"Пусть они засолят свой аттестат, - утешал сам себя Леон. - Работы и без того вдоволь. Но всё-таки досадно. Другие же могут. Старик всю зиму закладывал, теперь ни работы, ни денег. А тут ещё Илона. Вообще, девчонка что надо. По крайней мере, дома порядок, и что пожрать есть. Летом распишемся. Будем жить, как люди. Нечего себя обманывать. Мог бы поднажать и вытянуть, хотя бы на тройки. Дебил я, что ли? Всё равно на работе не отстанут. Илона тоже так говорит. Ничего не поделаешь, год потерян".
Том, засунув в петлицу цветок цикламена, преподнесенный первокурсницей, с иронической улыбкой наблюдал за происходящим. Экзамены его не страшили. И дипломная работа - фрак для выпускника консерватории - хлопот не доставляла. Документы для поездки в Англию оформлялись успешно. Его будущее было как на ладони.
У Светланы последний звонок грусти не вызывал. Наоборот, она радовалась, что учёба закончилась. Светлана всегда охотнее занималась шитьём, чем учебными предметами. Приближающиеся экзамены приводили её в ужас.
- Не бойся, мы тебе поможем, - успокаивали её подруги.
С тех пор, как Светлана стала в училище признанной звездой баскетбола, девочки перестали над ней подшучивать.
Ливия Робертовна часто ставила в пример её волю и упорство. Спорт изменил и характер Светланы. Она избавилась от излишней застенчивости и чувство неполноценности её больше не мучило.
Самым трудным, пожалуй, день последнего звонка был для ансамбля девушек и его руководителей. Концертные поездки, общие радости и переживания сблизили их. Для Барбары Язеповны и Алды Петровны девочки стали как родные.
- Помните, как одна тётушка в Сибири принесла нам полный бидон с парным молоком?
- А как Инта и Инга заблудились в тайге?
- А Эрика забыла взять на концерт в телестудию белые туфли. Ужас! Хорошо ещё, что девочка из Цесиса дала ей свои.
- Я вам ничего тогда не сказала, но те туфли были мне номеров на десять меньше и ужасно жали, думала, упаду, честное слово.
Не обошлось и без прощальных слёз.
Сегодня девочки выступали в последний раз. Осенью другие воспитанницы пополнят ансамбль, но без звучных сопрано Байбы и Инты и сочных альтов Ингриды и Эрики он никогда больше не будет таким, как этот.
По всем этажам училища прозвучал звонок, приглашая третьекурсников на последний урок. Под аплодисменты они ровным строем вышли из зала.
У второй группы последний урок вела Юрате Мартыновна. Девушки полюбили её за доброту и понимание. Учительница молча оглядела своих воспитанниц. За три года неуклюжие подростки превратились в милых девушек. Каждая была по-своему привлекательна. На последнем курсе они стали больше заботиться о своей внешности. Байба всё реже заплетала косу, носила причёску посложнее. Даце сделала завивку. Даже Светлана не ходила больше в неуклюжих форменных туфлях, а щеголяла в остроносых сапожках, которые, наверняка, были ей узковаты.
Первый экзамен был по обществоведению. Байба и Даце повторили все билеты. Как будто всё в порядке. Но вдруг что-то забудется? Или какое-нибудь затмение найдёт?
- Я накачала в себя вчера полтора литра чёрного кофе, но всё равно в три улеглась. Осталось ещё семь билетов. Если попадётся один из них, тогда всё, конец.
- А я весь вечер со шпаргалками провозилась. Прикрепила их резинками под манжетами, в карманах, по подолу. Система проверена.
- Подкинешь мне тоже. Я пойду сразу после тебя.
- Мне не жаль, но у нашего Дауята, сама знаешь, глаза как у сокола. Можем влипнуть обе.
Экзамен проходил в кабинете истории.
- Ну, кто смелый, заходи первым, - пригласил учитель.
- Идём, нечего тянуть, - Даце втолкнула подругу в кабинет. - Чему быть - того не миновать.
- Шестой!
Замдиректора Майя Альбертовна ободряюще улыбнулась и протянула Байбе чистый лист для записей.
У Даце восемнадцатый. Счастливая! Вытянула самый лёгкий билет: "Преимущества социалистической системы над капиталистической". Это даже в начальной школе все знают. Даце строчила, не поднимая головы.
"Экономическая политика КПСС и Советского государства на современном этапе". Байба поставила три вопросительных знака. В голове пусто, хоть шаром покати.
Учитель следил за ответом Даце и, довольный, кивал головой. Пожилая женщина, наверно, представитель Министерства просвещения, внимательно слушала.
Бежали минуты. Байбу постепенно охватывала паника. Рост производительности труда… Экономия энергии и сырья… Надо поднять качество продукции. Пятилетки! Как она могла забыть это?
Байба рассказывала не так уверенно, как Даце, но, кажется, правильно, так как учитель слушал без возражений.
- Вы сказали, что реальные доходы населения в этой пятилетке возросли на двадцать процентов. Как это отразилось конкретно на вашей семье? - поинтересовалась незнакомая женщина.
- Не знаю, - смутилась Байба. - Мы купили автомашину.
- Ну вот видишь, - женщина довольно кивнула головой.
- Ну как? - столпились вокруг Байбы девушки.
- Нормально.
* * *
- Наконец, я знаю, что такое счастье!
- Ну, и что же?
- Это когда сдан последний экзамен.
- Впереди ещё экзамен на квалификацию.
- Это пустяк по сравнению с алгеброй.
- Девочки, аттестат, считай, в кармане. Этот исторический момент надо отметить. Двинем на взморье.
- Я не могу, Даумант. Мне надо домой - приготовить обед на завтра и помочь Роланду учить уроки.
- Начихай, сами справятся.
- Забежим за Петерисом, пусть проветрится. Ладно?
Даце и Даумант, взяв Байбу за руки, побежали с ней через Кировский парк.
Петерис, развалившись на диване, увлеченно читал толстую книгу, когда рядом с ним раздался трёхголосый взрыв смеха. Он быстро вскочил.
- Даце, как хорошо!
- А нас, Байба, он не заметил, как будто мы - пустое место.
- Ну что вы! Я, конечно, рад. Превосходная книга. "Возвышенное и земное" Вейса. Про Моцарта. Советую прочесть. А что вы стоите? Садитесь же.
- Нет, это ты вставай, собирайся, обувайся.
- Куда?
- Там видно будет. Давай поживее.
Сезон ещё не начался. В кафе "Кайя" несколько старушек что-то обсуждали за чашкой кофе. За другим столиком смаковали бальзам отдыхающие из Средней Азии.
Четверо друзей расположились в дальнем углу.
- Чего желаете? - официантка в мятом переднике пододвинула меню в сторону девушек.
- Бутылку шипучки, жареный миндаль, чёрный кофе и пирожные.
- Орехов нет. Из напитков только "Велдзе". Будете брать?
- Будем.
Пробка выстрелила в потолок. Даумант разлил напиток по бокалам, наполняя их до краёв шипящей пеной.
- За вас, за то, что вы сумели обогнать своих бывших одноклассников. Мы ещё зубрим, а вы уже с аттестатом.
- Ну это ещё журавль в небе! Самое трудное - дипломная работа - впереди.
- Не скажи. Где голова, там и ноги будут.
- Как там наш бывший восьмой "б" держится? Рассказывай.
- Зайга - конечно, круглая отличница, из кожи вон лезет, чтоб золотую медаль получить. Имант Янсонс променял было свои камни на красавицу Анну, таскался за ней, как тень, но когда увидел, что это безнадёжно, отшился. Собирается в геологическую экспедицию на Кольский полуостров. Поступить в институт у него никакой надежды: кроме географии, сплошные тройки. Малыш Арнис вытянулся порядком и от своего прозвища избавился. Будет поступать на актёрский. Остальные тоже нормально. А ты, Байба, не думаешь двинуть по тернистой стезе искусства?
- Нет, - отрезала Байба. - Кроме того, имей в виду, что шитье - в известной мере тоже искусство.
- Тут я с тобой не согласен, - возразил ей Петерис. - Научиться шить может любой, если не законченный кретин, а стать хорошим актёром или певцом может далеко не каждый.
- За наше прекрасное завтра! - Даумант вновь наполнил бокалы.
- Чао!
Пляж выглядел покинутым. Ветер играл в салки с брошенными бумажками. Два пожилых толстяка медленной рысью "бежали от инфаркта". Серые чайки с желтыми клювами качались на прохладной апрельской воде и время от времени издавали пронзительные крики.
- Помнишь тот летний день, когда мы подали документы? - Байба кивнула.
- Неполных три года, а кажется, прошла целая вечность, правда?
Даце и Петерис, вырвавшись вперед, о чём-то спорили. Петерис, когда волновался, обычно бурно жестикулировал.
- Тебе не холодно? Бери мой шарф. Сестра связала. Удивительно тёплый.
Байба, чувствуя, что доставляет Дауманту радость, позволила обмотать себе шею шарфом.
Ветер трепал волосы. По небу неслись весенние тучи, временами открывая его яркую голубизну.
- На выпускной бал возьму и обрежу, - сказала Байба, заплетая растрёпанную косу.
- И не думай. С косой ты не как все.
- Я тебе её подарю. Сможешь положить рядом с моим портретом в радоваться.
- Я отдаю предпочтение тебе самой.
- Постыдись!
- Почему? Мы уже не маленькие. Без пяти минут взрослые.
- Даце, подождите нас. Куда вы так спешите? Даумант с упрёком посмотрел на Байбу.
Глава тринадцатая
Несчастье
Был ненастный поздний вечер апреля. В окно барабанил дождь. Ветер теребил голые ветви яблонь. В свете лампы казалось, что они танцуют. Старший брат Дауманта Кристап тихо бормотал, читая по-английски толстую книгу. Даумант старательно шил на старой швейной машине матери. На полу и на постели валялись обрезки вельветовой ткани.
- Не понимаю твой ход, - заговорил Кристап. - Какого чёрта ты полез в ПТУ?
- Ход яснее ясного. Через несколько месяцев я буду на своих ногах. А ты ещё год будешь сидеть у стариков на шее.
- Я тоже получаю гонорары.
- Копейки. Нашел, чем хвастать. Я за вечер соображу вельветоны, и красненькая в кармане. Матери работать полировщицей тяжело. Как только начну зарабатывать, пусть уходит с завода, пусть живет дома, лечится. Иногда на ней лица нет.
- Я что-то не замечал.
- А что ты вообще замечаешь, кроме своей восхитительной особы?
Спорить дальше с младшим и потому глупым братом Кристап счёл ненужным.
Какое-то время царила тишина. Старые настенные часы в комнате отца, задыхаясь, как астматик, прокашляли двенадцать раз. Родители и сестра с малышом давно уже спали.
Вдруг Дауманту послышалось, что в двери кто-то стучится. Залаяла собака хозяйки. В тёмном проёме окна показалось испуганное лицо соседки.
Старушка, дрожа от страха, долго не могла сказать что-либо вразумительное. Мать Дауманта накапала на сахар валерьянки.
- У нас бандиты… Старику плохо… - наконец выдохнула она.
- Как они выглядят? - спросил Даумант.
- Очки чёрные у всех… на головах каски мотоциклетные… в перчатках… У одного шлем упал, тот светлый такой, кудреватый.
- И нос горбатый?
- Не знаю, не заметила.
- Наверно, Курчавый. Мам, я сейчас. Сообщу в милицию и заодно вызову скорую помощь.
- Ты в уме? В такую даль ночью, - запротестовала мать. - Бандиты, наверно, где-то поблизости караулят.
- Пусть только сунутся. Что я, не чемпион по боксу, что ли?
- Одного не пущу. Кристап, сходи с ним.
- Разумнее было бы подождать до утра.
Старшему брату не хотелось вылезать из тёплой постели, идти куда-то холодной дождливой ночью.
- Оставь его. Не видишь, что у него задница из свинца, поднять не может?
Даумант, наскоро накинув куртку, хлопнул дверью. Улица утопала в темноте. Горели только несколько лампочек. Даумант вспомнил, как четыре-пять лет назад он вместе с другими пацанами развлекался, разбивая камнями светильники. Тогда это считалось большим геройством. Ни одного прохожего вокруг. Даумант попытался остановить несколько легковых машин, но они, обдавая парня грязью, проезжали мимо. У дверей продовольственного магазина он задержался, чтобы перевести дыхание. Здесь было тихо, дождь не лил за шиворот. Что делать? Курчавый жил недалеко отсюда. Одному рискованно идти, но попытка не пытка. Затянув поплотнее капюшон, Даумант побежал дальше. В огромном доме Дидриков было темно. Только в одном окне на втором этаже сквозь щель между плотными занавесями пробивался свет. Оттуда доносилась музыка. Подбежала собака. Опершись лапами на проволочный забор, она громко залаяла. Окно приоткрылось, и раздался чей-то голос: "Кто там, чёрт подери, возится? Карав, на место!"
Даумант бросился прочь. Наконец, показались огни нового микрорайона. Там, рядом с универмагом, находилась милиция. Дежурный принимал сообщение:
- Признаков преступления нет? Документы, часы, деньги при нём? В вытрезвитель его.
- Знакомый почерк, - сказал лейтенант милиции, выслушав Дауманта. - Банда действует, в основном, на окраинах.
Даумант упомянул о Курчавом.
- Знаем такого, - ответил лейтенант. - Старый знакомый. Мелкий хулиган.
- Скорую помощь на улицу Силавас, 9. Он открыл дверь в соседнюю комнату. Несколько оперативников сидели за столом и играли в шахматы.
- Оперативная группа, по коням!
- Погоди чуток! Сейчас докончим партию.
- Нельзя. Дождь смоет следы.
- В полном составе?
- В полном, с собакой.
Кинолог со своим четвероногим помощником - немецкой овчаркой Рексом - сел рядом с шофёром. Оперуполномоченный уголовного розыска, эксперт-криминалист и Даумант втиснулись сзади.
Завыла сирена. Сверкая голубоватыми искрами, оперативная машина мчала по грязным окраинным улочкам. Свой район шофёр знал отлично. В комнате пахло валидолом. Мать Дауманта была на фронте санитаркой и кое-что понимала в медицине. Вместе с ограбленной соседкой она уложила старика в постель, и теперь обе женщины наводили порядок в разворошенной комнате.
- Не надо было ничего трогать. Всё пропало: и следы, и отпечатки пальцев, - сокрушался эксперт.
Но дело обстояло не так плохо. На ступенях чердачной лестницы отчётливо отпечатались следы грязных сапог. У сарая на мягкой влажной земле остались следы мужских кед. Кинолог не терял времени. Собака, взяв след, кинулась к калитке.
Оперуполномоченный попросил старушку с мельчайшими подробностями рассказать, как всё произошло. И вот что он узнал. Они со стариком уже спали. Слышат: собака не то залаяла, не то взвыла, а потом замолкла. Вдруг стук в дверь. Думали, сын приехал или какой-нибудь знакомый, раз Дуксис не лает. Старик открыл. Ввалились трое в тёмных очках и заперли дверь изнутри. У одного в руках револьвер. Пригрозил прикончить на месте, если вздумают кричать и звать на помощь. Стали расспрашивать про деньги и золото. Старушка объяснила, что деньги на книжке, дома не больше ста рублей. Грабители всё перерыли и снова принялись выпытывать, где деньги, которые за цветы выручили. Она сказала, что отдала сыну на машину. Забрали всё ценное: серебряные стопки, хрусталь, её старую каракулевую шубу, мужнин костюм. Один на чердак забрался, все закутки облазил. Ковёр с полу скатали, хотели унести, но бросили: тяжелый оказался. Уходя, опять пригрозили: "До утра ни шагу отсюда и никому ни слова, а то пуля меж рёбер, и песенка спета".
Когда бандиты ушли, старушка спросила мужа, что делать, но тот сидел в кресле, скорчившись, и не отвечал. Решилась. Выскочила из дому. Всюду темно и тихо. У дверей неподвижно лежала собака. Бандиты, наверно, отравили её. Хорошо, что у соседей свет заметила.
Врач скорой помощи был хмур и неразговорчив. Маленькую улочку Силавас они разыскивали почти полчаса.
- Инсульт. Паралич левой стороны. Надо лежать. Ни в коем случае не вставать. Завтра вызовите врача из поликлиники.
Больному сделали укол, и скорая помощь уехала.
- Боже мой! Вот горе-то. Как же мне теперь? - причитала старушка.
Кинологу не повезло. Через квартал преступники сели на мотоцикл с коляской. Внимательно разглядывая следы, эксперт заметил, что в углублении протектора как будто застрял какой-то круглый предмет, похожий на камень.
- Едем к этому… Как его звать?
- Курчавому, - подсказал Даумант.
Оперуполномоченный позвонил. Раздался собачий лай, и лишь спустя некоторое время нелюбезный мужской голос спросил:
- Кто там?
- Милиция.
- Так каждый бандит может сказать.
Включив лампу над дверью, мужчина долго разглядывал в глазок милиционеров. Наконец, послышался скрежет открываемых замков. Один, второй, третий. Дверь открылась. Отец Курчавого, одетый в полосатую пижаму, изо всей силы удерживал за ошейник огромного боксёра, который, поблёскивая клыками и брызгая слюной, так и рвался броситься на чужих.
- Карлис Дидрикис. Что угодно?
- Кто ещё в доме.
- Моя бывшая жена Эмма и сын Феликс.
- Больше никого?
- Никого.
- Уберите собаку. Где ваш сын?
- Не знаю. Они с матерью живут на втором этаже.
Рекс, почуяв знакомый запах, изо всей силы тянул поводок в сторону лестницы.
- Пойдёмте со мной! - предложил оперуполномоченный Дидрикису.
Наверху зажёгся свет. На лестнице показалась пожилая женщина в длинной ночной рубашке и наспех накинутом на плечи халате. Растрёпанные обесцвеченные волосы беспорядочными прядями спадали на лицо.
- Карлис, что это значит?
- Они ищут Феликса.
- Боже мой! Ребёнок уже давно спит.
- Он вечером никуда не выходил?
- Нет, Феликс весь вечер смотрел телевизор. Когда спортивная передача, его с места не сдвинешь.
Рекс сел у двери рядом с грязными кедами и, навострив уши, смотрел на своего хозяина.
- Не верите? Пожалуйста, убедитесь сами.
Мать открыла дверь и включила свет. Все зашли в комнату Феликса. Даумант заметил, как эксперт, осторожно положил, кеды Курчавого в два полиэтиленовых мешка.
Феликс спал крепким сном пьяницы. Вокруг были следы попойки: пустые и недопитые бутылки, открытые консервные банки, надкусанные куски хлеба.
- Ваш сын много ест и пьёт, - заметил с иронией эксперт.
- Есть и пить в нашей стране, слава богу, никому не запрещено, - парировала мать.
Среди окурков сигарет в пепельнице эксперта заинтересовала недокуренная кубинская сигара. Он осторожно пинцетом взял её, понюхал и положил в полиэтиленовый мешочек. Мать заметно нервничала.
- Судя по посуде, гостей было трое, - констатировал оперуполномоченный.
- И ушли они совсем недавно. Не более получаса назад, - добавил эксперт, - кофе ещё тепловатый.
- Я ничего не видел и не слышал, - оправдывался отец Феликса. - Рабочий человек по ночам спит.
"Рабочий человек нашёлся, - подумал Даумант. - Самый настоящий спекулянт. Весь сад полон тюльпанов. С женой разошлись и имущество разделили, чтобы построить две теплицы, а сами живут вместе".
Матери Феликса пришлось изрядно потрудиться, пока она разбудила сына. Увидев милиционеров, да ещё с собакой, он забеспокоился.