- Просто всякому, кто хоть изредка бывает в Ки-Уэсте, известно, что в группе "Ультра си" играют одни только девушки.
- Я говорила ему, что ты разбираешься в музыке.
Услышав рев клаксона на улице, они оба подпрыгнули. Через несколько секунд в дверь постучали.
Сжимая в руке пистолет, Кит шагнул к двери и отворил ее. На пороге стоял Энди Фэйрмонт из офиса шерифа округа Монро.
- Ну и дела! - воскликнул Энди. - Сбежал серийный убийца! Слышали?
Кит взглянул на Бет. Та пожала плечами, повернулась к Энди и серьезно сообщила:
- Никогда не вытаскивай сковородку, если не собираешься ее использовать.
- Чего?
- Ты бы лучше зашел, Энди, - сказал Кит и, обняв жену за плечи, притянул ближе к себе.
Джеймс Сигел
Как говорит сам Джеймс Сигел, его читателей чаще всего интересует, где он берет идеи для своих книг. Обычно он отвечает просто: "Не знаю. А вы сами как считаете?" Но конечно же, ответ будет: везде. Сигел пишет об обычных людях, попадающих в необычные ситуации. Он ведь тоже, по его собственному признанию, является обычным человеком; в своих произведениях он часто описывает события, происходившие с ним в реальной жизни. Так, в поездах, следовавших из одного конца Лонг-Айленда в другой, его соседями часто оказывались привлекательные девушки, и однажды он размечтался: "А что, если…" Результатом мечтаний стал роман "Сошедший с рельсов" - история о ничем не примечательном сотруднике рекламного агентства, чья жизнь пошла наперекосяк после знакомства в поезде с самой обыкновенной девушкой. Усыновив приемных детей из Колумбии, писатель сел за роман "Кружным путем", сюжет которого начинается с усыновления, а дальше главный герой проходит через настоящий ад.
В один прекрасный день Сигел лежал на кушетке в массажном кабинете отеля "Четыре сезона" в Беверли-Хиллз. Массажистка дотронулась до его шеи и спросила: "Что вас беспокоит?" Сигел тоже задал вопрос: "С чего вы взяли, что меня что-то беспокоит?" "Я эмпат", - пояснила она.
Писатель был озадачен.
Эмпат? Что же это такое?
Джеймс Сигел
Эмпатия
Я сижу в темном номере мотеля.
На улице царит непроглядный мрак, но я все равно плотно прикрыл шторы, чтобы она не увидела меня, когда войдет. И тогда она точно не посмотрит в мою сторону и включит свет.
Темноту я не люблю.
Я постоянно пью виски, принимаю амбиен и стараюсь не замечать темноту, потому что рано или поздно она снова оказывается темнотой исповедальни и мне снова становится восемь лет. Я чувствую, как у него изо рта воняет чесноком, и слышу шелест его одежды. На мгновение я опять превращаюсь в застенчивого и добродушного мальчишку, свихнувшегося на бейсболе, и пытаюсь спрятаться от того, что меня ждет.
Затем все окрашивается красным, и мир поглощает огонь.
В ярости я оглядываюсь назад, ведь ярость - это то, чем я стал. Всесокрушающая ярость.
Это она послужила причиной того, что я лишился дома и был вынужден проходить принудительную терапию по решению суда. И наконец, меня вышвырнули из лос-анджелесской полиции. Теперь я работаю охранником в отеле, где моя ярость не причинит никому вреда, где я никого не убью.
Пока дела обстоят именно так.
Вы наверняка слышали об отеле, в котором я подвизался. Он считается одним из лучших; в нем часто останавливаются разнообразные подражатели голливудским звездам, а также случайные знаменитости. Хотя моя жизнь и дала значительную трещину, я все же не опустился на самое дно - лишь до Беверли и Дохени.
На работе я должен носить костюм и каплю наушника в ухе - прямо как секретный агент. В мои обязанности входит стоять целый день с важным видом, и я могу даже отдавать приказания служащим отеля - тем, кому не положено носить костюм.
Она работала массажисткой в спа-центре отеля.
Келли.
Специалист по массажу глубоких тканей и массажу горячими камнями. В первый раз я заговорил с ней в подвале отеля, куда направился в поисках уединения, хотя обратил на нее внимание еще раньше, когда проходил по коридору к лифтам в задней части здания и до меня из массажного кабинета доносилась музыка. И вот однажды Келли спустилась в подвал покурить, и я выразил восхищение ее музыкальным вкусом. Большинство работавших в отеле массажисток неровно дышали к Энии, восточным ситарам и шуму волн, плещущихся о песчаный берег. Но у Келли был особенный вкус. В ее кабинете звучали исключительно записи музыкантов по фамилии Джонс: Рикки Ли, Нора и иногда Куинси.
- Вашим клиентам нравится? - спросил я Келли.
- Понятия не имею, - пожала она плечами. - Большинство озабочено только тем, чтобы у них не встал.
- Профессиональный риск, полагаю?
- О да.
Келли определенно была хорошенькой. Но еще что-то привлекало в ней - ощутимая аура, от которой по коже вдруг пробегали мурашки, даже несмотря на работающие на полную мощь кондиционеры.
Думаю, она заметила, как ужасно опухли у меня костяшки пальцев на правой руке, а также вмятину на стене, оставшуюся после удара.
- Плохой день?
- Да нет. Вполне обычный.
Протянув руку, она коснулась моего лица, легонько провела пальцами по правой щеке. Кажется, тогда эта девушка и сообщила, что является эмпатом.
Не буду врать и уверять, что я знал тогда значение этого слова.
Лицо Келли, когда она дотронулась до меня, приобрело странное выражение - словно она проникла в ту часть меня, в которую я и сам-то редко заглядывал, и то лишь в темноте, перед тем как сработает магия виски "Джонни Уокер".
- Мне очень жаль.
- В каком смысле?
- Жаль, что это случилось с тобой.
В том и заключается особый дар эмпата. Или проклятие - когда как.
В течение следующих нескольких недель благодаря Келли я выяснил все об эмпатах. Мы встречались в подвале и болтали, или сталкивались по дороге в отель, или просто бегали за угол перекурить.
Эмпаты дотрагиваются до человека - и узнают. Они касаются плоти, но чувствуют душу. Они видят посредством рук. Все - и хорошее, и плохое, даже отвратительное.
Келли видела намного больше отвратительного, чем хотела бы.
И уже начала уставать от всего этого. Она ощущала, как ее затягивает в жуткую, мрачную бездну.
По ее словам, началось все из-за одного ее клиента.
- Как правило, я просто вижу эмоции, переживания, - пояснила она. - Ну, ты понимаешь, счастье, печаль, страх, тоску, все такое. Но иногда… иногда я вижу больше… Я знаю, кто они такие, понимаешь?
- Нет. Если честно, не понимаю.
- Этот человек - мой постоянный клиент. Когда я в первый раз до него дотронулась, мне пришлось отдернуть руки - такое сильное было ощущение.
- Чего?
- Ощущение зла. Это было как… с чем бы сравнить… ну, как заглянуть в черную дыру.
- Какое зло ты имеешь в виду?
- Самое худшее.
Позже она поведала мне подробности. Мы сидели в баре на бульваре Сансет. Думаю, это можно назвать нашим первым свиданием.
- Он издевается над детьми.
На меня накатило то особенное отвращение, которое я испытывал всякий раз, когда возвращался в своих воспоминаниях назад, в ту исповедальню, и ждал, что он придет за мной, этот мрачный призрак боли. Отвращение, которое накрывало меня, когда мой младший брат покорно последовал по моим стопам и тоже стал алтарным служкой; когда мне приходилось держать рот на замке. Не рассказывать… не рассказывать. За это молчание пришлось расплатиться. Не сразу - много позже, когда однажды вечером я обнаружил, что мой дорогой несчастный брат повесился на ремне в нашей спальне. В старших классах он неистово искал утешение в самых разных наркотиках, и в итоге они привели его к смерти.
- Откуда тебе известно? - спросил я Келли.
- Известно. Он собирается что-то сделать. И он уже делал это.
Когда я предложил Келли пойти с ее подозрениями в полицию, она наградила меня взглядом, каким обычно смотрят на умственно отсталых.
- Сообщить им, что я эмпат? Что я считаю, будто один из моих клиентов педофил? Веселенькая будет картина.
Конечно, она была права. В полиции над ней просто посмеются.
Где-то неделю спустя - это было после того, как клиент Келли посетил очередной сеанс массажа и она выглядела особенно несчастной, - я предложил устроить за ним слежку.
- Как?
Мы тогда лежали в моей постели - наши отношения, что называется, перешли на новый уровень. Но секс для нас обоих был чем-то вроде наркотика, средством позабыть о реальности.
- Когда у него следующий сеанс? - осведомился я.
- Во вторник, в два часа.
- Отлично.
Я ждал в зоне спа-центра возле плавательного бассейна, где клиенты, сонные и удовлетворенные, прогуливаются после процедур. Однако мой "клиент" был какой-то озабоченный и издерганный.
Пока он переодевался, Келли выскочила из кабинета, чтобы сообщить мне, как он сегодня одет. Но ей не стоило беспокоиться - я узнал бы его в любом случае.
Он нес свое бремя, словно тяжелый мешок.
Когда из гаража при отеле ему подали "вольво", я уже ждал за рулем своей машины.
Он - и я следом за ним - вырулил на шоссе 101 и направился в долину.
Мы ехали по широкому бульвару около пяти миль, после чего свернули у знака "Дети". Припарковавшись возле школьной игровой площадки, он выключил двигатель и стал ждать.
Она снова накатывала.
Парализующая тошнота, от которой хотелось спрятаться, свернуться в клубочек.
Оставаясь в машине, я наблюдал, как он открывает дверь, выходит и осторожно, бочком, идет к забору. Как снимает очки и протирает их о штаны. Как внимательно смотрит на группу учеников начальной школы, выбегающих на улицу через центральный вход. Судя по всему, его внимание привлек один из учеников - пожалуй, четвероклассник, - симпатичный мальчуган, кого-то мне напомнивший. "Клиент" двинулся за ним следом по улице, подбираясь все ближе и ближе - так лев отсекает теленка от стада. Я был только свидетелем происходящего, который не в силах ничего сделать; такой же беспомощный, как и в детстве, когда мой братик спускался по ступеням нашего дома на первое свое причастие.
Я не мог шевельнуться.
Вот он нагнал мальчика и заговорил с ним. Мне не нужно было видеть лицо ребенка - я и так отчетливо все представлял. Мужчина схватил мальчика за руку, а я все сидел в машине и ничего не мог предпринять.
И только когда мальчик вырвал руку, когда он повернулся и побежал, когда мужчина неуклюже бросился за ним, но, сделав несколько шагов, упал и оставил эту затею - только тогда я наконец пошевелился.
Ярость была моим врагом. Ярость была моим давно утраченным другом. Она внезапно, так что мне стало жарко, накатила на меня, прогоняя прочь нерешительность и слабость, заставив буквально пулей вылететь из машины. Теперь я был готов защитить его.
- Джозеф, - прошептал я.
Так звали моего брата.
Мужчина нырнул в автомобиль и скрылся за поворотом. А я остался посреди улицы; сердце бешено колотилось в груди.
Той же ночью я поделился с Келли своим планом.
Мы лежали в постели оба мокрые от пота, и я заявил, что должен это сделать. Ярость вернулась и предъявила на меня права. Келли крепко прижала меня к своей уютной груди и произнесла:
- Ты дома.
На следующий день я ждал его возле школы. И через день. Ждал всю неделю.
Он появился в понедельник. Подъехал и припарковался прямо напротив игровой площадки.
Когда он выбрался из машины, я подошел с вопросом, как попасть на Четвертую улицу. И только он повернулся указать направление, как я тут же приставил к его спине пистолет.
- Только пикни - и ты покойник.
Мужчина тут же сник, промямлил что-то насчет того, что я могу забрать деньги, но я велел ему заткнуться.
Покорно, словно овечка, он сел в мой автомобиль.
Чья-то мамаша недоверчиво оглядела нас, когда мы проходили мимо.
Я вел машину в укромное местечко в долине, которым уже пользовался раньше, когда меня охватывала слепая ярость, заставляющая подозреваемых с большими ртами и ужасной биографией трепетать от страха. Они боялись меня, боялись того, что я собирался с ними сделать. А меня это успокаивало; я обуздывал владевшую мною ярость, как в детские годы, когда говорил всем, что научился, считая до десяти, сдерживаться и не нажимать на спусковой крючок. Такими спусковыми крючками были вещи или люди, выводившие меня из себя. Их было множество.
Человек в облачении священника с белым воротничком. Спусковой крючок номер один.
Нам пришлось преодолеть больше четверти мили до песчаного карьера, заполненного водой неприятного бурого цвета. Стараниями окрестных жителей он превратился в гигантскую свалку.
- Почему? - спросил мужчина, когда я заставил его встать на краю карьера.
Потому что когда мне было всего восемь лет, моя жизнь была сломана. Потому что я убил своего брата точно так же, как если бы собственными руками затянул ремень вокруг его шеи и отпихнул ногой стул. Вот почему.
Он упал и вскоре исчез среди груд разнообразного мусора.
Почему? Потому что ты заслужил подобную участь.
Когда я появился на следующий день на работе, Келли в отеле не было.
Мне не терпелось все ей рассказать, порадовать ее.
Я набрал номер ее мобильника, однако она не ответила.
У сотрудников отеля я выведал ее адрес. Мы всегда встречались на моей территории, потому что Келли делила комнату с соседкой. Два дня спустя я поднялся на второй этаж дома в Вентуре, где Келли снимала жилье, и постучал в дверь.
Тишина.
На неопрятном заднем дворе я нашел хозяина дома - тот лениво прогуливался среди зарослей росички и одуванчиков.
- Вы не видели Келли?
- Она уехала, - отозвался он, даже не взглянув на меня.
- Уехала? Куда? В магазин?
- Нет. Вообще уехала. Она здесь больше не живет.
- Что вы такое говорите? Куда она могла уехать?
Он пожал плечами.
- Никаких координат она не оставила. Просто уехала вместе с ребенком.
- Каким ребенком?
Наконец он соизволил на меня посмотреть.
- Со своим ребенком. С сыном. А вы, собственно, кто такой?
- Друг.
- Ну что ж, друг Келли. Она забрала ребенка и уехала. Этот ее жалкий приятель увез их. Все. Финита.
Должен признаться, я так и не понял, что же произошло.
Вернувшись в отель, я постарался спокойно поразмыслить над случившимся. Когда из ее кабинета вышла другая массажистка, Труди, - одна из девушек, с которыми Келли порой общалась, - я попросил ее поговорить со мной о Келли. И сообщил ей, что Келли эмпат.
- Кто?
- Эмпат. Дотрагивается до людей и узнает о них разные вещи.
- Да. Например, что все они сексуально озабоченные придурки.
- Ей известно, что люди чувствуют. Известно, кто они такие.
- Ха! С чего вы взяли? Келли?
Я по-прежнему ничегошеньки не понимал.
Даже тогда, когда Труди уставилась на меня, словно на пришельца с альфы Центавра. Даже тогда я отказывался признать очевидное.
- У Келли есть сын, - заметил я.
- Ага. Хороший парнишка. Но это не ее заслуга. Ладно, история не очень-то красивая. Ей просто нужно научиться выбирать себе мужчин поприличнее.
- Вы имеете в виду отца ребенка?
- Нет. Бойфренда. У Келли проблемы с наркотой. Это ее вечные проблемы: с наркотой и с выбором парней.
- Так что с отцом ребенка?
- Ну, он-то весьма приятный мужик. Хорошая работа и все такое. А она его натурально бортанула. Он борется с ней за право опеки над сыном.
- Почему?
- Ну, наверное, считает, что нарики не самая хорошая компания для восьмилетнего ребенка. А она постоянно пытается настроить сына против отца. Гадко это, мать ее. Вы наверняка слышали, как они ругались из-за этого на прошлой неделе в комнате отдыха.
- На прошлой неделе… В какой день?
- Сейчас, подождите. Он иногда приходил, чтобы отдать ей деньги на ребенка. Вроде во вторник.
Оно подступало. Неудержимо.
- Во вторник в какое время?
- Да не помню я! После ланча. А что такое?
Посмотри на него. Оно хочет, чтобы ты посмотрел на него.
"Вроде во вторник… После ланча".
- А как он выглядит, Труди?
- Гос-с-с-поди… Ну что за допрос! С вас ростом, пожалуй. В очках. После встречи с ней он выглядел довольно хреново. Она заявила, что заберет ребенка и навсегда исчезнет, если он не прекратит всю эту бодягу с опекой. Знаете, что я думаю? Ее бойфренду нужны эти денежки, что он дает на ребенка.
"С вас ростом. В очках".
Не смотри. Не смотри!
"Во вторник. После ланча".
Как раз тогда тот мужчина вышел из комнаты отдыха на улицу встревоженный и в расстроенных чувствах. Значит, спорил с ней из-за сына.
"Во вторник".
Именно тогда он поехал в школу, где учится его сын.
"Во вторник".
Там он пытался заговорить с мальчиком, объяснить, что беспокоится за него, и убедить не верить всем тем ужасам, что болтает про него мать. Он хотел взять сына за руку, чтобы тот послушал его, но мальчик вырвался и убежал, поскольку лживые нашептывания гадюки матери сделали свое дело.
- Мальчик, - вымолвил я. - У него темные волосы. Коротко постриженные, как у солдата. Очень хорошенький.
- Да, это он.
"Я эмпат, - жаловалась Келли. - Я дотрагиваюсь до этого плохого человека, этого сексуального извращенца. И что я могу сделать? Ничего. Ничего, потому что полиция не поверит эмпату вроде меня. Он придет во вторник в два часа. Но что я могу сделать? Ничего".
Как?
Как она выбрала меня?
Почему?
А потому.
Потому что заставила меня раскрыть мою самую сокровенную тайну.
Потому что однажды ей, одной из массажисток, указали на меня и предостерегли: о! этот… держись от него подальше. Бывший коп, который избивал людей до полусмерти.