Теперь Коля увидел, что он принадлежит толстой даме в очках, лежащей в гамаке, провисшем под ней почти до земли.
- Извините. Здравствуйте! - заторопился Коля. - Я хотел спросить, нет ли у вас женщины… тети Дани… или Тани…
- Нет, - холодно и вразумительно сказала женщина, - ни Дани, ни Тани нет.
- И не приезжала к вам? - смутившись, продолжал Коля.
- Нет, нет, мальчик. Не надо ничего придумывать, - строго заметила дама, пристально глядя на Колю через очки. - Закрой за собой калитку на крючок!
Коля вышел с пылающими щеками: его, конечно, в чем-то заподозрили! Наверное, в том, что он воришка! Ох, как стыдно! Надо было сразу сказать про бешеную собаку. Тогда уж каждый захочет помочь.
Полный решимости, Коля подошел к соседней даче. Калитка была открыта настежь; молодая краснощекая тетка гнала метлой мусор прямо на улицу.
- Тебе чего? - спросила она не глядя.
- Понимаете, тут у нашего соседа взбесилась собачка…
- Взбесилась? О господи! - Женщина поспешно захлопнула калитку перед Колиным носом, словно ограждая себя и свой дом от бешенства. - Чего же ты стоишь? Иди себе, иди, мальчик. Ступай скорей на уколы! Уколы надо! Поди ж ты, греха-то… А у нас сроду собак не держат!
Коля побрел домой. Он пришел к тому, с чего начал. Он снова сидел на ступеньке террасы, а Настя прыгала на дорожке. Ему была видна ограда, отделяющая участок от дороги. Верхушки тонких хворостинок быстро двигались вдоль каменной стены, и Коля сообразил, что это связка удилищ. Все ясно: милиционер Титов отправляется на рыбалку.
4
В Колином представлении Титов раздваивался. Был Титов-милиционер, и был Титов-рыбак. Между ними не имелось ничего общего. Титов-милиционер мчался на мотоцикле в погоне за бандитами, думалось Коле (хотя в их поселке вряд ли водились бандиты). У Титова-милиционера были серые глаза со стальным блеском и пристальным взглядом и квадратный волевой подбородок, еще более выдающийся вперед от спущенного ремешка фуражки. У него был твердый, с металлом, голос. Он мчался на мотоцикле и презирал мальчишек.
У Титова-рыбака голубые глаза добродушно щурились на солнце. Голос? Голоса не было слышно: Титов-рыбак говорил шепотом - не спугнуть бы рыбу! Подбородок казался округлым и мягким в вороте капроновой тенниски. Милиционеру было лет двадцать пять. Рыбаку можно было дать восемнадцать. И мальчишек он уважал. Во всяком случае тех, кто сидел молча, так же неподвижно, как он сам, уставившись на поплавок. С ними изредка Титов обменивался краткими и важными сообщениями: "Ушла", "Берет", "Червя объела". Он ловил на середине реки, с лодки, закрепленной на двух буйках, чаще других рыбаков взмахивал удилищем, снимал с крючка рыбу, насаживал ее на кукан и привязывал кукан к борту так, чтобы рыбка полоскалась в воде. При этом Титов довольно крякал, потом снова насаживал на крючок связку мотыля, плевал на нее, говорил скороговоркой: "Ловись рыбка большая и маленькая!" - и опять закидывал. Все точно так, как делали другие рыбаки.
Невозможно было себе представить, что Титов, который ловит бандитов, и Титов, который ловит рыбу, - один и тот же человек. Коля и не старался совместить несовместимое. А между тем удивительные превращения Титова происходили тут же поблизости, в небольшой дачке, где жили мать Титова и его братишки.
Вероятно, именно это навело Колю на мысль… Титов-рыбак мог… мог бы, если бы захотел, мгновенно превратиться в Титова-милиционера. И тогда… Коля стремглав побежал за Титовым, уже порядочно отдалившимся.
"Захочет ли он? Он не на службе. Он идет рыбачить. Он это дело любит. Он не захочет". Так думал Коля, сбивчиво рассказывая о случившемся.
Странно! Титов предстал на этот раз безусловно в образе рыбака: на нем была голубенькая капроновая тенниска, а белая панама, сдвинутая на затылок, придавала ему совсем-таки несерьезный вид. И вдруг в лице, повадке, даже в голосе Титова стали проступать те, другие его черты, из которых складывался Титов-милиционер.
Вероятно, Титов-рыбак не задавал бы Коле этих быстрых, четких вопросов:
- Как был одет мальчик?
А когда Коля ответил: "В трусиках и маечке", Титов тотчас же спросил:
- А больше ничего из детской одежды при них не было?
- Нет, - ответил твердо Коля.
- А чемоданчика или сумки не было?
- Нет, была только авоська.
- Значит, они не располагали оставаться здесь надолго или даже до вечера. Мальчику было бы холодно, - заметил Титов. - А в авоськах одежку не носят.
- Да… Но, может быть, они живут тут, у нас.
- Вряд ли. Ты, наверное, уже видел бы их когда-то…
- Верно.
Коля подумал, что это заключение никак не может помочь им, и вздохнул.
Они уже давно повернули обратно и теперь стояли у забора дачи Титовых.
- Поищем. Может, найдем, - сказал милиционер утешающе.
- Поселок велик, - усомнился Коля.
- Да, но, может быть, они где-то недалеко.
Тут Колю озарило: как же это он забыл? Когда он предложил поднести женщине авоську, она ответила: "Мне недалеко". "Недалеко" - какое важное слово!
- Вот видишь. Подожди меня здесь, - сказал Титов и так же, как будто неторопливо, но вместе с тем и не мешкая, пошел к дому.
"Будет полностью превращаться в милиционера!" - решил Коля.
Он не ошибся: Титов вернулся в полной форме.
- Мы поедем на мотоцикле? - спросил Коля.
- Мотоцикл тут ни при чем, - коротко ответил Титов.
"В самом деле, - догадался Коля, - ведь нужно заходить в каждый дом, не останавливать же поминутно мотоцикл".
Только сейчас Коля вспомнил про Настю и про машину, которая придет за ними.
Титов посмотрел на часы:
- Попробуем уложиться.
Потом он остановился и задумался на минуту, нахмурив брови. К его милицейскому виду это подходило.
- Вот что. Запри вашу дачу. А сестренку возьмем с собой. Раз недалеко, можно и с ней!
Коля подумал, что Титов берет Настю, потому что она может еще вспомнить что-нибудь. Когда Коля рассказал про платок и "тетю Даню", милиционер похвалил: "Ты приметлив!" И тогда Коля, конечно, объяснил, что это его сестра Настя. Хотя вообще она ничего не соображает…
Коля с Титовым подошли к даче, у калитки которой вертелась Настя с перепуганным видом. Она отнюдь не успокоилась, когда увидела Колю с милиционером.
- Коля! Что ты натворил, Коля? - зашептала она, когда брат подошел поближе.
- Мы пойдем искать ту тетку, с Гришей, - объяснил Коля.
- Я не пойду, - сказала Настя решительно.
- Тогда оставайся!
- Я не останусь. Я одна боюсь.
Только девчонка может вот так бесстыдно заявить, что боится оставаться среди бела дня в людном поселке. Ни один мальчишка не сознался бы в этом, если бы даже умирал от страха!
- Тогда идем!
- Нет.
Коля молча повернул от калитки.
- Не хочет? - усмехнулся Титов.
- Нет.
Они сделали несколько шагов.
- По-до-жди-те!.. - пронзительно закричала Настя.
Просто непонятно, когда это она успела нацепить на себя свою желтую кофточку. Наверное, решила, что так, при всем параде, она будет больше соответствовать! А вообще-то говоря, нужна им Настька, как рыбке зонтик!
- Вот и хорошо, - сказал Титов. - Ты этого мальчика в лицо узнаешь?
- Гришу? Конечно. И тетку тоже. - Настя приосанилась.
Кажется, она решила, что если не тетка, то уж Гриша наверняка оказался вором. С нее станется!
К удивлению Коли, Титов направился не в сторону Парковой аллеи, а в обратную - к станции.
5
На станции, как всегда в будни, было нелюдно. Газировщица сидела за своей тележкой и читала растрепанную книгу. Она так увлеклась, что подняла голову только тогда, когда маленькая группа очутилась перед ней.
- Здравствуй, Тоня, - сказал Титов не соответствующим домашним голосом.
А Коля даже и не знал, как ее зовут, хотя брал у нее воду очень часто и всегда она что-нибудь ласковое ему говорила: "Растешь, мол; прошлое лето малыш был, а теперь кавалер!" - и тому подобное.
- Здравствуйте, Вася! - ответила газировщица.
- Как сын? - спросил Титов, нисколько не обидевшись за неуважительное обращение.
- Теперь что же? Теперь хорошо. Спасибо вам.
"Вот как! Значит, Титов что-то такое сделал для ее сына", - отметил Коля.
- Это что же за компания? - удивилась женщина, вытаращив глаза на Колю и Настю.
- Помощнички, - без улыбки объявил Титов. - Как, выпьем газировочки? - обратился он к своим спутникам.
Коля возмущенно отказался: тратить время на какую-то газировку! Это несерьезно.
Нахалка Настя закричала, что выпьет, если с двойным сиропом.
Титов положил монету на мокрое блюдечко и спросил Тоню:
- Ты вчера здесь стояла?
- А куда же денешься?
- Не заметила, с электрички в двенадцать десять женщина шла с мальчонкой?
- Вы что, Вася? Их, женщин-то с мальчонками…
- А примета такая: уж очень платок на голове красивый - красными розами…
- Видела! Правда, видела. Высокая, немолодая, да? Она еще у меня спросила, как ей пройти…
Коля замер. Видно было, что замер и Титов. Только Настя равнодушно продолжала тянуть красную густую жидкость.
- Подождите. Куда ж ей надо-то было…
- Вот это как раз и нам надо, - сказал Титов.
Тоня морщила лоб, терла его рукой и наконец виновато объявила:
- Начисто из головы вон. Вот что хошь…
Титов вздохнул:
- Что ж! Пойдемте дальше.
Они обошли платформу и остановились у билетной кассы. Окошечко было прикрыто фанеркой, рядом висело расписание поездов.
Титов повел ребят в маленький станционный павильон и постучался в дверь с надписью: "Посторонним вход воспрещается".
- Кто? - спросил женский голос.
- Титов. - Ответ, показалось Коле, звучал как пароль.
Щелкнул замок. Узкая дверь открылась. Коля в первый раз увидел кассу, так сказать, с изнанки. В оконце не раз перед ним мелькали маленькие ловкие руки кассирши, что-то там щелкало, звякало; случалось, что русая голова, вся в завитках, подымалась от стола и Коля видел маленькое румяное лицо с улыбчивыми глазками. Как-то Коля даже подумал, что кассирша - вроде девчонки: может быть, старшеклассница, подрабатывает летом.
Сейчас оказалось, что она не девочка, а молодая девушка, но очень маленькая и совсем бедняжка. Обе ноги ее безжизненно свисали с высокого стула, а рядом стояли костыли.
Девушка ответила на приветствие Титова кивком головы и продолжала работать: окошечко уже открылось.
Каморочка была так мала, что кассирша доставала все, что ей было нужно, не подымаясь. Казалось, билеты, деньги сами прыгают к ней в руки, а машинка, пробивающая дырочки и похожая на маленький подъемный кран, все время поддакивала: так-так-так! Билеты разной величины лежали в специальных гнездах на полочке. Их было множество, и Коля, забыв, что это всего-навсего пригородная касса электрички, подумал: куда только можно поехать с этими билетами! В Африку, в Индию и даже на Кубу! Неслыханные путешествия таились в маленьких ящичках, а хозяйка этого мира возможных поездок будничным голосом произносила обыкновенные слова: "Пашково - рупь двадцать", "Глазово - восемьдесят!"
- Любочка, ты вчера после двенадцати не видела случайно женщину в таком платке приметном - с розами красными?
Люба встревожилась:
- Нет, Василий Игнатьевич. После двенадцати и до самого вечера как раз очень мало билеты брали. Если она приезжая, так теперь ведь билеты больше с обратным берут. Что-нибудь случилось, Василий Игнатьевич?
- Потом расскажу.
Коля и Настя понуро последовали за Титовым. Они вышли на улицу. Титов отвернул манжет гимнастерки и посмотрел на часы.
"Вот теперь он скажет: "Ну, все!" - и пойдет рыбачить! - промелькнула у Коли злая мыслишка, и он весь сжался от ужаса. - Что же тогда?" Но тут же какое-то внутреннее убеждение побороло мимолетную мысль: "Он не бросит. На него можно положиться". Коля вспомнил, что папа так говорил о нем, и ему было приятно подумать о Титове этими самыми словами.
- Уложимся, - опять сказал Титов и передвинул часы циферблатом внутрь.
…Теперь они стояли на углу Парковой аллеи. Длинная ровная улица лежала перед ними, празднично разукрашенная светотенями. По обе стороны тянулись штакетники, дощатые заборы и глинобитные ограды. Каждая дача имела свое лицо. Одна вся была на виду, со своими заросшими травой дорожками и беспорядочно толпящимися смородинными кустами, между которыми хитро петляла желтоглазая кошка. Другая, словно застегнутая на все пуговицы, со всех сторон ограниченная высокой стеной, охлаждала прохожего с ходу крупной надписью: "Во дворе злая собака". Третья говорила всем своим дряхлым видом и запустением: "Мне все равно. Я рушусь. Делайте со мной что хотите".
Аллея тянулась далеко, от нее ответвлялись еще три улицы… Нет, не обойти все эти дачи. А там… Там за Колей и Настей придет машина и увезет их. А мальчик Гриша останется где-то здесь, ничего не зная о грозящей ему опасности.
Колю снова охватило отчаяние. Он вскинул глаза на Титова. Тот спокойно спросил, указывая на зеленый забор:
- Ты здесь был?
- Здесь, и рядом тоже. - Коля потупился, вспомнив подозрительную даму в гамаке и глупую тетку с метлой.
- Пойдем сюда. - Титов подошел к огороженному штакетником участку.
На поляне играли в бадминтон два парня и девушка. Титов подозвал одного из парней. Тот подошел упругой походкой спортсмена:
- Что, Василий Игнатьевич?
- Кто из твоих дружинников сейчас свободен?
- Вот: Семенов, Лидов, Лена, она тоже…
- И Лена пригодится. Слушай, какое вам задание. - Титов минуту подумал, будто соображая, как короче и яснее обрисовать суть дела. - Вот эти ребята вчера видели, как соседский пес покусал прохожего мальчика. А пес, видишь, оказался бешеный. И про мальчика известно только, что зовут его Гриша и что он был с тетей, по имени Даня. Шли они по Парковой, к кому - неизвестно. Значит, ваша задача: обойти все дачи по Парковой с левой стороны - по правой я сам пройду - и разузнать, не живут ли там такие: тетя Даня и мальчик Гриша. Если нет, не приходили ли к кому. Если приходили, установите их адрес. Ясно?
- Ясно, Василий Игнатьевич. Сейчас разделимся по кварталам и пойдем.
- Действуйте.
Титов обернулся к ребятам:
- Пошли.
- А я думала, мы ищем воров, - разочарованно протянула Настя.
Коля чуть не сгорел со стыда: ну, законченная дура! Титов усмехнулся и ничего не сказал: они входили в открытые ворота дачи и остановились у крыльца. Красивый белый дом стоял среди голубых елей. По круговой дорожке бегал толстяк в трусах, без рубашки. Он не обратил на вошедших никакого внимания и продолжал бежать, быстро перебирая толстыми босыми ногами.
- Еще один круг! - помахал он рукой, пробегая мимо. - Две минуты!
Толстяк поднажал и действительно через две минуты описал полный круг: видно, все у него было рассчитано.
Он остановился весь в поту, снял с еловой ветки висевшее на ней мохнатое полотенце и стал вытираться, торопливо и озабоченно спрашивая:
- Что-нибудь случилось? Потерялись дети? Что, надо их приютить?
- Спасибо. Приютить не надо, - отвечал Титов.
- А что делать? - перебил толстяк, выражая всей своей фигурой готовность немедленно действовать.
- Я думаю, прежде всего одеться!
- Ах, да-да! - Толстяк схватил перекинутые через перила пижамные брюки. Облачившись в пижаму, толстяк счел себя совершенно готовым. - Я вас слушаю, товарищ Титов.
- Да, вот дело какое, Петр Ильич…
Титов повторил историю с мальчиком Гришей.
Петр Ильич страшно заволновался:
- Что же делать? Как помочь? Где искать эту тетку?
- Я так думаю: будем искать все вместе. Вы опросите всех дачников вашего кооператива; у вас, кажется, пять дач?
- Пять, пять. Всё - сослуживцев.
- Вам нетрудно будет к ним зайти и поспрошать, нет ли у них или не заходила ли к ним женщина Даня или Таня с мальчиком…
Толстяк не дослушал:
- Какие трудности! Что вы! Речь идет о жизни ребенка!
Он сорвал панаму со столбика крыльца и побежал к калитке.
- Встретимся на углу Парковой и шоссе! - крикнул Титов ему вслед.
Маленькая экспедиция двинулась по другой стороне улицы.
Сад, в который они теперь вошли, был мал и неухожен. Под деревом за круглым столом, врытым в землю, сидели четыре пожилых человека и играли в преферанс. Расчерченный лист бумаги лежал перед ними на середине стола.
"Ну, эти нипочем не помогут!" - решил Коля.
Игроки ответили на приветствие Титова, не бросая карт, даже как будто крепче сжимая их в руках. А усатый дядька в синей шелковой рубашке прижал веер карт к груди, чтобы партнеры не заглядывали.
Услышав, в чем дело, усач сказал:
- Ребята! (Это показалось Коле очень смешным: хороши ребята, - каждый из них был много старше его папы!) Давайте пульку сохраним - положим карты рубашкой кверху - и подсобим искать. Верно?
Трое, тяжело вздыхая и охая, переглянулись. Все же они взяли на себя боковую улицу.
- Теперь на нашу долю осталось совсем немного, - сказал Титов, выходя.
- А который час? - с опаской спросил Коля.
Солнце стояло в зените. Едва они выходили из тени, жара обдавала их горячим дыханием, как из печки.
- Уложимся, - произнес Титов свое успокаивающее слово, но который час, так и не сказал.
…Это была совсем развалюшка, убогая деревянная дачка, покосившаяся на один бок и обросшая целым полем крапивы и лопухов. Можно было подумать, что здесь никто не живет, но в оконце трепыхалась грязнобелая занавеска, а на прогнившей ступеньке крыльца сидел тощий кот и старательно вытирал лапой морду.
Титов постучал, никто не ответил, только кот с перепугу бросился в лопухи. Откуда-то, словно из стены, вышла маленькая старушка в таких невероятных лохмотьях, какие Коля видел только в театре - пьеса "Две сиротки".
- Здравствуй, Вася! С чем пришел? Опять уговаривать будешь? - скрипучим, невсамделишным голосом спросила старушка.
- А на что мне вас уговаривать? Уж вы сами разбирайтесь.
Услышав это, старушка успокоилась. История с бешеной собакой ее не взволновала.
- Нашел, у кого спрашивать-то, - заметила она недовольно, - знаешь ведь, никто ко мне не заходит.
- Да знаю. Спросил для очистки совести. Подряд ко всем заходим.
- Дурная голова ногам покою не дает, - проворчала старушка. - А пацанов зачем с собой таскаешь?
- Они ту тетку с мальчонкой в лицо могут узнать. Вдруг повстречаются!
- Повстречаются, как же! Кого ищешь - сроду не попадется, а кого б век не видел - глаза мозолит. Ну, ступайте, ищите вчерашний день! - выпроваживала старуха гостей, хотя они и так спешили дальше.
- Какая старушка бедная, - сказала Настя, - как фея Берилюна!
- Насчет феи не знаю, а эта - вовсе не бедная. Она хороший дом продала, только чтоб невестке не достался. А деньги спрятала. Куда - сыну и то не говорит.
Вот как! Коля никак не подумал бы этого про безобидную с виду старушку.
Ему некогда было сосредоточиться на этой мысли: кто-то окликнул Титова.