На всякий случай Саня снова достал смартфон. Может, вынуть аккумулятор и вставить? Вдруг там просто контактик какой-то отошёл?
Но не потребовалось. На сей раз кнопка включения сработала как надо, послышалась бравурная музыка и на экране появилась привычная заставка – зелёное поле и голубое небо с облаками. Индикатор заряда показывал максимум, и ничего не напоминало о недавней смартфоновской выходке.
– Лаптев! Одного тебя ждём! – сурово сообщила ему Елеша, когда он, потный и задыхающийся, ворвался в 42-й кабинет. – До начала урока ровно одна минута! Твоё счастье, что успел до звонка. Ладно, приступаем. Дежурные, раздайте листочки!
6.
В столовой давали омлет и чай. К омлету Саня испытывал давнюю и глубокую ненависть, поэтому отодвинул тарелку как можно дальше, отхлебнул чая (жидкая коричневая вода, малость подслащенная). Поставил стакан на стол – и снова задумался. Вокруг шумели, свистели, топали, пятиклашки сырками кидались, но эту звуковую дорожку он себе отключил. Потому что подумать о вчерашнем было важнее.
Когда он после ужина спросил маму насчёт парануклеоза, она вытаращилась на него будто на ожившее огородное пугало:
– Что-что? Ты не ошибся? Такой болезни нет. Есть мононуклеоз, а никакого "пара" не бывает. Может, парадонтоз? Тогда это к стоматологу. Где ты вообще такое слово подцепил?
– Да в классе одна девчонка сказала, что у её двоюродной сестры этот самый парануклеоз, – на ходу отболтался Саня. – Напутала, наверное.
Википедия тоже ничего не знала про парануклеоз. Конечно, скорее всего, мелкая Катька просто напутала – но и в это верилось с трудом. Когда ты долго болеешь какой-то дрянью, когда тебя таскают к врачам, а то и в больнице маринуют – не захочешь, а запомнишь свой диагноз. Саня же свой лимфаденит до сих пор помнит, хотя болел им давным-давно, во втором классе.
– Ну? – прервали его размышления.
Пришлось вернуться в реальный мир – где кончалась большая перемена, где визжали и ржали, и где над ним возвышался Боров. Народ вокруг незаметно рассосался, опасливо наблюдая издали.
– Что ну? – стараясь говорить спокойно, спросил Саня.
Боров взял его стакан с чаем, глотнул, потом плюнул в стакан, аккуратно поставил его перед Саней и ответил:
– Забыл, значит, про штраф? Две штуки с тебя, и проценты. Три дня уже прошло, значит, две тысячи триста рэ, – проявил он некоторое знание математики.
В животе у Сани воцарилась зима. Значит, не рассосалась вся эта тема – на что он втайне надеялся. Значит, всё только начинается! И что сейчас делать? Вот прямо сейчас, в эту минуту? Мозги буксовали.
Зато рука сделала всё сама, без помощи мозгов. Он спокойно взял стакан с раствором боровского плевка – и прицельно плеснул ему в лицо.
– Вот тебе твой штраф, вот тебе твои проценты, – сам себе удивляясь, сказал Саня, глядя в лицо врага – теперь оно напоминало не просто блин, а мокрый блин. – С охотниками на мутантов такие штуки не катят, парень. И учти, мне достаточно сказать моим крутым друзьям, и всю вашу компашку проутюжат асфальтовым катком. Понял? Ну и гуляй, сейчас урок начнётся, а ты ещё не все свои параши получил.
Откуда из него вырвалось про могучих друзей, он и сам понять не мог. Не было никаких таких друзей, да и быть не могло. Кто у него вообще есть, кроме мамы с папой да Мишки? Ну ладно, ещё дедушка Коля… добавим друзей из Краснодара, Женьку и Лёшку. Вот и вся его конница, вся королевская рать… когда у тебя в доме четырехлетний братец, волей-неволей на ум приходят стихи Маршака.
Странное дело, Борову хватило выдержки, чтобы не броситься на него прямо тут, в столовой, на глазах у нескольких классов, буфетчицы Зинаиды Павловны и дежурного учителя Ларисы Андреевны, которая вела литературу в десятых и одиннадцатых.
– Зря ты, Лапоть, – процедил он сквозь зубы. – Ты себе смертный приговор сейчас подписал.
Повернулся и не торопясь, вразвалочку, вышел из столовой.
И сейчас же возбуждённо загалдели семибэшники, но в сторонке – никто к Сане не приблизился, будто вокруг него силовое поле повисло.
Он выходил из школы, точно шёл на смертную казнь. Наверняка сейчас у калитки поджидают его те самые парни, левый и правый. Схватят с обеих сторон, потащат к забору-шумогасителю, и ведь ни одна собака не только не вступится, но даже взрослым не скажет, потому что все знают: стучать – западло.
А погода, в отличие от того раза, наладилась. Вчерашняя сырость прекратилась, в небе опять появилось солнце, и хотя на горизонте ещё клубились сизые облака, было ясно, что их время кончилось. В лужах сверкали блики, пронзительно пахло тополиными серёжками, пробивалась на газонах первая, робкая трава. Обидно умирать в такую погоду.
Конечно, был вариант – не выходить за ограду, а побежать спасаться к учителям, рассказать им всё. Не к Елеше, ясное дело, а хотя бы к Динамометру. Но пересилить себя он не смог – слишком стыдно. И тем более невозможно было позвонить маме, чтобы она пришла за ним. Да и папе, в общем. Тем более, папа на службе, он что, с боевого дежурства сбежит, или что у него там? На танке за ним приедет?
Он огляделся – может, где-то валяется какой-нибудь кирпич или прут железной арматуры. Какое-никакое, а оружие. Увы, ничего такого на школьной территории не нашлось, да и не могло найтись – неделю назад был субботник по благоустройству, и теперь тут всё зияло чистотой, культурой…
Ни прута, ни кирпича не обнаружилось – зато обнаружилась Лягушкина, которая спустилась с крыльца ещё позже, чем он. Похоже, на территории школы сейчас оставалось только двое семибэшников, он и Лиза. Но всё равно Саня напрягся, когда она торопливым шагом подошла к нему. Вдруг кто увидит, и завтра на доске опять появится царевна-лягушка, целующаяся с лаптем? Впрочем, если сегодня ему не миновать встречи с руслановскими отморозками, то что будет завтра – уже по барабану.
– Вот что, Саша! – поравнявшись с ним, негромко сказала Лиза. – Я поговорила с кем надо, ну, насчёт твоих проблем. Короче, тебя ждут. Можешь сегодня в шесть подойти к моему подъезду?
Саня вспомнил: что-то такое она говорила три дня назад, когда затащила к себе. Какие-то люди, которые как бы могут помочь… Тогда он ей не особо поверил, но решил не спорить. А теперь отчётливо понимал, что никаких таких серьёзных людей у Лягушкиной быть не может. Ну вот просто потому, что у Лиз Лягушкиных, пишущих стихи и пасущих четверых котов-мушкетёров, просто-напросто не бывает серьёзных знакомств.
– Жив буду – приду, – всё же ответил он, потому что вот так сходу взять и отказаться было неприлично. Мысленно прикинул, что как раз успеет забрать Мишку из сада и забросить домой. Маме скажет, что на завтра почти ничего не задано, а потому можно и погулять. Если, конечно, всё не кончится в ближайший час.
– Жить будешь, – без тени улыбки пообещала ему Лиза. – А если ты насчёт этого беспокоишься, – повернула она голову в направлении калитки, – то зря. Там никого нет, гарантия сто процентов.
– Ты-то откуда знаешь? – хмуро поинтересовался Саня.
– Да уж знаю, – всё тем же серьёзным голосом сообщила она. – Короче, жду тебя в шесть. Форма одежды – удобная.
И, едва не задев его плечом, двинулась к выходу.
Без десяти шесть Саня стоял у подъезда и чувствовал себя крайне глупо. Ведь по что, по сути, получалось? Жаба ему свидание назначила! Ну ладно, пусть не Жаба, это в прошлом. Пусть Лиза Лягушкина, но всё равно… Ещё для полной картинки не хватало букета цветов.
Ему казалось, что все выходящие из дома люди и все туда входящие подозрительно косятся. В самом деле, что тут этот мальчишка в синей куртке отирается? Он чужой, он подозрительный, от него добра не жди! А если местные гопники подвалят? Не Руслан с компанией, а просто пацаны постарше из этого дома? Ты, типа, кто такой? Тебе, типа, чего надо? Ты, типа, вали отсюда, пока по соплям не огрёб.
А ещё на него подозрительно косились собаки. Наверное, та самая стая, что так странно вела себя в марте. Саня посчитал – восемь шавок. Оккупировали место возле мусорных контейнеров, лежат, греются на солнышке. Вроде злобы не проявляют, но то одна, то другая поднимет голову, принюхается, глянет в его сторону.
Он упорно не мог понять, зачем вообще потащился сюда. Просто потому, что пообещал? А что, если Лиза – то есть Лягушкина – то есть Жаба просто прикололась над ним? Он тут проторчит до ночи, а она так и не выйдет? Или выйдет и скажет, что просто хочет его видеть, потому что влюбилась. Втюрилась. Втрескалась. И теперь он как честный человек обязан жениться. Ну или просто целоваться. Тогда она превратится в прекрасную царевну, а жабью шкурку сожжёт в духовке.
Лиза вышла ровно. Из чьего-то раскрытого окна донеслись сигналы радио, и именно в этот момент распахнулась дверь подъезда.
– Привет! – слегка рассерженно буркнул Саня и тут же на себя разозлился: пока что Лягушкина его опасения не подтвердила, так чего ж хамить?
– Привет! – отозвалась Лиза. – Ну пошли? Тут недалеко, минут десять.
Они двинулись к проспекту, оттуда свернули на какую-то узкую, засаженную тополями улочку, название которой тут же вылетело у Сани из головы.
– Куда мы идём всё-таки? – поинтересовался он, потому что молчать надоело.
– Скоро узнаешь, – ответила Лиза. – Только вот что, Саша, у меня есть одна просьба. Вернее, даже не просьба, а требование.
– И? – хмыкнул он. Ну вот! Сейчас непременно какая-то муть начнётся. Странная всё-таки эта Лягушкина. Очень странная. Семибэшников даже где-то в чём-то можно понять.
– Вот ты сейчас с людьми познакомишься, – остановившись, глухо заговорила Лиза. – Так вот, никому из них никогда не говори, как надо мной в классе издеваются. Про Жабу и всё такое. Понял, никогда! Никому!
– Сдурела? – даже присвистнул Саня. – Да с какой стати мне вообще про это рассказывать? Думаешь, мне всё это по кайфу?
– Нет, – успокоила его Лягушкина, – я так не думаю. Но ты, может быть, захочешь мне помочь, и поэтому расскажешь им. Так вот, я категорически запрещаю! Слышишь, категорически. Дай вот прямо сейчас честное слово, что никогда и никому!
– Да не проблема! – облегчённо улыбнулся он. – Даю честное слово, что никогда и никому! Надо поклясться чем-то, да?
– Клясться не надо, мне достаточно твоего честного слова, – тихо отозвалась Лиза. – Ты сейчас не понимаешь, почему я это требую, но потом поймёшь. Кстати, мы пришли.
Дом был как дом. Кирпичный, длинный, восьмиэтажный, на много подъездов. К тому же тут размещались сберкасса, почта и магазин электрики.
Лиза подвела его к самому дальнему подъезду. Секунду помедлила, потом вытащила из внутреннего кармана куртки магнитный ключ, входной замок щёлкнул.
– Не стой столбом, входи! – шикнула она на Саню, и тот вслед за ней вошёл в подъезд. Отчего-то стало жутковато – может, от полутьмы, а может, от тоскливого запаха кошачьей мочи.
– Иди за мной и ничему не удивляйся! – велела Лиза и достала откуда-то маленький светодиодный фонарик. Тьма нехотя расступилась, обнаружив пыль, сломанную коляску и осколки стеклянной бутылки. Потом она двинулась по лестнице – только не вверх, а вниз, где, скорее всего, был вход в подвал.
Так оно и вышло: два пролёта – и лестница упёрлась в массивную железную дверь, на которой красовался большой амбарный замок.
– Ты куда меня завела? – шёпотом спросил Саня. Ему сразу же вспомнились рассказы о подвалах, где тусуются наркоманы, а то и кто похуже. "В таких подвалах – драматически понижала голос мама – подростков приучают пить и колоться, а иногда вообще мучают до смерти или расчленяют на органы. Нормальные люди в подвалах не собираются! – добавляла она. – И если тебя кто-нибудь когда-нибудь позовёт в подвал…" Самым правильным было послать подальше Лягушкину и её обещанных серьёзных людей и чесануть по лестнице вверх. Но это казалось ему столь же постыдным, как и жаловаться учителям на компанию Руслана.
– Сейчас всё узнаешь, – шепнула в ответ Лиза и коснулась ладонью замка, а потом без малейшего усилия потянула дверь, как будто у себя в квартире в ванную шла.
Дверь беззвучно открылась, в глаза ударил яркий электрический свет.
– Да заходи же ты! – Лиза потянула остолбеневшего Саню за рукав, и тот послушно потащился в неизвестность. Дверь за спиной самостоятельно закрылась, издав тоскливый всхлип.
Узким коридорчиком, чьи небрежно оштукатуренные стены навевали самые мрачные мысли, они прошли в большую комнату, даже не комнату, а настоящий зал. Уж во всяком случае, не меньше чем школьный класс. Только здесь не было парт и стульев, и доски не было. Зато у стены справа стоял затянутый зелёным сукном длинный стол, на стенах были поклеены вполне домашнего вида обои, а ещё – висело много неожиданных вещей. Здоровенная карта звёздного неба, несколько рисунков на больших листах бумаги, боксёрские перчатки и даже спортивная рапира. Ещё тут в дальнем углу стояла прислонённая к стене гитара, а возле неё – барабанная установка и две колонки, от которых тянулись чёрные провода. Чуть правее упирался подножкой в бетонный пол навороченный велосипед. Но самое интересное обнаружилось наверху стены, вдоль которой располагался стол. Стена эта была расписана странным граффити: в уходящей перспективе просматривалось бурное море, поднимались и изгибались волны, а на переднем плане, возле берега, тянулись вверх прямоугольные глыбы. Волны со всей дури били в них – и теряли силу, опадали жалкими брызгами. Справа от этого граффити было другое, поменьше – раскрытая ладонь, из которой вылетали короткие, изломанные молнии.
В противоположном конце комнаты располагалась раковина, под ней – мусорное ведро, там же стоял кухонный столик, на нём – самые разнообразные чашки. Над столиком висел обычный кухонный шкафчик, с настенных крючков свисали несколько полотенец, в беспорядке толпилось около десятка табуреток. В общем, этот конец зала более всего напоминал обычную кухню в обычной квартире – и впечатление портили только ряды труб, змеящихся под самым потолком и уходящих в стену. Ещё в этой стене была дверь, тоже железная, но поменьше размером, чем та, входная. В эту пришлось бы проходить согнувшись.
Он так увлечённо вертел головой, разглядывая обстановку, что не сразу даже сообразил: в зале они с Лизой вовсе не одни. За зелёным столом сидели те самые, обещанные ею серьёзные люди.
Было их шестеро, и старший выглядел лет на пятнадцать-шестнадцать, а младший – на десять-одиннадцать. Они молчали и внимательно смотрели на него.
– Вот, – сообщила Лягушкина. – Это и есть Саша Лаптев из нашего класса.
Наверное, следовало что-то сказать, поздороваться, но Саня был в полной отключке. Всё это ничуть не напоминало наркоманские притоны, как их иногда показывают по телеку, да и вообще ничего не напоминало. Ну как вяжутся между собой карта звёздного неба, гитара с барабанами, боксёрские перчатки, ободранный плюшевый медведь, рапира и фотографический штатив? Зачем тут этот огромный длинный стол, какие бывают на всяких там совещаниях и торжественных собраниях? А самое главное – при чём тут эти четверо пацанов и двое девчонок? Что всё это значит? Вопросы появлялись в мозгу – и долбились в черепную коробку, просились наружу. Казалось, ещё немного – и голова лопнет.
– Привет, Саня! – вполне доброжелательным голосом произнёс самый старший из ребят, высокий черноволосый парень в желтоватой рубашке с закатанными по локоть рукавами.
– Привет! – выдавил Саня, попутно сообразив, что его впервые назвали как дома, а не этим шершавым словом Саша.
– Ты нас не бойся, мы не кусаемся, – продолжал парень. – Давай знакомиться, меня Лёша зовут. Мне пятнадцать с половиной. А вот это, – указал он на высокую худенькую девочку рядом с собой, – Аня, ей тоже пятнадцать, но без половины. Вот это Дима, ему четырнадцать, это Серёга, ему тринадцать с половиной, это Полина, ей двенадцать, а это вот у нас самый младший, Ваня, ему одиннадцать. Ну, Лизу ты знаешь. Ей в июне будет тринадцать. Наверное, удивляешься, почему я называю возраст? Ничего, скоро поймёшь. У тебя, наверное, сто пятьсот вопросов?
– Ну так, – дипломатично ответил Саня. Вопросов было даже больше, но как их сразу все задашь? Вопросы представились Сане людьми, которые ломятся в открытые двери универмага – ну, например, там акция со скидкой в пятьдесят процентов – и возникает затор, каждый хочет ворваться первым и мешает остальным.
– Это нормально, – успокоил его Лёша. – Но сперва давай о другом. Лиза говорила, у тебя проблемы серьёзные, да? Со шпаной?
– Ну, наезжают, – признал очевидное Саня.
Он стоял перед столом и чувствовал себя подсудимым. Вот сидят эти шестеро за своим зелёным столом, буравят его глазами, точно рентгеном просвечивают, и он всё равно что голый, все его тайные мысли им видны, все чёрные пятна в душе, про которые он и сам-то уже не помнит. Картинка получалась жуткая, пришлось малость прикрутить воображение. Можно представить другое – что это медицинский консилиум, они изучают его болезнь и совещаются… таблетками лечить или отрезать что-то? Или решат не заморачиваться и сразу отправят в морг?
– Лёха, я так Лиску понял, что это опять Руслан и его команда, – вмешался Дима, которому четырнадцать. По такому, наверное, все девчонки сохнут – стройный, волосы каштановые, глаза зелёные. – Короче, с этими надо хирургически. Ведь за полгода это уже десятый случай, а всё, что мы делали, как Лискиным котам под хвосты. Эффект кратковременный, пробивает максимум на неделю.
– Дим, давай не сейчас, а? – попросил Лёша. – В рабочем порядке обсудим. Мы же насчёт Сани собрались. Короче, Саня, давай я скажу, как твою ситуацию понимаю, а ты меня поправь, если ошибусь.
– Ладно, – растерянно кивнул Саня, изнемогая от непонятностей.
– В общем, ты с марта учишься в 1919-й. Там на тебя в первый же день наехал Боров, пацан из бригады Руслана. Ты Борова отшил, он затаил злобу и настучал своим. Но сразу тебя нагибать они не стали, то ли решили присмотреться, то ли другие дела были. Короче, в понедельник они тебя поймали, затащили к железке, назначили штраф, поставили на счётчик. Ты их послал, они начали тебя лупить, но им кое-что помешало, и три дня их это "кое-что" плющило. Потом отпустило – и они вспомнили про тебя. Требовали "долг", угрожали убить. Всё так?
– Ага! – снова кивнул Саня.
– Ну и смотри, какие у тебя варианты, – продолжил Лёша. – Можешь родителям всё рассказать, они напишут заяву в полицию. Толку будет ноль, потому что это пока только слова. У тебя даже синяков не осталось. Вот прикинь, поручат этим делом заниматься какому-нибудь лейтенанту Пупкину, вызовет он Руслана, а тот ему скажет: да я никогда этого Сашу Лаптева и в глаза не видел, он всё врёт. А если Лиска как свидетель подтвердит – тоже не прокатит, все остальные руслановские скажут, что её там не было. И почему менты должны верить вам с Лиской, а не им? И это вообще если делом займутся. А могут ведь сказать – не убили же пока, да? Вот как убьют, тогда и приходите. Согласен?
– Ну, наверное, – признал Саня.
– Можно, конечно, в другой район переехать, – предложил Лёша. – Но чтобы твои родители на такое решились, они должны сильно испугаться, верно?
– Ага, – согласился Саня. – Тем более, у меня папа не очень пугливый, он майор. Он сперва попробует этого Руслана отловить и что-нибудь ему оторвать.