- Ну и привлекай себе! Если хочешь, я еще раз извинюсь. Только я не знаю, как ты его привлечешь.
- Вот в том-то и дело, что это вообще очень неприятный тип. Тетя Маша еще настроила его против меня, а тут и ты добавил…
Я спросил, как тетя Маша могла настроить инженера против Оськи и почему инженер неприятный тип.
- Бука он какой-то… Он приехал в тот же день, что и мы, а сюда пришел первым. Ему временно одну нашу комнату дали. Поставил чемодан в коридоре и спрашивает: "Детей нет?" А тетя Маша ему говорит: "Нет. Сейчас тихо. Правда, скоро вернется сестра с сыном. Это, я вам доложу, мальчишка! Круглые сутки в доме дым коромыслом". А мы с мамой тут как тут.
- А он что?
- Ничего. Сердито посмотрел и ушел в свою комнату…
Оська оделся, так же как и я, во все лучшее, и мы отправились в райком.
Было девять часов утра. Пригревало солнце. По мостовой катились грузовики и подводы с кирпичами, досками, рельсами… Здесь разбирали развалины дома, тут штукатурили стену, там рыли новый колодец. К телеграфным столбам, как дятлы к стволам деревьев, прицепились монтеры. По крыше бани ползали рабочие, грохоча молотками по железным листам.
И, шагая по этим весенним улицам, мы с Оськой увидели, что не только ребята, бывшие вчера на собрании, но и многие другие уже знают о нашем строительстве и трудятся во-всю.
Из одного двора выбежал маленький мальчик и засеменил рядом с нами:
- Ося, гляди, сколько гвоздей достал! На!
И, разжав грязный кулак, он протянул четыре гвоздя.
- Молодец! - сказал Оська. - Неси еще.
То и дело мы встречали мальчиков и девочек, вооруженных лопатами и топорами.
- Оська! Ты куда? Мы уже идем на строительство.
- Идите. Я скоро вернусь. Мне нужно поговорить с секретарем райкома.
Оська говорил это таким тоном, словно он раз по десять в день беседовал с секретарем. Ребята останавливались на тротуаре и долго смотрели нам вслед.
Свернув в один из тихих переулков на нашей окраине, мы увидели Андрея. Он стоял, словно вросший в землю, и пристально смотрел на большого щенка, бегавшего по улице шагах в десяти от него.
- Здравствуй! - сказал Оська. - Что ты на него уставился?
- Тш-ш… - прошипел Андрей.
Оська понизил голос:
- Да в чем дело? Это твоя собака?
- В том-то и дело, что нет. Я, понимаешь, уже давно ищу настоящую овчарку. Хочу выдрессировать и послать отцу на фронт. У меня и книжка есть про служебное собаководство, и ошейник, и свисток… А собаку ищу, ищу, и всё дворняги попадаются.
- А эта, думаешь, овчарка? - спросил Оська.
- Да вот в том-то и дело, что очень похожа на овчарку!
Я сказал, что едва ли овчарка будет бегать без присмотра на улице, а если и бегает, то у нее есть хозяин, который, наверное, где-нибудь недалеко. Оська внимательно разглядывал щенка.
- Положим, ты чепуху говоришь, - сказал он медленно. - В военное время не то что собаки, но и дети теряются. А это было бы здорово: выдрессировать - и на фронт!
- Тш-ш… - опять прошипел Андрей, - Ищет что-то.
Мы замолчали и стали наблюдать за щенком. Он повертелся некоторое время на месте, что-то вынюхивая, потом затрусил рысцой прямо по дороге.
- На след напал!
- Ага!
Мы, стараясь не шуметь, пустились за собакой. Пробежав немного прямо, щенок свернул в маленький проулок между деревянными домами. Там расхаживала серая курица. Пес остановился, удовлетворенно повилял хвостом и вдруг бросился на курицу, вытянувшись в стрелу. Та заметалась, отчаянно кудахтая. На крыльцо выскочила хозяйка:
- Пошел, проклятый!
В воздухе мелькнуло пилено. Курица взлетела на крыльцо, а щенок как ни в чем не бывало побежал из проулка и уселся среди дороги отдыхать.
Мы подошли к нему поближе, присели на корточки.
- Понимаете, какой у него нюх! - тихо говорил Андрюша. - По дороге, может быть, час назад прошла курица, а он ее выследил и нашел.
- Д-да. Похоже, что овчарка, - медленно сказал Ося. - Посмотри, как у него уши стоят!
Мы с Андреем кивнули.
Правда, стояло у щенка только одно ухо. Другое висело, так же как и высунутый на сторону язык. Вообще у пса был такой вид, будто он подмигивает нам.
Андрей протянул руку с пальцами, слаженными щепоточкой, и ласково-ласково запел:
- Песик, песик, иди сюда! Песик! На-на-на!..
Щенок встал, завилял хвостом, подошел к нам и лег на спину. Андрей погладил его по животу. Пес даже глаза закрыл от удовольствия.
- Как ты его назовешь? - спросил я.
- Не знаю еще. Может, Пират…
- Не годится, - сказал Оська. - В нашем городе каждую третью собаку Пиратом зовут. Уж лучше Корсар!
- Что ж, пожалуй, можно и Корсар. Знаете что? Я сейчас отведу его домой, а потом приду на строительство. Идет?
Андрей вынул из кармана веревку, повязал ее на шею щенку и поднялся:
- Ну, Корсар, пойдем!
Я думал, что Корсар начнет вырываться, почувствовав веревку. Ничего подобного. Пока Андрюшка не скрылся за углом, мы видели, как пес весело бежит рядом с ним, теребя его за штанину или норовя схватить за рукав…
Мы пришли к двухэтажному зданию райкома партии. Здесь у подъезда стояли брички, подводы и старый "газик". В двери все время входили и выходили озабоченные люди.
Райком ВЛКСМ помещался на втором этаже. Несколько минут мы блуждали в полутемных коридорах. Оська присмирел. Он подолгу молча рассматривал таблички на дверях и старательно извинялся, когда на него кто-нибудь натыкался. Наконец, подойдя к одной из дверей, он сказал тихонько:
- Вот.
Я увидел дощечку с надписью: "Первый секретарь райкома Савченко", а пониже висела другая дощечка: "Второй секретарь райкома Белов".
Мы не сразу вошли. Сначала мы направились к большому зеркалу в глубине коридора. Оська достал расческу и зачем-то провел ею по стриженным под машинку волосам. Я оправил красный галстук. После этого мы вернулись к двери и, открыв ее, вошли в маленькую комнату, смежную с кабинетами секретарей.
У окна стучала на машинке девушка в розовой блузке. Рядом с дверью сидели на диване старичок с портфелем, молодая колхозница в шерстяном жакете и лейтенант с рукой на перевязи.
- Вам кого? - спросила девушка, не отрываясь от машинки.
Оська покашлял, немного наклонился вперед и сдавленным голосом спросил:
- Простите, можно видеть товарища секретаря райкома?
- По какому вопросу? - спросила девушка, продолжая печатать.
- По вопросу… Мы по вопросу… Мы от Комитета по восстановлению школы.
- От кого?
- От Комитета по восстановлению школы.
- Товарищ Савченко уехал в район, а товарищ Белов скоро будет.
Мы оба сказали "спасибо" и остались стоять у двери, потому что места на диванчике не было. Старичок, колхозница и лейтенант, чуть улыбаясь, смотрели на нас. От смущения я притворился, что разглядываю плакат на стене. Оська вынул из своей сумки блокнот и принялся чиркать в нем карандашом с видом очень занятого человека.
Почиркав немного, Оська задумался и минуты две покусывал кончик карандаша, уже ни на кого не обращая внимания. Вдруг он быстро взглянул на меня и вышел из комнаты. Я отправился за ним. В коридоре председатель сказал:
- Давай пока обсудим, с чего мы начнем разговор.
- С Беловым-то? Да ведь ты вчера уже придумал: "Так, мол, и так: учащиеся школы-семилетки проявили инициативу…"
- Инициативу-то инициативу… Только, помнишь, ты вчера сказал: "Шуганет нас секретарь из своего кабинета…"
- Ну и что?
- Ну и вот! Я сейчас подумал над этим, и теперь мне кажется, что, может быть, ты и прав, может быть и шуганет…
Мы вышли из коридора и остановились на крыльце. Оська взял меня за кончик красного галстука и снова заговорил:
- Понимаешь… Представь себе, например, такую вещь. Какие-нибудь ребята задумали строить планер, а другие хотят ремонтировать дорогу, а третьи - еще какое-нибудь полезное дело делать. Что ж, райком должен им всем помогать? Вовсе нет. Их сначала спросят: "А вы умеете работать? А что вы уже сделали? Как вы проявили себя?.." Мы вот пришли помощи просить, а работать еще и не начинали. Почему Белов нам должен поверить?
- То-то и оно! - сказал я. - Давай-ка пойдем отсюда.
Оська покачал головой:
- Уходить тоже не надо. Что же это получится? Пионеры школу восстанавливают, а райком ничего не знает. Сейчас мы просто сообщим товарищу Белову, что восстанавливаем школу, а когда он увидит, что мы не в игрушки играем, он нам сам поможет.
Пока мы с Оськой разговаривали, к крыльцу подкатил мотоцикл с коляской. Из коляски вышел смуглый черноволосый человек. Он был одет в военную гимнастерку с орденами на груди и в черные брюки навыпуск. Когда он поднимался на крыльцо, сильно хромая и опираясь на палку, мотоциклист окликнул его:
- Значит, к пяти ноль-ноль, товарищ Белов?
- Он! Поправь галстук! - шепнул мне Оська и сделал шаг навстречу секретарю. - Здравствуйте, товарищ Белов!
- Привет, ребята! - ответил секретарь райкома и остановился, глядя на нас и чуть-чуть улыбаясь. - Что скажете?
Оська начал было что-то говорить, но в этот момент на противоположной стороне улицы послышались громкие крики. Товарищ Белов оглянулся. Мы с Оськой тоже оглянулись, да так и обмерли.
Из ворот напротив райкома выбежал наш "отдел снабжения" - Тимошка, волоча большую доску. За ним бежала пожилая женщина в переднике, а за ней - высокий гражданин. Оба ухватили Тимошку за руки, тот уронил доску и начал вырываться.
- Ах ты, глаза твои бесстыжие! - кричала женщина. - Я тебе покажу, как воровать!
- От горшка два вершка, а уже знает, где что плохо лежит! - говорил гражданин. - Нет, от меня, браг, не уйдешь.
- В чем дело? - спросил Белов.
- "В чем дело"! - закричала женщина. - Пошла корыто вынести, гляжу, а он доску от забора оторвал и уже тащит!
- Вовсе не оторвал! На одном гвозде висела! - кричал Тимоша, стараясь вырваться.
- Нечего оправдываться! "На одном гвозде"? Пойдем в милицию. Там тебе покажут "на одном гвозде"!
Они поволокли завснаба, а он, упираясь, сел на землю и завопил:
- Никуда я не пойду? Что я, для себя, что ли?! Я для общественного дела!.. Никуда не пойду!
Тут он увидел нас и очень обрадовался:
- Вот, вот? Глядите! Вот наш председатель!.. Никуда не пойду! Спросите их, они скажут! Я для общественного дела… Оська! Катька! Скажите им!
Все уставились на нас.
- В чем тут дело? - спросил товарищ Белов, нахмурив брови. - Чей это мальчик?
- Это… - забормотал Оська, - это наш… Это, вообще, Тимофей Садиков…
- Я не спрашиваю, как его зовут. Я спрашиваю, почему он занимается такими делами?
Оська то быстро взглядывал на Тимошку, то опускал голову и смотрел себе на ботинки. Уши у него были темнокрасные, да и у меня они, наверное, были такие же. Они так горели, словно их намазали иодом.
- Он… он, вообще, наш завснаб, - промямлил Оська, - но мы…
- Кто?
- Завснаб… Заведующий отделом снабжения… Но мы совсем не просили его…
- Ничего не понимаю, - сказал секретарь. - Какой заведующий отделом снабжения? Чего?
Оська молчал. Я тоже молчал.
Сидя на земле. Тимошка в голос заплакал, размазывая слезы грязными кулаками.
- Ишь… нашкодил, а теперь ревет! - усмехнулась женщина и отпустила Тимошкину руку.
- "Нашкодил"!.. Я для себя, что ли? - запричитал Тимошка. - Если бы для себя, я разве бы взял!.. Мы школу ремонтируем и нам стройматериалы нужны…
Товарищ Белов оперся обеими руками о балюстраду крыльца и сказал Тимошке, отчеканивая каждое слово:
- Знаешь что, друг любезный… Если вы так собираетесь работать, так лучше не ремонтируйте школу. Без вас обойдемся! Материалами для ремонта школа обеспечена полностью, я сам это еще вчера проверял. И если я услышу, что кто-нибудь из вас занимается подобными делами, то попрошу вашего директора принять меры. Нам такие помощники не нужны!
Товарищ Белов повернулся и ушел в райком. Женщина подняла завснаба с мостовой, слегка шлепнула его и уже совсем добродушно сказала:
- Иди! К мамке беги. Да скажи, чтобы она тебя за уши оттрепала. Снабженец!
Мы все трое отправились в школу. Настроение у всех было, конечно, скверное. Оська сердито стучал себя пальцем по лбу:
- Остолоп! На все дело пятно наложил! Как мы теперь в райком покажемся? С нами там и разговаривать не пожелают. Скажут: хороши восстановители! Одно чинят, другое разрушают. Понимаешь, что ты наделал?
Тимошка молчал и вздыхал.
- Ося! - вдруг сказал он.
- Что?
- А ведь нам ничего не будет. Слышал, как товарищ Белов сказал: "Материалами школа обеспечена. Сообщу вашему директору"?.. А у нас директора нет. Значит, он на десятилетку подумал. Вот им и попадет.
- Очень мило! Нашел чем утешить! Выходит, мы не только воруем, но еще и на невинных людей все сваливаем.
Я предложил вернуться и объяснить секретарю, что мы не десятилетку восстанавливаем, а семилетку. Но Оська сказал, что после такого конфуза у него язык не повернется с ним говорить.
- Придется теперь самим все материалы добыть. Хоть лопнуть, а добыть! - сказал он.
Глава IV. Строительство началось
История с Тимошкой испортила нам настроение. Но уже на Осетровой слободке Оська повеселел:
- Смотрите, ребята! Нет, вы только посмотрите! - воскликнул он, остановившись и протянув руку в сторону холма. - Видел когда-нибудь наш город такую картину? А? Видел?
Мы тоже остановились, и Тимошка даже захохотал от восхищения.
Вся площадка на холме была усеяна множеством ребят. Они сновали туда и сюда, вбегали в двери школы, влезали в окна и выскакивали оттуда, таскали какие-то предметы. Голоса их доносились даже сюда, на Осетровую слободку, и легко можно было представить себе, какой стоял там шум.
Мы добежали до холма, бегом поднялись на вершину и… остановились в изумлении.
Со всех сторон нас окружили ребята. Все они были вооружены захваченными из дому носилками, лопатами, ломами, а то и просто дощечками и палками. И все были совершенно черные, от пяток до макушек.
Мы долго смотрели на них, вытаращив глаза.
- В чем дело? Почему вы так закоптились? - отрывисто спросил Оська.
Вразвалку подошел Яша. Лицо его, майка, голые плечи и руки были одного цвета: черного.
- Территорию от мусора очищаем, - сказал он и добавил озабоченно: - Носилок вот нехватает!
Оказывается, строители, по его указанию, выгребали из шкалы мусор, в котором было много пыли и сажи.
Мы успокоились.
Тимошка отобрал себе команду в пятнадцать человек и убежал с ней искать по городу материалы, предварительно дав Оське слово, что будет действовать честно. Остальные ребята снова рассыпались по всему холму.
Оська сказал мне:
- Ну что ж, пойдем и мы работать!
- А как же наши новые костюмы? Нужно сбегать переодеться.
- Некогда бегать! Мы члены комитета и должны показывать пример. Снимем рубашки и положим в сторонку.
Делать нечего. Вскоре мы с Оськой уже ковыряли двумя фанерками золу, накладывая ее на носилки, еще через две минуты мы были такие же черные, как и другие строители.
Я до сих пор жалею, что у меня не было в этот день фотоаппарата, чтобы засиять нашу работу и послать снимок в "Пионерскую правду".
Более семи десятков закопченных ребят бегали, копали, долбили, скребли. Одни, завывая, как сирена пожарных автомобилей, мчались с носилками и, добежав до воронки от тяжелого снаряда, сбрасывали в нее мусор; другие под команду "Раз, два - взяли!" выдергивали из-под хлама ржавые куски железа; третьи семенили, прижав к груди кирпичи от развалившейся печки; четвертые выпрямляли гвозди, стуча по ним камнями…
На площадке перед школой было два крытых убежища - траншеи, которые хорошо сохранились. Мы их превратили в склады.
Здесь хозяйничала Галина с целой бригадой своих помощниц. Она вертелась с блокнотиком в руке, растрепанная, похожая на зебру от ржавчины и сажи, размазанных по лицу, и, сильно волнуясь, кричала:
- Куда кладешь, растяпа! Железо - в тот склад!.. На что мне твои битые стекла? У меня не мусорная яма!
То и дело на холм поднимался кто-нибудь из работников отдела снабжения. Гора старых досок, обрывков толя и прочих "стройматериалов" непрерывно росла.
Словом, все шло прекрасно. Однако часов около трех случилась маленькая неприятность.
На холм пришла хорошо одетая гражданка. Она оглянулась и спросила:
- Где Леночка? Леночка здесь?
Чумазый Оська подбежал к ней:
- Леночка? Какая Леночка?
- Леночка Радзиевская. Она недавно пошла сюда.
- Не знаю. Посмотрите, пожалуйста, сами.
Никогда бы гражданка не нашла свою Леночку, если бы та сама не запищала: "Мама, я здесь!" Как назло, эта маленькая девочка умудрилась так вывозиться, что даже мы с Оськой казались перед ней снежинками.
Гражданка схватила свою дочку за руку и потащила ее с холма.
- Бессовестная! - кричала она. - Ведь только вчера тебя мыла!.. А вам стыдно, большим детям, учить ребенка всяким глупостям!
Я не обратил на это происшествие особого внимания. Но Андрюшка подошел к нам с Оськой озабоченный, насупленный.
- Как вы думаете, ребята, - забормотал он, - не выйдет ли из всего этого чего-нибудь такого? А?
- Чего, например? - не понял председатель.
- Ну… неприятностей всяких… Нас теперь две недели мочалкой три - не отмоешь.
- Д-да! - Председатель задумался. - Действительно… Это может восстановить родителей против строительства… Яков! На минутку!
Подошел главный инженер. Посовещавшись, мы решили, что на сегодня хватит. Оська отдал распоряжение всем итти по домам и привести себя в порядок до возвращения родителей с работы.
- А у кого родители дома, тем как?
- А тем… Тем ни в коем случае не говорить, что перепачкались на строительстве!
Глава V. С мамой
Я брел по нашей улице и думал о том, как бы выстирать свои новые брюки так, чтобы они опять стали светлосерыми. Вдруг я услышал знакомые шаги. Это шла мама, забегавшая домой в обеденный перерыв. Свернуть в сторону было поздно. Я опустил глаза и попытался пройти мимо, надеясь, что мама не узнает меня в таком виде.
- Коля, это ты?
- А?.. Я, мамочка… Здравствуй, мамочка?
- Что с тобой? Что это за вид?
Я только вздохнул. Мама стояла, сунув руки в карманы распахнутого макинтоша, и смотрела мне на ноги.
- Новые брюки… - сказала она медленно. - Где же ты это постарался?
Я молчал.
- Я тебя спрашиваю. Николай!
Я поднял глаза, выпрямился и сказал негромко, но как можно тверже:
- Мамочка, ни о чем меня не расспрашивай! Потому что врать я тебе не хочу, а правду сказать не могу. Это чужая тайна.
Мама долго смотрела на меня.
- Так, так!.. Ну, спасибо тебе… Суп - на плите, каша - в шкафу.
Больше она ничего не сказала и ушла.
Я знал, каких трудов стоило маме купить эти брюки в тяжелое военное время. Придя домой, я несколько часов подряд мылил брюки, тер их о стиральную доску, пока не протер две дыры. Их мама тоже заметила, вернувшись вечером с работы.