- Тогда, доктор говорит, мы с Вовкой поедем на Сахалин к дяде.
- А чего ж дочь его за тобой не приехала, раз это недалеко? Или сам бы тебя отвез.
- Дочь занята очень. А он как же отвезет, если через три часа санпоезд уходит? А что я, маленький, что ли? Сам доеду. Я даже не хотел, чтоб меня Тоня провожала.
- Какая это Тоня?
- Тоня Карелина. Сестра из нашего отделения.
- А, знаю, знаю! Беленькая такая, большеглазая, росточка маленького.
- Ага, - оживился мальчик. - Она мне операцию помогала делать. Доктор ей за это все свои инструменты для операции подарил. Она мне показывала. В красивом таком чемодане. Говорят, этот чемодан из кожи настоящего крокодила. А что, может быть! Поймали крокодила…
Крокодил мало интересовал сержанта, и он перебил:
- Видишь, какая боевая дивчина! А посмотришь - ничего особенного: малышка и малышка.
- Как ничего особенного? Да если хотите знать, доктор Александр Владимирович говорит, что у нее… ну этот, как его… талант медицинский.
По горячему тону Шурика сержант догадался, что мальчик очень привязан к этой маленькой белокурой сестре.
- Так я ж и говорю, боевая! - в устах Харичева это прозвучало высшей похвалой, и Шурик успокоился.
- Конечно, - подтвердил он. - Тоня меня здесь, в госпитале, выходила. День и ночь от меня не отходила. Она когда… Тс-с, вон идет…
Из дверей вокзала выходила Тоня.
Вместо темно-синей юбки и гимнастерки на ней было легкое крепдешиновое платье и короткий жакетик; пышные густые волосы, обычно забранные под тугую косынку, свободно рассыпались по плечам.
- Ой, какая ты сегодня красивая! - воскликнул Шурик.
Тоня покраснела.
- Здравия желаю, товарищ военфельдшер, - козырнул сержант.
- Здравствуйте, Харичев. Куда вы теперь?
- В Ростов.
- Значит, вам вместе с Шуриком. Идемте, я помогу вам взять билет в тот же вагон, куда взяла Шурику.
- А у вас что, знакомства на вокзале?
- Конечно, я ведь здешняя.
Тоня взяла документы сержанта и отправилась к военному коменданту вокзала. Через пять минут она возвратилась с билетом. Договорившись с Харичевым о встрече вечером, Тоня и Шурик ушли.
Они побывали на Кубани, пообедали у Тони дома и на вокзал пришли перед самым отходом поезда. Харичев ждал их около вагона.
Звонок, у Шурика похолодело внутри. Тоня, не стесняясь окружающих, непрерывно вытирала глаза, и он чувствовал, что сам сейчас расплачется.
Положение спас паровозный гудок. Топя наскоро поцеловала Шурика и толкнула его к подножке вагона.
- Пиши, братик! - крикнула она.
Шурик долго смотрел на удаляющуюся маленькую фигурку. Предательские слезы все-таки вырвались наружу.
Но, войдя в вагон, он сразу повеселел. Купе было заполнено людьми, одетыми в знакомую и любимую с детства синюю форму.
- А, так вот для кого сержант место берег! Ну, проходи, проходи, орел, - приветливо встретили Шурика моряки. - Откуда и куда путь держим?
Шурик ответил.
- Наш, питерский! - воскликнули моряки. - Рассказывай, орел, о Ленинграде!
Спутники Шурика - балтийцы. Перед самой войной их перевели на Черное море. Они дрались в морской пехоте под Одессой, а сейчас ехали на новое формирование в Ростов.
Гордый общим вниманием, Шурик рассказывал балтийцам о налетах фашистов на город, о начавшемся голоде.
Молча слушали моряки. Все это они уже знали от приезжавших товарищей, читали в газетах. Но то, что об этом говорил мальчик, раненный бомбой в каких-нибудь ста метрах от Медного всадника, придавало всему иную окраску.
Шурик видел перед собой суровые лица моряков и впервые не плакал, рассказывая о смерти матери.
Долго стояло молчание в купе.
- А отец где? - спросил старший из моряков, седой капитан первого ранга.
- Он тоже моряк.
- Ну, значит, ты совсем наш, моряцкий, - улыбнулся капитан первого ранга.
- Может, вы его знаете? - с надеждой спросил Шурик. - Леонтьев.
- Командир "Азарта"! Василь Василич! Капитан второго ранга! - раздались возгласы.
- Да! Знаете? А где он сейчас?
Сразу стало тихо.
- Кто не знает на Балтике твоего батю, хлопчик? - проговорил капитан первого ранга. - Нет таких. Все друзья его. А вот где он… - Моряк беспомощно развел руками.
На большой узловой станции сержанту Харичеву и балтийцам надо было сходить.
На прощанье моряки дали мальчику огромный сверток с пачками сахара, конфетами, салом, консервами.
- Это тебе на дорогу, - сказал капитан первого ранга. - А вот здесь, - он протянул мальчику небольшой блокнот, - записаны фамилии наши и адреса: домашние и служебные. Если плохо будет тебе или грустно станет, напиши, всегда поддержим.
После ухода моряков в вагоне стало пустынно и тихо. Шурик слушал перестук колес и думал о том, как много в Советском Союзе хороших людей, которые совсем непонятно почему, за что очень добры к нему, беспокоятся о его судьбе. Мальчик вспомнил солдат, подобравших его раненного, вспомнил доктора Кошубу, Тоню, других врачей и сестер. Как заботливо ухаживали они за ним!.. Сержант Харичев уговаривал ехать к нему в Сибирь… А эти моряки, которых он впервые увидел несколько часов назад и которые стали близкими и родными! А раненые в госпитале! Сейчас Шурик уже не сомневался, что и Галя и Вовка Кошуба окажутся такими же простыми, сердечными.
Незаметно для себя он заснул.
Во сне он стонал и ворочался. Старый проводник, отказавшийся от пенсии и возвратившийся на транспорт как только началась война, несколько раз подходил к нему и поправлял одеяло.
ТЫ ДОМА!
Поезд пришел в город рано утром. На вокзале Шурика никто не встретил. Мальчик растерянно огляделся. Может быть, дети Кошубы недовольны, что он к ним едет, и лучше было пойти в детдом или остаться у Тони? Но раздумывать было уже поздно. Шурик медленно побрел к воротам с надписью "Выход в город".
На вокзальной площади он остановился, чтобы спросить у кого-нибудь, как найти улицу Шаумяна. Из-за угла здания выбежал мальчик. Шурик изумленно посмотрел на него. Мальчишка был одет в военную казачью форму! Позванивали шпоры, на боку висела настоящая шашка. Но самым удивительным было не это: на груди у него сверкал орден!
Мальчик и огромный серебристый пес, бежавший рядом с ним, помчались на перрон.
Письмо отца о том, что приедет Шура Леонтьев, было получено около месяца назад. И брат и сестра, особенно общительный Вовка, очень обрадовались. Обоим было приятно сознавать, что они могут помочь мальчику из города-героя.
В комнате отца, которой полностью завладел Вовка, они поставили еще одну кровать. Галя договорилась, что Шурик будет заниматься в Вовкиной школе, приготовила ему учебники, тетради. Но сколько брат и сестра ни ломали головы, они так и не смогли придумать, что еще можно заранее сделать для Шурика. Они стали терпеливо ждать его приезда. Однако Шурик почему-то задерживался.
Вечером в субботу Галя ушла дежурить в госпиталь, а Вовка засиделся за книгой, лег уже под утро и крепко уснул.
За окном начал сереть ранний апрельский рассвет, когда его разбудил стук в дверь. Принесли телеграмму. Вовка развернул сложенный вчетверо листок. Какая-то медсестра Тоня просила встретить Шурика сегодня утром.
Вовка заметался по квартире. Так детально продуманный план встречи рушился. Не были приготовлены праздничные пироги, да и встречать приходилось одному, а не с сестрой.
Он поспешно оделся в свой праздничный костюм.
У двери, смотря на хозяина просящими глазами, повизгивал Верный.
- За мной! - скомандовал Вовка.
До прихода поезда оставалось десять минут.
Мальчик бежал что есть силы и все же опоздал. Перрон был пуст. Вовка вышел обратно на привокзальную площадь.
Неподалеку стоял худенький мальчик с бледным лицом. На нем была теплая тужурка, видимо переделанная из шинели, и армейская шапка, у ног лежал чемоданчик с грудой каких-то свертков.
Несколько мгновений Вовка рассматривал мальчика, потом неуверенно спросил:
- Шурик?
- Шурик! - радостно отозвался тот.
Лицо Вовки расплылось в улыбке. Она была настолько приветливой, что у Шурика навсегда пропали опасения, что в семье Кошубы он может прийтись не ко двору.
Через полчаса они, оживленно разговаривая, вошли в квартиру. Навстречу выбежала только что пришедшая из госпиталя Галя. Она сразу поняла, кто перед ней, и повела себя с Шуриком так, словно это ее любимый, уезжавший куда-то братишка.
После завтрака, который вышел на славу, хотя к нему и не успели приготовиться, Галя пошла поспать.
- Она у нас в госпитале ночью дежурила, - пояснил Вовка.
Косясь на Шурика - не осмеет ли он его? - Вовка начал мыть посуду. Оказалось наоборот, Шурик взялся помогать и делал все более умело, чем Вовка.
- Я у отца на корабле научился, - сказал он. - Моряки все сами делают.
Вдвоем они управились с хозяйственными делами быстро и весело, и Вовка предложил пойти на Кубань.
Широкая в весеннем разливе река гордо несла свои серые воды.
- Красиво, - проговорил Шурик. - Не хуже нашей Невы. Только вода очень грязная.
- Это сейчас, - объяснил Вовка. - А вот посмотри летом - как стекло, каждый камешек видно.
За лентой реки в утреннем мареве сияли горы.
- Может, туда, в горы, тоже сходим? - предложил Шурик.
Вовка засмеялся:
- Это только кажется, что близко, а на самом деле и за день не дойдешь.
Они перешли мост, по которому катили машины, вышагивали неторопливые волы, запряженные в огромные мажары, двигались пешеходы, скакали всадники, и побрели вдоль берега. Шум города становился все тише и тише и, наконец, стих совсем.
Мальчики сели на берегу.
Еле слышно шуршал под ветерком прошлогодний чекан. Казалось, он шептал что-то злобное, несправедливое, и, споря с ним, весело и басовито бурлила волна в прибрежных камнях.
- Как живые, разговаривают, - промолвил Шурик и, помолчав, спросил: - Вова, а за что тебя орденом наградили?
Вовка тяжело вздохнул - ему уже не раз приходилось об этом говорить, - но все же начал рассказывать. Глаза Шурика загорелись восторгом.
- Знаешь что? - предложил он, когда Вовка кончил. - Давай сделаем альбом, будем туда вклеивать все статьи о казаках и еще о моряках.
Вовке предложение понравилось.
- Давай сделаем лучше три или четыре альбома: о казаках, о моряках, о партизанах. И о летчиках тоже.
На пороге дома мальчиков встретила Галя:
- Куда это вы запропастились?
Они принялись наперебой рассказывать о своей затее. Галя порылась у себя в столе и достала два больших альбома в красивых переплетах.
- Завтра купим еще два, - сказала она. - Только надпись неподходящая. - На красном переплете золотой вязью выведено было: "Альбом для рисования".
Шурик осторожно взял из ее рук альбом.
- Дома у меня масляные краски были. Я бы надпись мог другую сделать.
- А сумеешь? - с сомнением спросил Вовка. - Краски я могу у соседского Юрки достать.
- Неси! - распорядилась Галя.
Через несколько минут Вовка возвратился с целым ящиком, наполненным тюбиками красок и кистями.
Шурик принялся за дело. Вскоре на месте надписи появилась бронзовая плита, привинченная к красной стене массивными болтами. Большими буквами Шурик вывел на плите: "Казаки в боях за родину". На другом альбоме он нарисовал раскрытую книгу с заголовком: "Подвиги народных мстителей".
В разгар работы пришел Качко. Он уже знал от Гали о приезде Шурика.
Качко, как и Галя, одобрил затею мальчиков и пообещал завтра же дать им несколько интересных статей и фотографий из газеты Черноморского флота.
- А у меня есть о папе, - проговорил Шурик. - Можно эту заметку тоже в альбом?
Он принес свою полевую сумку и достал вырезанную из "Красной звезды" заметку о том, что экипаж балтийского эскадренного миноносца "Азарт", повторив подвиг "Варяга", самоотверженно сражался с десятком фашистских кораблей, предпочитая погибнуть, но не сдаться. Подоспевшие корабли Балтфлота, отогнав фашистов, успели спасти семнадцать матросов и командира корабля капитана второго ранга Леонтьева.
- Еще бы такую заметку да не поместить в альбом! - сказал Качко. - Отважный у тебя отец, Шурик.
Когда Шурик доставал газетную вырезку, из его сумки выпала бумажка. Верный заметил это. Он взял бумажку в зубы, подошел к Вовке и поскреб его лапой. Но Вовка, занятый чтением, только отмахнулся, даже не взглянув на него. Тогда Верный отправился к Гале, ткнул ее в ногу носом. Девушка взяла бумажку, потрепала пса по шее и снова нагнулась над газетной вырезкой. Вконец разобиженный Верный ушел в другую комнату, свернулся на своем коврике и заснул.
Когда заметку прочли, Галя вспомнила о зажатой в руке бумажке. Она развернула ее. Крупным детским почерком было написано: "Песня морского отряда" - и дальше шли стихи.
- Мальчики, мальчики! - воскликнула она. - Слушайте, новая песня. - И она прочитала вслух. - Вова, откуда у нас эта песня?
- Это моя, - застенчиво признался Шурик. - Я написал…
- Сам?
- Да. И музыку к ней подобрал.
- Ты и музыку пишешь? - удивилась Галя. - А на чем ты можешь играть?
- На рояле. И на баяне немножко.
Шурик сел к пианино и заиграл маршевый мотив.
Все вместе спели "Песню о морском отряде".
- Сыграй нам еще что-нибудь свое, - попросил Качко.
Мальчик кивнул головой:
- Только это без слов.
Шурик заиграл тихо, спокойно. Слушателям его представлялась гладь реки, тихие всплески весел, далекий перебор гармоники, песня, от которой легко на сердце…
Но вдруг в мелодию вплелись тревожные звуки. Гудит сирена, одна за другой ухают бомбы. Чей-то крик заглушает их разрывы. Плачет ребенок.
Потом - твердая поступь шагов, нарастающий гул моторов. И вот трубы поют о радости победы. Стучат молотки, выходят в поле тракторы. Снова звучит песня о мирной жизни.
Шурик поднял голову и увидел взволнованных Вовку и Галю, Качко с таким же суровым, как будто отлитым из бронзы, лицом, какие были у моряков, когда Шурик рассказывал им о себе.
Значит, они поняли, что он играл о прошлом, настоящем и будущем Ленинграда!
- Учиться тебе надо, Шурик, обязательно учиться, - сказал Качко.
Галя прижала к себе голову мальчика.
- Ничего, Шурик, отольются Гитлеру твои слезы! И за гибель твоей мамы он поплатится… И не сомневайся: ты дома!
И Вовка повторил:
- Ты дома!
ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ
Ранним августовским утром мальчики отправились купаться. Весело болтая, они прошли несколько кварталов, как вдруг Вовка заметил в воздухе черный клочок.
Мальчики принялись рассматривать его и увидели над крышами такие же клочья, похожие на больших черных бабочек.
- Что это, скажите? - спросил Вовка у какого- то военного.
- Жгут документы.
- Какие документы?
- Которые не должны попасть фашистам.
- А разве они сюда придут? - испуганно спросил Шурик.
- Ах, Шурик, какой ты! - вмешался Вовка. - Значит, могут прийти.
Сразу пропала охота купаться. Мальчики повернули обратно. Но дома тоже не сиделось, и Вовка пошел к Качко.
Дней пять назад мальчик ходил в горком комсомола узнать, когда приедет Галя (уже несколько недель она была на строительстве укреплений). Как переменилось здесь все за эти дни! У двери - вооруженный часовой, докрасна раскалены печи, работники горкома бросают в них все новые и новые пачки бумаг.
Вовка посмотрел на Качко, постаревшего за эти дни на несколько лет, и к горлу его подкатился горячий комок.
- Это хорошо, что ты пришел, - сказал Качко, увидев Вовку. - Никуда не уходите из дому. Галя вот-вот приедет.
Вовка ничего не ответил.
Дома он увидел заплаканное лицо сестры, растерянного Шурика и почувствовал, что пришла пора, о которой писал ему отец: он становился старшим в семье.
- Давайте что-нибудь делать, - бодро предложил он, хотя самому очень хотелось плакать.
Раздался звонок. Пришел Качко.
- Только что закончена эвакуация учреждений. Тебе тоже надо уезжать, - сказал он Гале.
Та отрицательно покачала головой.
- Партизанить с нами пойдешь? - спросил Качко.
- Да!
- И я тоже! - крикнул Вовка.
- Нет, ты и Шурик завтра едете в Сочи. Там вас будет ждать Бодалевский. Это старый друг вашего отца и мой хороший знакомый. - Видя, что Вовка готов спорить, Качко строго добавил: - Это приказ. Завтра я отправлю вас с эшелоном.
Не успел уйти Качко, как снова зазвонили у входной двери.
Открыла Галя. Перед ней стоял незнакомый капитан в зеленой фуражке пограничника. Поздоровавшись, он протянул какую-то бумагу. Это было требование сдать Верного воинской части.
"Как, отдать Верного? - испуганно подумала Галя. - Остаться совсем одной… Ни за что! - Но тут же она оборвала себя: - Не смей так думать! Сколько людей отдают большее…"
Скрывая слезы, Галя надела Верному намордник, поцеловала на прощанье в большую умную голову и передала поводок капитану.
Вовка выбежал в другую комнату и, спрятав голову под подушку, заплакал.
Издалека доносилась канонада.
- Вчера еще не было слышно, - тихо сказала Галя, и на душе у нее стало еще тяжелее.
Самое ценное из вещей они решили как следует спрятать.
В заброшенном сарае мальчики вырыли глубокую яму. Потом освободили большой, окованный железом сундук, перенесли его в сарай и опустили в яму. Внутренность сундука они устлали коврами.
- Чтобы вещи сырость не испортила, - объяснил Вовка.
Выбранный из ямы песок они таскали в сад и ссыпали в бомбоубежище.
- Даже хорошо, - зло говорил Шурик. - Я бы все щели зарыл. Пусть фашистам прятаться негде будет, когда их наши летчики бомбить начнут.
В это время Галя отбирала вещи, которые хотела спрятать. Вовка едва взглянул на беспорядочную груду:
- Набрала чашек, ложек, платьев, всякой ерунды. Будто маленькая, не читала, что фашисты прежде всего уничтожают.
Он вынул из отцовского шкафа красные тома Ленина, историю партии, "Вопросы ленинизма". Потом присоединил к отобранному томики Пушкина, "Как закалялась сталь" и любимые отцом "Тихий Дон" и "Поднятую целину".
Галя стояла пристыженная. Она впервые подумала, что, может быть, и зря Вовку не берут в партизанский отряд.
Книги перенесли в сарай, опустили в сундук. Сверху положили портреты, снятые со стен, и только оставшееся место Вовка разрешил Гале занять вещами.
До глубокой ночи Вовка маскировал зарытую яму: высыпал труху с сеновала, потом нагреб из помойки несколько ведер мусора и перенес их в сарай.
- Ну вот, теперь хорошо, - удовлетворенно сказал он, осмотрев свою работу.
Эшелон уходил в конце дня. Длинный состав красных теплушек был переполнен женщинами, детьми, стариками.
Оба мальчика не могли отойти от Гали. Шурик уткнулся в ее бок и замер, а Вовка держал сестру за руки и кусал губы, чтобы не расплакаться.