Считается, что бить детей некультурно. А всякий мальчишка знает: лучше, чтоб тебя выдрали за провинность, как Сидорову козу, чем если тебя не бранят, не наказывают, а только молчат.
Чего я только не переделал, после того как убрал корыто и вытер лужу на полу! Начистил картошки для ужина, заправил и зажег керосиновую лампу, наколол дров на целую неделю… Мама продолжала молчать. Я принялся чистить кастрюли, ножи, вилки, навел на них блеск, какого они и в магазине не имели.
Мама штопала чулок с таким видом, словно я на свет не рождался. Лишь когда закипела вода в чайнике и сварилась картошка, она сказала два слова:
- Иди ужинать.
Это был не ужин, а одно мучение. Мама сидела напротив меня с усталым, грустным лицом, подперев голову рукой. Тонкая прядка волос отделилась от ее прически и повисла над тарелкой.
И вдруг я чуть не подавился картошкой: за окном раздался свист. Свистели так, словно подзывали собаку. А мы с ребятами только сегодня уговорились: для того чтобы срочно вызвать кого-нибудь из дому, нужно посвистеть и закричать "Бобик, Бобик?"
Мама подняла от тарелки глаза и наконец проговорила:
- Да, Николай!.. Не знала я, что у меня такой сын.
- Бобик, Бобик, Бобик! - закричал на улице голос, похожий на Тимошкин.
- И тебе не стыдно, Николай?.. Не ерзай на стуле!.. Тебе не стыдно вести себя, как трехлетний ребенок?
- Я нечаянно, мамочка… - пробормотал я.
- Бобик, Бобик, Бобик, Бобик! - надсаживался за окном Тимофей.
- Прожуй сначала, потом говори… Отец, уезжая на фронт, думал, что ты будешь помощником для своей матери, ее опорой. А ты все, решительно все делаешь для того, чтобы ее огорчить!
Теперь уж мне стало обидно. Я всегда помогал маме по хозяйству, хорошо учился. Я выпрямился на стуле и сказал:
- Если бы ты знала, мамочка, где и почему я испортил брюки, ты бы не стала так говорить!
- По-твоему, портить брюки ради глупой игры - это…
Я еще больше обиделся:
- Глупая игра, да? Это глупая игра, да? А ты знаешь, что мы там делаем, знаешь?
- Еще не имела удовольствия узнать. Что же именно?
- Школу восстанавливаем! - сказал я громко, в упор глядя на маму. - Сами! Собственными силами!
Мама перестала есть, положила вилку на тарелку и уставилась на меня.
- Что? - спросила она тихо. Вся строгость ее куда-то исчезла. У нее был такой вид, словно она вот-вот расхохочется.
- Смейся, пожалуйста, смейся! Посмотрим, что ты в сентябре скажешь.
Мама низко наклонилась над тарелкой и стала очень быстро есть картошку.
- Я… я и не думаю смеяться, - пробормотала она запинаясь. - Кто же это придумал - самим восстанавливать школу? Должно быть, Ося Димин? Говорят, он приехал.
- Оська Димин. А мы все подхватили его призыв.
С минуту мама молчала, глядя в тарелку и покусывая губы. Потом она не выдержала, подняла голову и засмеялась так, что глаза ее заблестели от слез, а щеки порозовели.
- Как же вы ее восстанавливаете? - спросила она наконец.
- Зачем я тебе буду рассказывать? Я и так уговор нарушил, что тебе сказал, а ты еще смеешься!
- Глупый ты! Я же не над вами смеюсь. Просто, очень уж это неожиданно. Ну, как же вы восстанавливаете?
Я молчал. Я очень злился на себя за то, что проболтался. Я был уверен, что мама отнесется к нашему делу, как к самой пустой затее.
- Ну! - сказала мама и сделала серьезное лицо. - Я ведь все-таки член школьного совета. Николай. Могу я узнать, что делается в нашей школе?
- Бобик, Бобик, Бобик! - снова послышалось за окном.
- Это, наверное, тебя кто-нибудь из ваших конспираторов зовет, - сказала мама. - Выйди к ним и предупреди, что ты будешь сидеть дома, пока не расскажешь.
Я пошел в переднюю и открыл дверь.
- Чего ты так долго не открываешь! - набросился на меня Тимошка. - Приказ: явиться через час на строительство. Страшно важное дело! Ужасно важное дело!
- Какое дело? Говори толком, - сказал я.
Но Тимошка уже мчался прочь от нашего дома.
Я вернулся в комнату. Мама разлила чай, мелко-мелко наколола щипцами два кусочка сахару и положила их на блюдечки от варенья.
- Ну, рассказывай, довольно скрывать! - проговорила она уже совершенно серьезно. - Уж не такие мы разные люди, что не сможем понять друг друга.
Я не стал больше запираться. Я рассказал маме о вчерашнем собрании, и об организации КВШ, и о том, как мы сегодня работали. Мама слушала меня очень внимательно и уже не смеялась, а чуть-чуть только улыбалась. Она так заинтересовалась моим рассказом, что то и дело переспрашивала:
- Постой! Значит, Осип у вас председатель, а Яша кто?.. Главный инженер? Осуществляет техническое руководство, так?.. А Тимошка?.. Ай, да! Забыла! Завснаб… Ну, дальше!
Видя, что мама слушает так внимательно, я разошелся и рассказал даже о нашем посещении райкома и об истории с Тимошкой. Тут уж мама снова рассмеялась, но я не обиделся: теперь эта история мне самому казалась довольно смешной. Когда я кончил рассказывать, мама спросила:
- Ну, а Платон Иванович знает про все это?
- Нет. Не знает еще.
- Что же это вы? Кому-кому, а ему-то уж нужно было бы сообщить!
- Он гриппом болен и не пускает к себе ребят.
Мама приумолкла, глядя на меня, по привычке помешивая ложкой в стакане, хотя мы уже два года пили чай вприкуску. Губы ее улыбались, а глаза были задумчивые и очень ласковые.
- Ты папе напиши о вашем Ка-ве-ша. Пусть он знает, какие у нас в семье общественные деятели растут!
- Зачем я ему сейчас буду писать? Отстроим школу, тогда напишу.
- А ты уверен, что вы сможете построить?
- А ты не уверена?
- Честно тебе ответить? - спросила, в свою очередь, мама.
- Ну конечно, честно!
- Совсем не уверена. Наоборот, уверена, что вы не отремонтируете школу. По крайней мере, сами.
- Почему? Скажешь, потому, что мы маленькие!
- Да. И до сих пор еще никто не видел, чтобы дети сами восстанавливали здания.
- А теперь увидят! Теперь дети не то что раньше. Теперь дети сами танки строят! Ремесленники, например.
- Не сами, а под руководством взрослых - инженеров и техников и вместе со взрослыми квалифицированными рабочими.
- А мы все-таки восстановим! - сказал я.
Мама пожала плечами и усмехнулась:
- Ну что ж! Это будет большим открытием для человечества. Тысячи людей подолгу учились, чтобы стать каменщиками, плотниками и малярами, а тут окажется, что учиться вовсе и не нужно, что люди так сразу и родятся опытными специалистами-строителями. Знаешь, вроде бобров или муравьев.
У меня стало тяжело на душе. В самом деле, ведь не зря же люди учатся, чтобы овладеть специальностями! Я вспомнил, как мы спорили вчера с Олегом Лакмусовым: "Чем вы будете крышу крыть?" - "Соберем мешки, просмолим их - вот тебе и крыша!.." Ладно! Предположим, что и соберем и просмолим, но ведь до этого нужно еще стропила построить… Как их строить, чтобы они не завалились? Этого, пожалуй, и Яшка не знает. Предположим, что построим неправильно, переделаем, потом еще переделаем, пока не добьемся своего. А сколько лет уйдет на эти переделки?..
Мама протянула руку через стол и потрогала меня за подбородок.
- Загрустил? Огорчила я тебя? - сказала она ласково. - Так горячо взялись за дело, такую интересную организацию создали… а тут…
В этот момент в передней раздался звонок. Я пошел открыть. На крыльце стояла Оськина мама.
- Здравствуй, строитель! Мама дома? - заговорила она. - Что же это ты здесь сидишь? У вас там какое-то экстренное собрание или что-то вроде этого. Мой Осип уже час как убежал. Скоро, я так полагаю, вообще ночевать дома не будет. Этакую ответственность на плечи взвалил!
Анна Федоровна и мама очень дружили между собой и не виделись с отъезда в эвакуацию. Они крепко расцеловались, а потом минут пять шел обычный в таких случаях разговор: как доехала, да как устроилась, да что поделывают такие-то, да как жилось в эвакуации, да что пишут такие-то… Потом Анна Федоровна села на диван, закурила папироску и, кивнув на меня, сказала:
- Ну, а как тебе нравится? Строители-то наши!.. Ты представляешь: прихожу я домой - бензином воняет, ну что твой гараж! Оказывается, это Осип брюки, видишь ли, чистит. Не только брюки испортил, но и весь бензин извел. Нечего в зажигалку налить.
Мама засмеялась и начала рассказывать о том, как мы спорили, возможно ли отремонтировать школу своими силами или нет.
Анна Федоровна сначала слушала очень внимательно, но вдруг перебила ее и обратилась ко мне:
- Ну, что ж ты дома сидишь? Люди ждут, наверное, его, а он и в ус не дует! Ты ведь этот… Как там твоя должность называется?.. Секретарь, ответственное лицо! - Все это Анна Федоровна проговорила шутливым тоном. Затем она помолчала и добавила уже совсем серьезно: - Ступай, ступай! Нам с мамой нужно кое о чем потолковать.
- О чем потолковать? О нашем Ка-ве-ша? - спросил я.
- Ну да еще! Будем мы о всякой ерунде разговоры разговаривать?.. Ступай!
- Подожди! - сказала мама. - Идем сюда.
Я пошел за ней на кухню. Там она достала из чулана старые-престарые брюки, из которых я давно вырос, и такую же куртку.
- Вот тебе спецодежда. Изволь всякий раз надевать ее, когда идешь на ваше строительство. Если я хоть раз увижу, что ты ходишь там в чем-нибудь другом, то больше ты туда и носа не покажешь!
Я кое-как влез в куцые и узенькие брючки, натянул на себя курточку, которая тут же треснула подмышками, простился с Анной Федоровной и вышел из дому.
Глава VI. По следу
Возле школы уже собрались все члены комитета, Андрей со своим Корсаром, Нюся Ракушкина и маленький Саша Ивушкин.
Все они стояли кучкой на дороге, уходившей вниз с холма. Галина крутила ручку Яшкиного прожектора, который жужжал, бросая светлое пятно на землю, а в этом пятне ползал на четвереньках завснаб.
- Во! Глядите! - сказал он вдруг. - Вот след! Что я говорил! А?
Все, кроме Галины и меня, опустились на колени и приблизили носы к земле.
- Факт. Телега! - проворчал Яков.
- В чем дело? Что тут случилось? - спросил я, когда ребята поднялись.
- А то случилось, что у нас половину кирпичей украли!
- Как так "украли"? Когда?
Мне рассказали следующее: Тимошка забыл на строительстве топор и прибежал сюда за ним часов в восемь вечера. Топор он нашел, но зато увидел, что часть кирпичей, которые были собраны сегодня, исчезла. Когда Тимошка побежал с холма сзывать строителей, он наткнулся на лошадиную подкову. А сейчас, обследовав дорогу, ребята обнаружили следы колес.
- Вот мы и собираемся расследовать это дело и принять меры, - сказал Андрюшка.
Настроение у меня было довольно унылое. После разговора с мамой я вовсе не был уверен, что из нашей возни на развалинах выйдет что-нибудь путное. Поэтому я возразил:
- Расследовать - дело хорошее. Но почему именно сегодня? Ведь сейчас ночь.
Оська услышал это и подошел ко мне:
- Странно ты рассуждаешь, Николай! "Почему сегодня"? Всегда нужно искать воров по горячим следам.
- И из-за этого ночь не спать?
- Ну и что ж! Нас выбрали не для почета, а для руководства. Члены комитета всегда должны быть впереди.
- Хорошо тебе быть впереди: у твоей мамы легкий характер. А мне за это руководство так от мамы сегодня нагорело… По поводу брюк этих самых.
- Мне тоже нагорело, - сказал Оська.
- А другим… другим, думаешь, не нагорело? - вмешался Тимошка. - Знаешь какие я сегодня потрясения от дяди перенес за топор? А!..
- Ладно! Хватит! Но скажите мне: как вы думаете привлечь воров к ответственности?
Оська пожал плечами:
- Очень просто. Подадим в суд.
- Станет суд разбирать такое дело!
Тут на меня напустились и Тимошка, и Нюся, и Оська, и Андрей. Все они кричали, что, конечно, суд примет нашу сторону, потому что мы ремонтируем школу, а воры, наверное, утащили кирпичи "для каких-нибудь своих частных печек", и что нет таких законов, по которым у нас могли бы эти кирпичи взять, коли мы их своими руками собирали, и что если спускать ворам такие штучки, то скоро всю школу растащат.
- Хорошо. А как мы поймаем воров?
Оська помолчал, глядя себе на ботинки.
- Тут, понимаешь… дело довольно трудное. Пока что мы придумали только одни способ. Понимаешь, Андрей предложил пустить по следам Корсара. Я, конечно, не уверен, но, может быть, что-нибудь и выйдет.
- А я им полчаса твержу, что ничего не выйдет, - сказал Яша, до сих пор молчавший. - По-вашему, всякую собаку пусти - она вора из-под земли достанет?
- Зачем ты, Яша, так говоришь: "всякую"! - обиделся Андрей. - Хороша всякая! Почти совсем чистая овчарка.
- Ты знаешь, какой у него нюх? Знаешь? - закричал Тимошка. Он повернулся к Галине: - Знаешь? Вот они мне рассказывали: прошла по дороге курица…
Галка махнула рукой:
- Знаю! Сто раз слышала!
Мы заспорили было о том, сможет ли Корсар без предварительной дрессировки найти воров, но Оська сказал:
- Другого мы ничего не можем сейчас придумать. Значит, нужно использовать этот способ.
Постепенно подходили другие ребята, и вскоре вокруг нас уже стояло человек двадцать. Все они, как видно, уже знали о пропаже кирпичей и все с великим удовольствием собирались сидеть ночь в карауле и выслеживать воров. Каждый явился вооруженным: отовсюду торчали хворостины, плетки и палки от щеток. Одна девочка притащила даже санитарную сумку.
При виде такого войска я забыл про разговор с мамой и про то, что нужно возвращаться домой. Не то чтобы я поверил в таланты Корсара, а просто захотелось узнать, чем все это кончится.
Андрей стоял очень важный, хмурил брови, строго приговаривал:
- Корсар! Рядом! Рядом!..
Но Корсар не хотел выполнять команду и все обнюхивал ноги ребят и вилял хвостом или кружился вокруг нас. Андрюшка рассердился и принялся стегать его концом веревки:
- Лежать, Корсар! Лежать!..
Но пес и лежать не пожелал. Он стал бегать возле хозяина, пока не обмотал вокруг него веревку и чуть не удавился. Между тем завснаб опять рассказывал кому-то из ребят:
- Понимаешь, прошла по дороге курица, и давно, наверное, прошла, а он…
Наконец Андрюшка заявил, что нужно поторапливаться.
Анатолий и Миша, взявшиеся сторожить на холме, стали было просить, чтобы им позволили сначала участвовать в поимке воров, а потом уже вернуться в школу. Но Оська сказал, что воры в любой момент могут появиться здесь.
- Вы поймите, какая на вас лежит ответственная и опасная задача! Их, может быть, целая шайка, а вас только двое.
Сторожа успокоились и согласились остаться.
- Ну-с, приступим? - сказал Оська, оглядывая ребят. - Андрей, с чего начинать?
- Ищейке нужно понюхать какую-нибудь вещь, которую оставили преступники. Есть такая вещь?
- Есть! Как же! Подкова! - закричал Тимошка. - Где та самая подкова?
Он принес подкову и дал ее Андрюшке. Тот присел на корточки и поднес подкову к носу Корсара:
- Нюхай, Корсар! Нюхай!..
Корсар охотно обнюхал железку и лизнул хозяина в щеку. Андрей поднялся и отпустил веревку во всю длину:
- Ищи, Корсар! Ищи!..
Корсар подбежал к маленькому Саше Ивушкину, встал на задние лапы и уперся ему в живот передними.
Саша смутился, заморгал длинными ресницами и заговорил было о том, что он весь вечер сидел дома и что соседи могут это подтвердить. Никто и не думал его подозревать. Андрей оттащил Корсара и снова долго заставлял его нюхать подкову, как тот ни пятился и ни отворачивал нос.
- Ищи! Как следует ищи!.. Корсар, ищи!
На этот раз Корсар обнюхал землю, сел, почесался и вдруг прямехонько направился по дороге с холма. Андрей, вытянув руку с веревкой, согнувшись, приседая на ходу, побежал за ним, а за Андреем молча затрусила рысцой наша команда с палками и хворостинами. Только караульные остались на месте.
Корсар спокойно бежал по дороге, кренделем подняв хвост.
- Ничего он у вас не ищет! - тихо сказал Яша. - Гляди, даже носа не опустил.
- Почем ты знаешь! - прошептал Андрей. - Может, у него такой нюх, что ему и нагибаться не надо.
Корсар бежал все быстрей и быстрей, пока не пустился вскачь. Андрей, конечно, - за ним, а мы - за Андреем. Это было бы еще не так плохо, если бы мы все время мчались по дороге. Но, добежав до Осетровой слободки, пес свернул в сторону, и тут началась такая гонка при лунном свете по развалинам, какой я ввек не забуду. То и дело впереди меня или позади спотыкались и падали ребята, а я бежал и диву давался, как до сих пор не поломал себе ноги.
Но вот наконец Корсар вывел нас на широкую пустынную улицу.
- Видите? Видите? Нюхает! - говорили ребята, тяжело дыша.
Щенок и в самом деле вел теперь себя совершенно иначе. Вид у него был сосредоточенный. Он быстро ходил туда-сюда, почти касаясь носом земли.
- На след напал!
- Нет, наоборот: потерял! Раньше он как решительно бежал, а теперь сомневается.
Мы смотрели на Корсара чуть дыша. Вдруг щенок радостно тявкнул, еще ниже опустил нос и уверенно побежал к забору из планок на противоположной стороне улицы.
- Нашел! Похоже, нашел!
- Ой, девочки, нашел!
Теперь я был уверен, что Корсар идет по какому-то следу. Яков уже и не думал ворчать. Все очень волновались.
В одном месте в заборе нехватало нескольких планок. Корсар проскочил в лазейку, но Андрей споткнулся о нижнюю перекладину и упал.
- Веревку выпустил! - тихо вскрикнул он.
- Ладно, чего там! Лезь! - зашептали ребята.
Толкаясь, пыхтя, мы одни за другим пролезли в дыру, прошмыгнули мимо одноэтажного дома и очутились на заднем дворе, со всех сторон обнесенном хозяйственными постройками. Здесь при лунном свете мы увидели Корсара.
Он вертелся возле крохотного дощатого сарайчика с висячим замком на двери. Пес был очень возбужден и чем-то заинтересован. Он несколько раз обошел стены сарайчика, нюхая землю под ними, остановился перед дверью… тихонько заскулил…
- Отойдите в тень, вы! Увидеть могут! - прошептал Яшка.
Все мы, сколько нас было, забились под навес для дров, справа от сарайчика, и продолжали следить за щенком. Он все еще стоял возле двери, и только хвост его слегка шевелился. Внизу к двери была прислонена доска, положенная на ребро. Корсар сделал шаг, другой, осторожно тронул доску лапой…
Держась руками за колени. Андрюшка прошептал:
- Ре-бя-та! Заметьте, тут что-то есть!
Пес опять тронул доску, на этот раз чуть повыше. Доска упала. Все увидели, что дверь гораздо короче, чем казалась. Между ней и землей была большая щель. Корсар отскочил было от сарайчика, но вскоре снова начал подкрадываться к нему, настороженно нюхая воздух. Вот он сунул голову в щель. Вот лег на живот и совсем подполз под дверь. Теперь мы видели лишь кончик его хвоста. Затем и тот исчез.
- Ой, девочки!.. Неужели нашел?
- Гм! Странно! - тихо сказал Оська. - Я думал…
Что он думал, мы так и не узнали. Дикий, отчаянный шум вдруг поднялся в сарайчике. Куриное кудахтанье, звонкий собачий лай, хлопанье крыльев заполнили весь двор. Где-то рядом заблеяли козы, завизжал поросенок…