Последний гудок, последние слезы. Мимо проплыли замолкшие, как бы насторожившиеся корпуса маргаринового комбината, потом домики пригородного колхоза, и эшелон вылетел на широкий простор степи.
Над степью стояла пыль. Вдоль железнодорожного полотна гнали стада; тракторы тащили за собой повозки с вещами, на которых сидели стайки нахохлившихся ребятишек. Тракторы безжалостно подминали заросли высокой, еще не спелой кукурузы, почерневшие шляпки подсолнухов.
- Глядите, пожар! - крикнул Шурик.
Все всмотрелись в ту сторону, куда он указывал. Старик казак сурово произнес:
- Это не пожар, сынку. Наши хлебушко жгут. - И не столько для мальчиков, сколько для себя добавил: - Чую, дюже погано придется фашисту на нашей кубанской земле.
Багровое солнце проплывало над краем степи.
Неожиданно раздались прерывистые гудки паровоза. Все бросились к распахнутым дверям теплушек. Как бы выскочив из-за раскаленного диска солнца, от горизонта приближались три самолета.
Паровоз резко затормозил, и вдоль состава понеслась чья-то громкая команда:
- Выходить из вагонов, прятаться в кукурузе!
Женщины, ребятишки прыгали вниз с высокого полотна, падали, снова поднимались и бежали в поле.
Метнулся к двери и Вовка, но Шурик ухватил его за руку.
- Тише… Успеем, - сказал он. - Бери чемодан, а то альбомы пропадут.
Вовку била нервная дрожь.
- Не бойся, успеем, - успокаивал Шурик. - Я их повадки в Ленинграде изучил.
Вовка прыгнул вниз, бросился было бежать, но его снова остановил Шурик. Он держал на руках маленькую спящую девочку, о которой впопыхах все забыли.
- Возьми ее! - крикнул Шурик.
Вовка бережно взял ребенка.
Продолжая тревожно гудеть, паровоз, а за ним и вереница вагонов двинулись с места. Навстречу мальчикам с плачем бежала женщина. Она кинулась к девочке, но Шурик в этот момент закричал срывающимся голосом:
- Ложитесь! Ложитесь!..
Он схватил за руки Вовку и женщину, изо всех сил потянул их к земле и сам лег в неглубокую канаву. Из кукурузы несся плач перепуганных детей и женщин.
Противный, все нарастающий вой - и одна за другой рвутся бомбы. И снова команда Шурика:
- Вставайте, побежим, пока они на другой заход пойдут! - Все трое поднялись и побежали к большой яме на краю поля.
Вовке было стыдно за свою растерянность.
- Ух, больно они неожиданно налетели, - смущенно сказал он. И с тревогой спросил: - А как же поезд - ушел?
- Смотри! - крикнул Шурик.
Машинист то бросал состав вперед, то с такой же стремительностью двигался назад, то резко тормозил. Бомбы ложились далеко от поезда, увидев, что в маневрирующий состав попасть трудно, фашистские летчики начали кружиться над степью и строчить из пулеметов. То там, то здесь слышались крики.
- Эх, винтовку бы!.. Винтовку! - повторял Вовка.
Вдруг землю сотряс грохот артиллерийского залпа и вслед за тем раздались очереди автоматических зенитных пушек, увлекшись охотой за женщинами и детьми, фашисты не заметили выехавшей из-за лесной полосы артиллерийской части.
- Падает! Горит! - понеслись над степью многоголосые выкрики.
Пытаясь сбить пламя, выделывал в воздухе самые замысловатые фигуры один из самолетов. Другие улепетывали в сторону.
Горящий самолет камнем падал вниз, но у самой земли выровнялся и сел в полукилометре от железной дороги. К нему во весь опор помчалось несколько всадников. Из самолета выскочил сухопарый человек и торопливо поднял руки. Всадники окружили его, один из казаков на скаку сорвал с летчика кобуру. Не опуская рук, пленный побежал в кольце конников. Сзади рвались баки и боеприпасы сбитого самолета. Густой столб дыма поднялся к небу.
Кавалеристы и летчик приблизились к бугру, на котором стоял всадник. Его черная бурка резко выделялась на крупе белоснежного тонконогого коня.
- Смотри, Шурик, - радостно крикнул Вовка, - капитан Кабарда! Он из нашего батальона народного ополчения артиллерийскую часть формировал и потом на фронт ушел. Боевой!
Подошел поезд. Люди возвращались в вагоны.
Из кукурузы вынесли раненых; тут же их наскоро перевязали неведомо откуда взявшиеся девушки с сумками Красного креста. Пронесли нескольких человек, лица которых были закрыты.
Снова состав обгонял обозы эвакуирующихся. Но вечером картина неожиданно изменилась. Как бы описав круг, поток беженцев пошел теперь навстречу. То и дело попадались повозки и машины с ранеными, по обочинам дорог двигались навстречу эшелону части. Солдаты в пропотевших, грязных гимнастерках шли неулыбчивые, хмурые. Пассажиры эшелона испуганно смотрели на все это.
На маленьком степном разъезде состав долго стоял. По вагонам пронеслась тревожная весть: "Узловая станция в двадцати километрах от разъезда захвачена прорвавшимися гитлеровцами. Эшелон возвращается назад".
По второму пути в хвост состава прошел паровоз. Железнодорожники и добровольцы из эшелона торопливо загрузили его топливом. Несколько матросов закладывали ящики со взрывчаткой под водокачку и стрелочный пост.
Эшелон вернулся в город поздней ночью. Откуда-то с большой высоты доносился рокот фашистского самолета. В черном небе метались яркие лучи прожекторов. Из темноты раздавалось фырканье машин, ржанье коней, слышалась мерная поступь пехоты, время от времени - строгие окрики:
- Осторожно с огнем! Бросай курить!
Мальчики продели в ручку чемодана палку, взялись за ее концы и направились к дому.
Один из прожекторов поймал в свой луч самолет. Мгновенно к нему подтянули щупальцы другие прожектора - и вот уже самолет в центре огромного огненного клубка. Одна за другой начали стрелять зенитки.
Мальчики опустили чемодан на землю и стали наблюдать. Было страшновато, но интересно. В небе неистовствовали огненные смерчи. На каменную мостовую сыпались осколки зенитных снарядов.
- Мальчики, в укрытие! - закричал натолкнувшийся на ребят командир.
Он потянул их к вырытой щели.
Самолет был очень высоко, зенитки ничего не могли сделать, и он в конце концов, вырвавшись из плена прожекторов, ушел.
Мальчики собрались идти, но началась новая тревога. Несколько самолетов бомбили железнодорожный узел.
К дому удалось добраться только на рассвете. Шурик первым бросился к крыльцу: ему не терпелось увидеть Галю, но сразу же вернулся.
- Дом забит… - проговорил он растерянно.
Вовка метнулся к двери. Она была крест-накрест заколочена двумя досками.
- Пошли к Васе в горком, - сказал он.
В здании горкома комсомола были открыты все окна и двери, ветер гонял по комнатам обрывки бумаг.
- Ушли! - испуганно произнес Шурик. - А как же мы?..
- Идем за Кубань, - решил Вовка. - В городе их уже нет.
Опять вдев палку в ручку чемодана, они пошли к реке.
По улице к мосту через Кубань брели истомленные беженцы, двигались обозы с детьми и ранеными. Шли эскадроны. Казаки ехали молча, без обычных песен, низко надвинув на глаза кубанки, усталые кони вскидывали головы и яростно перекатывали челюстями надоевшие трензеля.
Мальчики перешли реку и свернули на дорогу, ведущую в предгорья. Туда устремлялся весь поток войск и беженцев.
"Куда идти?.. - думал Вовка. - Где искать Галю?.."
Дорога подходила к большому холму. На вершине его застыл всадник на белом тонконогом коне.
"Капитан Кабарда", - узнал Вовка.
Несколько минут он что-то молча соображал, потом сказал Шурику:
- Ты постой тут, а я поговорю с ним. - И быстро надел черкеску с орденом, шашку, кинжал.
Бурка, сапоги и даже усы Кабарды были покрыты толстым слоем пыли. В петлицах уже не один, а три прямоугольника, на груди, рядом с медалью, полученной в финскую войну, два ордена.
"Здорово! - подумал Вовка. - Не зря о нем столько говорили и в газетах писали". Он подошел ближе.
Кабарда слушал какую-то девушку с босыми, сбитыми ногами, ровным, безжизненным голосом она рассказывала, как фашисты сожгли ее станицу, а потом танки со свастикой догнали обоз беженцев и давили женщин и детей.
Вовка, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, смотрел на девушку. Чей-то громкий стон раздался рядом. Мальчик оглянулся. Судорожно рвал ворот рубахи подполковник Кабарда. Тяжело, как будто его тело налилось свинцом, он сполз с коня на землю. Седобородый лейтенант взял его за плечи и повел к палатке.
- Легче б менэ, Пелипенко, пид Матвеевом-Курганом навечно остаться, чем живым с Кубани уходить да видеть и слышать все это, - донесся до Вовки голос Кабарды.
Вовка подбежал к нему:
- Товарищ подполковник, возьмите меня к себе. Может, я пригожусь. Мы…
- Возьму! Всех возьму, кто хочет врага бить, - перебил Вовку Кабарда. - Всех возьму!
На бугор взлетели камуфлированная легковая машина и бронетранспортер. Из машины вышел полный человек в генеральском мундире и направился к Кабарде. Командиры и солдаты вытянулись. Генерал испытующе посмотрел на Кабарду, но ничего не спросил.
- Здравствуй, Володя, - обратился он к мальчику, застывшему, как и все, по команде "смирно", и ласково потрепал его по щеке.
- Здравствуйте, товарищ член Военного Совета!
- Ты подожди меня, Володя, я скоро освобожусь, и мы поговорим. Пройдемте, подполковник, - обратился он к Кабарде и первым вошел в палатку.
- Товарищ подполковник, я привез вам приказ Ставки Верховного Командования.
Член Военного Совета прочел приказ.
- Значит, отходим к перевалам и дальше ни шагу? - спросил Кабарда.
- Вы же сами понимаете, что держать оборону здесь - значит бессмысленно жертвовать тысячами солдатских жизней…
Мальчики терпеливо ждали члена Военного Совета. Наконец он вышел. Вовка кинулся к нему и рассказал, как они очутились здесь, на холме.
- Ну, а теперь нас подполковник Кабарда с собой берет!
Кабарда смущенно кашлянул: брать в части детей было категорически запрещено. Член Военного Совета посмотрел на него и сказал:
- Нет, друзья мои, не пойдет такое дело. Сам же говоришь: приказ получил в Сочи ехать. Приказ есть приказ, его выполнять надо. Не правда ли, подполковник?
Кабарда понял, что это камешек в его огород, но как ни в чем не бывало ответил:
- Приказ - святое дело! Хоть плыть, да быть!
- Ну вот, - усмехнулся член Военного Совета. - Вам плыть не придется. Подполковник, у вас пойдут машины за снарядами в Саратовскую, отправите с ними мальчиков. А дальше, Володя, будет труднее: из Саратовской до Серного ключа и потом через горы придется идти пешком, пока не выйдете на Черноморскую железную дорогу…
Член Военного Совета посмотрел на лежащий рядом с мальчиками чемодан.
- Распорядитесь, подполковник, чтобы им выдали ранцы. - Генералу было тяжело посылать мальчиков в этот опасный путь через горы, и неожиданно для Кабарды он ворчливо проговорил: - Не с чемоданом же им тащиться через перевал! Да продуктами не забудьте снабдить.
- Як же можно, товарищ член Военного Совета, мий же боец Вовка! Один, можно сказать…
- Ну, ну, ладно, - перебил его генерал. - Его боец! Этому бойцу еще лет пять в бабки играть надо… Ничего, хлопчики, - сказал он на прощанье, - понадобится - и вы родине послужите, а сейчас не пришло еще время.
Вовка и Шурик забрались в кузов огромного грузовика. Легковая машина члена Военного Совета и сопровождающий ее бронетранспортер помчались в город.
Партизанский отряд Качко готов был выйти из города, но крайком партии решил, что отряд покинет Краснодар в последнюю минуту.
Бойцы временно расположились в школе, где учился Вовка. В ту ночь, когда Вовка и Шурик вернулись в город, Качко получил приказ двинуться с отрядом в район вокзала. Замечено было, что пробравшиеся в город фашистские ракетчики подают сигналы своим самолетам. Всю ночь отряд охранял железнодорожный узел.
Замешкайся Шурик и Вовка утром около вокзала, они увидели бы партизан во главе с Качко, возвращающихся в центр города. Вздумайся им зайти в школу, встретили бы там Галю, назначенную дежурной по отряду.
В полдень Качко и секретарь горкома партии Занин поехали на маргариновый комбинат. В коридорах сновали вооруженные люди. В комнате, где раньше помещалось партбюро, сидел немолодой человек с простым русским лицом. Это был один из старейших инженеров комбината.
- Знаком, Петр Карпыч? - спросил Занин, указывая на Качко.
- Ну как же, знаю, - ответил тот, подавая Качко руку.
- Тем лучше. Командир отряда, который будет действовать рядом с вашим.
- Что же, милости прошу в гости, - улыбнулся Петр Карпович. - Я могу хоть в отряд, хоть на семейный вечер приглашать: ухожу партизанить с женой и двумя сыновьями.
Они детально обсудили, как будет поддерживаться связь между отрядами, договорились, что Качко пришлет своих людей к Петру Карповичу на курсы минеров.
Затем с Качко беседовал, член Военного Совета фронта. Он интересовался, как законспирировано комсомольское подполье, давал советы.
- Помните: руководить комсомольским подпольем наряду с подпольным горкомом партии будете вы. Обязанностей секретаря горкома комсомола с вас никто не снимал. Самое главное - связь подпольных групп с партизанами, повседневная поддержка и контроль партизанского штаба.
Качко внимательно слушал и думал о том, как в эти тяжелые дни крепка забота партии о комсомоле. Вот хотя бы сейчас: один из видных руководителей партии, член Военного Совета фронта нашел время заниматься комсомольским подпольем оставляемого города. Беседует ровно, неторопливо, хотя у самого слипаются глаза, а мешки под ними лучше всяких слов говорят, как он нечеловечески устал за последние дни.
Стемнело. В настороженной тишине раздалось несколько глухих взрывов. Качко недаром был артиллеристом: он сразу определил, что бьют тяжелые орудия, разрывы повторились на окраинах города.
Артиллерия противника начала обстрел.
За воротами школьного двора остановился бронетранспортер. Во двор вошел командир и громко позвал:
- Товарищ Качко!
Василий вышел вперед.
- Член Военного Совета фронта приказал сообщить вам, что последние наши части покидают город. Вам приказано действовать согласно ранее полученным инструкциям… Прощайте, товарищи! - задушевно проговорил командир. - Боевых успехов вам! До скорой встречи! - И крепко обнял Качко.
Ночью город опустел. Один за другим ушли на тот берег Кубани, в горные леса партизанские отряды. Позже всех прошел через мост отряд Качко. Когда партизаны поднялись на холм, Василий остановился, чтобы в последний раз взглянуть на город.
Он лежал перед ним насторожившийся и притихший, опоясанный кольцом пожаров, которые вырывали из темноты знакомые с детства дома.
Молча двинулся отряд дальше.
Партизаны нагнали большой обоз. С одной из подвод громко окликнули Галю.
- Что же это вы собаку свою бросили? - сказала Гале соседка по дому. - Она, бедненькая, на крыльце сидит и воет.
- Какую собаку? - удивилась девушка. - Я отдала ее в армию. Вы ошиблись.
- Да нет же, Галочка, - уверяла соседка. - Кроме, как у вас, ни у кого такой собаки не было. И воет она на вашем крыльце.
Галя бросилась к Качко.
- Я не могу его так оставить, - проговорила она.
Качко заколебался.
- Знаешь что, Галя? Специально за собакой я бы тебя не пустил, но есть дело поважнее. Отстала повозка с боеприпасами. Она стояла во дворе горкома. Скачи туда, а по пути захватишь своего Верного. Вообще-то такой пес в отряде пригодится. Только действуй поживей, родная!
Дробный цокот копыт коня быстро удалялся и, наконец, затих в темноте. Качко побежал догонять отряд.
На мосту Галю остановили моряки.
- Куда вы? - строго спросил капитан.
- Я по приказу командира отряда за повозкой с боеприпасами и забытой служебной собакой.
Капитан с сомнением покачал головой, но все же разрешил ехать дальше.
- Только торопитесь! - крикнул он вслед.
Навстречу Гале неслась повозка. Не останавливаясь, девушка помчалась в город.
Командующий подрывниками капитан прислушивался к стрельбе и тревожно вглядывался в улицу.
- Наконец-то! - воскликнул он.
К мосту подошел бронетранспортер. Капитан поднял руку. Скрежеща гусеницами, бронетранспортер стал. Из кузова доносился чей-то стон, многие матросы были забинтованы.
- А где машина генерала? - встревоженно спросил капитан.
- Пропала машина, - раздался чей-то голос.
И, несмотря на такой неутешительный ответ, капитан сразу успокоился: он узнал голос члена Военного Совета.
Бронетранспортер на полном ходу проскочил мост и скрылся в прибрежных кустах. Два раза мигнул фонарик в руках капитана. Сразу же, как будто появившись из-под земли, к нему подошли два матроса.
- Все в порядке, товарищ капитан, - доложил один из них.
САМОЛЕТ НЕ ВЕРНУЛСЯ НА БАЗУ
Открытая машина, мягко подпрыгивая на рытвинах, направилась к только что приземлившимся истребителям. Из машины вышел генерал.
Майор Селезнев торопливо натянул шлем и пошел навстречу, чтобы доложить командиру соединения о результатах боевых вылетов.
Генерал молча опустил приложенную к козырьку руку Селезнева, притянул его к себе и неожиданно поцеловал.
- Поздравляю, Степан Васильевич, горжусь тобой! С большой радостью поздравляю. Тебе присвоено звание Героя Советского Союза, а Вихров и Рокотов награждены орденами Боевого Красного Знамени.
Генерал крепко пожал руки летчикам.
Это было в начале войны - 20 августа 1941 года, а через несколько месяцев, в конце февраля, самолет, пилотируемый героем Советского Союза майором Селезневым, не вернулся на базу.
Был обычный день боевой страды. Утром Селезнев отправился на свободную охоту за вражескими самолетами. В паре с ним летел на своем истребителе лейтенант Рокотов.
На большой высоте они перелетели линию фронта. Дальше их путь - к берегу Азовского моря, в тот район, где замечены новые аэродромы и оживление на воздушных дорогах.
Селезнев включил радиофон.
- Алеша, - окликнул он Рокотова, - смотри: прямо по курсу "фокке" и "мессершмитты".
- Вижу, - отозвался Рокотов. - Атакуем?
- Давай!
Круто задрав носы, истребители пошли вверх.
- Селезнев, - крикнул Рокотов, - над тобой "фокке", заходи ему в хвост!
- Ахтунг! Ахтунг! - ворвался в радиофон чужой голос. - Селезнев! Знаменитый Селезнев!
Майор стремительно бросился на "фокке-вульф". Оставляя в небе черный густой хвост дыма, фашистский флагман рухнул вниз. "Мессершмитты" насели на Селезнева.
Воздушный бой увел Рокотова в сторону от майора.
В то время когда Селезнев своим излюбленным приемом - ударом сверху вниз - атаковал одного из фашистских летчиков, другой успел зайти в хвост советскому самолету.
- Майор, сзади "мессер"! - предупредил Рокотов и устремился на помощь другу. Но за истребителем Селезнева уже потянулся шлейф дыма.
- Степа, Степа! - крикнул Рокотов.
Ответа не было.
Через минуту Рокотов увидел, как от самолета отделилась черная точка и над ней возник белый круг парашюта.