Содержание:
-
Часть I. СЕМЕНОВНА 1
-
Часть II. ОХТИНСКИЙ МОСТ 5
-
Часть III. НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ ПРЕДМЕТЫ 24
-
Часть IV. ШКОЛА ПЕРЕЖИВАНИЙ 46
-
ЭПИЛОГ 72
МАРИНА
Героиня романа Марина Морозова - натура яркая, одаренная. В первой части ("Семеновна") рассказывается о ее деревенском детстве; действие второй части, "Охтинский мост", происходит на заводе, куда Марина поступает работать после школы. Здесь находит она друзей, взрослеет, учится понимать жизнь, ощущает в себе тягу к искусству. Третья и четвертая части романа ("Несуществующие предметы" и "Школа переживаний") разворачиваются в Театральном институте, студенткой которого становится Марина. Писательница рассказывает о первых шагах в искусстве будущих актеров, о становлений их характеров, о нравственном возмужании, об ответственности за каждый свой поступок, за каждое принятое решение.
Часть I. СЕМЕНОВНА
- Бог в помощь!
- Не слышу–у–у–у.., - Бог в помощь!!!
- Спасибо! Куда идешь, Семеновна?
- К Захарихе, квас пить!!!
Белая, выгоревшая под солнцем дорога ныряет среди ржаных полей. Куют что–то кузнечики. Носятся радостные шальные жеребята. Надо идти по этой дороге не сворачивая, и тогда придешь к бабке Захарихе, и она напоит тебя квасом.
- Эй, Семеновна! Куда идешь?
- К бабке Захарихе, квас пить.
- Кланяйся от нас!
Ситцевые сарафаны разбежались по полю.
- Семеновна, поди сюда! Мы тут тебе подарочек припасли! - кричит добрая молодая бабенка Павлюниха.
Как и всякая женщина, Семеновна любит подарки. Она останавливается и ждет. Павлюниха выносит в подоле маленького серого зайчонка.
- Сама поймала, - хвастается она, - хорош мазурик?
- Это ты мне? - Семеновна обомлела.
- А кому же? - Павлюниха поднимает зайца за уши и смотрит; как он молотит в воздухе маленькими трескучими лапками.
- Ему не больно за уши? - спрашивает Семеновна.
- Их только за уши и брать, - отвечает Павлюниха.
- Благодарствую от чистого сердца, - говорит Семеновна.
Доходит Семеновна до развилки дорог. Теперь–то она знает, куда придет по одной дороге и куда - по другой. А раньше не знала и забрела на колхозную пасеку. Ей онравились там маленькие цветные домики, и она попробовала узнать, кто в них живет. А потом ее, полуживую и распухшую, еле отыскал в кустах дед Захар. А бабка Домаша бегала по деревне и голосила. Другая дорога ведет к бабке Захарихе и деду Захару. Вначале будет веселая блестящая речка с березовой кладочкой, а потом и Смык.
В веселой речке дед Захар ловит налимов. Налимы живут под камнями, и дед Захар гуляет по реке в закатанных по колено портках и шарит под камнями.
- Бог в помощь! - кричит Семеновна.
- Бу–бу–бу… - отвечает дед Захар.
- А кого у меня есть… - интригующе сообщает Семеновна.
Дед Захар смотрит на зайца.
- Никак косой? Кто дал?
- Павлюниха поймала.
Дед Захар выходит на берег и садится на траву рядом с Семеновной.
- Ишь ты какой…
- Добрый заяц?
- Только жалко его, - говорит дед Захар, - суп с него варить мало радости, а мучить незачем… Маленький ишо.
- Я мучить не буду. Я буду любить. Скотину любить надо, - обещает Семеновна.
- А дома ему все ж лучше. Да и батька с маткой у него есть, им, думаешь, его не жалко?
У Семеновны тоже есть батька с маткой. Только так она их давно не видела, что позабыла начисто. Карточку вот прислали - по ней разве признаешь? И сестренка Алька у нее есть, та у другой бабушки, в другой деревне живет. До той деревни ехать - не доехать.
Да, бабка Домаша - хорошо, но и родителей бы тоже сюда, чтоб все вместе.
- Ну что ж, отпущу косого–то, - говорит Семеновна. - Пущай бежит до дому до хаты.
- Твое дело, - бубнит дед Захар.
Семеновна долго думает, потом с сожалением опускает зайчонка на землю.
Он сидит, прижав уши, и не двигается. Потом, осмелев, делает прыжок в сторону и бежит вдоль реки.
- Добрый был заяц… - печально говорит Семеновна. - Ну, пойду…
- Иди. Захарихе не говори, что меня на реке видела.
- Не скажу.
Последний раз дорога поднимается наверх. Солнце стоит высоко над головой. А когда оно зайдет за синий лес, надо будет возвращаться домой, а не то Семеновну хватится бабка Домаша и опять будет гонять по деревне хворостиной.
"И что это у меня за бабка такая, - думает Семеновна. - Что я, маленькая, что ли? Уже шесть лет стукнуло, а она хворостиной…"
Занятая тревожными мыслями, Семеновна идет и идет по белой дороге. Над Семеновной кружатся пчелы. И немудрено. Она, видно, напоминает им какой–нибудь цветок, такие у нее красные щеки. Красные, сладкие, сдобные. И платье тоже красное. Его прислала Семеновне городская мама, а бабка Домаша надставила рубахой деда Захара, потому что платье оказалось слишком коротким. "Курам на смех", - сказала она. Семеновна смотрит на свою тень. Тень тонконогая, большеголовая. Это потому, что волосы Семеновны стоят мягким пушистым колоколом дымного цвета. А вся Семеновна - цветная.
Дорога вступает в деревню. По улице гуляют куры и Новичихины гуси. Гуси - дрянь. Однажды они чуть не до смерти заклевали Семеновну. Насилу бабка Захариха отбила. Гуси не любят красный цвет, а у Семеновны все платья почему–то красные. Она выжидает за углом Новичихиного дома, пока гуси хоть немножечко разбредутся и можно будет проскочить к избе бабки Захарихи… Но гуси и не думают разбредаться. Опять придется кричать на всю деревню.
- Бабка За–ха–ри–ха–а–а!!! Бабка За–ха–ри–ха–а–а!!! - кричит Семеновна.
- Чего ошалеваешь? - это из дома бабки Захарихи выскочила Зинка–лавочница. Зинка торгует в магазине, а магазин рядом с домом бабки Захарихи. А кто в деревне днем по магазинам ходит? Вот Зинка и сидит целыми днями у бабки Захарихи.
Языней мелет, дух портит, - обычно говорит дед Захар.
Семеновна быстренько пролетает мимо Новичихиного Дома и влетает в сени к бабке Захарихе. Даже через сени на всякий случай пробежала, но в избу вошла спокойно.
- Здрасьте к вам, - сказала и поклонилась, как большая.
- Кровушка моя пришла. Миленький мой приволокся, - залопотала бабка Захариха.
Следом за Семеновной вошла Зинка и плюхнулась на лавку.
Зинку Семеновна не любит. Зинка - вредная. Она пристает к Семеновне со всякими неприятными вопросами, вроде: "Это что ж тебя мамочка с новым папочкой навек сюда забросили? Сами булку едят, а ты тут кукуй?" Это раз. Дальше… Зинкин сын Колька - ябеда. Это два. И еще у Зинки страшный голос и усы, как у мужика.
- А Петьку–то твоего, что, опять с трактора сняли? - сразу же пристала Зинка.
- Какое ребенку дело до этого? Ну скажи ты мне?! - возмутилась бабка Захариха.
- Она его горазд жалеет, - сипло засмеялась Зинка.
- Сняли и сняли. Не нам судить.
Бабка Захариха засуетилась по шкафчикам. Собирала Семеновне гостинцы.
- Что мамка пишет? - не унималась Зинка. Семеновна с достоинством промолчала. Бабка Домаша наказывала молчать про мамку.
- Молчи, молчи, военный трофей. Кто грамофон ерманский привез, а кто и фронтовичку двухвершковую, - не успокаивалась Зинка.
- У–ту! Молчи ты сама, баба дурная, слеподырая. Все не забудешь никак, что Гришаня не тебе сырень ломал? - прикрикнула бабка Захариха.
- Нету таперича Гришани, - не мужским, а жалостным бабьим голосом ответила Зинка и пошла открывать лавку: Канафеевна за солью явилась.
- Ты эту дуру сипатую не слушай. У нее–то и слов путных нетути, - сказала бабка Захариха. Она достала сладкой сахарной свеклы, яйцо "в шапочку", сушеных раек. Полезла в печку за картошкой.
- Ешь, мой жалостный, золотой мой, кровушка моя…
Семеновна сидела на лавке, болтала ногами и ела сладкую свеклу.
Бабка Захариха рассуждала вслух:
- Ты их не слушай… Твоя мамка хорошая…
- На карточке - как картинка, - согласилась Семеновна.
- Вот парни ее и любили. И с дитем взяли.
- С каким дитем?
- С золотым, посеребренным. Скоро приедут за тобой. Увезут мою кровушку, увезут с ясным глазынькам. да и что ж мы без тебя делать будем? Кого нянчить нам? Был бы жив наш Егорушка, были б и у нас деточки… Д все война. Все эта зараза белоглазая.
Война была давно. Когда Семеновна родилась - война уже кончилась. Теперь в войну только ребята играют. Семеновна вспомнила про ребят и слезла с лавки.
- Спасибо за хлеб–соль, пойду…
- Куда, хвороба?
- К ребятам…
- Сегодня не ходи. Бабка твоя вечером к нам придет. В бане помыться. Праздник завтра большой. Ильин день.
- Ильин день - работать лень, - пробормотала Семеновна Петькину поговорку.
- Чего ты там сковычешь? - спросила бабка Захариха.
- Да так. Пойду помаленьку, - Семеновна спрыгнула с лавки. Надо же навестить своих смыковских приятелей.
Она вышла на улицу, опасливо проскочила мимо гусей и побежала к Городищу, где обычно собираются смыковские ребята.
Городище - это огромная гора, покрытая ольшаником. Зимой с нее хорошо кататься на санках, а летом можно просто кубарем. У Семеновны из–за Городища все ноги в синяках.
У дома Зинки–лавочницы много всякого народа: Любка косая, Валерка Егорихин, Васятка Уткодав, Зинкин сын Колька. Все они сгрудились около чего–то интересного. Семеновна подошла поближе и остановилась, раскрыв рот. Рядом с Зинкиным Колькой, посвечивая на солнце серебряным рулем, стоит голубой велосипед. Ребята смотрят и молчат, торжественно раскрыв рты и морщась в лучах велосипедного сияния. Колька треплет велосипед по сиденью и один позволяет себе ухмыляться.
Колька замечает Семеновну.
- А, и ты приперлась! - ехидно говорит он.
- Дурак, - отвечает Семеновна, чувствуя, что путь к велосипеду навсегда отрезан.
- Коль, дай покататься, - первой осмеливается косая Любка.
- Косая–косая, а туда же… покататься. Купи свой и катайся.
- Ну попроси у меня теперь чего. В прошлое воскресенье кто тебе пирога кусить давал?
- Ты еще про царя Гороха вспомни, - отмахнулся Колька и, усевшись на небесно–голубой велосипед, укатил вдоль деревни.
- А ты толстый!!! - кричит Семеновна ему вслед.
- И лисапед–то не евонный… - говорит Васятка Уткодав.
- Это к им дачница приехала с Питера.
Они стоят рядом и смотрят, как Колька едет по дороге. Им всем очень грустно.
На крыльце Колькиного дома появляется девочка, и велосипед меркнет в глазах Семеновны. На девочке коротенькое платьице и большие желтые банты. Семеновне становится стыдно за свое выгоревшее, запачканное тра–вой, глиной и еще неизвестно чем платье.
- Здравствуй, - говорит Семеновна, как это и положено у добрых людей.
Девочка молчит, а потом вдруг спрашивает:
- Ты же меня не знаешь, так чего ж здороваешься?
- Да ить как же… - только и находит сказать Семеновна.
- Давай знакомиться, - говорит девочка.
- Давай, - соглашается Семеновна, хоть и не знает, что такое "знакомиться".
- Леночка, - говорит девочка и подает Семеновне
руку.
- Семеновна, - быстро находится Семеновна.
- Ты же маленькая девочка, почему же тебя так зовут? Семеновна загадочно улыбается.
- Она "Семеновну" горазд добро играет, - добродушно объясняет Васятка Уткодав. - Ну–ка, сыграй…
Семеновна смотрит на всех: хотят ли? Любка и Валерка кивают. Чужая Леночка ждет, раскрыв рот.
Семеновна откашливается и самым тонким голосом, на какой способна, запевает:
Эх, Семеновна, ты моя милая,
Ох, болит, болит мое ретивое.
Сорок первый год не забуду я -
В июне месяце началась война.
Началась война, милый ушел служить,
Мне, молоденькой, велел одной пожить.
Разожгла утюг, костюм отпарила,
Своёва милова служить отправила.
На столе лежат четыре вилочки,
Теперь любовь моя лежит в могилочке.
- Правда, добро? - спрашивает Васятка.
Леночка пожимает плечами и говорит:
- А я к вам на лето приехала.
- Да, у нас воздух хороший, - степенно соглашается Семеновна.
- Пойдем пройдемся? - предлагает Леночка.
- Пойдем, только ты–то туфельки сыми. По нашей пылище и босиком можно.
- И я хочу босиком! - кричит Леночка. - Только надо маму спросить.
Леночка убегает в дом.
В это время, заканчивая круг почета на голубом велосипеде, возвращается Колька.
- Коль, ну дай… - канючат косая Любка и Валерка Егорихин.
- Полай, - отвечает Колька.
Косая Любка становится на четвереньки и начинает тявкать, глядя куда–то мимо Кольки преданными косыми глазами.
- Вон до той березы, - показывает Колька самодовольно.
Потом на четвереньки становится Валерка Егорихин и тоже лает, глядя на Кольку.
- Чего на хозяина лаешь? - глумится Колька. - Ты вот что, ты меня на горбе потом по всей деревне повезешь…
Валерка поднимается с земли красный, с растерянным лицом, однако бубнит:
- Ладно.
Возвращается торжествующая Любка. Валерка садится на велосипед, весь просветляется и катит вдоль деревни.. Г
- А мне дашь? - спрашивает Васятка Уткодав.
- Не–а, ня дам! - отвечает Колька. - Ты, чего доброго, в Питер на ём уедешь.
- Да зачем же мне в Питер?
- А на Кузнецкий рынок. Утят продавать, - хохочет Колька.
Ах, анчихрист этот Колька! Чего вспомнил! Совсем несмышленым Васятка был, когда утят перестегал хворостиной. А и то сказать - ни сна ни роздыху у мальца, с трех лет утят паси, долюшка проклятая. А этому чужое горе в радость.
- Во те крест - не поеду в Питер! - кричит Васятка.
- Ладно. Был мячик твой - будет мой. Сизака дашь, - властно говорит Колька. Васятка молча кивает.
- Сдурел малец, - бормочет Семеновна, подойдя к Васятке.
- Ты не бойся, я потом все равно морду ему расквашу. Хочешь, полай, как Любка, я и за тебя ему потом морду расквашу.
- Нет, не хочу, - чуть не плачет Семеновна.
- Не хочу я твой лисапед, - вдруг говорит Васятка и как двинет Кольку в лоб.
Потом они валятся на траву и дерутся. А Семеновна тихонько–тихонько да крапивы набрала - она умеет так, чтоб не было больно, - да по голым ногам Кольку, по ногам. Колька визжит на весь Смык.
"Чистый боров", - думает Семеновна и скорей за березу, потому что на крыльцо выскочила невесть откуда взявшаяся Зинка. Васятка еле ноги успел унести.
- Анчихристы рогатые! Безотцовщина! - заорала Зинка. Потом она схватила голубой велосипед и поволокла его в дом.
Тут на улицу вышла Леночка и очень красивая и душистая тетенька.
- Здравствуй, - вежливо поклонилась ей Семеновна.
- Здравствуй, девочка, - сказала красивая тетенька.
Она подошла к Семеновне и присела рядом с ней на корточки.
- Ну–ка, закрой глазки, - попросила она. - Ух, какие у тебя реснички! Прямо километровые! А ножки, ножки!
Она подняла платье Семеновны повыше.
- Ути–пути–драпа–пути… Ух, какие у нас ножки пряменькие, - ласково говорила тетенька.
"И что это за слова такие? Надо запомнить", - думала Семеновна.
- И волосики… Ах, какие у нас косики–волосики, гусики–татусики. - Она погладила Семеновну по голове, а потом вдруг тревожно спросила: - А вшей нету?
- Были, - улыбаясь, ответила Семеновна, - да бабка их керосином вывела.
Тетенька заулыбалась.
- Чего ж обувку–то не сняла? - спросила Семеновна у Леночки.
Мама не позволила, - капризно ответила Леночка, рассчитывая, что не все еще кончено.
- На дороге стеклом можно порезаться, - категорически сказала Леночкина мама.
- Да ить туфли горазд добрые, - Семеновна заглянула ей в глаза.
- Ничего, у нас еще есть. И тебе можем подарить. Такой куколке да босиком ходить, - сказала тетенька,
- Благодарствую на добром слове. У меня у самой сандалии есть. И лаптей три пары. Дед Клок наплел. И ботинки мама с папкой прислали.
- Пойдем, да? - затеребила Леночка,
- Пошли, - согласилась Семеновна.
- Только далеко не уходите! - крикнула Леночкина мама.
- Не–е–е… - авторитетно заверила Семеновна. - - Пойдем в бабки Захарихи огород, - предложила она.
- Пошли…
Они пролезли в дырку меж палками и оказались в Захарихином огороде.
- Побегаем по травке, - предложила Леночка,
- Нельзя, помнем. Косить худо будет.
Семеновна понеслась по мягкой травянистой стежке к вишневым зарослям. Она ловко скинула с себя свое длинное платье, осталась в одних трусах и тут же повисла на тонком вишневом деревце.
- Обдирай, - крикнула она Леночке.
- А где их помыть? - поинтересовалась Леночка.
- А чего их мыть?
- А вдруг червяк?
- У–ту! Не тот червяк, которого мы едим, а тот червяк, который нас ест.
- Да? - усомнилась Леночка.
- Ага, - уверила Семеновна. Леночка с жадностью ела вишни.
"Как с осени некормленая", - подумала Семеновна. Потом она натрясла Леночке яблок. Принесла на ладошке смородины. При этом все что–то бормотала, бормотала, как бабка Домаша, потчуя гостей.
- Пошли теперь огурцы посмотрим. А то Егорихины куры нам с Захарихой - чистое наказание.
Кур на грядках не было. Но Семеновна на всякий случай покричала:
- Шиш, шиш, анчихристы рогатые!
- Что это? - спросила Леночка, указывая на капуст-. ные грядки.
- Капуста.
- Разве капуста такая? - усомнилась Леночка.
- А какая же? Просто она еще не закочанилась.
- Это та самая капуста? - с расширенными глазами спросила Леночка.
- А как же…
- Нет, это правда капуста?
- А зачем мне врать? - удивилась Семеновна.
- Хочешь, я расскажу тебе один секрет? - прошептала Леночка.
Семеновна не знала, что такое секрет, но согласилась.
- Меня нашли вот в такой капусте, - сказала Ле ночка, обдав Семеновну горячим дыханием.
- Где?
- В Ленинграде, на Васильевском острове.
- Кто тебе это сказал?
- Мама. Семеновна усмехнулась, загнула палец:
- Разогни.
- Честное человечье, - прошептала Леночка.
- Дети в капусте не валяются. Их рожают, - сказала Семеновна тоном превосходства.
- Это тебя, может, рожали, а меня в капусте нашли, - надулась Леночка.