С удивлением Коля узнал в обладательнице сладчайшего голоса и умильной физиономии давешнюю тетку с метлой. Но куда делись ее нахмуренные брови и грубый голос!
- Василий Игнатьевич! - с самыми ласковыми интонациями говорила тетка. - Как там с моей прописочкой? Прямо извелась вся от нервности: как же будет?
- Завтра зайдите в отделение, - сухо ответил Титов. - У вас тут женщины не было, по имени Даня или Таня? С мальчиком?
- Не было. Никого не было. Одна я в доме.
Тетка прошла, а Титов нажал кнопку звонка у высоких ворот с надписью: "Во дворе злая собака".
Звуки радиолы доносились из-за забора. Играли что-то веселое и бурное.
Было слышно, как прозвенел звонок и вслед за ним раздался многоголосый лай. Но лаяла не собака. Лаяли несколько человек - мужчин и женщин, перемежая лай с хохотом.
Коля и Настя в изумлении посмотрели на Титова.
- Дядя Вася! (Вот чертовка эта Настька, он уже ей "дядя Вася"!) Чего это они гавкают? Они психи, да?
- Да, эти всегда чудят! - с досадой махнул рукой Титов. - Хоть не психи, а в этом роде.
- Гав-гав-гав! - вяло выговаривал кто-то по ту сторону ворот.
Калитка отворилась. Молодой человек с редкой темной бородкой и давно не чесанной шевелюрой, в джинсах и ковбойке, увидев маленькую компанию, присвистнул.
- Хелло, начальничек! Приветик! Малолетние преступники? - указал он пальцем на Настю.
Настя не сробела.
- И вовсе мы не преступники. А вы зачем гавкаете? - спросила она.
- Собаки нет, так мы за нее… Чем могу служить? - спросил молодой человек у Титова.
Было странно видеть их рядом: ведь они, вероятно, ровесники. Но совсем разные с виду.
В это время ватага юношей и девушек в невероятно пестрых рубашках и платьях подлетела к воротам.
- Ого, нас ищет милиция!
- С вещами на выход!
- Алкоголики! Стройтесь! - Каждый острил как мог.
- Какая от вас служба! - холодно ответил Титов. - Скажите только, не была ли у вас вчера женщина с мальчиком…
- Никого. Слава богам, никого. Родители в отъезде, благодарение аллаху. И ни-ко-го.
Компания шумно подтвердила эти слова.
- Ну, гавкайте дальше! - сказал Титов.
Покидая странную дачу, он снова посмотрел на часы.
- Через десять минут все встретимся на углу, как условились, - заметил он, - а нам осталась только одна дача.
Это была та самая, куда заходил Коля, где подозрительная дама приняла его за воришку.
- Тут я спрашивал, - сказал Коля.
Но Титов уже входил в сад. Толстая дама лежала в той же позе в том же гамаке. На этот раз она сняла очки и удивленно поморгала на вошедших.
Титов начал свое объяснение. Дама, не дослушав, спросила:
- Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение?
- Я хочу спросить, не была ли у вас или у ваших соседей…
Дама опять не дослушала:
- Я не слежу за своими соседями. Вот моя работница Лиза, она всегда все знает…
- А где она?
- Она в Борисове. За ней приехала вчера сестра и увезла ее.
- Как зовут ее? - Титов с размаху сел на пенек и снял фуражку: лоб его был в поту, и Коля впервые подумал, как ему жарко в форме в такое пекло.
- Я же вам сказала: Лиза! Лизой зовут мою работницу.
- Как зовут ее сестру? - тихим голосом спросил Титов. Видно было, что он вцепился в даму мертвой хваткой.
- О господи! Откуда же я знаю? - возмутилась она и села.
Что-то страшно затрещало, и Коле показалось, что гамак сорвется. Но ничего не произошло.
- Эта сестра вашей работницы приезжала с мальчиком? - спросил Титов громко и раздельно, как у глухой.
- Да-а-а, - протянула дама, пораженная его осведомленностью.
Коля остолбенел. Даже Настя замерла.
- Как его зовут? Как зовут мальчика? - В голосе Титова звучал тот самый металл, который соответствовал его милицейскому облику.
- Ну откуда же мне знать? Это Лизин сынишка. Подождите, кажется, Петя… Впрочем, нет! Пожалуй, Сеня…
- Не надо, - мрачно отрезал Титов. - Значит, они в Борисове?
- Да… То есть нет… - залепетала дама. - Я вам сейчас объясню: сестра приехала за Лизой, чтобы она проводила сынишку в пионерлагерь… Сегодня в два часа дня у них на станции Борисово торжественные проводы. Отправляют тридцать шесть детей.
Дама умолкла; видимо, она сама была довольна, что хоть что-нибудь знала точно.
- В два часа на станции Борисово? - переспросил Титов.
- Вот именно.
- Как фамилия вашей Лизы?
- Н-не знаю.
- У вас нет ее документов?
- В городе есть.
- Вы знаете адрес ее сестры в Борисове?
- Понятия не имею.
- Лиза вернется после проводов сына к вам?
- Нет, она попросила пять дней отпуска и останется у сестры.
- И на том спасибо! - Титов встал, движения его стали быстрыми, точными. В лице словно что-то изменилось: оно стало суше, неподвижнее, взгляд тяжелее.
- Погодите! - Дама впилась в милиционера беспокойными глазами: - Вы в чем-то подозреваете Лизу?
- Ни в чем не подозреваем. А знаем наверное, что ее сынишку укусила бешеная собака. Но Лиза-то этого не знает.
- Какая жалость! - без выражения сказала дама им вслед.
У ворот они столкнулись с усатым игроком.
- Обошли все дачи. Нигде женщины с мальчиком не было, - коротко сообщил он.
- Я вас попрошу: подождите на углу Парковой и шоссе. Кто будет подходить туда по этому делу, объявите отбой. Мы сами нашли.
- Нашли мальчика?
- Адрес. - Титов круто повернул, дети - за ним.
Теперь они с трудом поспевали: милиционер шагал крупно, словно забыв о них. У калитки своего дома он обернулся и спросил, переводя глаза с Коли на Настю:
- Узнаете Гришу среди тридцати шести детей?
Коля замялся.
- Узнаю, узнаю! - радостно закричала хвастуха Настя.
- И если тетки с ним не будет, узнаешь?
- Узнаю!
- Едем!
Титов стал выкатывать из сараюшки мотоцикл.
6
Как много может вместиться в несколько часов, если эти часы заполнены непрерывным действием! Жаль, что не с кем поделиться всем этим. Не с Настькой же! Вот она сидит, прикрепленная ремнем к сиденью коляски, и глупыми счастливыми глазами смотрит вперед через слишком большие для нее очки. Что ей? Коля голову даст на отсечение, что она уже начисто забыла, куда и зачем они мчатся, подымая облака пыли.
Они едут не по шоссе, а по проселочной дороге.
- Шесть километров сбрасываем, - отвечает Титов на молчаливый Колин вопрос. - И движение тут поменьше, чем на шоссе.
Теперь Титов словно бы делится своими соображениями с Колей, и, хотя мальчик ничего не отвечает, получается так, что они принимают решение вместе. Эти поиски как-то сблизили их. Хотя они совсем не говорят об этом, ими обоими руководит одна мысль: успеть бы!
Черный шлем Титова покрыт тонкой паутиной пыли. А на лице словно кисточкой с тушью провели в складках у губ и под глазами.
- Нам только до моста добраться. А там пойдет грейдер, - утешает Титов.
Дорога становится хуже. Машина подпрыгивает на ухабах, как будто сопротивляется всеми своими деталями: "Не пойду!" - скрежещет что-то у нее внутри. "Не пойду!" - шаркают по сухой глине колеса. И видно, как водитель усилием воли ломает это сопротивление.
- Сейчас с пригорка съедем и - мост! - Титов улыбается в первый раз за всю дорогу. И сразу резко тормозит.
У обочины вырастает дорожный указатель: "Ремонт пути. Объезд 6 километров".
Титов в своем черном кожаном шлеме стоит перед красным диском с этой надписью, как Руслан перед мертвой головой.
И вокруг все мертво. Ни людей, ни зверей. Не слышно, чтобы тут шел ремонт пути. А что там дальше, под взгорком, не видно.
Раздумье длится не больше минуты.
- Сиди здесь, Настя. А мы с Николаем пойдем посмотрим… Ошибку дал, - говорит Титов, снимает шлем и вытирает мокрый лоб.
В его голосе Коля не слышит растерянности, а только досаду. И это подает Коле какую-то надежду.
Они спускаются с небольшого взгорка и выходят на берег речки. Она узка и неглубока: взрослому человеку, вероятно, будет по шею. Берег крутой, обрывистый.
Коля вспоминает, что речка эта называется Незлобинка. Она действительно Незлобинка: течет медленно и мирно журчит. Но для приехавших она зла: моста через речку нет. Только два не очень широких бруса соединяют берега. Старый деревянный настил, перила - все сломано и валяется вокруг по склонам берега. И инструменты разбросаны возле. Ясно, что здесь ведутся работы и что они оставлены вот только что… Были бы тут рабочие, они помогли бы. Они бы запросто перенесли мотоцикл на руках через речку.
Люди должны вернуться. Может быть, даже сейчас. А впрочем, кто знает, сколько полагается им на обед или куда там они ходят. Может быть, поехали за стройматериалом.
Наверное, это знает Титов.
Но что он делает? Титов шагами измеряет спуск к этим брусам. Прикидывает ширину брусов.
Он оборачивается к Коле, в глазах Титова незнакомая Коле азартная искорка. Он молчаливо спрашивает Колю одними глазами:
"Понятно, что я хочу сделать?"
"Понятие, - отвечает Коля тоже одними глазами, - но я боюсь. Тут высоко. Если ты упадешь, ты будешь падать с мотоциклом. И дно каменистое, и воды мало, и сваи торчат".
"А ты не бойся. Мы же с тобой мужчины, - говорит Титов молча. - И вообще нет другого выхода".
Титов усмехается так, как будто они на самом деле поговорили с Колей, и показывает ему вниз. Они сбегают к речке. Там у самого берега качается голубая маленькая плоскодонка. Весла намертво закреплены в уключинах.
Но лодка на цепи, и замок черным пауком впился в обрезок рельса, вкопанного на берегу.
- До берега догребешь? - спрашивает Титов.
- Еще бы! - Коля сдавал нормы по академической гребле, а здесь…
Титов поискал взглядом вокруг, но Коля нашел раньше то, что было нужно, - это маленький железный ломик.
- Хорош! - Титов поддевает дужку замка, с силой налегает на ломик. - Перевезешь сестру, - коротко говорит он.
- Настька! - кричит Коля. - Сюда давай!
Настька скатывается со склона. Она уже успела сплести и надеть на голову веночек из желтых лютиков. Глупее ничего не могла выдумать!
- Я перевезу тебя на лодке на тот берег. Ты же давно хотела покататься на лодке, - неуверенно говорит Коля, ожидая очередных капризов.
Настя поражена:
- Но мама не разрешает кататься на лодке.
Коля хочет сказать, что это тот случай, когда мамины запреты недействительны, но из педагогических соображений заявляет только:
- Здесь дядя Вася, и он велит нам переправляться.
Все это говорится уже у самой воды. Коля сажает Настю на корму, отталкивает легкую лодчонку и прыгает в нее сам.
- А дядя Вася? - И Настя, вдруг поняв, что хочет делать Титов, кричит не своим голосом: - Дядя Вася! Не надо, дядя Вася! Я бо-юсь!
Она плачет в голос.
Там, наверху над ними и немного в стороне, фырчание мотора, потом неравномерные выхлопы…
Коля не смотрит в ту сторону, но знает: Титов въехал на брусы с ходу, со взгорка…
Время как будто остановилось. Застыла вода в речке, словно это не вода, а лед. В ней остановились отражения облаков. Замерли приподнятые над водой весла. Настя на корме показалась Коле восковой куклой. И вдруг там, вверху, ровный шорох колес по грейдеру…
Речка заплескала под днищем лодки. Зашевелились отражения облаков. Подпрыгнула Настя.
- Ну чего реветь? - Титов проводит широкой ладонью по Настиной голове. - Видишь, я уже тут.
- Да… Вы могли сверзиться…
- Не мог. Я водитель первого класса. - Это первый раз Титов что-то сказал о себе. - Лодку привязал? - спрашивает он Колю.
- Накинул цепь на колышек.
7
Они едут по хорошей грейдерной дороге. Здесь уже попадаются машины и телеги.
Титов то и дело сигналит.
"Посторонись! Обхожу! Обгоняю справа!" - Коле кажется, что он слышит, как выговаривает эти слова сигнал титовского мотоцикла.
Глаза Титова за стеклами очков напряжены. Руки лежат на руле как будто легко, но и в них чувствуется напряжение. Коля догадывается, что он едет с недозволенной скоростью.
Переезд. Титов нажимает на газ.
Из будки выходит старик и ленивой походкой приближается к шлагбауму. Идущий впереди "Москвич" притормаживает. Титов обгоняет его справа и подлетает к шлагбауму.
- Придержи. Проскочу, - коротко бросает он старику.
Тот молча кивает головой.
Мотоцикл встряхивает на рельсах.
Теперь они несутся по асфальту шоссе; мелькают по обе стороны сады, перелески, поселки, дачи… То и дело дорожные указатели появляются впереди, то обнадеживающе, то угрожающе, крупными буквами вещая: "Лиски - километров", "Вертово - 4 километра". Сколько до Борисова, Коля не знает и боится спрашивать.
Впереди - доска на щите: "Осторожно! Школа!" Титов сбавляет ход.
Пользуясь этим, Коля кричит в самое ухо Титова:
- Далеко ли?
- Уложимся!
Слово подхватывает ветер скорости. Мелькают по сторонам зеленые посадки. Сейчас они мчатся параллельно линии электрички. Слышно, как там, за деревьями, словно отбиваясь от кого-то короткими, резкими возгласами, проносится поезд. Далеко впереди, в пыльной перспективе, возникает поселок. Мимо! Павильон ожидания автобуса - как резная шкатулка из дерева - мимо! Указатель… Борисово!
Мотоцикл влетает на окраину поселка. Улица неширока. Домишки малы, окружены жидкими палисадниками.
Вдали за поворотом видна станция.
И вдруг раздается Настин крик.
Она кричит таким страшным голосом, что Титов с ходу тормозит.
- Здесь! - кричит Настя и пытается выскочить из коляски.
- Что здесь? Что? - накидываются на нее Титов и Коля.
Видали такую балду? Она не может сказать ни слона, а только молча показывает куда-то вбок!
Титов, кажется, понял. Он соскакивает с седла, открывает калитку в низком заборе… И только тут Коля видит на веревке, протянутой посреди двора, между всяких цветных тряпочек, белый платок с большими красными розами. И теперь Коля ясно вспоминает, что именно он был на голове у тети Дани.
- Ко-олька, отвяжи меня! - ноет Настя, но Коля не слушает ее и следом за Титовым влетает во дворик.
Испуганная девчонка лет десяти стоит посреди него и смотрит во все глаза на милиционера.
- Лиза, Даня где? - огорошивает ее Титов.
- На станцию ушли.
- С Гришей?
- С Гришей.
Титов прыгает в седло, Коля - на заднее сиденье.
Они подкатывают к станции в тот момент, когда пестрая шеренга детишек выстраивается на площади у вокзала. Публика стоит на тротуарах, движение на площади приостановлено. Группа женщин с самого края - это, конечно, провожающие мамы.
В голове шеренги - женщина в белом халате и девушка с пионерским галстуком на шее. Они изо всех сил стараются выровнять шеренгу, но она каждый раз ломается. Здесь одни малыши. Они все такие разноцветные и так быстро перемещаются, что в глазах рябит.
Теперь главной фигурой делается не Коля - он остается у мотоцикла - и даже не Титов. На сцену выступает Настя. Кто ее знает, как она смогла стереть с лица пыль и даже причесать стоявшие дыбом волосы!
Настя смело идет вдоль шеренги в своей желтой кофточке, бойко ступая пухлыми ножками в красных тапочках. Нет, ничего все-таки у него сестренка! Голосок ее звенит колокольчиком:
- Гриша! Здравствуй, Гриша!.. Вот он, Гриша!
Гриша страшно смущен вниманием такой великолепной особы.
- Мама! - кричит он на всякий случай.
С тротуара срывается молодая женщина и подбегает к Грише.
- Вы его мать? - спрашивает Титов и прикладывает ладонь к шлему.
Гришина мама смотрит с изумлением на незнакомого молодого человека в пыльном комбинезоне, из ворота которого торчат милицейские петлицы.
- Отойдемте в сторону! - предлагает он. - А ты ступай к брату. Стерегите мотоцикл, - обращается Титов к Насте.
Но нахалка Настька и не думает. Она, конечно, хочет быть там героиней!
Титов берет ее за плечи и осторожно поворачивает на 180 градусов. Да чего он с ней церемонится? Дать ей раза, и все тут!
Дальнейшее Коля и Настя наблюдают как в телевизоре с выключенным звуком: они стали на сиденье коляски мотоцикла и всё видят издали, но ничего не слышат.
Вот Титов подходит к женщине в белом халате и, вскинув руку к шлему, говорит что-то короткое. Потом нее трое - Гришина мама, Титов и женщина в белом халате - несколько минут разговаривают, и Титов уходит и небольшой домик около станции - это, верно, отделение милиции.
Тем временем пестрая шеренга поплыла на платформу, движение на площади возобновилось, люди с тротуаров хлынули к вокзалу, и в толпе затерялась кучка провожающих мам, в том числе и Гришина.
Прошло довольно много времени. Коля сидел как на угольях, так как Настя вертелась во все стороны и Коля подозревал, что она мечтает сбежать от него. Ему самому ужасно хотелось быть там, в центре событий. Но не бросать же мотоцикл, доверенный ему Титовым!
А время шло. Суета на площади все увеличивалась. Теперь люди просто бегом бежали к станции, подъезжали машины и даже телеги. Стоя в коляске, дети увидали, что к станции подошла электричка. Оркестр заиграл марш из "Веселых ребят". Пестрая шеренга на платформе спуталась, маленьких подсаживали на ступеньки вагона. На платформе целовались, передавали какие-то свертки, группы людей сходились и расходились. Издали казалось, что там под звуки марша идет какое-то веселое представление.
Вагоны дернулись, и все на платформе двинулись за поездом, отчаянно махая руками и платками. Электричка свистнула и скрылась из виду. Умолкла музыка. Опустела платформа. Где же Титов? Не прыгнул ли он в электричку вслед за Гришей? Коля начал беспокоиться. Станционные часы показывали два часа пять минут. "Не уложимся", - мельком подумал Коля; дача, мама, машина, которая должна прийти за ними, - все это казалось так ужасно далеко, словно где-то в другом городе, за тысячи верст.
Со станции медленно выходили люди. Коля не сразу заметил Титова; на этот раз рядом с ним был лейтенант милиции в белом кителе. Он что-то говорил Титову, улыбаясь, Потом оба вскинули руки к головным уборам и обменялись рукопожатиями. И опять что-то стали говорить, так что Коля снова подумал: "Не уложимся!"
Но наконец Титов все же откозырял и побежал к мотоциклу.
- Порядок! - сказал он.
- Отправили Гришу? - сейчас же стала приставать Настя. - А тетю Даню видели?
- И тетю Даню, и тетю Лизу, и Гришу. И врач пионерлагеря здесь. Она обеспечит уколы.
Титов говорил будничным голосом, и не верилось, что это он мчал сюда через все препятствия, организовывал поиски в поселке, кидался в чужой дом на платок с розами…
Он деловито закрепил ремень на Насте, поправил на ней очки, сказал Коле: "Держись!" - и устроился сам на сиденье.
В это время две женщины, словно наперегонки, побежали через площадь. Первая была помоложе и полегче, она бежала, как спортсменка, легко отталкиваясь от земли. Вторая - постарше и грузнее - кричала на бегу:
- Стойте! Стойте!
- Тетя Даня! - заорала Настя ей в ответ.
Женщины добежали до мотоцикла. Лиза бросилась к Титову, тетя Даня стала обнимать Колю и Настю.