Когда человек дрожит над тряпками, мы над ним смеемся. А когда он совсем не любит, не ценит то, что на него надели? То, что ему купили? А кто купил? Его не видно. Его нет. Казенный дом, казенные вещи. "Государство обязано обеспечивать". Должно, обязано. Хорошо, что так считает государство. Плохо, что так считают дети. Они от этого становятся потребителями, становятся хуже.
Значит, ее дети плохие? Галина Александровна никогда с этим не согласится. Детей надо воспитывать хорошими, и они будут хорошими. На то она и воспитатель.
Ох, тяжелую ношу взвалила Галочка, то есть Галина Александровна, на свои хрупкие плечи.
В этот вечер Гоша сидел в углу игровой и писал письмо. "Мама", - вывел они долго смотрел на это коротенькое слово. Тот, кто произносит это слово сто раз в день, не может понять того, кому некому сказать "мама". Но Гоша не разрешил себе предаться печальным мыслям. "Мама, я в интернате. Кормят нас нормально. И дают третье. Приезжай за мной. Бабушка больше со мной не может, потому что старая. Я хочу жить у тебя и ничем тебе не помешаю. Твой родной сын Гоша Нечушкин".
Некоторое время Гоша смотрел на птицу, нарисованную на конверте - длинный клюв, как шило. Птицу звали чибис. Потом он положил письмо в конверт, лизнул, заклеил.
Он запрятал письмо в тумбочку у кровати. Теперь оставалось только дождаться бабушку, спросить у нее адрес и отправить письмо.
"Беги, Нечушкин"
В класс во время урока вдруг заглянул первоклассник Валиков.
- К вашему Нечушкину бабушка пришла! Внизу сидит у раздевалки! Мне помидорку дала!
Географичка Лидия Федоровна хотела сказать, чтобы Гоша досидел до конца урока. Бабушка подождет. Но взглянула на него и махнула рукой:
- Беги, Нечушкин, к своей бабушке.
Бабушка сидела на скамейке и держала на коленях сумку. Увидела Гошу, закивала и зашмыгала носом. Ему жалко стало ее, колени тощие, глазки бесцветные, руки дрожат.
- Нечего, нечего слезу пускать, - сурово одернул он бабушку. Что же теперь, лизаться с ней?
Сидели рядом, он ел помидоры, потом печенье и опять помидоры.
- Ты вот что, дай-ка мне адрес мамы. Я ей письмо написал тут. - Почти небрежно сказал. Обычное дело - родной сын пишет письмецо родной матери. - Адреса не знаю. Скажи адрес.
Бабушка засуетилась, заволновалась. Руки открывали и закрывали "молнию" на сумке.
- Гошенька, не помню я адрес. Дома записан где-то. В белой книжке, вспомнила, вот где он записан - этот адрес. Там еще и номер индекса указан, и название улицы. Все есть, все есть. В белой книжке. Знаешь, как мы сделаем? Ты мне письмо давай, я сама адрес напишу и письмо отошлю. Так быстрее будет, правда?
Гоша согласен. Толковое предложение. Он сбегал в спальный корпус, взял в тумбочке письмо, отдал его бабушке. Она бережно убрала письмо на самое дно клеенчатой сумки и застегнула "молнию".
- Смотри, не потеряй.
- Ну что ты, Гошенька. И не думай даже, не потеряю ни за что.
- И адрес не перепутай, смотри. Это очень важное письмо.
- Не перепутаю, Гошенька, не перепутаю. Разве я не понимаю?
И стало так спокойно Гоше. Все делается толково, и скоро мама получит его письмо. Она прочитает письмо и не сможет не отозваться. Она приедет и заберет. В первый раз ему понравились заросшие зелеными листьями окна, цветные аквариумы, плакат на стене. На плакате мальчик в школьной форме улыбался, большими буквами было написано: "Отличная учеба - вклад в перестройку!" Всегда этот мальчик-отличник казался Гоше фальшивым и противным. А сегодня вдруг показался довольно симпатичным, похожим на Славку Хватова.
- Ты почему так долго не приезжала? - спросил Гоша уже не так сурово.
- Да все дела. - Бабушка прятала глаза. "Знаю, какие у тебя дела, - беззлобно подумал он. - Дела".
- Смотри, баб, сопьешься. Руки-ноги отнимутся, что тогда?
Бабушка замахала ручками:
- Типун тебе на язык. Ляпнешь такое - слушать страшно. Мое здоровье еще хорошее. И вообще мы с Маргаритой выпиваем только для разрядки нервных напряжений.
"Врет и не краснеет, нервные напряжения всегда приплетет", - Гоша не станет с ней спорить.
- Твое личное дело. Когда приедешь-то?
- Скоро, скоро. Как передачку соберу, так и приеду. Кормят вас как? Ничего? Интернат считается хороший, Маргарита узнавала в районных организациях. Из лучших интернат. В других, говорят, и еда тощая, и холод, и грубость. Никакого внимания детям - безобразие такое.
Гоша хмыкнул.
- Хороший интернат, заботливые вы с твоей Маргаритой. Теперь везде налаживается - Детский фонд знаешь? Голодных не будет.
- Значит, ничего тебе здесь живется?
Она с надеждой заглядывала в его лицо. Повзрослел, что ли? Замкнуто глядит, скрывает что-то. Но одет чистенько и не похудел вроде, даже, наоборот, поправился.
- Нормально живу, бабушка. Все нормально.
Она прощается и семенит к двери. А он добавляет про себя: "Все здесь хорошо, почти отлично. Только все до одного хотят жить дома".
- Смотри, бабушка, письмо отправь! Прямо сегодня! Слышишь?
- Слышу, слышу! И ушла.
Теперь надо только набраться терпения и ждать.
Что делают на фабрике?
Уроки приготовлены, но Галина Александровна сегодня не стала читать им книжку.
- Быстренько собирайтесь, мы поедем к шефам, - сказала она, - шефы нас ждут.
- В институт физкультуры! Там большая сетка, на ней можно прыгать! Батут называется!
- Нет, лучше к научным сотрудникам! Там в микроскоп дают поглядеть, у мухи нога, как мохнатое чудовище!
- А зато на автозаводе газировка бесплатная, пей сколько влезет!
Галина Александровна послушала все эти предложения. У интерната много шефов. Потом сказала:
- Мы пойдем на фабрику. У нас появились новые шефы - одна совершенно необыкновенная фабрика. Там делают особенные вещи.
- А что там делают?
- Мороженое?
- Пирожное?
- Шоколад?
- Мармелад?
- Какие вы у меня практичные дети, - вздыхает она, - даже чересчур.
Интернатские ребята действительно умеют прикинуть, где слаще накормят, где подарки хорошие дадут. Ничего удивительного - с родителями им не повезло, надо самим о себе позаботиться. Кто их за это осудит?
Фабрика оказалась небольшая - трехэтажный дом, только вместо подъезда проходная будка. И вахтер с усами, похожими на бантик. Он строго прочитал справку, которая была наготове у Галины Александровны. Поправил усы:
- Разрешаю пройти в цех номер четыре.
Им навстречу вышла женщина в черном рабочем халате.
- Пришли, вот и умники. Меня зовут Зоя Викторовна, я бригадир.
Зоя Викторовна повела их по узкому коридору, они немного толкались.
- Толкучие какие, - смеялась Зоя Викторовна.
Тут она открыла большую дверь, и все сразу засверкало, засветилось, засеребрилось. Вот это был цех! Кругом лежали, вертелись, звенели елочные игрушки. Да, да, это был цех елочных игрушек. Золотые шары и серебряные шишки, стеклянные орехи, хрупкие даже на вид серебряные цветы. Иней из стекла и снег из стекла, а также стеклянные сосульки.
А домики разрисовывали за другим столом.
Ребята разбежались по цеху номер четыре. Надо же какие на свете бывают цеха. Девушки за столами подзывали к себе Настю, Гошу, Люду - всех. И позволяли брать игрушки в руки, не дрожали, что разобьют. "Наверное, сразу поняли, что ребята пришли аккуратные", - так подумал Гоша. Он держал в пальцах невесомый грецкий орех в золоченой скорлупе.
У Алеши Китаева серебряный самовар, у Лиды - петух с горящим красным гребнем.
- Смотрите, белые морковки! - позвал Женя Палшков.
- Да! И яблоки белые! И огурцы беленькие! - шумела Вера Стеклова в другом конце цеха.
- А мы на что? - Зоя Викторовна своими короткими полными руками повела вокруг себя. - Покрасим и станут яркие, как надо. Морковки, вот посмотрите, Аня и Таня как раз красят.
Девушки сидели на высоких табуретках, а рядом на столе лежали только что выкрашенные огурцы, лимоны, яблоки. И огненные, оранжевые морковки.
- А теперь подойдите ко мне, - позвала Зоя Викторовна. - Она была толстая, уютная, и на локтях из-под засученных рукавов халата виднелись ямочки.
- Меня зовут Ира, - сообщила Косточкова.
- А меня Настя!
- А я Слава Хватов, а он Денис Крысятников!
Настя спросила невинным тоном:
- Вы наши шефы? Значит, будете дарить нам игрушки?
Мягкая, сдобная Зоя Викторовна ответила вдруг без всякого умиления:
- Нет, мы пригласили вас не для этого.
- А для чего? - Настя не хотела уступать так легко. Шефы должны заботиться, так всегда бывает.
- А вот для чего. - Бригадир Зоя Викторовна подвела их к ящику с шарами. Взяла золотой шарик с ягодками на боках. Нежный, легкий, в нем отражались лампы.
- Нам нужна ваша помощь. - Зоя Викторовна говорила деловым тоном. Гоше почему-то это понравилось. Бригадир, а не добренькая бабуля. - Эти шары почти готовы. Осталось только вдеть в каждый шар вот такую проволочную петельку. Без нее не повесишь на ветку. Понятно?
На длинном столе в больших пластмассовых коробках лежали шары, а в других коробках были тоненькие проволочные петли.
- А вставляются они вот так. - Зоя Викторовна взяла одну. - Видите усики? Их надо вправить внутрь шара, а колечко должно оставаться снаружи. Простая работа, правда? Она мгновенно вставила петлю в шарик. - У нас это всегда делают ученики - те, кто приходит на фабрику и еще ничего не умеет. Я сама тридцать лет назад начинала с петелек.
- А можно мне попробовать? - спросила Люда Федорова.
- И я хочу!
- И я смогу!
- Мы все сумеем!
- А чего тут уметь-то? - Это, конечно, сказал Вова Климов. Не может он не похвалиться.
- Попробуйте, пожалуйста. Только не разбейте игрушки и не порежьте руки.
Все сразу бросились к ящикам и схватили шары. Нехитрое дело - вдеть проволочку. Вот она, проволочка, а вот оно - специальное для нее отверстие. Гоша воткнул один усик, стал вставлять другой, и тут же первый пружинисто выскочил. А шарик стал выскальзывать из пальцев - его ведь не сожмешь, он очень хрупкий.
Гоша пыхтел, проволока колола руки. Рядом старался Вова Климов. Вова даже вспотел. Гоша не глядит на Климова - не до него. Вот-вот у Гоши все получится - и тут пружинистая проволочка выпрыгнула из пальцев и ускакала далеко под стол.
Рядом раздался голос Климова:
- Ой, моя упрыгнула! Не найду никак!
А тут и вовсе - нежный звон и громкий рев:
- Ой-ой-ой! У меня шарик разбился! Совсем на мелкие осколочки. - Это плакала Лида золотистая.
- И у меня раздавился. - Женя Палшков, маленький, расстроенный, развел руки в стороны. - Совсем нечаянно получилось.
- Эх вы, нескладехи! - Климов тыкал в них пальцем и смеялся. Он старался хохотать как можно громче, чтобы слышала Ира. А она не слушала, старалась сделать работу быстро. Пусть удивится Галина Александровна, она считает Иру ленивой. А вот и убедитесь, дорогая воспитательница, кто раньше всех задачку решит здесь, на фабрике, а не там, в классе, когда уроки готовит.
- Ты перестань смеяться. - Зоя Викторовна строго глянула на Вову. Она обняла за плечи Лиду, погладила по голове Палшкова. - Не расстраивайтесь, сначала работа у всех из рук выскакивает. Спросите у наших девушек - в первый раз ничего не получалось. И слезы лились, да еще какие горькие. И Аня ревела, и Таня. И вот эта, Алена. Помнишь, Алена?
Кудрявая Алена выглянула из-за лампы на высокой ножке. Она сидела на вертящемся табурете, разрисовывала зайца. Серые уши, красные глазки, белый хвост-помпончик. И розовый бант на одном ухе.
- Ой, что вы! - Алена охотно болтает, а заяц продолжает ловко поворачиваться в ее пальцах. - Это был конец света. Столько игрушек перепортила, ревела. Хотела уйти с фабрики. Решила твердо - уйду. А потом - ничего. - Алена покивала им, не надо, мол, расстраиваться, и все получится со временем.
- "Теперь ничего", - засмеялась Зоя Викторовна. - Не "ничего", а лучшая наша работница Алена Кузанина. И скромная - сил нет.
Все девушки засмеялись, Аня и Таня - громче всех. Алена спряталась за высокую коробку с зайцами. Зоя Викторовна сказала ребятам:
- Вы не спешите, никакого соревнования не устраивайте. Эти проволочки пружинят, поэтому они выпрыгивают. Тут главное не торопиться, вот так, вот так.
Гоша заметил, что от ее голоса его пальцы стали двигаться спокойнее. Гоша первым вправил петельку в золотой шарик. Вот теперь это был настоящий елочный шар, полностью готовый к тому, чтобы висеть на ветке.
Гоша держал шарик за стальную тоненькую петлю, и он подрагивал, сияли его золотые бока. И тут Климов завопил:
- Я самый первый! У меня получилось!
Все стали смеяться, потому что видели, что самый первый - Гоша Нечушкин. И Климов сказал:
- Надоел мне этот Нечушкин - надо с ним разобраться.
Но Гоша не очень-то обращал на него внимание. Хотя, конечно, жалко, что нельзя проучить этого Климова раз навсегда. Почему ничего нельзя сделать навсегда?
Через минуту у всех получилась первая игрушка. А Гоша и Климов скоро закончили и следующий шар.
И оказалось, что это не так уж трудно. Даже весело. И все стали просить:
- Еще, еще!
- Пожалуйста. - Зоя Викторовна подвинула к ним ящик с серебряными шишками.
И они быстро стали вставлять петельки в шишки. Потом им достались светофорчики. А под конец - сверкающие стеклянные клоуны в пестрых колпаках. В самый кончик колпака надо было вдеть петлю. Минут через пять целая куча клоунов была готова. И до чего приятно было смотреть на все это богатство - игрушки, которые они помогли подготовить к празднику.
- Ну что, - Зоя Викторовна весело спросила, - устали, труженики?
- Не очень, - не совсем уверенно ответили они.
- Устали, - твердо сказала она, - и пальцы накололи, и глаза утомили. А как же? Работа есть работа. Вон и ваша воспитательница палец сосет, искололась.
Доброе, сдобное лицо Зои Викторовны стало строгим и серьезным. Твердая складка губ, твердый подбородок.
- У меня к вам деловое предложение. Каждую пятницу вы будете, как и сегодня, приходить к четырем в цех. Работы хватит. Мы найдем вам дело по силам, фабрике нужна ваша помощь. Рабочих рук не хватает. Вот в общих чертах и все.
Ребята стали растерянно переглядываться. Работать? Каждую пятницу? Почему вдруг? Зачем? Они живут на всем готовом, им никогда не приходило в голову - работать. До сих пор для них все делали другие. Белье стирали прачки. Посуду мыли специальные посудомойки. Картошку чистили тетя Полина и тетя Валерия. На всем готовом. И вот новость - работать. Немножко, ради развлечения, для разнообразия, как сегодня, - это хорошо. А так… Какой, скажите, пожалуйста, работник из Женьки Палшкова? Маленький, как второклассник. Или Китаев - какая от него работа? Он копуша, ему только в шкафу сидеть да книжки глотать. Что вообще могут дети?
Но тут Галина Александровна сказала:
- Сможете, сможете. Не сомневайтесь.
Гоша догадался, что она все это заранее придумала, с пятницами. На всем готовом - это не так уж хорошо, вот что она решила.
А Галина Александровна уверенно говорила:
- Они смогут, Зоя Викторовна. Это же вон какие старательные и работящие ребята. Вы сами видели, Зоя Викторовна.
Климов выскочил вперед:
- А чего? И поработаем. Деньги нам будут платить?
- А как же? - Зоя Викторовна была довольна. - Вот это настоящий разговор. Будете сами зарабатывать. Сколько заработаете, столько и получите. В собственные руки.
Они зашумели:
- Согласны!
- Деньги получим! Денежки!
- На что захотим, на то потратим!
- Мороженое, шесть пачек!
- Пирожное с кремом!
- Восемь, нет десять шоколадных батончиков! Они мечтали, они шутили и дурачились.
- В пятницу мы вас ждем к четырем. - Зоя Викторовна провожала их до проходной. - Мы - ваши шефы. А вы теперь - наши шефы. Будем помогать друг другу.
Тут она отдала Насте большой сверток. Там были апельсины, бананы и пирожные с кремом.
- Все-таки вы нам дали гостинцы, - весело сказала Ира Косточкова. - А мы думали, не дадите. Только работу дадите, мы думали.
- Отчего не угостить хороших детей? - улыбнулась бригадирша Зоя Викторовна, и добрые ямочки заиграли на ее щеках, на локтях, на подбородке. - Только это не самое главное - получать от всех гостинцы.
Бутылка с клеем
Гоша ложится спать и сразу вскакивает. В бок впивается что-то твердое. Заглянул под простыню - там бутылка с клеем. А ребята посмеиваются.
- Кто? - хмуро смотрит на них Гоша. Но можно не спрашивать. Климов, конечно. Другие тоже не голуби, но Климов - это Климов. Он и не отпирается, хохочет.
Надо бить. Сразу и крепко. Почему медлит Гоша? Нет, он не боится Климова, хотя Вова здоровее Гоши и дерется злее. Просто связываться неохота. Вот и все. И сразу находятся оправдания. Климов вот-вот уйдет из интерната - чего же с ним связываться? Кончится же когда-нибудь эта волынка с усыновлением. Десять раз в день Климов повторяет: "Меня усыновляют, еще немного осталось. И я от вас уйду. А вы тут кукуйте".
И кому говорил-то! Лиде Федоровой. У нее сразу полные глаза слез. Ее-то родная мать забыла, месяцами не приходит. Близко живет, но даже по воскресеньям не приходит никогда. Да разве одна Лида? Все мечтают, чтобы их усыновили. А усыновили одного Климова.
Гоша пульнул в Климова бутылкой с клеем, но промахнулся. И Климов захихикал еще ехиднее:
- Стрелок без ума! Тоже меткий нашелся!
- Ох и гад ты, Климов, - почти мирно вдруг сказал Гоша, - скорее бы тебя усыновили. Выкатился бы ты отсюда.
Климов почему-то не отозвался. Чего это он? Гоша удивился. Чтобы Климов промолчал - так не бывает.
А Вова Климов уже не хохотал. Он повернулся вдруг к стенке и сделал вид, что спит крепким сном.
- Вова, ты спишь, что ли? - спросил Женька Палшков. - Давай страшные истории рассказывать, Вова.
- Сплю. Выруби звук.
В спальне постепенно стало тихо. И скоро все заснули. Потому что давно известно: если не бросать друг в друга подушками, не рассказывать страшные истории, не смеяться и не прыгать по кроватям, засыпаешь довольно быстро.
Тихо посапывает спальня, только Вова Климов лежит и смотрит в темноту. Он один знает, почему не хочется ему сегодня беситься и носиться. Он знает, а больше никого это не касается.
…После ужина Климова вызвал к себе директор. Наконец-то. Вова помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Усыновление - что же еще? Раньше его вызывали в кабинет директора из-за разбитых тарелок, один раз - из-за голубя, которого Вова ловко поймал и привязал за ногу к забору. Теперь у него, у Вовы, в этом кабинете совсем другие дела. Наконец пришли все нужные документы. Интересно, сегодня его отдадут отцу? Или придется ждать до завтра?