- За что они ругают военного министра? - столкнувшись в толпе с Клодом, спросил я.
- Стало известно, что они, - он кивнул на дворец, - собираются принять участие в морских учениях НАТО в Ирландском море. Кроме этого, стало явным еще одно обстоятельство: наши военные собираются работать над созданием нового танка вместе с военными ФРГ. Наше правительство нарушает обещания!
- Ясно! - проговорил я.
- С тех пор как введена общая компьютерная система, тайны трудно скрывать. Я тебе рассказывал, что мой отец и его друзья нащупали код этого министерства, - сказал Клод.
Вдруг шум в толпе усилился. До нас донеслось, что на площадь вышел чиновник и что-то объявил.
- Сообщил, что военный министр даст вечером объяснение по телевидению! - выныривая рядом с нами из толпы, сказал Жан.
Люди, весело переговариваясь, стали расходиться. Школьники стояли толпой возле учительницы, она что-то сказала, все рассмеялись.
- Чего ребята, а? Чего дальше? - подходя с некоторым опозданием к ним, стал спрашивать я.
- Едем к Бобуру! - оборачиваясь ко мне, проговорил араб.
- Зачем? - удивился я. Вот так урок!
Мы снова сели в автобус. Директриса лихо рулила. Я вдруг подумал, что ее надо познакомить с Данилычем, - что-то общее!
- А в классе вообще уроки бывают у вас? - спросил я араба.
- Бывают… иногда… - ответил он. - Но историю мы изучаем на улицах. Историю революции мы обсуждаем на площади Бастилии, в здании Конвента.
- Обсуждаете? Или изучаете? - уточнил я.
- Приятно не изучать историю, а делать ее! - улыбнулся Жан. Перед Бобуром было обычное столпотворение. Дудели в дудки, плясали - и тут же спали, прямо на площади.
- Я видел его здесь сегодня утром! - азартно выкрикнул мальчик-араб.
Все рассеялись в толпе. Я не успел даже спросить, чего ищут, как раздался крик рыжей девушки:
- Он здесь!
Школьники собрались возле беззубого старика с закрытыми глазами. Он сидел, вытянув вперед ноги в рваных кроссовках, его голова, откинутая на бортик бассейна, была неподвижна.
- "Скорая помощь" обычно не забирает таких! - пояснил Жан.
Они осторожно внесли старика в автобус, мы медленно поехали. Потом въехали во двор какого-то старинного дома. Навстречу нам вышли санитары с носилками и женщина-монахиня в белой крахмальной накидке на голове. Санитары положили старика на носилки и понесли. Все вдруг стали вынимать деньги и сдавать их учительнице. Я тоже кинул двадцатку. Клод, будучи, по слухам, очень богатым, дал пятьдесят.
- На лечение? - спросил я. Жан кивнул.
Мы шли по галерее во внутреннем монастырском дворике. Я чувствовал себя как-то неспокойно. Чем-то этот бродяга разбередил меня. И вдруг до меня дошло: это же Зотыч! Местный французский Зотыч! Но о нем-то сейчас заботятся - а как там мой?
Мы уже мчались по улицам в автобусе. Я лихорадочно шарил по карманам: куда я девал бумажку с названием лекарства для Зотыча? Чуть было совсем не забыл! Холодный пот выступил у меня на лбу.
- Ты что-то потерял? - глядя на меня с некоторым испугом, спросил Жан.
- Вот! - Я наконец-то выковырял из угла кармана скомканный бумажный комочек. - Вот! - С некоторым даже торжеством я показал ничего не понимающим ребятам этот листочек. Все-таки не забыл! - Остановите, пожалуйста, на секунду у ближайшей аптеки! - попросил я водителя.
Тот кивнул и через некоторое время свернул и остановился у аптеки. Я вошел в стеклянную дверь. Брякнул колокольчик. Услышав его, к мраморному прилавку вышел молодой усатый аптекарь в белом халате.
- Добрый день, месье! - вежливо поклонился он. - Что вам угодно?
- Тромбо-вар, - по бумажке прочел я.
- Момент, - проговорил он, повернулся к компьютеру, стоящему у стены, нажал несколько клавиш. На экране появились зеленые светящиеся строчки. - К сожалению, - пробежав по строчкам глазами, произнес он, - это швейцарское лекарство, а не французское, в настоящий момент у нас такого нет. - Он развел руками.
- Плохо, - убито пробормотал я.
- Если бы вы могли немного подождать… - предложил он.
- Сколько подождать? - спросил я.
Он снова нажал несколько клавиш, посмотрел на строчки.
- Завтра к девяти утра у нас будет это лекарство. Думаю, что трех упаковок вам хватит?
- Спасибо! - воскликнул я. - Обязательно приду! Задаток вам дать? - Я полез в карман.
- Ну зачем же? Мы вам верим. - Он протестующе поднял руку.
- Спасибо! - проговорил я и выбежал на улицу.
Вторая часть урока была посвящена собственно истории, но поскольку учительница рассказывала о событиях французской революции именно в тех местах, где они происходили, казалось, что это было совсем недавно: вот, даже кресла те же!
В конце урока мы стояли в зале Конвента… Вон там, наверху, сидели революционные депутаты - это называлась "гора", а вот здесь было "болото". Потом мы стояли в вестибюле, где лежал раненый Робеспьер, свергнутый трусливыми буржуазными депутатами, - кровь текла из раны на лице, было очень трудно ее вытирать… Волнение душило меня. Ну и уроки тут у них! Зато надолго запомнятся…
После этого был урок физкультуры, каждый направился заниматься любимым своим спортом. Клод, оказывается, тоже увлекался каратэ! Мы подъехали к железным воротам. Клод вытащил маленькую черную штучку с кнопкой, нажал ее - ворота разъехались. Мы съехали по наклонному пандусу в темный подвал, оставили машину, потом оказались в уютной раздевалке. Клод открыл дверь шкафа и надел отличное белое кимоно с ярким черным иероглифом на спине и короткие белые штаны - "каратэги".
Я в одних трусах чувствовал себя несколько неловко, но тут Клод вынул точно такое же одеяние, какое было на нем, и протянул мне.
- Да брось. Неудобно. Наверно, это чьи-то шмотки, - задергался я.
- Здесь все мое! - величественно усмехнувшись, проговорил Клод.
"А-а-а. Ну, если все здесь его, тогда-то еще ничего!" - подумал я.
Открыв деревянную дверь, мы вошли в низкий пустой зал. Пол был деревянный, стены и потолок были из матового стекла - через них зал и освещался, никаких конкретных светильников в зале не было. У дальней стены зала стояли отлично сделанные, похожие на настоящие, три манекена-каратиста, в нормальных кимоно, с симпатичными лицами, почти как живые - но, увы, не настоящие!
- Нравятся?! - кивнул Клод.
- Колоссально! - воскликнул я.
- Какого выбираешь? - шутливо сказал Клод.
Я кивнул на того, что стоял против меня, - голубоглазого блондина с ослепительной улыбкой.
- О! Этот злой, нехороший! - улыбнулся Клод.
- Все равно - этот мне нравится! - сказал я.
- Ну хорошо! - сказал Клод и вдруг открыл в стене небольшую незаметную дверку. Там в небольшой нише оказалась панель компьютера с экраном дисплея. Клод поиграл на клавишах. И вдруг я с изумлением увидел, что мой муляж быстрым спортивным шагом направился ко мне, потом, согласно обычаю каратистов, сложил ладони перед лицом и сделал поклон. Потом остановился, застыл.
- Чего это он? - ошарашено проговорил я.
- Приветствует тебя! - насмешливо пояснил Клод.
Я поклонился. Блондин улыбнулся еще радостней и шире. Здорово они сделаны - без проводов, без антенн, двигаются абсолютно самостоятельно, крепко стоят на ногах, да, наверное, еще здорово и дерутся! Здорово был похож на человека! Отличие - на лице: на шее были не очень яркие пятна - красные и черные. Такие же пятна были на кимоно - что-то они обозначали.
- Чего это он в пятнах весь, как жираф? - спросил я Клода.
- Обозначены зоны, наиболее опасные для удара, - объяснил Клод. - При точном ударе в красную зону он теряет сознание, как у вас говорят, - улыбнулся Клод, - вырубается. При сильном ударе в черную зону может наступить смерть.
- А зачем они нарисованы-то? - проговорил я.
- Чтобы учиться попадать! - снисходительно улыбнувшись, ответил Клод.
Не хватало мне только спросить у него: "А зачем попадать?" - чтобы превратиться в его глазах в полного идиота.
- Ну, начнем? - Клод посмотрел на меня и потянулся к клавишам. - Тебе какую программу - нормальную или… попроще?
- Нормальную мне! - спокойно ответил я.
Клод надавил несколько клавиш, и в тот же момент манекен этот ловко присел в низкую стойку, кибадачи, издал страшный каратистский вой - "киай" и подлетел ко мне. Я мгновенно вспомнил все, чему меня учили, и выдал "гяку-дзуки" - прямой удар вертикальным кулаком по корпусу противника: но кулак мой не дошел: манекен четко закрылся блоком "сото-уке", и тут же как молния сверкнул его удар "нуките" - прямо мне в глаза; я успел прикрыться верхним блоком "аге-уке", но он тут же пошел на страшный удар-молот сверху, называемый "тэтсуи-дзуки", - я мгновенно прикрылся скрещенными над головой руками, двойным верхним блоком "аги-джи-уке". Остановив удар, я тут же, опуская руки из блока, сумел засадить ему "эмпи-наваши" - неплохой удар локтем сбоку. Он отшатнулся. Самое страшное, мелькнуло в моем сотрясенном мозгу, что каратист никогда не останавливается, какую бы боль он ни испытывал, удары отработаны у него целыми сериями, он не может отскочить и попрыгать в сторонке, как боксер, он должен рубиться безостановочно, пока не будет повержен или противник или он сам.
Мысли мои шли сами по себе, а руки работали уже почти автоматически: проведя "эмпи-наваши", потрясший противника, я тут же нанес ему "тате-дзуки" вертикальным кулаком и добавил правой - боковым ударом - "маваши-дзуки". Он пошатнулся, стал стремительно валиться и, как бы падая, сотворил мне "уро-маваши-гери" пяткой по затылку.
Я отключился. Когда я очнулся, надо мной стоял Клод, поднеся к моему носу флакон с каким-то горьким, но очень приятным запахом. Я потряс головой, осмотрелся. Партнер мой неподвижно стоял в двух шагах от меня, улыбка в этот раз была грустной, соболезнующей.
"Ах ты, чертова кукла! - подумал я. - Ты же изделие человеческих рук. Как же ты осмеливаешься вырубать человека!"
- Извини, - испуганно проговорил Клод. - Включил не ту программу. Ты сказал, что занимаешься каратэ, я думал, ты опытнее.
- Опытнее, опытнее, - проворчал я, поднимаясь и потирая затылок. - Кто ж знал, что этот красавец так дерется!
- В следующий раз приведи Дусю, - улыбнулся Клод, - пусть она устроит ему скандал.
- Дуся и не захочет знаться с таким!
- Захочет! - откликнулся Клод. - Она любит поскандалить, не то что ты. А из тебя, извини меня, никогда не выйдет никакого каратиста!
- Почему это? - Я обиделся.
- Потому что я видел, как ты дерешься. Ты согласен принять любые удары, но сам никогда не прикоснешься ни к красной, ни тем более к черной зоне противника!
- А без этого… никак нельзя? - смущенно пробормотал я.
- А без этого… ты сам будешь… покойником… не здесь, конечно, а в более острой ситуации.
- Это понятно, - вздохнул я.
- Ну что, еще раз? Или боишься?
- О чем ты говоришь?!
- Ну хорошо…
На этот раз кукла двигалась поспокойнее, удавалось уходить от ее ударов, кой-чего делать самому. Ровный бой продолжался долго, хотя я и дышал, как положено в каратэ, низом живота, все равно уже запыхался. Наконец Клод нажал на клавиши, мы остановились, вздохнули с облегчением, и манекен, как показалось, тоже.
- Ну как? - спросил Клод.
- Нормально! - ответил я.
- Это не нормально! - ответил Клод. - Это пустая трата времени и денег!
- Ах да, денег! - Я полез в карман. - Сколько я тебе должен?
- Не в этом дело! - воскликнул он. - Просто меня потрясает твоя тупость!
- Она самого меня потрясает! - вздохнул я.
- Ты по-прежнему не коснулся ни одной мало-мальски опасной зоны!
- Не достал! - пробормотал я.
- Не ври!
Я промолчал.
- Меня бесит ваша русская привычка - ничего не доводить до конца и все делать спустя рукава!
- Где ты увидел эту привычку?
- Глядя хотя бы на тебя!
- Ничего подобного! Если надо, я могу!
- Да. Ну давай!
На этот раз на меня накинулся какой-то тайфун: меня кидало, трясло, переворачивало. Перед гаснущим уже моим взором мелькнуло черное пятно на плече робота, и я, издав нечеловеческий вопль, рубанул ударом "тэтсуи". Глаза у него помутились, потом изо рта пошла кровь (неужели настоящая?), потом он издал тихий хрип, колени его подогнулись, и он упал. Мы с Клодом постояли молча. Я тяжело дышал.
- Что делать? Иначе нельзя! - проговорил Клод.
Он нажал несколько клавиш, и покойник ожил. Повесив голову, он понуро побрел в свой угол и там застыл.
- Ну, мне пора! - поглядев на часы, произнес Клод. - Урок математики проходит в Сорбонне. Читает знаменитый профессор. Пойдешь? - Он посмотрел на меня.
- Вообще, честно говоря, хотелось бы отдохнуть, - сказал я.
- Ну хорошо. Куда тебя завезти?
- В гостиницу, - сказал я.
Весь следующий день мы бродили с Данилычем по Парижу… Вот здесь ходил Жан Вальжан… А здесь работает Мэгре!
В пять часов в номер позвонил Клод и сказал, что если я не возражаю, он заедет за мной. Я не возражал. Я уже привычно уселся на упругое сиденье, мы ехали в открытой машине по широким, роскошным улицам. Клод сказал мне, что если я не возражаю, он заедет за своим другом в американское посольство.
- Он что, американец? - спросил я. Клод кивнул.
- Откуда же у тебя друг-американец?
Клод заносчиво отвечал, что у него имеются друзья во всех странах мира.
Мы свернули в узкую улочку. За красивой решеткой стоял белый особняк, с балкона его свешивался американский флаг. Вдоль ограды стояли демонстранты, они буквально сотрясали толстые прутья решетки и яростно вопили примерно следующее:
- Американцы - негодяи! Вы ответите нам!
Мы остановились у тротуара, с трудом найдя место среди посольских машин. Две машины были перевернуты, на каменных плитах сверкали осколки стекла.
- Да, туговато приходится твоему другу! - проговорил я. - Не знаю даже, выйдет ли он. Протестуют против размещения американских ракет во Франции? - тоном опытного человека осведомился я.
Клод резко повернулся ко мне и некоторое время насмешливо смотрел на меня.
- Представь себе - наоборот! - язвительно произнес он. - Волнуются, что американцы уберут ракеты из Франции!
- Как так? - изумился я.
- Да вот так вот! - разведя руками, проговорил Клод. - Ты газеты, вообще, читаешь?
- Ваши? - пробормотал я.
- Для начала хотя бы свои! - насмешливо проговорил он.
- Читаю, вообще-то… - проговорил я. - А что?
Вообще-то, честно говоря, я не читал газеты - как-то не привык. Иногда только, готовясь к политинформации. Сейчас, конечно, я клял себя за эту привычку.
- А что там? - повторил я уже встревоженно.
- Если бы ты имел привычку читать газеты, - назидательно проговорил Клод, - ты бы узнал чрезвычайно важную вещь!
- Ну можешь ты сказать, не измываться? - взмолился я.
Демонстранты кричали все громче, за ограду полетели какие-то бутылки. Полиция стояла абсолютно безучастно.
- Ты бы мог узнать, - проговорил Клод, - что русские и американцы договорились… об уничтожении в Европе ракет средней дальности!
- Но это же очень хорошо! - не удержавшись, воскликнул я.
- Думаешь?! - усмехнулся он.
- Ну а как же? - растерялся я. - Без ракет-то ведь… хорошо?
- Оказывается, не совсем! - жестко произнес Клод. - Посмотрим, например, что пишут наши газеты! - Он взял с заднего сиденья кипу газет… На интересной бумаге они печатают их - тонкой, прозрачной, как салфетка, но очень прочной. - Так… "Фигаро"! - Клод распахнул перед собой газету. - "Опасное соглашение"… Как раз об этом! Вот… "Можно еще гадать на тему о том, кто в итоге выиграет от подписания договора по евроракетам - СССР или США. Но совершенно ясно, кто проиграл, - Европа". А вот - "Круа", католическая газета: "…Перед лицом советского арсенала из обычных вооружений и химического оружия Европа оказывается с голыми руками".
- Та-ак! - проговорил я. - И из-за этого они так волнуются? - Я кивнул на демонстрантов.
- А тебе этот повод кажется недостаточным? - проговорил Клод. - Не знаю, может быть, ваших людей ничто уже не волнует, а наших пока что волнует все!
- Так что же… ракеты не убирать? - сказал я.
- Убирать, обязательно! Но, как видишь, это нелегко, по крайней мере, у нас! - насмешливо добавил он.
- Как друг-то твой сумеет прорваться? - Я уже начал немного волноваться.
- Вырвется - он парень крепкий! - улыбнулся Клод.
Действительно, тут за оградой показался худой парень в белом свитере и очках без оправы, поймал брошенную в его сторону бутылку, ослепительно улыбнулся. Он отпер узорную калитку и между двумя меланхоличными полицейскими выскочил на тротуар. Он направился к нам, но тут из-за желтого фургона выскочили несколько бритых наголо парней в черных куртках и накинулись на него. Он явно знал каратэ, но они все же свалили его с ног и с криками "Предатель!" нанесли несколько ударов тяжелыми ботинками. Когда мы подскочили, желтый фургон уже отъехал, а он поднял очки и уже вставал.
- Знакомые ребята! - кивнув вслед фургону, улыбнулся он.
- Вот, познакомься, пожалуйста, - слегка насмешливо проговорил Клод. - Наш друг из России, Александр!
- О-о-о! - радостно завопил он. - Фред!
На лбу его уже набухала большая синяя шишка.
- Как жаль, что они не узнали вас: вам бы тоже досталось! - улыбнулся он.
- А чего полиция не вмешалась? - Я сочувственно глядел на его шишку.
- Вам так нравится полиция? - усмехнулся Фред. - Полиция и политика - разные вещи, и чем реже они сталкиваются, тем лучше!
- Так что ж, лучше шишки получать? - Я, не удержавшись, прикоснулся к ней.
- Политика - это драка! - сказал Фред. - Без этого нельзя. Иначе это не политика, а всеобщая пассивность!
- Правильно. А пока, если не хочешь получить еще, поехали! - сказал Клод.
Мы уселись. Машина тронулась.
- Это все так. Репетиция! - кивнув назад, сказал Клод. - Настоящий бой с бритоголовыми будет через неделю, когда мы проводим демонстрацию против ракет! И еще неизвестно, какие силы присоединятся к бритоголовым. Судя по газетам, против очень многие! - Всунув руку, он пошуровал ворохом газет.
- Ну хорошо. Подеремся! - взмахивая рукой вверх, весело крикнул Фред.
- Но ведь надо же тогда… подготовиться! - заволновался я.
- Готовься! - насмешливо проговорил Клод. - Я распоряжусь, чтоб с тобой занялся тренер каратэ.
- Отлично! - обрадовался я.
Началась напряженная жизнь. С утра я ходил на уроки в лицей, где мне приходилось нелегко, - там в отличие от нас базарят не только на переменах, но и на уроках. Любой разговор - по химии, по физике, по литературе - неизбежно упирался в меня - приходилось подолгу рассказывать, что я думаю о том-то и о том-то. Завал.