"Око Каина" - это исключительное шоу, не похожее ни на какое другое! Десять кандидатов. Десять обычных людей, всех возрастов, из всех слоев общества. У каждого есть какая-то тайна в прошлом. Нечто, чего он стыдится и не хочет, чтобы другие об этом узнали. Соберите этих людей, перемешайте их и посмотрите, как они справляются с теми или иными ситуациями. И вы получите триллер высшего качества!
Содержание:
-
ПРОЛОГ 1
-
ГЛАВА 1 2
-
ГЛАВА 2 2
-
ГЛАВА 3 4
-
ГЛАВА 4 5
-
ГЛАВА 5 6
-
ГЛАВА 6 8
-
ГЛАВА 7 9
-
ГЛАВА 8 10
-
ГЛАВА 9 12
-
ГЛАВА 10 13
-
ГЛАВА 11 15
-
ГЛАВА 12 16
-
ГЛАВА 13 17
-
ГЛАВА 14 18
-
ГЛАВА 15 18
-
ГЛАВА 16 20
-
ГЛАВА 17 20
-
ГЛАВА 18 21
-
ГЛАВА 19 22
-
ГЛАВА 20 22
-
ГЛАВА 21 23
-
ГЛАВА 22 24
-
ГЛАВА 23 25
-
ГЛАВА 24 25
-
ГЛАВА 25 27
-
ГЛАВА 26 28
-
ГЛАВА 27 28
-
ГЛАВА 28 30
-
ГЛАВА 29 31
-
ГЛАВА 30 31
-
ГЛАВА 31 32
-
ГЛАВА 32 33
-
ГЛАВА 33 34
-
ГЛАВА 34 35
-
ГЛАВА 35 37
-
ГЛАВА 36 37
-
ГЛАВА 37 37
-
ГЛАВА 38 38
-
ГЛАВА 39 39
-
ГЛАВА 40 40
-
ГЛАВА 41 41
-
ГЛАВА 42 42
-
ГЛАВА 43 43
-
ГЛАВА 44 44
-
ГЛАВА 45 45
-
ГЛАВА 46 46
-
ГЛАВА 47 47
-
ГЛАВА 48 47
-
ГЛАВА 49 48
-
ГЛАВА 50 50
-
ГЛАВА 51 50
-
ГЛАВА 52 51
-
ГЛАВА 53 52
-
ГЛАВА 54 53
-
ГЛАВА 55 53
-
ГЛАВА 56 54
-
ГЛАВА 57 54
-
ГЛАВА 58 55
-
ГЛАВА 59 56
-
ГЛАВА 60 56
-
ГЛАВА 61 57
-
ГЛАВА 62 57
-
ГЛАВА 63 58
-
ГЛАВА 64 59
-
ГЛАВА 65 59
-
ГЛАВА 66 60
-
ГЛАВА 67 61
-
ГЛАВА 68 61
-
ГЛАВА 69 62
-
ГЛАВА 70 62
-
ГЛАВА 71 64
-
ГЛАВА 72 65
-
ГЛАВА 73 66
-
ГЛАВА 74 67
-
Примечания 69
Патрик Бовен
"Око Каина"
Летиции, исключительной женщине
ПРОЛОГ
Сет знает, что скоро умрет. Тот факт, что ему всего двенадцать, не изменит ничего.
Кто-то придет за ним, чтобы отвести его на электрический стул. На голову ему натянут капюшон, привяжут, к подлокотникам и ножкам стула за запястья и щиколотки. Потом его поджарят.
Вот так оно все просто.
- О! Боже мой!.. О! Боже мой!..
Он закрыл глаза. Это был смешной рефлекс - но, по крайней мере, теперь он больше не видел трупа, распростертого у его ног.
Сет выглядел как любой другой подросток: джинсы, футболка с логотипом "Лэйкерз" (такой же украшал бейсболку), кроссовки "Найк". Карманы были набиты жевательной резинкой. На шее висел плеер.
В течение всей недели он был обязан носить униформу своего учебного заведения - Института медицины и психологии Сен-Фуа. Но она ему не нравилась. Как не нравился и сам институт с его промозглыми классами, обнесенным решеткой парком и учениками-тупицами - другого слова для них он не мог подобрать, - а также необходимость жить за пределами города.
К счастью, сегодня была суббота, поэтому Сет находился в роскошной квартире своих родителей в Даунтауне, Лос-Анджелес. И одежда на нем была такая, которая ему нравилась.
Кажется, меня сейчас вырвет.
Он вцепился в висевший у него на груди крестик (все ученики Сен-Фуа носили такой), молясь о том, чтобы этот кошмар исчез. Может быть, он все еще спит? Часы только что прозвонили шесть раз. Может быть, нужно встать, умыться, привести себя в порядок и отправиться в церковь к утренней мессе?..
Пожалуйста, пусть я проснусь…
Он приоткрыл глаза Труп женщины по-прежнему лежал у стены, под гобеленом. Голова склонилась набок, волосы закрывали лицо. Между двумя обугленными прядями он разглядел ее зрачки, похожие на две черные дыры.
Тот факт, что женщина была мертва, не вызывал никакого сомнения - на ее виске зияло отверстие размером с десятицентовую монету. Однако с того места, где Сет был сейчас, ему казалось, что она смотрит на него с упреком, словно он был виноват в запахе гари и липких ошметках, разбрызганных по стене.
Пуля прошла навылет.
Пробила ей голову.
Сету очень хотелось убежать. Или разбить что-нибудь. Или закричать во все горло. Но он так и продолжал стоять, словно пригвожденный к месту.
Секунды шли одна за другой, и постепенно он начал воспринимать звуки извне. Скрип паркета Детский плач. Умиротворяющий плеск комнатного фонтанчика. И - сквозь двойную оконную раму - отдаленный, едва различимый шум утренних толп, доносящийся с Флауэр-стрит.
Сет повернул голову. На ночном столике у изголовья кровати лежал перекидной календарь, страницы чуть подрагивали в потоке воздуха из кондиционера. На раскрытой странице красным цветом была напечатана сегодняшняя дата: 7 мая 1983 года, суббота.
Негромкие звуки музыки, раздающиеся возле его шеи, напомнили Сету о плеере. "Do you really want to hurt me? - спрашивал Бой Джордж, словно невидимый ангел-хранитель. - Do you really want to make me cry?"
Группа называлась "Калчер клаб". Кассета принадлежала приятелю. Сет снова перевел взгляд на труп.
Это моя вина.
Ты меня заставила это сделать.
Прости, мама.
На лице матери были странные черные пунктирные отметины, похожие на татуировки индейцев маори в "Нэшнл джеографик". Это что, порох?..
Ответ он услышал два часа спустя от судмедэксперта. Несмотря на шок, Сет понял смысл его слов.
- При выстреле с небольшого расстояния, - лаконично пояснил тот, - частички пороха переносятся газовым облаком и впечатываются в кожу жертвы. Отсюда и сходство с татуировкой. (Судмедэксперт помусолил свой карандаш, потом засунул его за ухо.) Ореол не слишком широкий. Дуло пистолета находилось меньше чем в метре от головы жертвы, но не соприкасалось с кожей, потому что ожога вокруг пулевого отверстия нет.
- И что это означает? - спросил полицейский в униформе.
- Несомненно, речь идет о самоубийстве. Угол выстрела, рана в левом виске и тот факт, что женщина была левшой, - все говорит в пользу этого. Как и ее психические отклонения…
- А другие варианты возможны?
Человек в сером халате кивнул, вынул из-за уха карандаш и начал заполнять досье.
- Конечно. Вариантов всегда больше одного.
"In my heart the fire is burning…"
Сет вздрогнул. Комната его матери, с обстановкой, достойной "Баек из склепа" , всегда внушала ему страх. Массивная кровать напоминала гроб. Мебель была покрыта густым слоем пыли, а плотные темные шторы почти не пропускали дневной свет. И это не говоря уже о распятиях. Они были повсюду. Всех видов. Бронзовые кресты, иконы, жутковатого вида средневековые статуэтки… И самое мрачное - картина Сальвадора Дали "Христос св. Иоанна на кресте". На ней тоже была изображена сцена распятия, однако дан вид сверху. "Это для того, чтобы зритель увидел все глазами Господа, - говорила мать. - Чтобы он стал Богом, который смотрит на страдания своего Сына".
У нее был антикварный магазин, но она забросила работу. Сначала на несколько недель, потом месяцев. Живот у нее за это время раздулся, как воздушный шар. Сет надеялся, что рождение младшего братика или сестренки улучшит положение дел. Напрасно. Мать сидела в комнате, набросив на голое тело простыню, и отказывалась от любых визитов, потом от еды и, наконец, от лекарств. Но только не от встреч с сыном. Она наставляла его в вере. И ласкала его.
Это и являлось для него источником постоянного ужаса.
О, в страдании для Сета не было ничего нового - он больше не плакал, даже когда его били, - но когда мать особенным образом трогала его - это было совсем другое. Для того чтобы это вынести, требовалось немало ухищрений. Он придумывал все новые и новые. Наиболее часто используемая уловка была следующая: входя в комнату матери, он словно нажимал в своем мозгу кнопку Off, отключая его, а уходя, снова включал с помощью кнопки On. То, что происходило между этим двумя нажатиями, его не касалось.
"Do you really want to hurt me?"
Капли пота сползали по его спине, словно улитки. Ребенок все еще плакал где-то в глубине квартиры. Может, он проголодался?
"Give те time to realize ту crime…"
Сет выронил револьвер, и тот глухо стукнулся о паркет.
Теперь он наконец смог бы закричать, но слабый скрип за спиной ему помешал. Сет испуганно обернулся. Кто-то был там, в темноте коридора. Сет прищурил глаза.
- Это ты?
Силуэт исчез, словно растворившись в сумерках. Послышались торопливые мелкие шажки, затем короткий щелчок. Сет узнал этот звук - захлопнулся замок двери, выходившей на боковую лестницу. Потом снова стало тихо.
Он снова был один. Его взгляд упал на револьвер. Потом он услышал, как приближается его отец, проходя через анфиладу комнат. Двери в доме резко распахивались, из-за них выглядывали встревоженные жильцы. Не очень-то быстро они спохватились, пусть даже события заняли всего несколько секунд…
- Вы слышали этот грохот? Боже, что случилось?..
Сет раскачивался взад-вперед. Он знал, что есть только один-единственный способ выпутаться из всего этого.
Я должен молчать.
Никому не рассказывать правды.
Его отец ворвался в комнату. Почти тут же послышалось нечто похожее на стон раненого животного, но Сет догадался, что это сдавленные рыдания. Потом отец позвал его. Но Сета уже не было - он спрятался.
Он сидел в шкафу для одежды, в тишине и темноте.
В укрытии.
ГЛАВА 1
Двадцать три года спустя
― Вот дерьмо!
Доктор Томас Линкольн ударил кулаком в застекленную дверцу душевой кабины, и она вздрогнула.
Бесполезно рассказывать себе утешительные сказочки - он вел себя как полный кретин. Совсем слетел с катушек.
Он глубоко вздохнул и досчитал до шестидесяти, пытаясь сконцентрироваться на ударах сердца. Кажется, оно понемногу успокаивалось. Чтобы убедиться в этом окончательно, он снова сосчитал до шестидесяти, потом открыл глаза.
Пар от горячей воды почти скрыл от него ванную комнату, но по крайней мере свет лампочек больше не резал глаза. Он прислушался. Кровь уже не стучала в висках, словно ударные на рок-концерте. Мигрень прошла.
- Иисусе Мария…
Ему стало так хорошо, что он уже готов был заплакать.
Приступ головной боли начался у него час назад, в гостиничном холле, когда он допивал вторую бутылку шампанского. Он проглотил несколько таблеток "Эдвил" одну за другой, намеренно превысив дозировку в надежде, что этого окажется достаточно. Боль прошла.
Именно этот момент выбрал один из журналистов, чтобы хлопнуть его по плечу.
- Все в порядке, доктор Линкольн? Не очень сильный стресс?
И улыбнулся отработанной улыбкой, словно в рекламе зубной пасты. Полупрезрительной, полусочувственной. Томас знал это выражение наизусть. Он ничего не ответил Собеседник почувствовал себя увереннее.
- Ничего, если я буду называть вас "док"? Нашим читателям не важно, что вы больше не врач. - В его руке появился диктофон. - Я знаю, что, по идее, нельзя вас ни о чем спрашивать до начала эфира, но все, что мне нужно, - это пара забавных случаев. Расскажите о том, какой каторгой были для вас последние несколько лет. Как жилось в самом низу социальной лестницы… - Он включил запись и, подмигнув, добавил: - За это интервью хорошо заплатят, так что не бойтесь быть откровенным. Публика обожает мерзкие истории.
Томас слегка помассировал виски и посмотрел сквозь стекло. Пар, заполнивший ванную комнату, скрывал ее истинные размеры, и от этого она казалась более просторной. Все предметы, вплоть до мелочей, выглядели необычно. Сброшенный смокинг был похож на собаку, разлегшуюся на мраморном полу. Там же небольшими холмиками лежали полотенца. Унитаз, в который его недавно вырвало, как будто переместился дальше.
Он проворчал что-то невнятное и прислонился спиной к выложенной плиткой стене. В любом случае у него не было ни малейшего желания возвращаться в комнату. Он чувствовал себя ни на что не годным. Даже если не считать шампанского, два десятка сэндвичей и пирожных тоже не прошли для него даром.
Высокий уровень холестерина. Плюс сниженный моральный уровень. Что ж, в общем и целом наличествует некое равновесие…
Прекрати себе врать. Ты просто не в силах выдержать схватку с ней. Ни с ней, ни с этим чертовым реалити-шоу.
Хейзел Кейн была в соседней комнате. Он слышал, как хлопнула входная дверь, а затем простучали по полу каблуки. Эта отвратительная манера демонстративно устраивать грохот с таким видом, словно тебе наплевать на весь мир… Да и потом, никто другой, кроме ведущей шоу, не смог бы войти в его номер, воспользовавшись универсальным ключом.
Томас провел рукой по волосам и рассеянно смахнул клочок мыльной пены, оставшейся на его черной коже.
Хейзел Кейн наверняка заметила его уход с импровизированной пресс-конференции. И догадалась, что, сорвавшись в разговоре с журналистом, Томас закроется у себя в номере.
Он воображал ее взбешенной, мечущейся по комнате, - словно тигрица в клетке. Еще бы - она выбрала его из тысяч кандидатов. И вот как он ее отблагодарил.
Он медленно потянулся всем телом, расслабленным от горячего душа. Еще минуту, всего одну минутку, прежде чем закрыть кран… Наконец он протянул руку, с сожалением выключил воду и вышел из душевой кабины. Когда его нога коснулась пола, он непроизвольно вздрогнул. В запотевшем зеркале, окруженном ореолом лампочек, появилось его расплывчатое отражение.
Расплывчатым - именно таким он себя и ощущал. И вот в этом состоянии ему предстоял разговор с одной из наиболее известных телезвезд страны.
Он вытерся, стараясь стоять ровно. Вместо смокинга натянул джинсы и футболку, застегнул на запястье часы. Потом снова взглянул в зеркало. Человек, смотревший на него оттуда, выглядел потрепанным. Афроамериканец, у которого еще сохранились кое-какие мускулы, но скопилось слишком много жира на животе, волосы поседели и поредели, а лоб был прорезан морхцинами.
Томас пытался найти в своих глазах отблеск былой уверенности в том, что он - лучший, что он обладает властью помогать людям, спасать жизни. Уверенности, подкрепленной деньгами и комфортом. И самое главное - питаемой священным огнем.
Но сейчас в его глазах не отражалось ничего.
Томас Линкольн вздохнул и направился к двери. Ему недавно исполнилось тридцать семь.
ГЛАВА 2
В ту же секунду, что он вышел из ванной, женщина обернулась к нему.
- Сожалею, - коротко бросил он.
Она сидела на краешке кровати, улыбающаяся, в жемчужно-сером костюме - юбка и жакет, - одновременно скромном и элегантном. Ее белокурые волосы были уложены в замысловатую прическу в стиле "гейша", удерживаемую двумя длинными шпильками, Лишь несколько прядей ниспадали свободно, обрамляя лицо.
Томас должен был признать, что возраст ничуть не уменьшил ее красоты: в свои пятьдесят с лишним лет Хейзел Кейн выглядела просто сногсшибательно.
Раньше ему никогда не предоставлялось случая разглядеть ее так близко. Их предшествующие интервью - в общей сложности три - были очень короткими. К тому же она всегда была окружена толпой ассистентов, которым быстро отдавала распоряжения, а потом исчезала в водовороте протянутых рук и требующих подписи документов.
Она пристально взглянула ему в глаза.
- Какая стать! Что ж, вы снова в прекрасной форме.
Это было произнесено с легким оттенком иронии, от чего он мгновенно почувствовал раздражение.
- Бросьте, ради бога, - произнес он, поморщившись. - Так или иначе, я не в вашем вкусе.
Хейзел заправила прядь волос за ухо.
- Откуда вы знаете? Что, быть в центре внимания вам уже не нравится?
- Просто я сейчас не в своей тарелке. Поэтому и ушел с вашего брифинга. Слишком яркие лампы привлекают тучи ядовитых насекомых.
Он открыл мини-бар, достал оттуда бутылку "Джек Дэниэлс", открутил крышку и отхлебнул прямо из горлышка.
- Не в своей тарелке? Не знаю, насколько это выражение приемлемо. Не спросить ли об этом журналиста из "Ю-Эс-Эй тудей", как вы думаете?