- У разыскиваемого преступника нулевая группа крови, примерно как у половины населения. В этой группе производим дальнейшую градацию: семьдесят пять процентов населения имеют положительный резус-фактор, а у оставшихся двадцати пяти процентов - отрицательный резус-фактор. Так вот, рад сообщить вам, что у преступника отрицательный резус. Это означает, что из группы мужчин, имеющих нулевую группу крови, мы можем исключить многих, чья кровь характеризуется положительным резус-фактором. Таким образом, мы существенно уменьшаем список подозреваемых и одновременно сокращаем объем аналитической работы. При проведении тестирования необходимо узнавать у мужчин девичью фамилию матери, имена жен и детей, место работы и тому подобное. Возьмем также отпечатки пальцев и уж конечно подписи о согласии на тестирование, чтобы исключить факт принуждения. Так мы заткнем рты всем крикунам, так называемым защитникам прав человека.
После этих слов последовал обмен шутками и соображениями по поводу того, что необходимо безропотно сносить любую критику в свой адрес, а это не могло не вызвать всеобщего недовольства. С одной стороны, общественность требует, чтобы они поскорее поймали преступника, с другой - всячески препятствует выполнению этой задачи!
Кэйтлин закурил сигару, откашлялся и снова заговорил:
- Вы получите детальную инструкцию - о чем спрашивать, куда идти и все прочее. Вам дадут дополнительных сотрудников для опросов населения, которые следует проводить в максимально корректной форме. С того времени, как начались все эти убийства, лишь некоторые из известных насильников подверглись избиениям. Я не склонен проявлять особую заботу о всяких там извращенцах, но они должны находиться под нашей защитой, поскольку не включены в списки подозреваемых. Повторяю, опросы следует проводить в вежливой и уважительной форме. Под нами словно мина замедленного действия, и я бы не хотел, чтобы кто-нибудь, - он бросил взгляд на Спенсера, - в особенности это относится к тебе, по неосмотрительности взорвал ее.
И вот еще что: многие считают, да и я тоже, что со стороны преступника было бы безумием сдать анализ крови. Но наш психолог не исключает такой возможности, ибо морочить нам голову для маньяка такое же удовольствие, как мучить своих жертв. - Кэйтлин умолк и обвел взглядом слушателей, дав им возможность переварить сказанное, после чего продолжил: - Итак, если кто-либо из проходящих тестирование покажется вам особо подозрительным, немедленно известите об этом меня. Лишь на одном этом полицейском участке есть несколько весьма самоуверенных и заносчивых типов. - Он снова поглядел на Спенсера. - Надеюсь, вы понимаете, кого я имею в виду!
Все засмеялись.
- Ну ладно. Вопросы есть?
Рука Спенсера мгновенно взлетела вверх. Кэйтлин кивнул.
- Хотелось бы знать, дадут ли нам еще кого-нибудь в помощь? Ведь на опросы всех заново выявленных подозреваемых понадобятся, пожалуй, столетия…
Кэйтлин жестом остановил его:
- Людей у нас предостаточно: все служащие полиции Юго-Восточного Эссекса отказались от выходных. Это, конечно, акт социальной солидарности и, кроме того, материальная заинтересованность: Фонд чрезвычайных происшествий решил оплачивать каждый час работы по двойному тарифу. В подобных случаях обычно оказывают помощь спецподразделения. Так что не беспокойтесь, людей хватит. - Кэйтлин отвернулся от Спенсера и поглядел на собравшихся. - Еще вопросы есть? - И, не дождавшись ответа, закончил: - Нет? Вот и хорошо. А теперь разбирайте листки с инструкциями и приступим к нашему "шоу"!
Кэйт мысленно усмехнулась. Недаром она поручила провести инструктаж Кэйтлину, у него это отлично получилось. Он однозначно ответил на все самые важные вопросы и призвал начать работу. Хоть Кэйтлин иногда и действует ей на нервы, но надо отдать ему должное: он мастерски заставил всю эту машину завертеться.
Все углубились в листки с инструкциями и, судя по выражению лиц, поняли поставленную перед ними задачу. При расследованиях так бывало всегда: поворот в деле вызывал у всех новую волну энтузиазма.
Кэйт еще раз обвела взглядом фотографии погибших женщин, остановила его на Мэнди Келли, подумала о Патрике и вернулась к своей обычной работе.
День в конторе для Джорджа выдался трудный. Там только и было разговоров что о вечеринке по случаю его отвальной, и он с трудом сдерживался, чтобы не послать всех подальше. Непонятно зачем, в приготовлениях принимали участие даже работники склада, и это действовало Джорджу на нервы: ведь ни с одним из них он никогда и словом не перекинулся! И вообще меньше всего ему хотелось общаться со всем этим дерьмом. Им подавай только стриптиз! О, они не знают его! Не то тут же заткнулись бы! Ему не нужны эти голые шлюхи на подмостках, он может иметь любую, стоит только пожелать!
Он закрыл глаза. Илэйн без умолку болтала. Врезать бы ей хорошенько по ее глупой роже, чтобы кровью умылась, чтобы зазвенело в ее огромных толстых ушах!
- Джордж, ты меня слушаешь? - громко спросила Илэйн, и Джорджу показалось, будто его стукнули по голове хорошо отточенным топором.
- Разумеется, дорогая. Я всегда тебя слушаю.
- В самом деле? Тогда скажи, как ты относишься к тому, что я сейчас сказала?
- Я… я, право, не знаю, - промямлил Джордж, мучительно силясь вспомнить хоть слово из того, что говорила Илэйн.
Илэйн тяжело вздохнула и принялась поливать жиром жарившуюся картошку.
- Похоже, ты ничего не слыхал, да? Так вот, я говорила о том, что у нас будет сокращение…
- Но ведь тебя, Илэйн, это вряд ли коснется! - прервал ее Джордж.
- А я и не говорю, что коснется. Ты слушаешь меня хоть когда-нибудь? У меня даже есть шанс стать старшим кассиром. Так сказала заведующая. Правда, не сразу, а через какое-то время. Так что меня, - она ткнула себя пальцем в грудь, - никто не собирается сокращать. Наоборот, я получу еще лучшую должность с более высоким жалованьем. И пренебрегать этим нельзя, если учесть, что тебя вышибают с работы.
Слова Илэйн больно ранили Джорджа, он буквально задохнулся от обиды. Так вот, значит, что она задумала! Даже не сочувствует ему. Вся в мечтах о будущих заработках, хочет стать хозяйкой дома, главной добытчицей! Она всегда этого хотела!
Джордж вдруг представил себе, как хватает со стола нож для резки хлеба, аккуратно перерезает глотку Илэйн и при этом хохочет! Прямо умирает со смеху!
Он внезапно вскочил.
- Ты куда?
Будто не слыша, Джордж пулей вылетел из комнаты, нервы натянулись как струны. Какое оскорбление! Он поднялся в их общую спальню, бросился на кровать и уставился в потолок. Сейчас эта туша вкатится в комнату и станет требовать объяснений, с какой, мол, стати он ушел от нее. Но этого не случилось.
Илэйн на кухне размышляла о том, что, пожалуй, наговорила лишнего.
Джордж лежал, стараясь успокоить дыхание, а перед глазами проплывали картины их жизни с Илэйн. Он вспоминал Илэйн в день их свадьбы. Как он тогда гордился своей молодой женой! Не так-то легко было найти себе пару. И он словно бросал миру вызов: нашлась наконец женщина, которая хочет его! Совсем по-другому к его женитьбе отнеслась мать. Она хотела удержать его при себе, "присматривать за ним", как она говорила. Илэйн она за глаза называла не иначе как рыжей шлюхой. Ей лучше знать. Она сама была шлюхой! И все-таки поначалу их семейная жизнь была не так уж плоха. Илэйн оказалась девственницей, и Джордж оценил это по достоинству. Он не пытался овладеть невестой до свадьбы, считая ее "порядочной" девушкой. Все равно она ничего ему не позволила бы, кроме невинного прощального поцелуя после проведенного вместе вечера.
Но после замужества Илэйн стала совсем другой, очень покладистой и щедрой на ласки, и чаще, чем он, испытывала желание заниматься любовью. Джорджу хотелось экспериментировать, но Илэйн терпеть не могла всяких штучек, предпочитая здоровый секс. Мужу претило такое однообразие, и когда Илэйн забеременела, он испытал облегчение.
Именно тогда он и обратился к своему прежнему увлечению - порно. До свадьбы Джордж часто занимался онанизмом с помощью порножурналов или, как он их про себя называл, "сексуальных картинок". В воображении своем он выстроил целый фантастический мир, населенный женщинами, готовыми выполнить любое его желание. Он надеялся, что после женитьбы этот фантастический мир ему больше не понадобится, но оказалось, что нужда в нем с каждым днем возрастала.
Само сознание того, что журналы хранятся дома и он может попасться, возбуждало Джорджа: элемент риска всегда его привлекал. Он представлял себе, какой скандал закатила бы Илэйн, обнаружив его тайник, и это приводило его в восторг. Он стал завсегдатаем кинозалов в Сохо, где показывали порнофильмы, и постоянным посетителем магазинов, торгующих порнокнигами. На фотографиях с изображением голых женщин интимные места были прикрыты "звездочками", иначе их запрещено было продавать. Многое Джордж почерпнул из французских порнофильмов, среди которых были фильмы про "голубых". Именно тогда он и познакомился с садизмом и агрессией в сексе.
Впервые полистав порножурнал с "жестким сексом", Джордж почувствовал себя окрыленным. Женщины на фотографиях улыбались какими-то особыми улыбками, будто не были прикованы цепями и всячески унижены, и это трогало Джорджа до глубины души. В то время он и совершил свою первую роковую ошибку.
Посмотрев один из "голубых" порнофильмов, он возвращался на электричке домой: они тогда жили в Чатеме, в графстве Кент, где купили старый дом и со временем, перестроив его, превратили во вполне сносное жилище. В поезде Джордж заметил девицу с рыжевато-золотистыми длинными волосами, чем-то похожую на его мать в молодости. Увидев устремленный на нее взгляд, девушка улыбнулась Джорджу насмешливой и беззаботной улыбкой - видимо, была избалована мужским вниманием.
По мере приближения к Чатему электричка пустела, и в конце концов в вагоне не осталось никого, кроме Джорджа и рыжеволосой красавицы. Воспоминания о фильме вызвали в Джордже желание потрогать волосы девушки, мягкие и упругие, только потрогать, ничего больше. Но девушка пронзительно завизжала, и Джордж невольно зажал ей рукою рот. Она повалилась на бок, джемпер задрался, и из-под него показалась молочно-белая кожа. Вторая рука Джорджа как-то сама собой Нырнула под джемпер и коснулась трепещущих грудей. Не помня себя, утопая в блаженстве экстаза, Джордж принялся стаскивать с нее колготки, трусы, бил по лицу, по голове.
Его схватили, когда электричка въехала на перрон в Чатеме: он не сразу понял, что произошло, в таком сильном был возбуждении.
Появились полицейские.
Его допрашивали.
И арестовали.
Илэйн была на сносях, и, когда увидела в дверях полицейских и узнала о случившемся, ее в шоковом состоянии увезли в больницу, где она вскоре произвела на свет мертвого мальчика.
По непонятным причинам Илэйн во время судебного процесса как могла защищала мужа, а потом, все распродав, переехала в Эссекс, чтобы после отсидки Джорджу было куда вернуться. Она навещала его в тюрьме и каждую неделю писала ему письма.
Илэйн не дала Джорджу полностью забыть о случившемся, она ненавидела его за то, что он совершил. За то, что убил их ребенка.
Но напрямик она ни разу не напомнила ему о прошлом, кроме одного случая - несколько недель тому назад, когда к ним в дом постучалась полиция. В этом была вся Илэйн, которую он и ненавидел, и любил! О да, он любил ее, потому что она была матерью его ребенка, существа, о котором он мечтал всю свою жизнь.
Но сын его мертв. И брак их тоже.
Илэйн завела себе любовника, в этом нет сомнений. Он голову готов дать на отсечение. Воображение рисовало ему Илэйн, занимающуюся любовью прямо в машине с каким-то безликим мужчиной. Ее огромные, набухшие от возбуждения груди. Ее большой толстый зад, проседающий книзу всякий раз, как в нее входит член. Эти видения возбуждали Джорджа. Он испытывал страстное желание спрятаться где-то неподалеку и подсмотреть, как безликий мужчина и Илэйн занимаются любовью. При одной только мысли об этом рука Джорджа невольно тянулась к ширинке. Постепенно дыхание Джорджа пришло в норму.
Илэйн, кажется, стала не очень разборчива. Отказалась от своих миссионерских принципов, от нравственности. Об этом красноречиво свидетельствовали засосы на шее. Вот бы схватить ее за горло и медленно, осторожно сжимать его, пока Илэйн не задохнется. С четырьмя женщинами он уже покончил, но не его в том вина. Сами напросились. Как напрашивается Илэйн… и та рыжая в поезде. Она улыбалась ему, завлекала. Все это он сказал тогда полицейским, но они не поверили. А поверили шлюхе. Все бабы - шлюхи!
А за решетку упрятали его, словно какого-нибудь преступника! Обыкновенного преступника! Но ведь он сделал то, чего она хотела! Чего все они хотят!
Сидевшие с ним в камере, настоящие скоты, почему-то избивали его, смотрели на него с презрением. Он вытерпел все и отсидел свой срок до конца!
Победа осталась за ним. Он вышел на свободу, вернулся к Илэйн, нашел работу по снабженческой части и до самого сокращения был на хорошем счету!
Как это говорил Питер Реншо? Проводить время с внуками?..
Но он предпочитал проводить время с внучками. Чужими внучками. Вряд ли бабушки и дедушки одобрили бы его игры! Он вспомнил Мэнди Келли, и на него нахлынуло знакомое теплое чувство. - Жаль, что она мертва. Она тогда ему очень понравилась. Недаром Мэнди - его любимое имя!
Он почувствовал себя лучше, расслабился.
Илэйн в это время поглощала на кухне ужин. Вечером у нее свидание с Хэктором. Она благодарила Бога за это счастье. Хэктор помог ей снять бремя с души. Этим бременем был Джордж и все с ним связанное.
Кэйт выложила спагетти из кастрюли в дуршлаг, а ее мать кончила готовить соус по-болонски.
- Мам, ты в самом деле не против, чтобы он поужинал с нами?
Эвелин взглянула на дочь.
- С какой стати я должна быть против? - Эвелин привернула газ под кастрюлькой и направилась к бару, чтобы разложить приборы. Опрокинув спагетти на блюдо с растопленным маслом, Кэйт стала помогать матери накрывать на стол.
- А почему только на двоих?
- А потому, Кэйт, что я ухожу к Дорис играть в бинго. И там чего-нибудь перехвачу.
- Э, нет! Так не пойдет! Выходит, ты вынуждена уходить из собственного дома…
Эвелин прервала ее:
- Тебе, вероятно, никогда не приходило в голову, что все эти годы я мечтала почаще выбираться из дому и не делала этого лишь потому, что, по крайней мере до твоего возвращения с работы домой, на мне была Лиззи?.
Эвелин увидела, как вытянулось у Кэйт лицо, и улыбнулась:
- Признаться, Кэйт, я вовсе не это имела в виду. Мне просто хочется вас оставить вдвоем, вот и все! После похорон единственной дочери ты будешь ему особенно нужна. Конечно, при желании я могла бы остаться дома. Но мне действительно хочется поиграть в бинго. Знаешь, я, как говорится, вошла во вкус. Так что все складывается как нельзя лучше! А теперь, будь, добра, поставь на стол сыр "пармезан". Я натерла его.
Кэйт обняла мать, и Эвелин привлекла ее к себе.
- Смотри, будь с ним поласковее, слышишь? Сегодня он в этом нуждается, как никогда. Оставь хоть на время эти дурацкие разговоры об анализах крови и прочих проблемах! Он ведь любит тебя!
Кэйт кивнула и, услыхав стук в дверь, пошла открывать.
Эвелин сняла фартук и закончила украшать стол. Маленький бар смотрелся отлично! Здесь, конечно, нет дорогих ковров, нет мажордома! Зато есть она сама, Кэйт и Лиззи. А это что-то да значит!
При мысли о Лиззи она улыбнулась и тут же подумала о Питере. Скорее бы увидеться с ним! Она прямо-таки готова лопнуть от счастья, как некогда говаривала ее мать.
Войдя в прихожую, Патрик отдал Кэйт бутылку красного вина, снял и положил на перила пальто и проследовал за Кэйт в гостиную, где Эвелин одарила его одной из самых радушных своих улыбок.
- Проходите, пожалуйста, располагайтесь! Морозец нынче такой, что мигом уши срежет!
Патрик улыбнулся. Ему нравилось, как говорит Эвелин: точь-в-точь как его мать! Он скучал по этому южноирландскому акценту, в нем была своя, особая певучесть.
Взяв у Кэйт штопор, Джордж откупорил бутылку и разлил по бокалам вино. Эвелин сделала большой глоток и обратилась к Патрику:
- Сегодняшний день, Патрик, был, наверное, для вас самым страшным в жизни. Устраивайтесь поудобнее и съешьте чего-нибудь горячего! Еда повышает тонус!
Патрик не поднимал глаз на Кэйт, которая как раз заканчивала приготовление салата. Эвелин поцеловала ее в щеку.
- Ладно, Кэйти, я пошла. Пока, Патрик! Возможно, мы еще увидимся попозже!
- Давай, мам, я отвезу тебя к Дорис!
Эвелин протестующе подняла руку:
- Не надо, Кэйт, я способна дойти до нее пешком! А вы ешьте поскорее, пока не остыло!
Патрик с улыбкой смотрел на Эвелин. Она надела пальто, шарф, фетровую шляпу, обула сапоги: все это заранее было приготовлено и находилось за дверью. Помахав еще раз рукой, она вышла из дому, прижимая к груди большую кожаную сумку.
- Ты должна быть счастлива, Кэйт, что у тебя такая славная мать!
- Думаешь, я сама этого не понимаю? Слушай, почему бы тебе не расставить тарелки? Салат сейчас будет готов!
И Патрик взялся за дело. Они болтали о всяких пустяках, и обычные домашние хлопоты немного умерили боль Патрика. Только сегодня он до конца поверил, что его Мэнди мертва. Когда гроб опустили в могилу, утрата стала реальностью и горе навалилось на него всей своей тяжестью.
Кэйт втиснула между остальными блюдами тарелки с горчичным хлебом и салатом и наконец села.
Патрик поднял бокал:
- За нас?
Кэйт тоже подняла бокал:
- За память Мэнди, и да покоится она с миром!
- Да, за это следует выпить! - Патрик пригубил вино и стал накладывать в тарелку закуски. Голода он не чувствовал. От всего пережитого аппетит начисто пропал. Если бы не желание увидеться с Кэйт, он бы в одиночестве напился до чертиков.
- Впервые в жизни, Кэйт, ем греческий салат вместе со спагетти под болонским соусом, - сказал он, отправляя в рот изрядную порцию.
- Это необычно, я знаю. Но сочетаются они просто великолепно. Кроме того, так принято у меня в доме.
Образовавшийся между ними ледок растаял, и они тихо-мирно беседовали. Серьезные темы и обильная еда - все это в другой раз. Горе Патрика и причастность к нему Кэйт - тоже. А сегодня они просто друзья, и должны постараться скрасить друг другу жизнь.
Патрик ел, смотрел, как Кэйт расправляется с намотанными на вилку спагетти, и улыбался. Он знал: когда боль утихнет, образ Мэнди навсегда останется связанным с Кэйт. Мысль о Мэнди неизменно будет вызывать мысль о Кэйт. Сегодня вечером он просто не вынес бы одиночества! И не потому, что ему нужен был секс. Он нуждался в обществе Кэйт, далеко не безразличной ему. Иначе это было бы предательством по отношению к дочери, оскорблением ее памяти, попыткой забыть свое горе в компании какой-нибудь незнакомой девицы.