Через реку он перелетел настолько недовольный собой, что забыл о страхе. На полпути он взглянул вниз и показал потоку язык. "Нам не страшен серый волк, тра-ля-ля, тра-ля-ля!" - тихо пропел он и поскорей взглянул вверх, поближе к яблоне.
Взбираясь по грязи и прибитой траве, он ступал как можно твёрже, диктуя ногам:
Топ-топ... где потоп?
Так-так, в речке рак,
Шаг-шаг... ещё шаг.
Тут Лесли спросила:
- Может, переоденемся и посмотрим у вас телевизор?
Он чуть не обнял её и весело крикнул:
- Я сварю кофе!
- Ладно, - улыбнулась она и побежала к дому Перкинсов своим красивым, лёгким бегом, который не портили ни ливень, ни грязь.
Вечером, когда Джесс ложился, ему казалось, что теперь он отдохнёт, всё исправится. Но посреди ночи он проснулся и с ужасом понял, что дождь ещё льёт. Это он должен был предложить ей, чтобы они пошли в Теравифию. В конце концов, она ему так сказала, когда работала с Биллом, и он ни о чём её не спросил. Нет, он не боялся открыть ей, что ему страшно, - он боялся испугаться, словно в нём недоставало какого-то куска, как в этой игре Мэй Белл, где всё сложишь, а глаза или челюсти нет. Да лучше без руки родиться, чем без храбрости! Он так и не уснул до утра. Лежал, слушал этот дождь и знал - сколько б там воды ни было, Лесли непременно захочет перелететь через речку.
Глава десятая
Самый лучший день
Он услышал, что отец заводит пикап. Ехать было некуда, его сократили, но он всё-таки наведывался каждый день посмотреть, нет ли какой работы. Иногда он болтался с утра до вечера около бюро по найму, а если повезёт, его даже брали разгрузить мебель или убрать где-нибудь мусор.
Сейчас Джесс не спал и мог бы встать. Он мог бы подоить Мисс Бесси и хоть с этим разделаться. Фуфайку и комбинезон он натянул прямо на бельё.
- Ты куда?
- Спи, Мэй Белл.
- Не могу, дождь шумит.
- Ну, тогда вставай.
- Чего ты сердишься?
- Да заткнись ты! Орёшь, всех перебудила.
Тут Джойс Энн возопила бы, но сестра скорчила ей рожу.
- Да ладно, - сказал Джесс. - Я иду доить Мисс Бесси. Может, посмотрим потом картинки, только тихо.
Мэй Белл была такая же тощая, как Бренда - жирная. Она стояла посреди комнаты в одном белье - бледная гусиная кожа, заспанные глаза, серовато-русые волосы, словно беличье гнездо на зимней ветке. "Таких уродок поискать!" - подумал он, глядя на неё с искренней нежностью.
Она швырнула в него свои джинсы.
- А я маме скажу!
Он швырнул их обратно.
- Чего скажешь-то?
- Как ты на меня глазеешь, когда я раздетая.
О, Господи! Значит, вон ей что кажется...
- Да уж, - сказал он, пробираясь к двери так, чтобы она ничем в него не бросила. - Что поделаешь, красотка! Никак не удержаться...
Проходя через кухню, он слышал её хихиканье.
В сарае стоял знакомый запах Мисс Бесси. Он ласково почмокал, потом поставил скамеечку к боку, ведро - под пятнистое вымя. По крыше бил дождь, по ведру, в другом ритме - струйки молока. Ох, только бы дождь кончился! Он прижался лбом к тёплому боку и подумал, боятся ли коровы всерьёз, по-настоящему. Да, Мисс Бесси убегает от Принца, но это не то. Щенок может укусить, а когда прямой опасности нет, корова спокойна, довольна, жуёт себе - и спасибо. Она не смотрит с тоской на старый дом Перкинсов, не встаёт на цыпочки, сгорая от тревоги.
Он потёрся лбом о её бок и тихо вздохнул. Если летом в речке будет вода, он попросит Лесли, чтобы она поучила его плавать. Как же это плавают? - подумал он. Вот схвачу старый страх за шкирку и вытрясу из него душу. Может, научусь плавать с аквалангом. Он вздрогнул. Да, он родился не очень смелым, но умрёт храбрецом. Хорошо бы пойти в медицинский колледж и пересадить себе храбрость. Нет, доктор, сердце у меня хорошее, мне храбрость нужна. Надо будет рассказать Лесли, она любит такую чепуху. А вообще-то - он нарушил ритм молочных струек, отводя волосы со лба, - пересадить мне надо мозги. Лесли я знаю. Она не рассердится и не высмеет, если я скажу, что не буду летать через речку. Возьму и скажу: "Лесли, мне сегодня не хочется". Вот просто так. Куда уж легче! "А почему?" - "А потому"...
- Я тебя три раза кричала!
Мэй Белл удалось воссоздать самый мерзкий тон Элли.
- Зачем?
- Тебя какая-то тётка к телефону.
Пришлось одеться.
Ему никогда никто не звонил. Нет, Лесли один раз звонила, и Бренда долго изгалялась, что ему звонят барышни. Тогда, от греха подальше, они решили, что ей, то есть Лесли, проще к нему забежать, если что.
- Вроде бы мисс Эдмундс.
Это она и была.
- Джесс? - потёк её голос по проводу. - Плохая погода, верно?
- Да, мэм, - только и ответил он, боясь, чтобы она не заметила дрожи в голосе.
- Я думала съездить в Вашингтон - может, зайти в музей и в галерею. Ты не составишь мне компанию?
Его окатил холодный пот.
- Джесс!
Он облизал губы и смахнул со лба волосы.
- Ты меня слышишь?
- Да, мэм.
Он набрал воздуху, чтобы говорить хоть как-то.
- Хочешь со мной поехать?
Ой, Господи!
- Да, ммм...
- Ты должен спросить разрешения?
- Да... да-м... м... - ему удалось запутаться в проводе. - Сейчас, минутку.
Он выпутался, тихо поставил телефон и пошёл на цыпочках к родителям. Из-за белой простыни казалось, что у матери горб. Он тронул её за плечо как мог осторожней и прошептал: "Мам!" Ему бы хотелось спросить её, но не будить. Если она толком подумает, она, скорей всего, не пустит.
Она дёрнулась, но не совсем проснулась.
- Учительница хочет взять меня в Вашингтон, - сказал он. - В Национальный музей.
- Вашингтон, - пробормотала она.
- Ага. Это для школы, - он погладил её по плечу. - Я не очень поздно вернусь. Можно?
Она что-то проурчала.
- Ты не волнуйся. Я Бесси подоил.
Снова поурчав, она натянула простыню на ухо и перевернулась на живот. Джесс тихо пошёл к телефону.
- Хорошо, мисс Эдмундс. Я поеду.
- Прекрасно. Подхвачу тебя минут через двадцать. Как до вас добираются?
Завидев её машину, он кинулся из кухни под дождь и встретил её на полпути. Мать сможет узнать всё подробней у Мэй Белл, когда он давно уедет. К счастью, Мэй Белл уткнулась в телек. Он не хотел, чтобы она кого-нибудь будила, пока он дома, и даже в машине боялся обернуться - а вдруг мать бежит за ним?
Они уже проехали Миллсбург, когда ему пришло в голову, что можно было спросить, не взять ли ещё и Лесли. Однако, подумав об этом, он не смог подавить приятное, хоть и тайное чувство - они одни в уютной машине. Мисс Эдмундс ехала быстро, глядя вперёд, держа баранку обеими руками. Шины шуршали, ветровые стёкла дребезжали в радостном ритме. В машине было тепло и пахло духами. Джесс зажал между коленями руки, прочно пристегнувшись ремнём.
- Ну и дождь! - сказала мисс Эдмундс. - Я чуть с ума не сошла.
- Да... м... м... - в восторге выговорил он.
- И ты тоже, да? - она ему быстро улыбнулась.
У него голова кружилась, всё ж они сидели рядом, но он кивнул.
- Ты был в Национальной галерее?
- Нет, м'м.
Он вообще не бывал в Вашингтоне, но надеялся, что она не спросит. Она опять улыбнулась.
- И ни в каких музеях не был?
- Нет, м'м.
- Прекрасно, - сказала она. - Значит, не зря я живу.
Он не понял, но не огорчился. Ей с ним хорошо - и ладно.
Даже сквозь дождь он различал то, что видел в книгах - Арлингтон на высоком холме, мост, двойной разворот, так что он смог посмотреть, как Линкольн глядит на город, Белый дом, памятник Вашингтону, а там - и Капитолий. Лесли всё это видела тысячи раз. Она даже училась вместе с девочкой, у которой отец в Конгрессе. Надо будет сказать мисс Эдмундс, что Лесли хорошо знакома с конгрессменом. Лесли ей всегда нравилась.
Музей был вроде сосновой рощи - высокие своды, прохлада воды, повсюду зелень. Двое детишек вырвались от матерей и носились, громко вопя. Джесс с трудом удержался от того, чтобы не схватить их и не сказать, как надо вести себя в святилище.
Потом пошли картины, зал за залом. Его опьяняли цвета, и формы, и размеры, не говоря уж о голосе и запахе мисс Эдмундс, которая всё время шла рядом, то и дело склоняясь к его лицу, чтобы что-то спросить или объяснить. Чёрные волосы падали ей на плечи. Мужчины смотрели на неё, а не на картины и, наверное, ему завидовали.
Перекусили они в кафе. Когда она предложила поесть, он испугался, у него ведь не было денег, и он не знал, как ей сказать, но всё обошлось. Раньше чем он хоть что-то придумал, она произнесла:
- И никаких споров. Я приглашаю, я и плачу. Свободная женщина!
Он не сумел выкрутиться и съел на целых три доллара, обещая себе, что завтра обсудит с Лесли, что надо было делать.
Потом они пошли в Смитсоновский музей посмотреть динозавров и индейцев. Там был большой макет - индейцы в бизоньих шкурах гонят бизонов на утёс, за которым другие индейцы поджидают бедных зверей, чтобы убить и ободрать. Примерно то же самое рисовал он сам, но в трёх измерениях получалось уж очень страшно. Однако, содрогнувшись, он ощутил какое-то родство с этим ужасом.
- Замечательно, да? - спросила мисс Эдмундс, задевая волосами его щёку.
Он потрогал щёку, проурчал "Да, м'м", подумал про себя: "Нет, мне это не нравится", но оторвался с трудом.
Когда они вышли, сияло и сверкало солнце. Джесс даже поморгал.
- Какое чудо! - воскликнула мисс Эдмундс. - Солнце! А я ж думала, оно навсегда ушло в пещеру, как в японском мифе.
Ему снова полегчало. Весь путь домой, в сиянии солнца, мисс Эдмундс очень смешно рассказывала, что она целый год ходила в школу в Японии. Мальчики там были мельче её, и она не знала, как пользоваться японским туалетом.
Он совсем пришёл в себя. На завтра есть столько рассказов и вопросов для Лесли! Неважно, сердится ли мать, как-нибудь справится. Дело того стоит. Самый лучший день его жизни стоит чего угодно.
Незадолго до Перкинсова дома он сказал:
- Не сворачивайте, мисс Эдмундс, я выйду на шоссе. А то грязи много.
- Хорошо, - согласилась она. - Спасибо тебе за прекрасный день.
Заходящее солнце плясало на ветровом стекле, мешая смотреть. Он обернулся к мисс Эдмундс и взглянул ей прямо в лицо.
- Не за что, мэм, - голос у него был чужой, писклявый. Он откашлялся. - Это вам спасибо. Я... - ему хотелось поблагодарить её как следует, но слова не шли. Уж точно придут потом, в постели или в замке! - Я... - он открыл дверцу и вышел. - До свиданья. До пятницы.
Она улыбнулась и кивнула.
- Пока.
Он смотрел вслед машине, пока та не скрылась, потом со всех ног кинулся к дому, такой счастливый, что не удивился бы, если бы полетел, как во сне, и опустился на крышу.
Уже у самой кухни он заметил непорядок. Отцовский пикап стоял у дверей, но он прошёл мимо и всполошился только тогда, когда увидел, что все собрались вместе, родители и младшие девочки - за кухонным столом, Элли с Брендой - на кушетке. Они не ели, на столе не было еды. Они не смотрели телевизор, он был выключен. Джесс постоял немного, глядя на них.
Вдруг мать запричитала: "Господи, Господи!", уткнувшись головой в руки. Отец неуклюже обнял её, но не отвёл глаз от сына.
- Говорила я, он куда-то пошёл! - упрямо и спокойно сказала Мэй Белл, словно и впрямь повторяла это много раз, а ей никто не верил.
Он скосил взгляд, словно хотел заглянуть в тёмную трубу. Он даже не знал, о чём спросить их.
- А что такое... - начал он.
И тут раздался капризный голос Бренды:
- Твоя девица умерла. Мама думала, ты тоже умер.
Глава одиннадцатая
Нет!
В голове у него что-то завертелось. Он открыл рот, но во рту пересохло, и сказать ничего не удалось. Оглядывая лица, он просил у каждого помощи.
Наконец заговорил отец, глядя на свою большую грубую руку, которой он гладил жену по голове:
- Её сегодня утром нашли там, в речке.
- Нет, - сказал Джесс, обретя голос. - Лесли утонуть не может. Она хорошо плавает.
- Эта ваша верёвка оборвалась, - неумолимо и спокойно продолжал отец. - Должно быть, она разбила обо что-то голову.
- Нет, - повторил Джесс. - Нет.
Отец посмотрел на него.
- Мне правда очень жаль, сынок.
- Нет! - Джесс уже кричал. - Не верю! Ты врёшь!
Он дико оглянулся, как бы ища подтверждения. Но все смотрели вниз, кроме Мэй Белл, у которой глаза вылезли от ужаса - вот Лесли и умерла!
- Нет, - сказал он ей. - Это неправда. Лесли жива.
И выбежал на улицу, громко хлопнув дверью. Он понёсся по гравию к шоссе, а там побежал на запад от Вашингтона и Миллсбурга... и Перкинсова дома. Машина, ехавшая навстречу, побибикала, вильнула, побибикала ещё, но он ничего не слышал.
"Умерла"... "твоя девица"... "верёвка оборвалась"... "разбила голову"... Слова лопались в голове, как зёрна кукурузы. Он бежал, спотыкался, но не останавливался, чувствуя, что только этот бег как-то удерживает её от смерти. Всё зависит от него. Надо бежать.
За ним тарахтел пикап, но обернуться он не мог. Когда он попробовал бежать быстрее, отец обогнал его, выскочил, кинулся к нему и подхватил его на руки, как ребёнка. Сперва он брыкался и лягался, потом затих в сильных руках и погрузился в отупение, которое гудело в голове, пытаясь вырваться наружу.
Привалившись к дверце пикапа, он стукался виском о стекло. Отец вёл ровно и молчал, только один раз кашлянул, словно хотел что-то сказать, но только взглянул на сына.
Когда они вернулись домой, отец не двинулся, и Джесс почувствовал, что он колеблется, так что сам распахнул дверцу, вылез и в оцепенении пошёл к себе, а там лёг на постель.
Проснулся он внезапно, в тишине и темноте, напрягся, присел, весь дрожа, хотя был одет и обут. Видимо, ему что-то приснилось, но он забыл, что именно, помнил только ощущение страха. В окне без занавесок висела как-то боком луна, вокруг неё танцевали сотни звёзд.
Он подумал, что кто-то сказал ему о смерти там, в страшном сне. Умереть она не могла, как и он. Однако слова неприятно шевелились в уме, как листья под холодным ветром. Если он встанет и постучится в тот дом, Лесли откроет, и Принц будет плясать вокруг её ног, как звёзды вокруг Луны. Ночь была хорошая, ясная. Может быть, - по холму, по полям - они побегут к речке и перелетят в Теравифию.
Они не бывали там в темноте. Но сейчас, при луне, нетрудно добраться до замка, где он и расскажет про Вашингтон. Да, и попросит прощения. Так глупо, что он не предложил её взять! Втроём они провели бы замечательный день - не точно такой, конечно, но тоже очень хороший. Мисс Эдмундс и Лесли нравились друг другу. Хорошо бы взять Лесли! "Ты уж прости". Он снял куртку и туфли, залез под одеяло. "Очень глупо, что я про тебя не вспомнил".
- Да ладно! - скажет она. - Я тысячи раз там бывала.
- А видела охоту на бизонов?
Окажется, что не видела, и он ей расскажет, как маленькие бизоны неслись к своей гибели.
Вдруг у него похолодело под ложечкой. Это было связано с охотой, с падением, со смертью. И с тем, почему он забыл спросить Лесли, поедет ли она в столицу.
- А знаешь, как странно?
- Нет, не знаю.
- Сегодня утром я боялся идти в Теравифию.
Похолодело уже и в груди. Он перевернулся, лёг ничком. Наверное, лучше сейчас не думать о Лесли. Утром он сразу пойдёт к ней, первым делом, и всё объяснит. Когда светло, объяснять легче, уже кошмар не давит.
Он постарался вспомнить поездку, подробности картин и статуй, голос мисс Эдмундс, его слова, её ответы. Вдруг краем разума он ощутил какое-то падение, но вытолкнул это чувство картиной или беседой. Завтра надо будет рассказать всё Лесли.
Сразу вслед за этим он увидел, что в окно светит солнце. У девочек на постели лежали только смятые одеяльца; на кухне кто-то двигался и разговаривал.
Ой, Господи! Бедная Мисс Бесси, совсем о ней забыл, а уже поздно. Он сунул ноги в кроссовки, не расправляя пяток и не зашнуровывая.
Мать быстро подняла взгляд от плиты, что-то хотела спросить, но только кивнула.
Его опять зазнобило.
- Я забыл про Мисс Бесси.
- Отец её доит.
- И вечером тоже забыл.
Она всё кивала.
- Отец подоил, не беспокойся, - голос был мягкий, не упрёк. - Завтракать можешь?
Наверное, поэтому подводит живот. Он не ел с тех пор, как в Миллсбурге, по дороге домой, мисс Эдмундс купила мороженое. Старшие девочки смотрели на него, сидя за столом. Младшие оторвались от мультиков и повернулись обратно. Он сел на скамейку. Мать поставила перед ним полную тарелку оладий. Он и не помнил, когда она последний раз их делала. Что ж, он полил их сиропом, начал есть. Красота, а не оладьи.
- А тебе хоть бы что! - сказала Бренда через стол.
Он удивлённо взглянул на неё, не переставая жевать.
- Если бы умер Джимми Дикс, я б ни кусочка не съела.
Холод овладел им и выхлестнул наружу.
- Ты заткнёшься или нет? - крикнула мать, занеся штуку, которой переворачивала оладьи.
- Да мам! Он сидит, ест, как будто ничего не случилось. Я бы все глаза выплакала!
Элли посмотрела сперва на мать, потом на Бренду.
- Мальчики от горя не плачут. Да, мам?
- Всё равно, чего он сидит, жуёт, как свинтус?
- Бренда, я кому сказала? Если ты не заткнёшься...
Он их слышал, но они были дальше, чем воспоминание о страшном сне. Он жевал и глотал, а когда мать положила ему ещё три оладьи, съел их.
Пришёл отец, медленно перелил молоко в кувшины из-под сидра и поставил в холодильник. Потом он помыл над раковиной руки и пошёл к столу. Проходя мимо Джесса, он тронул его плечо. За Мисс Бесси он не сердился.
Джесс почти не заметил, что родители взглянули друг на друга, а там - на него. Мать строго посмотрела на Бренду и показала отцу глазами, что надо её приструнить. Но Джесс думал только о том, как хороши оладьи, и надеялся, что дадут ещё. Почему-то он знал, что просить не надо, но удивлялся, что мать не предлагает. Потом он решил, что надо встать и уйти, но не был уверен, чего от него ждут.
Отец откашлялся.
- Мы с матерью думали сходить к соседям. И тебе бы надо пойти... - он помолчал. - Ты ж один её толком знал.
Джесс силился понять, что это значит, но не мог.
- Кого? - пробормотал он, понимая, что не надо бы спрашивать. Элли с Брендой только что не охнули.
Отец наклонился над столом и положил сыну на руку свою большую руку, взволнованно взглянув на жену. Мать просто стояла и смотрела печальным взором.
- Твоя подруга Лесли умерла, - сказал отец. - Ты понимаешь?
Джесс выдернул руку и встал.
- Я знаю, это трудно... - говорил отец, когда Джесс шел к себе. Вернулся он в куртке.
- Готов? - отец быстро встал. Мать сняла фартук и пригладила волосы. Мэй Белл вскочила с коврика.
- И я пойду! Я никогда не видела покойников.
- Нет!
Мэй Белл села, словно голос матери её прихлопнул.
- Мы даже не знаем, где она, дочка, - сказал отец.