XXXVI
ДУНФИН-ПУШИНКА
ГОРОД, КОТОРЫЙ ПЛАВАЕТ НА ВОДЕ
Пятница, 6 мая
Казалось, никого на свете не было милее и добрее маленькой серой гусыни Дунфин-Пушинки. Все дикие гуси очень ее любили, а белый гусак готов был ради нее пойти на смерть. Когда Пушинка о чем-нибудь просила, даже Акка не могла сказать "нет".
Лишь только гуси очутились в окрестностях озера Меларен, Пушинка сразу начала узнавать родные места. Вот впереди заблестело море, усеянное островами-шхерами, а там, на небольшом скалистом островке, жили ее родители и сестры. Она попросила диких гусей завернуть к ее дому, прежде чем они продолжат путь на север. Пусть родичи узнают, что она жива. То-то будет радости!
Акка откровенно сказала, что, по ее мнению, родители и сестры Пушинки не отличаются великой любовью, раз бросили ее одну на острове Эланд. Но Пушинка не пожелала признавать справедливость ее слов.
- А что еще им было делать? - спросила она. - Ведь летать я не могла, и они это видели. Не оставаться же им ради меня на острове Эланд!
Чтобы завлечь диких гусей на свой родной островок, Пушинка стала красочно описывать им свой дом в шхеpax. Это - скалистый островок, и если глядеть на него издали, можно подумать, что ничего, кроме камней, там нет. Но когда подлетишь ближе, увидишь великолепные гусиные пастбища в ущельях и расселинах. А до чего хорошо высиживать там птенцов среди горных скал! Или меж ивовых кустов! Лучших мест для этого не сыскать! Но самое лучшее на островке - старый рыболов, который там живет. Пушинка слыхала, будто он в молодые годы слыл искуснейшим стрелком и вечно пропадал на взморье, охотясь на птиц. Но теперь, на старости лет, с тех пор, как жена его умерла, а дети разбрелись по свету и он остался один в своем гнезде, рыболов стал заботиться о птицах, обитающих на его шхере. Он не делает по ним ни одного выстрела и другим не позволяет стрелять в птиц! Всегда обходит дозором птичьи гнезда, а когда утки и гусыни сидят на яйцах, приносит им корм. И никто его не боится. Пушинка сама не раз бывала в хижине рыболова и лакомилась крошками хлеба. Оттого, что рыболов так добр к птицам, их слетается на шхеру великое множество. До чего же там бывает тесно! И если прилетишь поздней весной, может случиться, что все места, где высиживают птенцов, уже заняты! Потому-то родители Пушинки и ее сестры вынуждены были улететь от нее.
Полет на островок занял бы всего один-единственный день, но дикие гуси понимали, что они опаздывают и что лучше бы им лететь прямо на север. Однако Пушинка так долго их упрашивала, что гуси наконец уступили.
Наутро, хорошенько подкрепившись, они поднялись в воздух и полетели на восток через озеро Меларен. Мальчик точно не знал, куда они держат путь, но заметил, что чем дальше они углубляются на восток, тем оживленнее становится на озере и тем гуще заселены берега.
Нагруженные паромы, баржи и шхуны, плоскодонки и рыбачьи лодки направлялись на восток, и туда же, порой обгоняя их, плыли один за другим красивые белые пароходы. Вдоль берегов тянулись проселочные дороги и железнодорожные пути, по ним тоже все двигалось в одну и ту же сторону. Где-то на востоке было, видимо, какое-то место, куда все непременно хотели попасть нынче же утром.
На одном из островов Нильс увидел большой белый замок, а на берегах стали попадаться красивые дома и виллы. Чем дальше на восток, тем чаще и чаще они встречались, а потом уже стояли впритык друг к другу. Вскоре весь берег оказался застроен самыми разными домами. В одном месте высился настоящий замок, в другом скособочилась убогая лачуга. Тут поднималась длинная, приземистая господская усадьба, там - вилла со множеством башенок. Некоторые дома были окружены садами, но большинство из них расположилось в лиственном лесу, окаймлявшем берег, и там не надо было сажать деревья. Но как ни разнились между собой дома, одно было у них общее - от обычных серых и однообразных зданий они отличались нарядной яркой окраской: зеленой, голубой, белой, красной - и казались сверху игрушечными. Мальчик просто залюбовался этими веселыми прибрежными домиками и виллами.
Вдруг Пушинка закричала:
- Теперь я узнаю, где мы! Вон город, который плавает на воде!
Мальчик посмотрел вперед, но сперва ничего не увидел, кроме светлой и прозрачной дымки тумана, клубившегося над водой. Но потом он стал различать высокие башенные шпили и дома со множеством окон. Они то выступали из тумана, то снова скрывались по мере того, как прозрачная дымка двигалась то туда, то сюда. Но ни единой полоски суши он разглядеть не мог. Все строения, казалось, покоились на воде.
Чем ближе к городу на воде, тем реже и реже встречались им разноцветные, похожие на игрушечные домики. Их сменили мрачные фабричные здания. За высокими заборами тянулись большие склады угля и досок, а у черных, грязных причалов стояли неуклюжие грузовые пароходы. Но простиравшаяся и над ними мерцающая прозрачная дымка удивительно преобразила окрестность, и все казалось величественным, могучим и почти красивым.
Дикие гуси пролетели над фабриками, грузовыми пароходами и уже приближались к окутанным дымкой тумана башенным шпилям. Над головами диких гусей тоже парила легкая, прозрачная, местами розовая, местами светло-голубая дымка. Но внизу туман внезапно сгустился и плотным дымчатым покровом затянул воды и сушу. Он скрыл фундаменты и нижние этажи домов, но верхние вместе с крышей, башнями и фронтонами были хорошо видны. Мальчик мог бы догадаться, что эти дома стоят на холмах и пригорках, но туман скрывал землю, и ему представилось, что они необыкновенно высоки, будто Вавилонская башня. Выплывавшие из молочно-белого тумана, они казались мрачными и черными - ведь солнце еще не показалось на востоке и не могло осветить их.
Мальчик понимал, что летит над большим городом, - со всех сторон из тумана выступали крыши и шпили. Порой в непроницаемой пелене мелькал просвет, и Нильс замечал внизу стремительно несущийся поток, но берега нигде разглядеть не мог. Все это было красиво, но он чувствовал себя немного не в своей тарелке, как бывает всегда, когда встречаешься с чем-то, чего не можешь разгадать.
Когда город остался позади, туман рассеялся и берега, воды и острова стали отчетливо видны. Мальчик обернулся, надеясь получше разглядеть город, но он выглядел теперь еще необычнее. Прозрачная дымка, словно отняв краски у солнечного сияния, парила над городом, отливая ярчайшим багрянцем и то ли синевой, то ли золотом. Дома были ослепительно белыми, будто сотканными из света, а окна и башенные шпили сверкали огнем. И все, как и прежде, плыло по воде.
Дикие гуси направились прямо на восток. Вначале, казалось, все было почти таким же, как у озера Меларен. Сперва они летели над фабриками и мастерскими. Затем на берегах опять появились виллы, а на воде шхуны и пароходы, но теперь уже они приходили с востока и плыли на запад, прямо к городу.
Дикие гуси полетели дальше, и вместо узких заливов и бухточек озера Меларен да мелких островков перед ними раскинулись более обширные воды и более крупные острова. Суша отодвинулась куда-то в сторону и вскоре, казалось, исчезла. Растительность сделалась более скудной, лиственные деревья более редкими, их вытеснили сосны. Вилл больше не было, зато появились крестьянские домики и рыбачьи хижины.
Дикие гуси летели все дальше и дальше. Им уже больше не встречались крупные заселенные острова, лишь бесчисленное множество мелких шхер было рассеяно по воде. Уже не узкие тесные заливы и не островки, а огромное безбрежное море расстилалось перед гусиной стаей.
Дикие гуси опустились на скалистый островок, и тут мальчик обратился к Пушинке:
- Что это за большой город, над которым мы пролетали?
- Не знаю, как зовется он среди людей, - ответила Пушинка. - Мы, серые гуси, называем его Город, который плавает на воде.
СЕСТРЫ
У Дунфин-Пушинки было две сестры: Вингшён - Прекраснокрылая и Гюльдёга - Златоглазая. Сильные, умные птицы, они, однако, не отличались ни таким мягким, пушистым и блестящим оперением, как у Пушинки, ни таким милым, кротким нравом. Они были еще маленькими желтыми гусятами, когда поняли, что и родителям их, и родичам, и даже доброму рыболову Пушинка больше по душе. И сестры с детства возненавидели ее.
Когда дикие гуси приземлились на шхере, Прекраснокрылая и Златоглазая как раз паслись на маленькой зеленой лужайке неподалеку от берега и сразу же увидели чужаков.
- Глянь-ка, сестрица Златоглазая, какие великолепные дикие гуси разгуливают по нашему островку, - молвила Прекраснокрылая. - Мне редко приходилось видеть птиц с такой дивной осанкой. Глянь-ка, среди них есть и белый гусак! Видала ты кого-нибудь красивее? Он может свободно сойти за лебедя!
Златоглазая согласилась с сестрой и предположила, что это, по-видимому, какие-то знатные чужеземцы прибыли на их островок. Но вдруг, запнувшись на полуслове, она воскликнула:
- Сестрица Прекраснокрылая, сестрица Прекраснокрылая, ты не видишь, кто прилетел вместе с ними?
Тут Прекраснокрылая тоже узнала Пушинку и застыла на месте с разинутым от изумления клювом.
- Неужели это она? - наконец придя в себя, прогоготала Прекраснокрылая. - Не может быть! Как она затесалась в такое знатное общество? Она давно должна была подохнуть с голоду на Эланде!
- Хуже всего, что она может наябедничать батюшке с матушкой, рассказать им, как мы со всей силой налетели тогда на нее и вывихнули крыло, - молвила Златоглазая. - Кончится тем, что нас сгонят со шхеры!
- Жди беды, раз эта балованная молодка вернулась назад, - злобно прошипела Прекраснокрылая. - Поначалу, пожалуй, умнее всего сделать вид, будто мы ей очень рады. Она ведь ужасно глупа и, верно, даже не догадалась, что мы ее толкнули нарочно.
Пока Прекраснокрылая и Златокрылая гоготали, решая, как им быть, дикие гуси стояли на берегу, расправляя крылья после перелета. Потом они длинной вереницей поднялись на скалистый берег, к расселине в скале, где, как сказала Пушинка, обычно паслись ее родители.
Родители Пушинки были чудесные почтенные птицы. Жили они на островке дольше всех других и всегда помогали советом и делом всем вновь прибывшим. Они тоже видели, как прилетели дикие гуси, но не узнали в их стае Пушинку.
- Вот чудеса, что дикие гуси приземлились как раз на нашей шхере! - сказал хозяин гнезда, отец Пушинки - Замечательные птицы, видно по полету! Но где найти пастбище для такой большой стаи?
- Не так уж у нас и тесно! - молвила его жена, кроткая и добрая, как Пушинка. - Неужто мы не сможем принять как положено этих нежданных гостей?
Когда стая во главе с Аккой приблизилась, родители Пушинки вышли ей навстречу. И только собрались было сказать "Добро пожаловать на наш островок!", как со своего места в хвосте стаи взлетела Пушинка и, опустившись между родителями, вскричала:
- Батюшка! Матушка! Это я! Разве вы не узнаете меня? Я - Пушинка!
Старые гуси не сразу поверили своим глазам, но потом, разумеется, узнали дочь и несказанно обрадовались. Пока дикие гуси, Мортен-гусак, да и сама Дунфин-Пушинка наперебой рассказывали, как она была спасена, прибежали Прекраснокрылая и Златоглазая. Еще издали они стали кричать "Добро пожаловать!" и делали вид, будто страшно радуются возвращению Пушинки, так что та была искренне растрогана.
Диким гусям пришлось по душе на шхере, и они решили отправиться в путь на следующее утро. Тут сестры спросили Пушинку, не хочет ли она поглядеть, где они собираются вить гнезда. Пушинка согласилась и последовала за ними. Места, которые выбрали себе сестры, были прекрасные - укромные и хорошо защищенные.
- А где поселишься ты, Пушинка? - спросили они.
- Я? - удивилась молодая гусыня. - Я и не думаю оставаться на шхере. Я полечу с дикими гусями на север, в Лапландию.
- Жаль, что ты нас покидаешь! - притворно вздохнули сестры.
- Я охотно осталась бы с вами и с родителями, - сказала Пушинка, - но я уже обещала большому белому гусаку выйти за него…
- Что? - зашипела от злости Прекраснокрылая. - Тебе достанется в мужья белый красавец гусак? Но это же: - Тут она осеклась, потому что в этот миг Златоглазая больно толкнула сестру.
Да, было о чем посудачить злым сестрам в то утро! Они выходили из себя оттого, что у Пушинки такой красавец жених, белый гусак. Сами они, правда, тоже уже обручились, но их женихи были самые заурядные серые гуси. После Мортена-гусака собственные женихи показались сестрам такими уродливыми и простоватыми, что им больше и глядеть-то на них не хотелось.
- Экая досада! - молвила Златоглазая. - Лучше бы он достался тебе, сестрица Прекраснокрылая!
- А по мне, лучше бы он издох. Ведь теперь я буду все лето только и думать, что Пушинка вышла за такого красавца - белого гусака! - прошипела Прекраснокрылая.
Тем не менее сестры продолжали притворяться, будто страсть как любят Пушинку, а после обеда Златоглазая взяла ее с собой, показать серого гусака, за которого собиралась выйти замуж.
- Он не так красив, как твой, зато можно не беспокоиться - уж он-то тот, за кого себя выдает!
- О чем это ты, сестрица Златоглазая? - спросила Пушинка.
Сперва Златоглазая не хотела объяснять, что она имела в виду, но под конец все же призналась: они с Прекраснокрылой всё думают, что с белым гусаком - нечисто.
- Где ж это видано, чтобы белый гусак летал в одной стае с дикими серыми гусями, - сказала сестра Пушинке, - и мы всё думаем: уж не заколдован ли он?
- Да вы просто глупышки! Ведь он домашний гусь! - с негодованием воскликнула Пушинка.
- Но он возит с собой заколдованного человечка и вполне может быть, что и сам заколдован, - стояла на своем Златоглазая. - А ты не боишься? Может, твой Мортен - черный баклан?
Златоглазая говорила складно, и бедная Пушинка испугалась до смерти.
- Ты говоришь не то, что думаешь, - жалобно сказала маленькая серая гусыня. - Ты просто хочешь напугать меня!
- Я желаю тебе добра, Пушинка, - возразила Златоглазая. - Ужасно было бы видеть, как ты улетаешь с черным бакланом. Но я дам тебе совет: попытайся заставить белого гусака съесть несколько корешков. Я их сама собирала! Если он заколдован, это тотчас же обнаружится! А если нет, он останется самим собой.
* * *
Нильс сидел среди диких гусей, слушая беседу Акки и старого серого гусака-хозяина, как вдруг прилетела с истошным криком Пушинка:
- Малыш-Коротыш! Малыш-Коротыш! Мортен-гусак умирает! Я погубила его!
- Бери меня к себе на спину, Пушинка! И отнеси скорее к нему! - завопил мальчик.
За ними последовала и Акка с дикими гусями.
Белый гусак лежал на земле, с трудом переводя дух и не в силах вымолвить ни слова.
- Пощекочи ему под горлом и похлопай его по спине! - посоветовала мальчику Акка.
Нильс так и сделал; большой белый гусак закашлялся и выплюнул большой корешок, застрявший у него в горле.
- Ты эти корешки ел? - спросила Акка, показав на корешки, лежавшие на земле.
- Да, - ответил гусак.
- Твое счастье, что они застряли у тебя в горле, - сказала Акка. - Они ядовиты. Если бы ты проглотил их, ты бы тут же издох.
- Пушинка попросила меня их съесть! - недоуменно произнес гусак.
- Корешки мне дали сестры, - сказала Пушинка и поведала диким гусям всю историю.
- Берегись своих сестер, Пушинка, - предупредила Акка, - от них тебе добра ждать нечего!
Но Пушинка, сама такая добрая, не верила, будто кто-то может желать ей зла. И когда немного погодя за ней явилась Прекраснокрылая, чтобы тоже показать своего жениха, Пушинка, не раздумывая, последовала за ней.
- Да, он не так красив, как твой, - сказала сестра Пушинки, - зато он куда храбрее и отчаяннее!
- Откуда ты знаешь? - ревниво спросила Пушинка.
- Вот послушай! В шхеры повадился летать хищник-чужак. Каждое утро он уносит либо чайку, либо утку. На шхерах только стон стоит.
- Что еще за хищник? - спросила Пушинка.
- Мы не знаем, - ответила сестра. - Такого никогда прежде на шхере не видывали. А удивительней всего - он никогда не нападает на нас, гусей. Но мой жених вбил себе в голову, что не позже завтрашнего утра он должен сразиться с хищником и прогнать его.
- Может, все и обойдется! - утешила ее Пушинка.
- Навряд ли, - вздохнула сестра. - Будь мой жених так же велик ростом да силен, как твой, еще можно было бы надеяться!
- Хочешь, я попрошу Мортена-гусака сразиться с хищником? - спросила Пушинка.
- Ясное дело, хочу, - отвечала Прекраснокрылая. - Большей службы ты мне сослужить не можешь!
На другое утро белый гусак проснулся еще до восхода солнца, поднялся на верхушку шхеры и стал глядеть по сторонам. Вскоре он увидел, как с запада летит большая темная птица. Размах крыльев птицы был очень широк, и нетрудно было догадаться, что это орел. Гусак не ожидал противника опаснее филина, и он понял - живым от этого хищника не уйти. Но ему и в голову бы не пришло отказаться от битвы, будь его враг даже во сто крат сильнее его.
Орел камнем ринулся вниз за чайкой и запустил в нее когти. Но не успел он снова взмыть ввысь, как вперед бросился Мортен-гусак.
- Отпусти ее! - вскричал он. - И никогда больше сюда не возвращайся, иначе будешь иметь дело со мной!
- Ты что, спятил? - заклекотал орел. - Твое счастье, что я не дерусь с гусями. А не то бы тебе несдобровать!
Мортен-гусак решил, что орел считает зазорным биться с ним, и, оскорбясь, сам ринулся к нему, злобно ущипнул за шею и стал бить его крыльями.