Патрик отпил из бокала виски: разговор, приобрел слишком интимный характер.
- Пожалуй, мне лучше уйти, у вас есть о чем поговорить.
Кэйт кивнула. Она вдруг вспомнила, что шофер ждет Патрика в машине.
- Ой, ваш бедный Уилли, должно быть, совсем закоченел?
- Прошу прощения, Кэйт, что ты сказала?
Взглянув на возмущенное лицо матери, Кэйт не могла сдержать улыбки.
- Ну, мам, я сказала, что Уилли, шофер мистера Келли, сидит в машине и наверняка совсем закоченел.
- А… тогда понятно. Что ж, пригласи его в дом. У нас без церемоний…
Тут Патрик допил виски и заторопился, не хватало еще, чтобы Уилли со своей рожей предстал перед Эвелин!
- Ну нет, я и так явился без приглашения, хотел, чтобы Кэйт благополучно добралась до дому, а вон сколько просидел!
Патрик поднялся, а следом за ним и обе женщины.
- Рад был познакомиться с вами, миссис… - Патрик пожал руку Эвелин.
- О’Дауд. Эвелин О’Дауд.
Он снова улыбнулся ей:
- Надеюсь, миссис О’Дауд, мы еще встретимся, и, хотелось бы думать, при более приятных обстоятельствах.
- Я тоже на это надеюсь, сынок.
Кэйт вышла проводить Патрика в прихожую, и он нежно ее поцеловал.
- Сейчас, Кэйт, главное - немного успокоиться. Что-нибудь понадобится, звони. Договорились?
У Кэйт к горлу подступили слезы, и она лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Она смотрела ему вслед, пока он не сел в свой "роллс-ройс", и, лишь когда машина скрылась из виду, вернулась в дом.
- А ты, Кэйти, скрытная, это уж точно!
- Ой, мам, он просто мой друг!
Кэйт села на диван и взяла бокал.
- Просто друг, говоришь? Ну так вот, послушай моего совета: сделай все, чтобы он стал тебе больше, чем другом. Понимаешь, что я имею в виду? Такие, как он, на улице не валяются!
- Дело в том, мам, что он владелец массажных салонов!
Набор нравственных принципов у Эвелин О’Дауд менялся в зависимости от места и времени.
- Ну и что? Не всем же служить в полиции! А он, судя по всему, мужчина что надо! Так что прибери его поскорее к рукам, а уж потом объясняй ему, что плохо, а что хорошо!
Кэйт отпила из бокала.
- Узнай старший констебль, что я связалась с Патриком, моя жизнь превратилась бы в настоящий ад!
Кэйт понятия не имела, что старший констебль осведомлен об ее отношениях с Патриком: уже много лет Келли и Фредерик Флауэрс были тесно связаны друг с другом. Теснее, чем кто-либо мог предполагать. Но афишировать это не собирались.
- В таком случае, дорогая, - многозначительно произнесла Эвелин, - пришли его ко мне. Я растолкую ему, что твоя личная жизнь его не касается.
В другой ситуации Кэйт просто расхохоталась бы, услышав гневные слова матери, но сейчас ей было не до смеха, голова буквально раскалывалась от множества проблем, и она ответила:
- Ты прекрасно понимаешь, в чем дело, мам. Патрик - замечательный человек, ты права, но бизнес его не совсем законный.
- Я, девочка моя, тоже готова нарушить закон - в кровь исцарапать морду того подонка, который накачал нашу Лиззи наркотиками. Вот только не знаю ни имени его, ни фамилии.
Женщины помолчали.
- Послушай, Кэйти, если человек этот тебе по душе и ты чувствуешь себя с ним счастливой, поступай, как хочется! Не важно, что подумает старший констебль, или Дэн, или мы с Лиззи, или еще кто-то, пусть даже очень важный! Две жизни никто не живет, вот и делай, что нравится! Ведь не заметишь, как состаришься и станешь такой, как я. И жизнь тогда у тебя будет совершенно другая! Каждый новый день покажется чуть-чуть короче предыдущего. Ты ощутишь ломоту в костях. Поймешь, что лучшая часть жизни уже позади. Где-то я вычитала, что старые люди цепляются за то время, когда были нужны своим мужьям и маленьким детям, готовили обед и выполняли всякую работу по дому. Я это хорошо понимаю. Мне тоже хочется убежать от настоящего и вернуться в прошлое. Потому что дни, когда кто-то нуждается во мне, уже на исходе.
Кэйт соскользнула с дивана и опустилась перед матерью на колени.
- Уж ты-то мне всегда будешь нужна, мамочка!
Тронутая этим ласковым "мамочка", Эвелин привлекла дочь к себе, и на нее потоком нахлынули воспоминания. Кэйт, когда была маленькой, всегда называла ее мамочкой.
- Ладно, Кэйт, я не оставлю тебя, пока буду нужна! И Лиззи тоже, благослови ее Господь! Иногда я просто готова ноги ей оторвать, но любить ее буду всегда! Мою славную девочку, прелестную, как Дева Мария!
Кэйт отпросилась еще на день с работы, и сейчас они с Эвелин вели в больнице беседу с доктором Пламфилдом. При всем доброжелательном отношении к Кэйт, отпустили ее неохотно, и она понимала, что очень рискует. В конце концов, служба есть служба. Особенно сейчас, когда ей поручили такое важное расследование.
В участке теперь, она это знала, только и разговоров что о ее Лиззи, которая пыталась покончить с собой.
Пламфилд, совсем еще молодой, в своих выцветших джинсах и спортивной рубашке походил скорее на общественного деятеля, чем на врача-психиатра. На макушке у него уже просвечивала лысина, а на затылке волосы свисали как конский хвост. В пожелтевших от табака пальцах он вертел свой мундштук.
Когда Пламфилд с видом превосходства откинулся на спинку кресла и вздохнул, Кэйт почувствовала себя школьницей, которую застукали со шпаргалкой на экзамене.
- У вашей дочери, миссис Барроуз, расстроена психика. Это большое несчастье.
Кэйт слушала его очень внимательно, а сама думала: "Ну скажи, скажи что-нибудь, чего я не знаю!"
Пламфилд между тем продолжал гнусавым голосом читать свои наставления, и у Кэйт мелькнула мысль, что лучше жить с самим дьяволом, чем с таким занудой. Не разговаривает, а поучает, будто все дураки, а он один умный.
- У Лиззи ярко выраженная тяжелая депрессия, чем, собственно, и объясняется ее пристрастие к наркотикам и вообще все ее поведение. Поэтому девочка требует пристального внимания. Ласку надо сочетать с наказаниями. Словом, заботиться о дочери.
- Вы считаете, что Лиззи не хватает заботы?
Пламфилд поднял руку:
- Я еще не кончил, миссис Барроуз!
Кэйт закатила глаза: ну и тип! Не человек, а ходячая карикатура!
- Я вижу, вы привыкли командовать! - Пламфилд ткнул в нее пальцем. - Но здесь не полицейский участок!
Сделав акцент на последних словах, он улыбнулся, и только сейчас до Кэйт дошло: он не терпит полицейских! Не в первый раз ей приходится иметь дело с подобными субъектами. Многие адвокаты из кожи вон лезли, чтобы добиться оправдательного приговора для явных нарушителей закона, а "общественные деятели" даже таскались в суд с положительными характеристиками негодяям, которых следовало до конца жизни упечь за решетку! Ясно: вину за случившееся он собирается взвалить на нее одну!
Кэйт закусила губу. Пусть болтает, сколько душе угодно. Она наберется терпения и выслушает все до конца.
- Ваша дочь, - доктор перешел на тон обвинителя, - ваша дочь сегодня же будет отправлена в психиатрическую лечебницу Варли для более тщательного обследования. Она дала на это согласие.
Эвелин смотрела на его отвислую губу и чувствовала, как закипает в ней раздражение.
- Простите, пожалуйста, доктор Пламтри…
- Пламфилд, с вашего позволения!
- Хорошо, доктор Пламфилд. По-моему, вы слишком самонадеянны! И мне не нравится ваше отношение к делу. Поскольку речь идет о моей внучке, я хотела бы знать, какие обследования будут проведены в больнице, как долго она там пробудет и все остальное.
Доктор Пламфилд покачал головой, будто перед ним были непослушные дети. Кэйт положила ладонь на руку матери.
- Ваша дочь, миссис Барроуз, будет там находиться до тех пор, пока лечение не принесет результатов. Что-то ее беспокоит, но что именно - мы пока не определили.
Он посмотрел на Кэйт, и она поняла смысл его слов - столь деструктивное поведение нуждается в постоянном контроле. Свидания с ней разрешены, но волновать ее нельзя.
Кэйт встала.
- Большое спасибо, доктор Пламфилд. На прощание я хотела спросить: не вы ли будете ее лечащим врачом в больнице Варли?
- Нет, не я.
Кэйт улыбнулась:
- Что же, хоть одно приятное сообщение. Пошли, мам, повидаемся с Лиззи!
Они вышли из кабинета, оставив доктора Пламфилда, который даже не поднялся и продолжал важно покачивать головой. Пока шли к палате, Эвелин вовсю поносила психиатра.
- Подумать только, какой наглец! Всю вину хочет взвалить на нас. Так хотелось послать его подальше! Интересно, что ему Лиззи наговорила? Желала бы я знать!
Эвелин, когда сердилась, говорила с сильным ирландским акцентом.
Кэйт слушала ее вполуха.
Лиззи они застали сидящей на постели. Она через наушники слушала радио. Умытая, с тщательно расчесанными волосами, она в больничном халатике выглядела совсем девочкой. Переведя взгляд с матери на бабушку, она робко улыбнулась и протянула к ним руки. Кэйт поспешила обнять ее.
- Ой, мам, ба!.. Я так рада, что вы пришли!
Эвелин тоже обняла внучку, и Лиззи заплакала.
- Ну ладно, хватит тебе! Успокойся! Все хорошо!
Кэйт, сев на кровати, смотрела на них.
- Они, мам, хотят отправить меня в психушку.
- Ну а ты сама что думаешь?
Лиззи покачала головой:
- Я не знаю. Похоже, меня тут считают малость тронутой…
- Не говори так, - вмешалась в разговор Эвелин. - Тебе просто надо отдохнуть и привести в порядок свои мысли! А на это требуется время.
- Но я правда не знаю, что со мной творится!
Лиззи была на грани истерики, и Кэйт тихонько взяла ее за руку.
- Что ж, Лиззи, в больнице все и выяснят. Ведь то, что ты сделала, очень страшно. И тебе необходимо осознать, почему ты на это решилась!
- Почему? Да я и так знаю почему! Потому что ба прочла мой дневник - только поэтому!
- Ну а наркотики?
- Ой, да сейчас все ими балуются! Я, мам, вовсе не наркоманка: ни героина, ни чего-нибудь в этом роде, как говорится, в руках не держала.
- Зато ты регулярно принимала амфетамин, марихуану, "Экстази"! Это я из твоего дневника узнала. А раньше понятия ни о чем таком не имела. И как только это могло случиться?!
Лиззи легла на постель.
- Иногда, мам, когда ты заходила ко мне, я бывала под кайфом и начинала болтать. Ты не догадывалась, что это я от наркотиков стала такой разговорчивой. Они вообще повышают тонус и приносят ощущение счастья.
- А без них ты разве не чувствовала себя счастливой?
Лиззи уставилась на бинты на кистях рук.
- Да нет, не очень-то!
- Но почему? - Кэйт перешла почти на крик, и лежавшая на соседней койке девица удивленно повернулась в их сторону.
- Понятия не имею, не знаю - и все! Я постоянно думаю о смерти!
Кэйт уставилась на выложенный белой плиткой пол. Чтобы шестнадцатилетняя девчонка думала о смерти?! Ведь она едва-едва начинает жить!
- А где отец?
- Не знаю.
- Он даже не поинтересовался, что со мной? - спросила Лиззи равнодушным тоном.
- Он придет, девочка, он никогда о тебе не забывает!
- Прийти-то он придет! - сказала Лиззи с такой горечью в голосе, что Кэйт и Эвелин невольно переглянулись.
Каких только сюрпризов не преподносит жизнь! - подумала Кэйт. Как будто все начинало налаживаться, и вдруг на тебе! Новая проблема.
В одном доктор Пламфилд, конечно, прав: Лиззи необходимо пройти обследование.
Пусть ею займутся профессионалы. Кэйт хорошо понимала, что и она сама, и ее мать бессильны помочь Лиззи в ее нынешнем состоянии.
Патрик приехал в Баркинг без двадцати двенадцать, на десять минут раньше назначенного срока, и стоял возле одного из домов вместе с тремя лучшими своими боевиками. Им предстояло выкурить супружескую пару и их троих детей из арендуемого ими дома. Патрик не терпел подобных дел, но отказаться не мог, поскольку арендатор угрожал его людям бейсбольной битой. В других обстоятельствах подручные Патрика ворвались бы в дом силой, но с минуты на минуту должна была прибыть полиция, и действовать приходилось, не нарушая закона. Арендатор, держа наготове биту, из окна спальни следил за происходящим. Скоро появилась полиция. Молодой констебль, подойдя к двери, приподнял почтовый ящик и закричал в щель:
- Ну кончайте же, мистер Трэверс, это бессмысленно! Спускайтесь вниз! И мы все спокойно обсудим!
Констебль отошел от двери и поглядел на окно спальни, у которого стоял мистер Трэверс, штукатур по профессии, потерявший дом, когда обанкротилась его фирма. Трэверс не спеша приоткрыл окно и высунул свою тронутую сединой голову:
- Да пошли вы все к чертовой матери! Я что, не уплатил этому ублюдку? Какого черта!
Констебль снова подошел к двери и попробовал договориться с арендатором.
- Дело в том, что домовладелец, у которого вы арендуете дом, не заплатил по закладной. Так что выселяет вас не он, а строительная компания! Будьте так любезны, соблаговолите спуститься к нам, и мы попробуем как-то уладить дело!
Сквозь щель под почтовым ящиком констебль рассмотрел в дальнем углу прихожей женщину с грудным ребенком на руках. Изможденную, скверно одетую, с грязными босыми ногами. Вид у нее был растерянный.
- Ведь мы ему только что заплатили! - Она с недоумением мотнула головой. - Четыре сотни фунтов, всю ренту за месяц. Мы прожили здесь полгода, и идти нам просто некуда!
В это время с лестницы спустились две маленькие девочки и подошли к женщине. Полицейский с тяжелым вздохом вернул на место почтовый ящик и возвратился к небольшой группе людей, стоявших на тротуаре.
- Бедолаги! Такое случается все чаще и чаще: покупают дом, получают под него по закладной деньги и сдают в аренду нищим простакам вроде этих. Берут сотни четыре в месяц, получают прибыль так долго, как только это возможно, а когда дом переходит в собственность к другому лицу, смываются! Ищи тогда ветра в поле! Иной мошенник проделывает нечто подобное сразу с восемью-девятью домами и наживает себе целое состояние.
Патрик кивнул: он терпеть не мог всех этих мелких мошенников. Махинации с закладными были стары как мир! - Попробую поговорить с ними!
Констебль равнодушно пожал плечами:
- Ладно, а я пока сгоняю в Службу социальной помощи: может, там найдут для этих бедолаг ночлег или накормят. Ну, в общем, что-нибудь сделают.
Патрик подошел к двери.
- Меня зовут Патрик Келли, новый владелец передал мне этот дом в собственность. В настоящий момент я выступаю тут в роли судебного пристава. Мистер Трэверс, ваша жена и дети, я полагаю, напуганы до смерти. Спуститесь вниз, и попробуем вместе с вами решить эту проблему.
Бен Трэверс знал, кто такой Патрик Келли, мало кто в округе не знал. Он стал тут чем-то вроде живой легенды!
Трэверс окинул взглядом убогую комнату: две старые кровати, купленные в магазине подержанных вещей, софа с поломанными ножками и газовая плита, пожалуй, еще времен войны. Вот и все. Трэверса охватили отчаяние и гнев: Боже, до чего он дошёл! До чего довел жену и детей!
Все, что он накопил, до последнего пенса съел первый "ключевой" взнос за этот дом - больше тысячи фунтов, да еще квартплата - четыре сотни в месяц! До этого они жили три месяца у матери Луизы, и это время показалось Трэверсу бесконечно долгим. А ведь еще два года назад у него был дом в Ист-Хэме - приватизированное муниципальное жилье, был небольшой, но довольно прибыльный бизнес, во всяком случае, семья могла жить в нормальных условиях. А вот теперь дело дошло до того, что уже второй раз его собираются выселить нанятые новым владельцем люди. Трэверс погладил свою бейсбольную биту и, не выпуская ее из рук, медленно спустился в прихожую.
Жена тихо плакала, и он печально поглядел на нее.
- Прости меня, Лу!
- Впусти их, Бен, давай кончать с этим.
Он кивнул и пошел открывать. Едва войдя, Патрик захлопнул за собой дверь, оставив за порогом зевак.
- Вы мистер Трэверс? Право же, мне очень жаль, но ордер на ваше выселение выписан судом. Тот тип, что обманул вас, преспокойно смоется, как это делают подобные ему мошенники. Кстати, вы не знаете его фамилии? Может, я сумею отыскать его и вытрясти хоть что-нибудь из ваших денег?
- Его зовут Мики Дэнби. Я поверил этому подонку. Лишь на прошлой неделе он содрал с меня плату за месяц вперед. Он с самого начала держал нас в неведении. Мы заключили с ним договор только на год, но сейчас этот договор стоит меньше, чем бумага, на которой он написан! Что же, черт побери, нам теперь делать?
Патрик вытащил из кармана бумажник, извлек из него три пятидесятифунтовые купюры и протянул Трэверсу:
- Возьмите на первый случай. Попробуйте обратиться в благотворительную контору "Би энд Би". Или в другое подобное заведение. Вот вам моя карточка. Сообщите моему секретарю, где вас найти, и я позабочусь о том, чтобы вы получили хоть часть потерянных денег. Мики Дэнби - отъявленный негодяй, у меня с ним старые счеты!
- Спасибо, мистер Келли, - сказал Трэверс, беря деньги. - Надеюсь, когда-нибудь я сумею расплатиться с вами! - Голос его дрогнул.
- Давайте сюда вашу биту, и мы тотчас покончим с этим! - Патрик кивнул не сводившей с него глаз женщине. - Как там, милочка, насчет чашечки чая, пока мы тут будем улаживать наши дела?
Женщина, уставшая от томительного ожидания, кинулась заваривать чай.
Патрик распахнул дверь и с улыбкой обратился к полицейским:
- Все в порядке, господа офицеры, можете ехать по своим делам.
- Вот и отлично, - обрадовался констебль. - Я связался по рации со Службой социальной помощи, они подыщут для этих людей какое-нибудь временное жилье. До встречи, мистер Келли!
Констебль укатил на полицейской машине, а Патрик прошел за Беном Трэверсом в гостиную, почти пустую, если не считать старомодного переносного телевизора и диванчика в стиле шестидесятых годов, на котором сидели две девочки. Патрик, широко улыбнувшись им, сел рядом. Надо дождаться кого-нибудь из Службы социальной помощи, посмотреть, что там они предложат. Невольно он остановил взгляд на Бене Трэверсе - перед ним стоял крепкий высокий мужчина.
- Вы работаете?
- Постоянно нет. Подрабатываю. Строительные работы сейчас - сплошное жульничество: заложат фундамент под дом - и до свидания! Ну прямо дьявольские шутки!
- Совершенно верно, - поддакнул Патрик. - Ну, а такая работа вас не привлекает?
Бен Трэверс нахмурился:
- Какая именно? Судебного пристава, что ли? Вы это имеете в виду?!
- Конечно. А что особенного? Работа вполне приличная, к тому же постоянная.
- Такое мне и в голову не приходило.
- Что ж, поговорите с моими парнями, они объяснят, что от вас требуется. Я взял бы вас на службу: предпочитаю иметь дело с приличными людьми. А уж если со смекалкой, так совсем хорошо!
- Я поговорю, мистер Келли, обязательно поговорю!
Женщина внесла в гостиную поднос с чаем.
- Спасибо, милочка. - На губах его снова появилась улыбка. - Все это, - он обвел рукой комнату, - конечно же не стоит четырех сотен в месяц!
- Что и говорить, черт побери! На отель "Ритц" никак не тянет! Только бы добраться до этого Мики Дэнби! Я этому извращенцу проклятому башку оторвала бы!
Патрик бросил взгляд на Бена Трэверса:
- А женщина ваша не пошла бы на эту работенку, а?