на первую парту, что он неправильно держит ручку, - сказал учитель чистописания.
Робкую попытку оправдаться школьные власти сочли за дерзость. Ответ учителя мог означать: "Я добросовестно тружусь на благо вверенной мне детворы", как и: "Знаю, как надо держать ручку и без ваших замечаний". Слушать и не рассуждать - учитель отступил от этого правила и был заслуженно наказан.
Куратор слегка покраснел и, показывая пальцем на вторую и третью парты, сказал жестко:
- Эти не сидят на первой парте, а пальцы держат отвратительно.
И взглянув на часы, вышел, не простившись.
"Строго, отвратительно" - Стасик чувствовал, что над ним нависла грозовая туча.
Стук колес означал, что начальство уехало.
- Осел! - заорал учитель. - Болван! И еще лезет на первую парту!
- Вы меня сами посадили, господин учитель, - говорит Стасик.
- Молчать! На последней лавке будешь на моих уроках сидеть. Попомнишь ты меня. Марш! Лапы вам поотобью, - обратился он уже ко всему классу. - Скоты!
Стасик взял тетрадку и ручку и пошел на последнюю парту.
Стасик, как все в классе, учителя чистописания презирал. Преподает только до третьего класса, оставить на второй год не может; но это "Попомнишь ты меня…". А если скажет директору, что тогда? А учитель в графе "Пшемыский" поставил четыре жирных кола: по предмету и за внимание, прилежание и поведение.
Ученики смотрят на Стася с сочувствием: то, что случилось с ним, могло случиться с каждым из них. Бедный Пшемыский. Во время перемены о нем будут говорить в учительской, вся гимназия, все узнают и станут мстить.
"Что за страшная, страшная, страшная неделя", - думает Стасик.
- Пойдем вместе, ладно? - предлагает Ковальский.
- А, мне все равно, - отвечает Стасик.
Резкий ответ Стасика Ковальского не задевает. Знает, что Пшемыский его любит, а злится, потому что у него горе.
- Дай застегну тебе ранец, - говорит мягко Ковальский.
Стасика его доброта обезоруживает. Они выходят вместе на улицу. Ковальский станет его утешать, и Стасик отвлечется, забудет. Экая важность - чистописание!
Прицепился к ним Малиновский. Дали ему отповедь, но у Малиновского нет самолюбия, и он нахально не отстает.
- Иди себе, иди.
- Запретишь мне ходить по улице?
- Ладно, тащись за нами. Хвост. Собака. Поди сюда - на, на!
Малиновский знает, что они таким манером хотят от него отделаться, и решает их еще пуще разозлить.
- Перейдем на другую сторону, - предлагает Ковальский.
- Вот погодите, я завтра дежурю, так вам отплачу! - кричит Малиновский им вслед.
- Ладно, отплатишь.
С минуту идут молча. Как бы начать так, чтобы не обидеть друга.
- Слушай, Пшемыский, ведь он тебе ничего не может сделать - чего ты его боишься?
- Вовсе я не боюсь, только он постоянно будет придираться.
- А я тебе говорю, что через неделю он обо всем позабудет.
- Да, как же, забудет он, если я буду сидеть на последней парте.
- Так ты не садись. Если тебе что скажет, ты ответишь, что ты близорукий, - вот и все.
- А он, наверно, уже на меня наговорил.
- А я тебе говорю, что нет. Он сам боится дира.
- Так зачем поставил мне четыре кола?
- Вот ты его и попроси, чтобы вычеркнул.
Стасик не отвечает. Потому что навстречу идет девочка в трауре. Всегда ходит по той стороне улицы, а сегодня как раз по этой. Она что-то рассказывает подруге, и обе смеются. Может, у нее умерла всего-навсего бабушка, а то как бы она могла смеяться? Посмотрит на Стася или не посмотрит? Посмотрела. Потом что-то сказала подруге, наверно, про Стася, потому что они оглянулись и рассмеялись. Может, заметила, что он плакал? Хотя он, собственно, п не плакал, только в глазах у него стояли слезы, а от этого глаза не опухают.
- Что? - переспрашивает Стасик.
- Попроси его, чтобы вычеркнул.
- Не стану я просить.
- Чем тебе это помешает?