- Послушай, я тебе расскажу одну историю из жизни. Однажды, когда я работала в казино "Эм-гэ-эм Гранд", я видела одного знаменитого певца. Он не мог играть в рулетку, прежде чем ему не приготовят целый арсенал: маленький столик, на нем - персональная пепельница, ваза с апельсинами и восемнадцать бутылок минеральной воды, расставленных по линеечке и откупоренных. Ни одной больше или меньше. Когда кто-то из официантов случайно задел этот священный алтарь и из бутылок выплеснулось несколько капель минералки, тот тип велел, чтобы заменили все - апельсины, пепельницу, бутылки… все целиком.
- Это вы к чему?
- К тому, что можно еще терпеть капризы человека, если он звезда. А вот ты - ты никто. Так что сейчас ты встанешь и поможешь нам разгребать все это барахло, вместо того чтобы изображать умирающую.
Элизабет покраснела.
- Да, конечно. Вы могли бы просто мне сказать, что…
Джин порылась в карманах своей зеленой рубашки, напоминающей парус, вынула оттуда лакричную палочку и с вызывающим видом захрустела ею.
- Оставь ее в покое! - вмешалась Нина. - Ты видишь, она еще не отошла от шока!
Джин обвиняющим жестом вытянула палочку в ее сторону:
- Родригес, когда еще понадобится твое мнение, я дам тебе знать.
Палочка переместилась в сторону Элизабет и оказалась у нее чуть ли не перед носом.
- Позволь, я тебе кое-что скажу, О’Доннел. Может быть, в твоем деревенском захолустье тебе достаточно было лишь чуть-чуть скривить губки, чтобы нагнать страху на весь свой курятник. Но только не здесь. И не со мной.
- Я не понимаю…
- Тогда объясню: не рассчитывай, что с тобой тут будут церемониться! Только из-за того, что я работала горничной, я не собираюсь тут заботиться о твоих шмотках, таскать твои чемоданы и подтирать тебе задницу! Ты, как и все мы, оказалась в этом гребаном дерьмовом раю, так что изволь приниматься за работу, и поживей!
С этими словами Джин поднялась и, чертыхаясь, потащила чемодан дальше.
- Что на нее нашло? - спросила Элизабет.
- Он ей велел заняться вещами нашей местной звезды - Перл, которая плохо себя чувствует, а заодно и твоими, и не будить тебя. Настоял на этом со всей категоричностью.
- Кто "он"?
- Он.
И молодая женщина указала на низкую дверь в глубине церкви.
- Он ждет тебя там, в ризнице. Сказал, чтобы ты пришла туда сразу как проснешься.
ГЛАВА 13
Она наклонилась, чтобы не стукнуться о притолоку, и вошла в тесную комнатку. Подняв глаза, она увидела, что потолок высокий, словно в крепостной башне.
Птица, сидевшая наверху, на колокольной перекладине, вспорхнула, испуганная ее появлением Элизабет заметила, что к языку центрального колокола не привязана веревка. Она невольно улыбнулась, представив, к каким гимнастическим ухищрениям приходилось прибегать священнику, чтобы созвать прихожан к мессе.
- Здесь есть кто-нибудь? - спросила она.
- Сюда, - послышался голос из темного бокового коридора.
После секундного колебания Элизабет направилась туда, прошла по коридору несколько метров и вошла в помещение без окон, освещенное лишь единственной свечой, горевшей прямо на полу.
Воздух был пропитан запахами ладана и плесени. Однако здесь не было ни одного креста и ни одной вещи из церковного обихода. Деревянные полки были пусты. Один-единственный человек сидел по-турецки прямо на полу, и его лицо было освещено дрожащим пламенем свечи.
- А, вот и вы наконец! - произнес он.
Затем поднялся и с улыбкой сделал несколько шагов ей навстречу. Он явно хотел казаться непринужденным и доброжелательным, но усталый взгляд развеивал такое впечатление. Потом он приставил указательный палец к ее лбу и слегка отстранил ее.
- Тогда с добрым утром! Чувствуете себя хорошо?
- Более-менее, - отвечала она. - А вы?
- Могло быть и лучше.
Элизабет слета кашлянула.
- Вы хотели меня видеть?
- Да. Я попросил остальных, чтобы вам дали выспаться. Вы очнулись последней. - Он отвел глаза. - Должен вас предупредить, что наша поездка прошла не так, как планировалась. Начало реалити-шоу… гм, придется отложить.
Это не было новостью для Элизабет.
- Вы Том Линкольн, не так ли?
- Да.
- Я увидела ваше имя в колоде карт, - на всякий случай добавила она.
- Да, я так и понял.
Они обменялись слегка смущенными улыбками.
При других обстоятельствах она нашла бы его привлекательным. Сейчас она думала о том - хотя и понимала, насколько это смешно, - что наверняка ужасно выглядит, а костюм помялся и весь в пыли. Она невольно посильнее одернула рукава, чтобы прикрыть запястья.
- Что вы тут делали один в темноте? - спросила она.
- Размышлял.
- Об автокатастрофе? - Голос Элизабет слегка дрожал. - Я так понимаю, именно это случилось?
- Да.
- Никто не… я имела в виду - ничего серьезного?
- Жертв нет, в самом деле. Но шофер исчез.
- Фрэнки?
- Он самый.
- Он был такой милый… Надеюсь, с ним ничего не случилось.
Элизабет заметила, что ее собеседник переминается с ноги на ногу. Кажется, он хотел что-то спросить.
- У вас самой что-нибудь болит? - спросил он. - Голова, например? Может быть, есть ушибы?
Элизабет ощущала только слабое покалывание в ногах и общую слабость. В ушах шумело. Примерно так же она чувствовала себя всякий раз, когда спешила сделать генеральную уборку дома до возвращения Дика, боясь, что иначе он разозлится.
- Нет-нет, со мной все в порядке. Я чувствую себя только немного… вяловатой.
Томас снова перевел глаза на свечу.
- А вы вообще что-нибудь помните? - спросил он. - Я имею в виду - о самой автокатастрофе?
Странный вопрос. Элизабет немного поразмышляла.
Она вспомнила подземную парковку в отеле. Вспомнила, как зашла в автобус. Остальные девушки сидели на заднем сиденье. Она колебалась, стоит ли присоединиться к ним. Потом заметила Линкольна и свободное место рядом с ним. Но наконец уселась рядом с пожилым денди с белыми волосами. Потому что он показался ей более надежным? Или потому, что Линкольн ее смущал?
- Я помню начало поездки, - сказала она.
Она помнила постепенно растворявшиеся в сумерках здания Даунтауна. Огни Сан-Бернардино. Рекламные щиты и бледный неоновый свет над парковками рядом с центрами продажи автомобилей, вдоль шоссе 1-110. Аккуратно нарезанные пригородные участки с одинаковыми домиками, идеально ухоженные. Потом развилка, переход на шоссе 1-115 и все меньше зданий по его сторонам по мере продвижения на север. Она не видела выжженных холмов округа Сан-Бернардино - было уже темно.
- Кроме этого - почти ничего, - после паузы добавила она. - Должно быть, я заснула.
- Готов поспорить, что это так.
- Глупо, да?
- Нет, конечно. Дело в том, что все отвечают на этот вопрос совершенно одинаково. Никто, кроме меня, ничего не видел. Один заснул, другой ничего не помнит, еще кто-то помнит урывками…
- Ничего страшного - много кто засыпает в автобусе или в машине. Езда укачивает.
Но голос Элизабет звучал не слишком уверенно.
- Послушайте, - сказал Томас. - Какова бы ни была наша общая… э-э-э… проблема, однако четверо из нас проснулись совершенно нормально: мальчишка, я, заправщик и Перл.
Элизабет невольно подумала о том, не была ли фотомодель ранена в результате автокатастрофы, и не удержалась еще от одной мысли: интересно, теперь мужчины находят ее столь же привлекательной, как раньше?
- Однако Перл почти ничего не соображает и ничего не помнит, - продолжал Томас. - Так же как и Сесил - он помнит все только до того момента, как получил удар по голове. Что до Питера, из него нельзя вытянуть ни звука. Он, видимо, настолько потрясен, что лишился дара речи.
- Я была бы рада вам помочь, но… Думаю, все выяснится, когда прибудут спасательные службы.
Молчание.
- Они ведь, наверно, уже выехали?..
- Не знаю.
- Как это?
- Никакие средства связи не действуют.
- Никто не вызвал полицию? Не предупредил наших близких?
Снова молчание.
Рот Элизабет сам собой приоткрылся. Она начала понимать.
- Том, скажите мне правду. Где мы?
- Не знаю, - снова повторил он.
Он взял ее руки в свои. Такой фамильярный жест удивил Элизабет, но она не сделала попытки освободиться. Она уже знала подобный взгляд. Это был взгляд ребенка, ожидающего чуда.
- Попытайтесь вспомнить, - попросил он. - Хоть какую-то картину, какую-то деталь. Все что угодно.
Она старалась из всех сил, но напрасно.
Разве что она вспомнила, как подавился Леонард Штерн. Он так сильно кашлял, что ей пришлось постучать его по спине. Он был явно испуган, хотя и сыпал проклятьями сквозь кашель. Она невольно улыбнулась - Шон, ее первый муж, ругался точно так же. По сути, это больше забавляло, чем ужасало. Совсем иным был Дик, который не любил ругательств. Если Элизабет иногда, забывшись, повышала голос, он брал веревку. Связывал ей запястья. Очень спокойно. И наказывал по своему усмотрению.
Она освободила руки.
- Я кое-что вспомнила, - сказала она. - Но это, наверно, не важно.
И рассказала про кашель. Линкольн слушал не перебивая. Когда она закончила, его глаза как-то странно блеснули.
Потом он улыбнулся.
- Спасибо, миссис О’Доннел. Вы мне очень помогли. В самом деле. Но нам нужно уходить отсюда, - продолжал он. - Здесь мы не в безопасности.
- В церкви? Боже мой, я…
- Бога здесь нет. Посмотрите вокруг: ни крестов, ни риз, никаких предметов, связанных с религией.
Он задул свечу и быстрыми шагами первым вышел из комнаты. Элизабет последовала за ним почти бегом. Оба поочередно наклонились, чтобы не стукнуться о низкую притолоку. Затем они вернулись в церковь.
- Что вы хотите сказать? - только тогда спросила она.
- Эта церковь осквернена, она больше не является святым местом. К тому же это не самое надежное укрытие. - И он указал на прорехи в крыше. - Так и ждешь, что на голову тебе обвалится штукатурка или черепица Лучше перебраться отсюда - с другой стороны дороги есть заброшенный бар.
Элизабет резко остановилась, пытаясь отдышаться.
- Подождите!
- Что такое?
- Еще пять минут назад вы были в сомнениях. Так что же изменилось?
Томас слегка укусил изнутри одну щеку, потом другую, словно раздумывая, сообщить ли о своей догадке.
- Кажется, я понял, - сказал он.
- Что?
- Как именно мы здесь оказались.
ГЛАВА 14
Безумие - вот что он у себя подозревал.
Он думал, что рассудок у него помутился вследствие очередного приступа тревоги и в результате он слетел с катушек. Ни Элизабет, ни кто-либо из остальных этого не заметили, но почти два часа он боролся сам с собой, чтобы вернуть себе ясность сознания.
Это было не в первый раз. Достаточно было вспомнить смерть Джимбо.
Джимбо тогда был год, Томасу - семь. По "собачьему счету" они были ровесниками. Его четвероногий приятель, маленький золотисто-белый ретривер с черным пятном на мордочке, весело скакал вокруг музыкального киоска на Олд-Плаза… Том ненадолго спустил его с поводка, чтобы тот побегал вволю. Домашняя кошка, оказавшаяся неподалеку, тут же помчалась на другую сторону Норт-Лос-Анджелес-стрит, и Джимбо припустил за ней как сумасшедший, мимо пожарной части и дальше, совершенно непредсказуемым маршрутом. Машина, ехавшая по улице, задела его и отбросила на тротуар. Удар был не слишком сильный, но Джимбо распластался на асфальте и лежал неподвижно.
Томас помнил, как почти час просидел рядом с Джимбо, обнимая его и прижимая к себе. Это была его первая встреча со смертью, и ему казалось, что земля разверзлась у него под ногами. Странным образом его отчаяние переросло в физическое страдание - голова стала буквально раскалываться от пульсирующей, все нарастающей боли. Первый в жизни приступ мигрени…
Он не помнил, как его нашел отец. Не помнил, что понадобилось несколько человек, чтобы отобрать у него тело пса.
Он полностью отключился от происходящего.
После того как первый шок прошел, Томас почувствовал себя полным кретином. Так страдать из-за обычного пса - он находил это смешным. И тогда он решил выковать стальную броню для своей души. В семь лет он поклялся себе, что всегда будет стойким и никогда не будет несчастным. Но, разумеется, это ему не удалось.
Он пережил еще немало таких моментов. И разумеется, бессчетное количество мигреней. Как говорил Фостер Линкольн, его отец: "Не горюй, сынок, если споткнулся на одной ступеньке, найдется еще много других, по которым можно карабкаться". Вспоминая об этом сейчас, он думал о том, что его старик оказался чертовски хорошим прорицателем.
Карабкаться - да, это Томас умел делать лучше всего.
Он вернулся в часовню, чтобы заняться остальными. Не то чтобы с большой охотой - изображать сиделку ему совсем не улыбалось. Но Карен была права: только он сейчас мог ободрить их, сдержать панику. Поскольку, если их охватит паника, эти самые обычные мужчины и женщины могут стать очень опасными. Доктор Уэлш это знала. Знал и сам Томас.
Она логично мыслит. Она умнее тебя, признай это. А ты что думал? Что после всех этих лет она с плачем бросится к твоим ногам и будет умолять о прощении? Ты посмотри на нее: она предала тебя, но это не мешает ей держаться как ни в чем не бывало.
Итак, он принялся за работу, обходя всех поочередно. Улыбка, хлопок по плечу, беглый осмотр повреждений (несколько ожогов, несколько синяков, в целом ничего страшного). Следующий. Никакой болтовни. Деловитость и сосредоточенность.
О, этот доктор Линкольн, король блефа.
Он даже нашел время, чтобы помочь Сесилу обыскать автобус - точнее, то, что от него осталось. К сожалению, не нашлось никаких средств связи: приемник представлял собой лишь мешанину пластмассовых осколков и проводков, чем-то напоминая полусгоревшее елочное украшение. Зато несколько чемоданов оказались почти не повреждены.
Тогда Леонард Штерн и придумал рассортировать все найденное на три части, в зависимости от степени сохранности.
Этим занялись Нина Родригес, Виктор Каминский и Джин Леблан.
Элизабет спала. Перл блевала. Питер что-то рисовал своей ручкой-указкой.
И все это время Томасу удавалось держаться с апломбом и избегать вопросов. Что не мешало ему задавать вопросы самому - о том о сем. Кое-что у него в голове начало проясняться.
По крайней мере, он выяснил, что несколько человек не сохранили вообще никаких воспоминаний о прошлой ночи. Сам он тоже чувствовал себя как с похмелья и с трудом мог вспомнить отдельные события. Но чтобы вся группа?..
Никто не помнил ни заправочной станции, ни психопата в шлеме-маске. Да и сам Томас чем больше старался восстановить четкую последовательность событий, тем меньше чувствовал, что ему это удается. Из-за этого, а также из-за того, что он не находил никаких объяснений случившемуся, его тревога все росла.
Наиболее вероятным казалось предположение, что речь идет о дурацкой шутке. По какой-то неизвестной причине все остальные объединились против него и разыграли перед ним эту комедию. Гребаный фарс на самом деле. Но в этой версии были и нестыковки. У Томаса выработалась привычка к критическим ситуациям - он много лет проработал на "Скорой помощи". Он не забыл поведение своих пациентов - их тревогу, агрессивность или фальшиво-равнодушную манеру в те моменты, когда их одолевал страх смерти. Некоторые словно отрешались от происходящего, надолго засыпали или переставали разговаривать. Это были типичные эмоции, и подделать их было бы не так просто. После нескольких часов наблюдений Томас убедился - люди вокруг него ничего не симулировали.
Это заставило его перейти к следующей гипотезе.
"Линкольн, вы хорошо себя чувствуете?" - спросила Карен.
Камерон выразился еще более откровенно:
"Не знаю, кто тут на самом деле в шоке".
Гипотеза номер два: он - и только он один - стал жертвой галлюцинации.
Если слишком долго мешать таблетки со спиртным, мозги превращаются в кашу. Это все знают.
Он обхватил голову руками, помассировал ноющий затылок и попытался представить себе ситуацию, не прибегая к спасительным уловкам.
Значит, спустя столько лет это все же случилось? Это и в самом деле конец пути? Психушка? Нет, заключил он в конце концов. Тот тип действительно вошел в автобус, действительно напал на них, и никто не отреагировал - все были под действием снотворного. Но он не убил никого, кроме шофера. И после этого никто не мог ничего вспомнить. Все они проснулись здесь. Последовательность событий казалась невероятной, но так оно все и было на самом деле.
Как же это объяснить?
И вот тут возникала третья гипотеза - ее недавно высказала и Элизабет. Самая простая мысль. И самая логичная, по сути. Оставалось только, во-первых, проверить ее; во-вторых, объявить о ней, постаравшись не посеять всеобщую панику; в-третьих, как можно быстрее сделать и то и другое.
Потому что Томас был прав - их жизни отныне висели на волоске.
ГЛАВА 15
Он распахнул дверь ударом ноги. Комната была погружена в темноту. Он поставил чемоданы на покрытый пылью пол, рядом с крошечным прямоугольником света, падающего снаружи.
- Расположимся здесь.
Томас подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и воспользовался этим временем, чтобы растереть затекшую поясницу. Казалось, каждый чемодан весит целую тонну. За то время, что они пересекали улицу, его рубашка пропиталась потом, как губка - водой.
Он пошарил по стене, нащупал выключатель и пощелкал им. Безуспешно. Разумеется, никакого электричества здесь не было. Он уже убедился в этом, но все-таки решил попробовать еще раз.
Оба окна были закрыты - на одном висели громоздкие жалюзи, наверняка еще со времен Второй мировой войны, во втором кусок фанеры, прикрепленный к раме с помощью скотча, заменял отсутствующее стекло.
"Отель первого класса", - невольно промелькнуло у него в голове.
Комната была пропитана запахом прогорклого масла. Здесь была барная стойка, три стола, на полу валялись опрокинутые стулья. По стенам висели плакаты с голыми девицами. Ну и конечно, здесь был неизбежный музыкальный автомат.
Томас услышал слабый шорох и замер, прислушиваясь. Но оказалось, что это всего лишь ставня на одном из окон. Жаль. Если бы под окном завыл койот, это удачно дополнило бы общую картину.
Он обернулся к остальным.
- Сожалею, ребята, но ничего похожего на "Хилтон" здесь, кажется, нет. Однако у меня есть и хорошая новость: кажется, никакие соседи не будут нам докучать. Ну что, располагаемся?
Виктор Каминский недоверчиво покачал головой.
- Здесь? Вы что, смеетесь?
Ленни слегка кашлянул.
- Думаю, ничего страшного. Есть места и похуже. Морг, например…
- Это место скорее похоже на дом с привидениями, - заметила Элизабет. - Как в "Скуби-Ду".
- "Сэм-ми, я б-боюсь!" - передразнил Сесил одного из персонажей.
Нина фыркнула. Перл слабо улыбнулась. Казалось, из молодой женщины, буквально приклеившейся к плечу заправщика, ушла вся прежняя энергия. Питер, как и прежде, молчал.
- По мне, так это не смешно.