- Ну-ка, поглядите в окно на мусорные кучи, где играют наши дети. Что, видели? Зато все средства тратятся на вооружение, зато у нас строятся военные заводы и министры наши в дружбе с Вашингтоном…
- Ух, прямо мороз по коже подирает, как подумаешь о том, что делается на свете! - не выдержала Франсуаза. - Эти атомные и водородные бомбы… Когда у человека есть дети… - она с нежностью взглянула на Этьенна.
- Пока в правительстве есть такие, как Фонтенак, нас всегда будут тащить в военные союзы, - угрюмо сказал молодой Венсан, - и у народа не будет ничего радужного.
- Народ поумнел, - вмешался Фламар. - Никого теперь не уверишь, что бомбы испытывают только для обороны. Нет, уж теперь глупых не найдешь… - Он нежно, как старая нянька, тронул руку Кюньо. - Смотри, Жером, чтобы они не подстроили тебе какую-нибудь пакость. От них всего можно ожидать. Слышал, как они тебя там, в замке, именовали: "Здешний руководитель красных"! Видно, они за тобой давно приглядывают… - Фламар встопорщил белые усы, - Ох, до чего же это начинает напоминать мне время, когда мы сидели в окружении…
- Тра-та-та, тра-та-та, - насмешливо пропел из своего угла Точильщик. - Все та же песенка, как видно: "окружение, окружение, напоминает старое…" А что ты сделал, Фламар, для того, чтобы вырваться из этого окружения? - Распрямив спину, Точильщик подошел к столу. Под лампой заблестели и заиграли его живые, умные глаза. - Я вижу, мы опять проводим время в разговорах, а пока мы тут сидим и рассуждаем, Фонтенак и его дружки действуют, и действуют исправно. - Он сердито посмотрел на Фламара, как будто именно тот был виноват в том, что Фонтенак действует. - Помните, как он сказал недавно в своей речи: "Сердцем я француз и всегда с французами, но мы должны поддержать предложение Соединенных Штатов, потому что только политика силы может спасти нас от коммунизма, от влияния Советов". И тут же, не теряя времени, пошел обрабатывать правых политиканов. Вот как они работают, эти хозяева! Мы здесь, конечно, маленькие люди, но и мы опасны Фонтенаку. Мы у него давно все на заметке, и он сумеет с помощью своих дружков заткнуть нам рты. Поэтому, пока не поздно, мы должны по-настоящему взяться за дело! - Точильщик обратился к Полю Перье: - Вот ты здесь сегодня предлагал послать в правительство письмо. Так, мол, и так, мы, рабочие "Рапида" и все здешнее Заречье, не согласны терпеть в правительстве Фонтенака. Уберите его, мы требуем этого! Но ты должен понимать, Поль: твое предложение наивно, как детская сказка.
- Детская сказка?! - вскочил Поль. - Тогда почему ты не выдумаешь чего-нибудь повзрослее?
- Ему все кажется наивным, когда предлагает не он, - подал обиженный голос Фламар. - А я уверен, письмо подействует.
Брат и сестра Венсан тоже вмешались в спор. Они поддерживали Точильщика. В комнате становилось шумно. Кюньо задумчиво прислушивался.
- А ты что предложила бы, Марселина? - обратился он, наконец, к Марселине, заметив, что она не принимает участия в споре.
- Мне кажется, Жан во многом прав, - отозвалась Марселина Берто, и все невольно начали прислушиваться к ее мягкому, как будто нерешительному голосу. - Посылать такое письмо - полумера. Что закричат, узнав о письме, Фонтенак и его друзья? Конечно, что здесь, на заводе, окопались коммунисты, что это красные подстрекнули кучку рабочих написать протест. Этим они еще раз припугнут хозяев, заставят их присоединиться к правому крылу. Нет, - продолжала Марселина, воодушевляясь, - вот если бы мы смогли доказать всем, показать всему народу, кто такой Фонтенак! Доказать его предательство во время войны, раскрыть его сговор с дружками за океаном… И доказать все цифрами, фактами - вот это было бы настоящей борьбой! Тогда непременно выступит народ, скажет свое слово. И это будет гораздо внушительнее, и правительство уже не сможет отмахнуться!
- Вот это правильно! Так и нужно сделать! Лучше всего собрать факты! - не вытерпел Корасон, хотя Этьенн подавал ему выразительные знаки. - Мама, вы абсолютно правы!
- Корасон, дай сказать старшим, - нахмурилась Марселина.
Кюньо притянул мальчика к себе.
- Не притесняй его, Марселина. Вспомни твоего Александра: он презирал людей с холодной кровью, резонеров, тихонь… Надо радоваться, что наши ребята растут не такими. - Он обратился к остальным: - Напрасно вы так расшумелись. Правы и те и другие. Конечно, надо протестовать, написать в правительство, послать делегацию. Но не только рабочие нашего "Рапида" и Заречья должны подписать этот протест. Надо, чтоб тысячи патриотов подписались под ним. Надо сделать так, чтобы Фонтенак сам был вынужден просить отставки…
- Легко сказать… Но как же это сделать? - вставил Поль.
- Фламар, ведь ты, кажется, недавно ездил вместе со своими железнодорожниками в Лонгви на встречу участников Сопротивления? - спросил Кюньо. - И, помнится, на эту встречу приезжали бывшие заключенные Бухенвальда. Ведь так, Фламар?
Фламар закивал.
- Да, вот это было свиданьице! - сказал он с удовольствием. - Две тысячи человек явились из двадцати четырех департаментов, да еще из Бельгии, из Голландии, да еще сотни две из других стран, которые тоже испытали, что такое фашизм. Целый интернационал! И тут уж не стеснялись! Обо всем поговорили по душам! Мои ребята тоже выступали. Да и я сказал словечко, - гордо прибавил он.
- Отлично! - Кюньо постучал трубочкой о стол, призывая к тишине. - Вот то дело, ради которого я созвал вас сегодня, друзья, - сказал он. - Мы созовем такое же собрание, как в Лонгви. Даже еще шире, если удастся. А я уверен, что удастся! Нам пойдут навстречу Комитеты Мира, все, кто сражался в Сопротивлении, все кто по-настоящему хочет мира. Мы позовем народ из нашего и из соседних департаментов.
- Вот это идея! Здорово придумано! Это будет настоящий суд народа! - воскликнул с энтузиазмом Точильщик.
- И такой суд прозвучит не только на всю Францию, но и на весь мир, - кивнул Жером. - Ведь речь пойдет не об одном только Фонтенаке. У нас много наболевших вопросов…
- Не забывайте про нас, - сказала Марселина. - Мы тоже можем пригодиться в таком деле. Наши грачи хорошо знают народ в окрестностях. Мы сможем развозить приглашения, листовки, да мало ли еще что…
- Отлично! Значит, мы будем рассчитывать и на помощь грачей, - отозвался Кюньо.
Корасон покраснел от радости.
Начали обсуждать, как лучше организовать народное собрание. Марселина писала своим аккуратным мелким почерком предложения: "Поднять кампанию в нашей печати", "Привлечь к участию в собрании железнодорожников", "Составите текст листовки", "Отпечатать плакаты".
- Прибавь еще: "Организовать рабочих на "Рапиде"", - сказал Кюньо, нагнувшись над ее плечом. - Мне кажется, лучше приурочить собрание к тем дням, когда сюда приедет Фонтенак. Пускай он и его дружки убедятся в силе народа.
- А где мы соберемся, Жером? Здесь, в Заречье, даже нет такого места, - спросил Фламар. - Ведь нужно иметь в виду: как только станет известно о собрании, Фонтенак и власти постараются его сорвать. Это ясно. Мы…
Он не договорил. Раздался стук в дверь, сильный, настойчивый. Фламар с тревогой взглянул на Кюньо. Тот не спеша направился к двери.
- Э, да это Рамо пожаловал, - сказал он, разглядев вошедшего.
- Здравствуй, приятель, - приветствовал он Рамо. - Очень хорошо, что ты приехал. Сейчас мы тебе расскажем про наши дела…
Однако Рамо только бегло кивнул присутствующим и обратился к Марселине:
- Я за тобой. Едем в Гнездо. К нам приехали американцы.
В ГНЕЗДЕ ГОСТИ
- И вам здесь ни капельки не скучно? - Рой Мэйсон, великолепный и удивительно взрослый, заглянул в узкие, притененные мохнатыми ресницами глаза и тотчас же перевел взгляд на собственные туфли немыслимо оранжевого цвета. - Мне кажется, для молодой девушки…
- Ни капельки, - перебила его Клэр. - Да нам и некогда скучать!
- И все-таки, - настаивал Рой. - Город далеко. И потом это такой жалкий городишко. Нет ни одного приличного кафе или кино…
- И приличного бара нет, я обегал весь город! - подхватил Фэйни Мак-Магон. - Вот побывали бы у нас в Стон-Пойнте…
Разговор этот происходил на наружной лестнице, ведущей в жилые помещения Гнезда. С площадки лестницы, как с капитанского мостика, открывался вид на всю вернейскую долину, туманную и перламутрово-розовую в этот утренний час.
Сейчас же за каменной оградой Гнезда начинались виноградники, спускавшиеся уступами почти до самого города, кудрявые, сизые, как будто ощутимо росистые. Из купы дальних деревьев выступали темные, точно задымленные, зубцы и крыши замка Фонтенак. А еще ниже, из волн тумана, торчал, как перископ подводной лодки, острый шпиль церковной колокольни и смутно угадывались очертания домов. По воздуху плыл тягучий и размеренный звук колокола. Автомобильные гудки, отрывистые и редкие, напоминали лай собак. Где-то близко лаяли настоящие собаки, пели петухи и остро попискивали ласточки.
У подножья лестницы лежало Гнездо - голубая столовая, желтый, только что окрашенный коровник, розовая кухонька, гараж, зеленый ковер лужайки, посреди которой стоял, осеняя своими мощными ветвями все и всех, трехсотлетний дуб, прозванный Толстым Луи. Детские ноги протоптали во всех направлениях тропинки, и сверху, с площадки, казалось, что светлая сетка покрывает весь двор. Заглушая дальние звуки, в Гнезде то тут, то там раздавались голоса, визжала где-то пила, прерывисто урчал электромотор. Из открытых окон классной доносился хор малышей и увещевающий голос Витамин. И уже начинало греть солнце, редела вуаль тумана, и звучной, бодрой поступью входил новый день.
- Сестра жаловалась, что умирает здесь со скуки, - продолжал Рой. - Одно-единственное кино, одно кафе. - Он облокотился на перила лестницы и делал вид, что разглядывает замок, а сам украдкой любовался смугло-персиковым лицом девочки, которая стояла рядом с ним, задумчиво и немного грустно вглядываясь в даль.
- Может быть, ваша сестра привыкла к разным развлечениям, а мы знаем о них только понаслышке. - Клэр с сожалением оторвалась от созерцания долины и перевела глаза на Роя. - А чего не знаешь, о том и не тужишь. - Она усмехнулась, и темные пряди встрепенулись и подскочили над маленьким смуглым ухом. - Вином нас угощают каждую осень крестьяне, когда мы помогаем им собирать виноград. Кино у нас свое. Наш Корасон, вы с ним познакомились - такой высокий, синеглазый, - оборудовал аппарат, и мы почти каждую неделю смотрим в столовой картины. Вот недавно у нас была уморительная комедия, называется "Пострел Туту". Ох, как мы смеялись! - Клэр и теперь засмеялась. - А еще мы на той неделе видели русскую картину.
- Русскую? - в один голос воскликнули Рой и Фэйни. - Вы смотрели картину о Советах?
- Ну да, - кивнула Клэр. - Очень красивая была картина, цветная, о спорте… Я понимаю, вашей сестре нудно у Кассиньоль, - продолжала она. - Там не очень-то повеселишься. Но у нас и Мать и Тореадор такие веселые, они так любят, когда мы играем, поем или танцуем… Да вот, вы же были с нами позавчера. Разве вам было скучно, когда мы пели и танцевали? Ведь, правда, в Гнезде весело, Тэд? - крикнула она, перегнувшись через перила и приветливо махая рукой подходившему в сопровождении Жюжю Тэду Маллори.
Оба мальчика раскраснелись и о чем-то оживленно разговаривали, дополняя слова выразительными жестами. Жюжю был не слишком-то силен в английском, а Тэд, как мы помним, - во французском.
Услышав голос Клэр, Тэд поднял голову и широко улыбнулся.
- Ну еще бы! - с удовольствием отозвался он. - Здесь у вас не заскучаешь! За три дня мы с Дэвом перепробовали чуть не десять профессий. Но последняя мне больше всех по душе! - И он со смехом протянул руки, измазанные желтой краской.
Тэд был обряжен в какой-то немыслимый старый балахон, а на голове у него лепилась бумажная шапочка, похожая на перевернутый детский кораблик. И шапка и балахон были сильно забрызганы той же яично-желтой краской.
- Эй, Тэд, что это ты вырядился таким чучелом? - насмешливо крикнул Фэйни. - Поди-ка полюбуйся на себя в зеркало…
- У всякого свои вкусы, - усмехнулся Рой.
Жюжю взбежал по лестнице.
- Мы красили коровник, - доложил он Клэр. - А теперь Тэд и Дэв собираются вымостить площадку перед кухней. Лолота при них сказала, что она чуть не утонула во время последнего дождя: все ручьи с гор натекли к кухне. Они и принялись с Дэвом все обмерять, потом выкопали канаву, чтобы отвести воду от дверей, а теперь будут мостить щебенкой и камнем… А я буду им помогать. Очень подходящие парни! - шепнул он Клэр, кивая на стоящего внизу Тэда.
В настроениях Жюжю произошел решительный перелом. Он уже не ловил по углам Клэр и не убеждал ее горячим шепотом спровадить как можно скорее из Гнезда американцев; не утверждал, что решительно все "амерлоки" - задавалы, и белоручки, и лентяи, и выскочки, и среди них нет ни одного стоящего. Теперь Жюжю косился только на Фейни, Роя да на их руководителя Хомера. Никакие уговоры Клэр не могли его заставить быть приветливым с этой троицей.
- Тэд и Дэв собираются стать инженерами, - продолжал болтать Жюжю. - Они говорят, что будут изобретать разные машины. Как ты думаешь, Клэр, может, и мне стать инженером? Я, правда, хотел быть поэтом, но Тэд меня отговаривает.
- Эй, Жюжю, что ты там застрял? Идешь со мной? - закричал Тэд. - Покажи, где брать щебень…
Жюжю, прыгая через две ступеньки, спустился к своему новому приятелю, и оба с деловым видом удалились.
- Клэр, а что, если бы мы с вами съездили, скажем завтра в город посидеть в кафе? - сказал Рой, просительно глядя на Клэр.
- Да, да, поедем! - обрадовался Фэйни. - Вот здорово придумал, Рой! А то я скоро взвою от тоски.
- Ты-то что обрадовался? Разве тебя приглашают? - презрительно буркнул Рой.
Клэр прищурила глаза.
- Вам что, очень захотелось пирожных? - невинным тоном спросила она. - Так я скажу Лолоте, и наши девочки завтра к обеду приготовят что-нибудь вкусное. Пирог с кремом, например…
- Да нет, просто хотелось посидеть, поговорить… - промямлил Рой.
- Но мы же и так разговариваем! - все тем же тоном продолжала Клэр. - Посидеть? Давайте вечерком соберем ребят, посидим у Толстого Луи.
- Нет, нет, Клэр, - Рой покраснел. - Хотелось бы, видите ли, поговорить с вами. С вами лично, - подчеркнул он.
- Поговорить с вами наедине! - уточнил Фэйни.
- Не могу, - решительно сказала Клэр. - Ни минуты свободной! И потом Мать мне не разрешит.
- Но вы можете сказать госпоже Берто, что едете в город по делу. Выдумать, наконец, какой-нибудь предлог.
- Как?! Обманывать Мать?! - Клэр так посмотрела на Роя, что он невольно потупился. - Никогда и никто из нас не обманывает Мать!
- Но вы же все равно, я слышал, завтра собирались в город, - упрашивал Рой.
- У меня там другие дела, - отрезала Клэр.
Краска бросилась в лицо Рою. "Ага, вот ты какая! Ну погоди, я тебе покажу, гордячка! Будешь меня помнить!" - говорил его мстительный взгляд.
Уже несколько дней американские школьники гостили в Гнезде. В первый же день Хомер заявил Марселине, что он, как педагог, чрезвычайно интересуется трудовым воспитанием, которое, как говорят, с таким успехом проводят в своей замечательной колонии госпожа Берто и господин Рамо. Поэтому ему хотелось бы ознакомиться поближе с постановкой учебного процесса и методами труда в Гнезде.
- От кого же вы могли слышать о нашей колонии? - спросила Марселина, стараясь не слишком вглядываться в непривлекательную физиономию учителя. - Ведь, кажется, гостей из Штатов у нас еще не бывало…
- Помилуйте, госпожа Берто, да в Америке отлично знают о ваших методах! - перебил ее Хомер. - Вы сами, верно, не подозреваете, как известно у нас в Штатах ваше Гнездо… э… э… грачей! Да вот, можете спросить у моих воспитанников. Фэниан, подите сюда, скажите госпоже Берто, что вы слышали в Штатах о Гнезде, - обратился он к Мак-Магону.
У Фэйни под белесыми ресницами забегали глаза.
- Мы слышали, что это образцовая школа, что в Гнезде образцовые преподаватели, что ребята тоже образцовые, - скороговоркой начал он.
Марселина переглянулась с Тореадором. Хомер перехватил этот взгляд.
- Да и здесь, в городе, чрезвычайно ценят вашу работу, - поспешно сказал он, делая Фэйни знак замолчать. - Вот, например, такая почтенная особа, как госпожа Кассиньоль, рекомендовала мне непременно познакомиться с вами и побывать в Гнезде.
- Гм… вот уж не думала, что госпожа Кассиньоль будет расхваливать кому-нибудь меня и в особенности рекомендовать посетителям Гнездо, - сказала Марселина, усмехаясь и снова переглядываясь с Тореадором.
- Конечно, методы воспитания в пансионе Кассиньоль сильно отличаются от ваших, госпожа Берто, - подхватил Хомер. - В пансионе больше обращают внимание на внешнюю, так сказать, сторону. И все-таки госпожа Кассиньоль отдает должное вашим талантам, вашему методу.
Марселина чуть повела плечами. И она и Рамо привыкли, что в Гнездо приезжают педагоги, прослышавшие о необычной школе в горах. Большей частью это бывали простые и горячие души, энтузиасты своего дела, ищущие новых дорог в педагогике, страстно заинтересованные в лучшем воспитании молодого поколения. Мать и Тореадор поэтому не находили ничего удивительного и в приезде американского педагога, который к тому же привез в Гнездо своих мальчиков поучиться трудовым навыкам грачей. Хомер был так обходителен, так неподдельно интересовался всем в Гнезде! Правда, физиономия гостя не внушала симпатии, а его вкрадчивые манеры как-то не вязались с грузной фигурой и перебитым носом боксера. Но это были уже чистые придирки. Мать постаралась подавить в себе невольную антипатию и тут же, наперекор себе, любезно пригласила Хомера и его питомцев погостить в Гнезде столько времени, сколько они захотят.
- Как бы только вашей молодежи не показалось у нас скучно, - сказала она извиняющимся тоном. - Вы ведь на каникулах, вам хочется веселиться… У нас тоже каникулы, но мы, хоть и ходим в походы и на прогулки и устраиваем вечера с песнями у Толстого Луи, все-таки готовимся к экзаменам. Старшие осенью будут поступать в школы повышенного типа: одни - в строительную, другие - в художественную. Вот и приходится с ними повторять кое-что, а вам и вашим питомцам это будет скучновато.
Однако Хомер с таким жаром уверял, что в Гнезде все - и развлечения и занятия - поучительно для него и его воспитанников, что Матери и Рамо оставалось только приготовить для гостей небольшую комнатку возле кладовой, где раньше помещалась Лолота.
Грачи засновали по всему Гнезду, стаскивая в эту комнату легкие складные кровати, одеяла, самодельные ковры.
- Оборудуем "американскую резиденцию", - острил Жорж, ставя на стол "резиденции" вазу с альпийскими колокольчиками.