- Ну? На какой? Интересно? - заглатывая второй, а точнее, третий гамбургер, поинтересовался я.
- Уверен, что на роскошной! - произнес Клод. - То, что люди зарабатывают деньги, ни о чем не говорит. У нас и дети миллионеров считают копейки! Например - я!
- Я тоже, кстати, могу подзаработать! - Я открыл чемодан. Дуся выглянула, сухо поздоровалась с Клодом, потом схватила полгамбургера и забросила в свою огромную пасть.
- О! Моя невеста! - улыбнулся Клод. - Да ты, я вижу, освоился - чувствуешь себя в Париже довольно непринужденно!
- Да вроде бы да! Тут получил даже приглашение на гастроли вокруг света! Так что контакты кое-какие налаживаются! - не удержавшись добавил я, намекая, что это только Клоду и его мрачным товарищам я почему-то не пришелся по душе.
- Но пока твои успехи невелики! - серьезно проговорил Клод.
- С чего ты взял? - воинственно спросил я.
- Отзывы в прессе! - ответил он.
Клод достал из спортивной сумки газету "Франс суар", шелестел очень тонкими, почти прозрачными страницами, потом развернул газету на нужном месте и протянул мне. Моей персоне была посвящена целая статья! Трудно перевести название статьи буквально, но примерно было написано так: "Еще один москвич приехал в Париж за нарядами".
Это была наглая ложь! Во-первых, я был не из Москвы, а из Ленинграда, хоть тут бы старались не соврать; во-вторых, наряды меня абсолютно не интересовали, - видимо, они имели в виду… какого-то моего предшественника. Я же, если честно, хотел бы купить тут что-то клевое… но, к сожалению, поистратился.
Я пробежал статью и хотел уже небрежно вернуть газету Клоду, но тут под статьей увидел еще и карикатуру на меня. Надо же! Герой дня, вернее, вечера, поскольку газета называлась "Вечерняя Франция". Карикатура изображала меня - довольно похоже! Я сидел в люльке, в чепчике, в кружавчиках (клевета) и держал возле уха телефонную трубку. Провод спиралью уходил за горизонт. Надпись гласила: "Чтобы сказать вам, что я думаю, я должен сначала позвонить!"
Да-а! Шустрые ребята! С ними надо держать ухо востро! Действительно, честно говоря, на пресс-конференции я выступал не блестяще!
- Довольно остроумно! - возвращая Клоду газету, улыбнулся я.
- Обычно на этом месте помещают карикатуру на президента! - улыбнувшись, сказал Клод.
- Передай президенту мои извинения! - поклонился я. - Ну, все? Я могу идти?
- Могу тебя завезти на машине! - предложил Клод.
О! Даже так! Огромный успех!
- Да спасибо… Я бы хотел еще немножко пошляться.
- Надеюсь, не всю ночь? - сварливо проговорил Клод.
- А почему бы и нет? - сказал я. - Ведь завтра не в школу!
- Нет, в школу! - поднимаясь, произнес он. - Завтра идем ко мне в лицей.
- О!
Глава XVI
Данилыч с каменным лицом ждал меня в номере.
- Какие планы на завтра? - поинтересовался он.
Я скромно сказал ему, что завтра мы с Клодом идем на занятия в лицей. Тут уж Данилычу было нечего сказать. Тогда я строго спросил, а что делал он.
Данилыч удивленно посмотрел на меня, но все же ответил, что у него тут много друзей в посольстве и торгпредстве и, кроме того, его многое интересует здесь, как кандидата экономических наук, надо разобраться.
- Вы - кандидат экономических наук?! - изумился я.
- Представь себе! - усмехнулся Данилыч. - И все свои таланты трачу на тебя!
- Ну, наверное, часть талантов все-таки оставляете для себя? - улыбнулся я.
- Дерзишь, парень, дерзишь! Набрался вольнолюбивого французского духа! - сказал Данилыч, покачав головой, но чувствовалось, что наш разговор ему нравится. Нормальное общение между людьми, неважно, кто учитель, кто ученик, просто оба - умные люди!
Это не то что иметь дело с Латниковой, которая парит над тобой как коршун, так и ищет незащищенное место, чтобы клюнуть. Можно себе представить, с какой охотой идешь в школу, где такие учителя, а тем более такой директор!
Другое дело - Данилыч! С ним можно разговаривать по-человечески.
- А что удалось купить? - поинтересовался я.
Данилыч посмотрел на меня, потом, вздохнув, достал из шкафа целлофановый пакет, вытащил оттуда кофточку с каким-то ярким проволочным узором на груди - он сверкал даже в полутьме.
- Да-а-а, - насмешливо проговорил я.
- Опять поддался! - сокрушенно проговорил он. - Толпа! Ажиотаж! Распродажа! А дочь моя с такой вещью не пустит меня на порог! Скажет: папа, ты сошел с ума! Она у меня воспитана в строгом вкусе. И вот на тебе!
Мы некоторое время смотрели на этот чудовищный плод безвкусицы; что-то я на француженках такого не встречал - специально для приезжих дикарей. Но, в конце концов, на кофточку было наплевать. Данилыч сам все прекрасно понимал. Мне нравилось другое: что педагог, лицо как бы неприкосновенное, не боится мне открыто рассказывать о своих глупостях и ошибках. Так можно жить.
- Может, кому-то из твоих знакомых это подойдет? - совсем уже убито проговорил Данилыч.
Я вспомнил про Ирку Холину - для нее это была бы идеальная вещица. Но зачем привозить из Европы сор? Ну, ясное дело, это здесь я так высокомерен, у нас эта кофточка имеет вес… Ну ладно, хватит ломать голову над всякой ерундой, ночь уже.
- Ну все! Глубокий, освежающий сон! - швыряя кофточку в шкаф, произнес Данилыч.
Но освежающего, а тем более глубокого сна не получилось: только мы стали засыпать, как вдруг что-то трахнуло в окно, оно прогнулось, чуть не выпрыгнуло к нам, потом с каким-то вздохом вернулось обратно. Потом донесся грохот, - казалось, он идет не из какого-то места, а сразу со всех сторон. Мы с Данилычем сразу же вскочили, выбежали на балкон. Париж был цел. Освещенная Триумфальная арка стояла неподвижно. Но что-то произошло, причем где-то очень недалеко. По пустой улице, по мокрым блестящим камням, промчалась темно-синяя полицейская машина с крутящимся огоньком.
- Какой-то взрыв! - проговорил Данилыч.
Я хотел срочно звонить Клоду - узнать, что происходит, - но Данилыч сказал, что такие взрывы, увы, в Париже не редки и все подробности мы узнаем рано утром.
Утром, когда нам принесли завтрак в номер, Данилыч спросил у пожилого официанта, что произошло.
- Опять какой-то взрыв! - со вздохом произнес тот. - От этих взрывов уже скоро можно оглохнуть! - Он потряс ладошкой около уха.
Поставив кофейник, кувшинчик со сливками, вазочку с джемом и блюдечко с рогаликами-круассанами, он вежливо поклонился и вышел. Вступать в полемику он не хотел, тем более с русскими, которые сами - это читалось по его глазам - сами вполне могли устроить этот взрыв!
Я быстро оделся и помчался в лицей - накануне Клод подробно описал мне, как его найти.
Это было солидное желтое здание недалеко от дома Клода. Я понял, что это школа, по обилию ребятишек возле подъезда. Я спокойно прошел сквозь их толпу, поднялся по широкой лестнице на третий этаж - и в первую дверь, как велел мне Клод накануне. В большой комнате с большими столами-партами светло-серого цвета у окна стояли высокие цветы, просвеченные солнцем. Было полно девчонок и ребят, они входили и выходили, как и у нас, вопили, хохотали… но чем-то отличались от наших. Я бы сказал, что они были серьезнее нас - красивые, некрасивые, простые, надменные, - они явно все чего-то хотели, даже тут до начала занятий чего-то настойчиво друг от друга добивались, спорили, доказывали. У нас тоже такое бывает, но далеко не всегда.
Я чувствовал себя тут не совсем ловко, каким-то самозванцем - неужели Клод их не предупредил? И сам бы мог, пригласив меня, явиться хоть чуточку пораньше, не бросать меня. Ну ладно, такое, значит, его гостеприимство. В углу, перпендикулярно доске для занятий, висела небольшая темно-зеленая доска с объявлениями. Я стал разбирать каракули - и некоторые каракули поразили меня.
"Учитель Леверсье! Не могли бы вы разговаривать повежливее - перед вами граждане свободной конституционной страны!"
"Мадам Дорк! Будьте любезны готовиться к занятиям серьезнее. В ваших лекциях отсутствуют последние открытия в области химии - мы не хотим вырасти невежами. Жан Дюран, ученик".
Я стоял, балдея, перед этой доской, но через плечо поглядывал на ребят, - может, все-таки кто-то заметит, что я пришел?
У нас бы меня посадили в президиум, согнали бы зал, какой-нибудь Ланин прочел бы доклад о том, как он любит меня. А тут… полная анархия!.. Впрочем, неизвестно, что лучше.
Среди ребят я узнал несколько знакомых - тех, что носились в половине школьной формы по Елисейским полям. Вот этот был особенно весел! Он увидел мой взгляд и подскочил ко мне.
- Салют! - проговорил я.
- Привет! - радостно проговорил он. - Ты меня узнал?
- Узнал! - ответил я. - Уже в брюках? - Показывая на его ноги, сказал я.
Мы захохотали.
- Жан Дюран. - Он протянул мне руку.
- Саша Горохов. - Я пожал руку. Все сгрудились вокруг нас.
- Здравствуйте, - сказал я. Все загомонили, стали по очереди называть себя.
- Что, министр дал уже деньги? - Я посмотрел всем на ноги: все были в полной форме.
- Еще не дал. Но даст! - сказала девушка-негритянка. - Пока мы поверили ему в долг, посмотрим, порядочный ли он человек.
В классе было несколько негров и негритянок, арабов и арабок, и я не заметил, чтобы существовала какая-то вражда. Впрочем, если стояли парочки, то в основном одной национальности.
- А где Клод? - спросил я у Жана.
- Месье миллионер очень занят! - подняв палец, проговорил Жан.
- А он почему не участвовал в демонстрации? - спросил я.
- Он считает, что обеспечен достаточно и не хочет просить с государства лишних денег. Так он понимает свой гражданский долг! - сказал парнишка-араб.
"Ишь ты! Молодой, а уже думает про государство!" - подумал я.
- А у вас бывают демонстрации? - спросила худая рыжая девушка.
- Нет. У нас не бывает… таких, как у вас, - подумав, сказал я.
- Значит, вы всем довольны? - спросила она.
- Нет, почему же… не всем, - ответил я.
- А почему же не устраиваете демонстрации? - прицепилась она.
- А потому… потому, что у нас очень много пассивных людей! - неожиданно для себя выпалил я.
- О! Это что-то новое о России! - с усмешкой произнес араб.
- Что нового-то! - воскликнул я. - Мало знаете про нас!
- Это, кстати, ваша вина! - усмехнувшись, проговорил Жан.
- Вообще, да, - согласился я. - Но вот я приехал - узнавайте! Все засмеялись, сгрудились еще тесней.
- Ну, как вам Париж? - спросила девушка-негритянка.
- Колоссально! - воскликнул я. Все почему-то снова засмеялись.
- Хотели бы жить здесь? - спросила рыжая девушка.
- Мне очень нравится одна девушка… в Ленинграде! - ответил я.
Тут они даже зааплодировали. Мне стало немножко стыдно. Ясное дело, я говорил правду, но как-то уж больно эффектно, выигрышно все преподносил… как какой-нибудь опытный журналист. "Насобачился!" - подумал я.
- Да, простите, а что был ночью за взрыв? - чтоб как-то отвлечь внимание от своей персоны, спросил я. Кроме всего, это действительно было важно.
- Арабы взорвали офис авиакомпании возле церкви Мадлен. Эта компания поддерживает слишком тесные связи с Израилем, - сказал парнишка-панк.
- А что, разве нельзя поддерживать с ними отношения? - спросил я.
Все, и я в том числе, посмотрели на паренька-араба. Может, это было бестактно: он-то не имел отношения к взрыву. Но он, к моему изумлению, не стал оправдываться.
- А что Израиль сделал с арабами? - воскликнул он.
- А при чем здесь мы! - воскликнул панк. - Зачем вы разрушаете Париж?
- Вы не должны поддерживать наших врагов! - побледнев, проговорил араб.
- Зачем вы приехали к нам и еще командуете! - воскликнула рыжая.
- А зачем вы колонизировали нас? Это вы в нас нуждаетесь, а не мы - в вас.
Намечалась потасовка, но никого это вроде не удивляло. Надо же, страсти здесь бурлят - у нас о таких серьезных вопросах речь не заходит. А мне как? На чью сторону? Или разнимать?
Тут, к счастью, явился наконец-то Клод, поманил меня в сторону, и я, не скрою, с некоторым облегчением вышел из толпы.
- Привет! - Он пожал мне руку. - Ну как первое знакомство?
- Нормально, - ответил я.
- Не побили еще?
- А могут?
- Конечно. Ты ж говорил, что тебя в своей школе для начала побили.
- Но то в своей - необидно.
- Значит, не доверяешь нам? - усмехнулся Клод.
- Чего? Побить меня? - Я засмеялся. - Нет. Пока нет.
Спор в толпе разгорался. Все уже разделились на две, а точнее, на три партии.
- Ну и порядки тут у вас! Церкви взрывают! - воскликнул я.
- Церкви взрывают у вас! - холодно отпарировал Клод. - А у нас - не церкви, а авиакомпании.
- А это лучше? Куда полиция смотрит?
- Ты так любишь полицию? - надменно проговорил Клод.
- Нет… ну порядок все же нужен… - пробормотал я.
- Какой порядок? Как на кладбище, где все молчат? - спросил Клод.
- Ну, не молчат… но…
- Что "но"? - осведомился Клод.
- Но все-таки что-то соблюдают.
- У нас живут разные люди, - высокомерно проговорил Клод. - И мы гордимся тем, что у нас они не утратили свою национальную и социальную активность.
- Но ведь выходит… война идет? - растерянно пробормотал я.
- Идет, - согласился Клод.
- Какой же ты борец за мир?! - воскликнул я.
- Да, я борец! - важно произнес Клод. - Я настоял на том, чтобы Омара, - он показал на араба, - приняли в наш лицей.
- Но ведь его изметелят сейчас! - воскликнул я.
- Если хочешь - иди помоги! - хладнокровно произнес Клод.
- Что же я, драться, что ли, приехал сюда? - удивленно воскликнул я.
- А что… по магазинам шататься, как твой Ланин? - насмешливо проговорил Клод.
Я вздрогнул. Хоть Ланин не такой уж мне друг, но обидно.
Со стороны толпы вдруг донесся хохот, - видно, кто-то сказал что-то удачное, жалко, я прослушал. Смеялись все, и Омар в том числе. Толпа стала расходиться. Появилась еще одна симпатичная девушка - в строгом твидовом костюме и очках. Уже освоившись - даже пожалуй, слишком, - я подошел к ней, протянул руку. Она немного удивилась, но руку пожала и представилась. Это оказалась… директриса школы и, кроме того, учительница истории, которая должна была сейчас вести урок. Правда, и другие ребята общались с ней хоть и вежливо, но довольно свободно.
Я прикидывал, куда мне сесть, чтобы не привлекать внимания, но все вдруг стали выходить в коридор, спускаться по лестнице… Клод объяснил мне, что урок истории, как это часто у них бывает, будет проходить на улице, что сейчас они поедут оказывать помощь к зданию авиакомпании у церкви Мадлен.
- А как же… история? - растерянно проговорил я.
- А то, что сейчас происходит, разве не история? - вполне резонно ответил Клод.
Высыпав из школы, они усаживались в школьный микроавтобус. За руль уселась директриса, другие ребята рассаживались по своим машинам (Клод сто метров от дома не мог преодолеть без машины), некоторые садились на мопеды, мотоциклы, велосипеды с моторчиками и без моторчиков.
Рыжая девушка села на велосипед с моторчиком, рядом негритянка оседлала велосипед без мотора. Рыжая включила двигатель.
Мы мчались по бульварам. Как и всегда, мелькали роскошные витрины магазинов, белые столики на тротуарах, реклама, но я уже не пялился так, как в первый день, смотрел лишь так, мельком… Я уже чувствовал себя не зевакой-туристом, а человеком, живущим здешней суровой жизнью.
Мы въехали в узкую улочку, ведущую к церкви. На тротуаре лежали разбитые стекла, обгорелые обрывки плакатов, на которых были видны улыбающиеся женщины, какие-то пальмы и храмы. Сама витрина была затянута зеленым брезентом. У двери с выбитыми стеклами стоял полицейский. Уже после нас подъехала синяя машина, и несколько полицейских вошли внутрь мимо дежурного.
- Помощь не требуется? - выходя из автобуса, вежливо спросила учительница полицейского в дверях.
- Благодарю, мадемуазель. Не требуется. Внутрь пока что заходить нельзя, - сдержанно улыбаясь, проговорил полицейский.
Мы остановились на тротуаре. А я-то надеялся, пока мы ехали, что мы окажемся в самой гуще событий, может, даже примем участие в расследовании.
Вдруг рыжая девушка, прислонив свой мопед к соседнему дому, стала поднимать с асфальта осколки стекла и складывать их в черный целлофановый мешок. Другие тоже достали мешки и тоже последовали ее примеру. Сначала я обалдел и просто не мог понять, что они делают, то ли собирают сувениры с места происшествия, то ли что… Только минуты через три я сообразил, что они просто убирают мусор с тротуара, просто чистят свой город. Ну молодцы! А мне даже в голову такое не пришло. Ну молодцы! И ребята, что колоссально, не отставали от девушек. Потом Жан вытащил из автобуса щетку, ведро, и они начисто вымыли тротуар.
Честно говоря, я был просто-напросто потрясен. Так заботиться о своих улицах! Неспроста у них так везде чисто - словно идешь не по улице, а по комнате. А мы? Сделали бы такое? Или стояли, ждали, пока это все сделает дворник? И юный миллионер Клод тоже принимал активное участие в уборке. Странные вещи у них творятся: миллионеры работают так же старательно, как бедняки! У нас Эрик, который навряд ли является миллионером, усиленно уклоняется от любой работы, считая, очевидно, что она унижает его достоинство. А тут миллионер ползает на коленях и чистит тротуар!
Пакеты с битым стеклом сложили в автобус, поскольку нигде поблизости не было видно ни баков, ни свалки. Парнишка-араб о чем-то поговорил с полицейским и вернулся в автобус мрачным.
- Ну что? Твои соплеменники взорвали? - спросила его рыжая девушка.
Тот мрачно кивнул.
- Жертвы есть? - не удержавшись, спросил я.
- Нет. Это было ночью! - горячо воскликнул араб.
Автобус тронулся. Ребята в машинах и автомобилях устремились за нами.
- Куда теперь? - спросил я у Жана.
- Теперь к военному министерству, - вольготно развалясь на автобусном сиденье, улыбнулся Жан.
- Что… на экскурсию? - поинтересовался я.
- Нет! - продолжая улыбаться, Жан покачал головой.
- А, понял! - воскликнул я. - Перед зданием военного министерства учительница будет вам рассказывать о какой-нибудь войне из истории? Неплохо.
- Нет! - улыбаясь, Жан покачал головой.
- Не нам преподадут урок истории - урок истории преподадим мы! - несколько высокомерно произнесла негритянка.
Мы обогнули знаменитый во всем мире фонтан и остановились у старинного величественного здания военного министерства.
Перед зданием, на каменной площади, маячила уже порядочная толпа. Они хором выкрикивали:
- Министр - дрянь! Президент - обманщик! Министр - дрянь! Президент - обманщик!
Мы выскочили из автобуса и подошли к толпе. Тут и Клод притормозил на своей роскошной машине, выскочил из нее и присоединился к нам. Тут уже стояло немало красивых машин, - это, честно говоря, меня здорово удивило: люди имеют такие шикарные машины и еще чем-то недовольны, шумят, требуют! Казалось бы, имея такую машину, требовать что-то еще как-то неловко. Однако получается, не это здесь главное, а что-то другое.