– А что они там делают? – испуганно спросила Лида и уставилась на бревенчатый пол.
– Просто стоят. Еще со вчерашнего дня, без еды и питья, – с ожесточением выплюнул Вельшин. – Я вот выбрался, думал еды для младших поискать.
– Да почему они…
– Сначала нас вроде как наказали. Вчера нагрянул Петр с кураторами, они пошли по домам, обнаружили кое-где молоко, яйца. А они запрещены. Про веганство слышали? Это основной принцип секты. Только растительные продукты. Но малышам-то нужно молоко, творог, вот некоторые и привозили это на остров тайком. Ну, нас и согнали сюда. А потом Петр вдруг объявил, что он, типа, не сердится и всех прощает, но кто выстоит в зале покаяния дольше всех, тот войдет в Семью, в ближний круг. Вот все и торчат.
– Тебя отец так отделал? – еле слышно спросил Алеша.
– Конечно. Когда я предложил свалить домой. Он аж трясется, так хочет в ближний круг. А выстоять-то нужно всей семьей.
– Слушайте, это же безумие какое-то, – снова подала голос Журавка. – Я немедленно звоню в полицию. Пусть приедут и посмотрят, что здесь творится.
Марат поднял на нее воспаленные мрачные глаза и процедил сквозь зубы:
– Забудь об этом. Не поможет.
– Да почему нет? Здесь же над людьми издеваются!
– А если люди хотят, чтобы над ними издевались? Они сейчас в таком состоянии, что угодно может случиться.
– Что именно?
– Подожгут себя, к примеру. Там внизу полно всякой горючки. Пожалуйста, не звони никуда, – голос Вельшина сделался умоляющим. – Завтра Петр свалит, он здесь подолгу никогда не гостит. И все понемногу придут в себя. Просто уходите сами. Не нужно вам видеть… всего этого.
На последней фразе голос его дрогнул. Лида догадалась, что ожидается еще что-то, кроме издевательства над местными обитателями.
– Ладно, Марат, мы уйдем, – вдруг сказал Алеша, и девушки уставились на него изумленными глазами. – А ты давай, возвращайся назад, а то еще попадешься. Вот, возьми, – он кивнул на стол.
Ворон в одно мгновение сгреб в карманы штанов пряники, потом вдруг сорвал с себя футболку и сунул ее под носик самовара.
– Мелких напою, – не оглядываясь, пояснил он. – Там вода только под ногами.
И мигом исчез за дверью.
С минуту никто не начинал разговор – так поразила всех эта встреча. Потом Санин сказал, сердито и непреклонно:
– Все ясно, надо сматываться отсюда.
– Я надеялась, ты это не всерьез! – ахнула Мила. – Я лично не собираюсь.
– А ты соберись. Мы сделали все, что могли: убедились, что Марат никуда не исчез, что он на острове, он…
– В порядке, – вставила Журавка, сверкая на него глазищами.
– Не в порядке, но такое и прежде бывало. А мы ничего больше не можем сделать.
– Не можем?! – Мила уже едва сдерживалась. – Это что – война? Он что – в гестапо? Да и то бы мы старались помочь.
– Послушай, Милка, – проговорил твердо Алеша. – Я дружу с Вороном много лет. И он не дурачок какой-нибудь, если ты вдруг не в курсе. И раз он просит нас уйти, да еще так просит, нельзя просто отмахнуться. Давай не добавлять ему проблем. Свалит с острова этот Петр – и все закончится.
– Что закончится, что?! А если кто-то умрет? Если какой-нибудь ребенок не выдержит этой пытки? Кто тогда будет во всем виноват?!
Лида пока не вмешивалась в спор и позиции четкой не имела. Она склонялась к правоте Алексея – не революцию же им на этом гадском острове устраивать. Марат почти умолял их убираться, и в голосе его звучал самый настоящий страх. Наверно, так и стоит поступить. Она отогнула белую накрахмаленную занавеску и выглянула в окно.
– Слушай, выберемся с острова, расскажешь все своей маме, устроим целую кампанию по спасению этих фанатиков, – упрашивал тем временем ее подругу Алексей. – Есть же люди, которые знают, как бороться с сектами… наверно, давно нужно было…
– Идите сюда! – закричала Лида. – Быстро!
За окном, судя по всему, шли приготовления к обещанному празднику. Плечистые парни тягали разномастные столы и составляли прямоугольником, подтаскивали к ним скамейки. Над тремя большими кострами в котлах бурлила вода, валялись на траве вперемешку кульки и пакеты с закусками.
А чуть поодаль на возвышении был врыт черный, словно обугленный, столб метра три в высоту. Две свежие планки выделялись на нем: одна внизу, примерно в полуметре от верхушки насыпи, совсем короткая, другая наверху, продольная, как раз в длину разведенных в стороны рук. Вокруг нее была обмотана цепь, свободно свисающая по краям.
Два парня торопливо подносили поленья и складывали их вокруг основания столба. Еще один стоял наготове с канистрой в руках. Едва поленья были уложены, как он начал старательно поливать их и нижнюю часть столба.
– Это что еще за хрень? – тихо проговорил Алеша.
Лида пожала плечами, оглянулась на подругу: та, выхватив мобильник, сосредоточенно снимала происходящее. Тут же в комнату неслышно проникли двое охранников в белом, и один подчеркнуто вежливым голосом произнес:
– Петр просил вас отдать телефоны. Здесь нельзя фотографировать, вы все же в гостях, просим соблюдать наши правила. Пожалуйста.
Это было сказано с таким осознанием своей правоты, что ребята молча подчинились. Парень широко им улыбнулся и торжественно произнес, смакуя каждое слово:
– Скоро начнется праздник. Петр сказал, что вы остаетесь, верно? Молодцы, увидите такое, что людям в вашем грешном мире даже не снилось. А пока вы это… отдыхайте.
А затем парни вышли из комнаты, и ключ явственно взвизгнул в замке. Ребята оказались в западне.
Говорить не хотелось. Каждый обдумывал что-то свое. Лида, как обычно, волновалась о маме, мысленно перебирала все трудности, с которыми Вера могла столкнуться в ее отсутствие. Хорошо, что Анна и Лазарь обещали зайти с нужными документами ближе к обеду. Они сообразят, что с Лидой что-то не так, и сделают все, чтобы продержать Веру сколько нужно времени в блаженном неведении. А поймут они это скоро, когда не дождутся ее у школы после уроков. Следовательно, всего через час.
– Они выходят! – сообщила не отлипавшая от окна Мила.
Лида метнулась к ней и увидела: откуда-то снизу, из темной дыры, медленно поднимались во двор люди, первым делом прикрывая руками глаза от света. Движения их были неверными и вялыми, детей, даже не самых маленьких, взрослые несли на руках. Их головки, словно цветки на увядших стебельках, елозили туда-сюда по родительским плечам.
Прижимаясь носом к стеклу, Лида разглядела в толпе Марата: он вел под руку маленькую иссохшую женщину в сбившейся на затылок косынке, на другой руке нес мальчика лет трех, такого же сонного и поникшего, как прочие дети. Не верилось, что все это происходит на самом деле. В этот момент за ними пришли.
Кажется, собиралась большая гроза, потому что небо в обеденный час выглядело почти закатным. Огромная туча куполом накрыла остров. Где-то уже погромыхивало утробно, горизонт то и дело вспарывала белесая молния. На этом фоне столб с цепями смотрелся особенно впечатляюще. Первые вышедшие уже заняли места на скамьях и сидели недвижно, сложив руки на коленях и потупив глаза. Молчали даже дети, кроме совсем малышей. Те вовсю с ревом тянули ручонки, пытаясь ухватить со стола кусок хлеба или картофелину. Но взрослые отворачивали от стола их головки, прятали под платки.
Лида почувствовала: все, терпение ее на исходе. Как только появится Петр, она его просто… покалечит? Да, возможно. Конечно, для этого нужно сперва вывести его на агрессию, а не похоже, чтобы это оказалось легко. Но ничего, она найдет способ.
Пока ребята в сопровождении стражей спускались вниз и шли через двор, расселись уже все. Осталось несколько свободных мест на краю скамьи, совсем близко к кресту. Устроившись на скамье между Милой и Алешей, Лида осмотрелась и обнаружила Марата на противоположной стороне стола, в окружении семьи. Он разглядывал собственные колени, ноздри его раздувались от едва сдерживаемого бешенства. Кажется, пялиться на него сейчас не стоило.
Стол был уставлен той незамысловатой едой, которая так хорошо идет на воздухе после физической нагрузки. Здесь были миски с дымящейся, только с костра, кашей, казаны с вареной картошкой, крупные ломти домашнего каравая. От запахов кружилась голова даже у ребят, завтракавших всего пару часов назад.
– Почему они ничего не едят? – шепотом спросила Мила.
– Наверно, ждут своего лидера, – предположила Лида.
Санин хмыкнул и тут же пристроил по картофелине девочкам на тарелки. Потом попытался проделать то же самое в отношении сидящей рядом с ним сутулой девицы, чье лицо почти полностью скрывал замызганный белый платок. Но та в ужасе почти легла грудью на тарелку, защищая ее от поползновений. Алексей пожал плечами и пробормотал извинения.
И тут во дворе, словно черт из табакерки, образовался Петр.
Теперь он поверх темного одеяния накинул на плечи нечто вроде туники из грубой серой шерсти, спадающей до земли, а волосы забрал в хвост. Медленно, потупив голову, прошел он вдоль стола, касаясь ладонями затылков и спин своей паствы. Его сопровождал восторженный гул и подобострастные выкрики, люди поднимали детей в воздух, чтобы он прикоснулся к ним.
Заметила Лида и знакомое лицо – отец Марата, оскалив зубы и встав в полный рост, неистово кланялся и протягивал вперед руки. Стол перед ним и его семейством оказался пуст – в бесконтрольных порывах благочестия он просто смахнул все на землю. Девушка содрогнулась от отвращения.
– Чада мои, – проникновенно заговорил Петр, остановившись между столами и возведя глаза к небу, – все ли вы знаете, кто я такой есть между вами?
– Все, все! – с готовностью взревели голоса со всех сторон. – Апостол, апостол!
"Вот это уже что-то новенькое".
– Я, недостойный и жалкий червь, порождение ехидны, – повысил голос Петр, – был некогда избран нашим Небесным Учителем Господом Иисусом Христом на великие и славные дела. Но я оказался слишком труслив и мерзок, я трижды отрекся от Учителя. Грех мой так велик, что сама смерть отказалась забрать меня в свой благословенный приют. С тех пор много веков блуждаю я по земле и нигде не нахожу покоя. Все, чего я жажду, – это соединиться с моим Господином, дабы испросить Его прощение. Желаете ли вы помочь мне в этом, возлюбленные мои?
Паства в ответ взревела энергично, но невнятно. Лида покосилась на друзей: Мила сидела с изумленно распахнутыми глазами, Алеша очень правдоподобно изображал обморок.
– Ибо, кто поможет мне, тот и сам будет спасен, и он, и весь род его, поскольку Господь спрашивает со всего рода, как с одного человека, а благость одного искупает грехи многих. Известно вам об этом?
Коллективное и громогласное согласие.
– Но я не потребую от вас слишком многого, чада, – ласково продолжал Петр. – Будьте сегодня лишь моими свидетелями, не дайте мне дрогнуть в последний момент и помогите принять свою участь до конца. Возможно, уже сегодня я покину вас навеки…
Горестные стенания.
– …но это вам только на благо, дорогие, ибо все вы будете оправданы моей смертью. А кто ускорит мой путь к Господу, будет оправдан тысячекратно. Но теперь ешьте, пейте и не думайте о грустном.
Тут "апостол" ловко подскочил к одному концу стола, схватил миску с кашей и попробовал разложить ее по тарелкам сидящих там трех пожилых истощенных женщин. Однако те с невероятной для измученных голодом людей энергией отдергивали свои тарелки и прикрывали их руками. Это зрелище вдруг вызвало у Лиды жуткое подозрение – уж не отравлена ли еда? Она с ужасом глянула на Алексея, успевшего умять половину картофелины. Тот, поймав ее взгляд, ухмыльнулся и погладил себя по животу.
Переведя взгляд обратно на Петра, Лида обнаружила, что он больше не пытается никого накормить, а бодро движется в направлении столба с цепями, а его охрана и еще с десяток мужчин мелкой трусцой поспешают за ним. Достигнув столба и прильнув к нему, как к родному, "апостол" громко обратился к сопровождающим:
– Облегчите мою участь, дорогие, сами привяжите меня к этому грозному орудию смерти, дабы мне принять свою участь.
Но "дорогие", хоть и толпились вокруг, почему-то помогать не спешили, а даже поспешно пятились, когда Петр простирал к ним руки и пытался поймать за одежду. Засмотревшись, Лида и не заметила, как к месту событий подлетела Мила Журавка.
– Прекратите! – вопила она. – Не поддавайтесь на его провокации, он же просто больной придурок, вы что, не видите?!
Темная лапка самозваного апостола впилась в ее плечо. Лида вскочила, но Алеша был уже на ногах:
– Сиди, я сам разберусь!
Садиться Лида не стала, но постаралась взять себя в руки: если что, она успеет вмешаться. Петр тем временем заговорил, и голос его звучал все так же приторно:
– Славная девочка, тебе жаль меня, не так ли? Тебе с детства внушили, что огонь никого не щадит. Мне же остается только молиться, чтобы он был сегодня так же безжалостен ко мне, как ко всем прочим. Помолись и ты об этом!
И тут, энергично оттолкнув Милу, которую на лету поймал Санин, он стремительно вскочил на нижнюю планку, просунул руки в цепи, с силой свел их на груди, и в ладонях его что-то сверкнуло.
Следом за этим, казалось, вспыхнул даже сам воздух, пропитанный парами бензина, полыхнули дрова, пламя немедленно лизнуло ноги "апостола". Взревела толпа, Алеша притащил назад белую от ужаса Милу. Зарыдали дети, а их родители затянули вразброд какую-то странную молитву…
Лида не отрывала глаз от пламени. Кажется, именно в тот момент она начала кое о чем догадываться… Сначала огонь полыхал с такой силой, что чахлая фигурка на столбе была почти неразличима. Но постепенно пламя стало опадать, не находя наверху достойной пищи. И тогда стало заметно, что Петр висит на цепях с закрытыми глазами, но на его теле нет ожогов. Одежда обгорела, но как-то поверхностно: сгорела тога, а вот черная рубаха и штаны оказались нетронутыми пламенем. Волосы и борода и вовсе не пострадали, лишь стояли дыбом от нестерпимого жара.
Огонь еще лизал тело "апостола" ниже колен, и Лида заметила, что пламя не касается тела, словно намеренно держит дистанцию. Ей вдруг до ужаса захотелось закричать: "Что вы ему верите, это же просто шарлатан! Я, я знаю, как он это делает!"
Но она буквально поймала себя за язык и даже прихлопнула рот ладонью.
Что-то громыхнуло – это обрушилась, прогорев, верхняя перекладина. Теперь Петра ничто не сдерживало, и он мигом перестал прикидываться бездыханным. Спрыгнув на землю и сделав шаг вперед, потрясая над головой запястьями с почерневшими цепями, он громко завопил:
– О, небо, почему ты так жестоко со мной?! Почему снова не принимаешь меня?! О, мои чада, будьте хоть вы милосердней и освободите меня от этого тяжкого бремени!
Один из парней-охранников, сжимая в руках дубину, шагнул вперед и занес ее над головой "апостола". Но тут же пошатнулся и рухнул на колени, держась за живот. Его буквально вывернуло наизнанку. На его место уже спешил другой, с ножом в руке. Через секунду всю поляну охватило настоящее безумие. Мужчины и даже некоторые женщины изо всех сил пытались выполнить волю своего лидера, но, словно сломленные куклы, валились штабелями вокруг его недвижной фигуры.
Лида только в ярости сжимала челюсти. Ее вдруг охватило невыносимое чувство стыда – стыда за себе подобного. А Петр меж тем зорко наблюдал из-под насупленных бровей за тем, чтобы никого не миновал приступ безумия. И вдруг шагнул к Алексею, который единственный стоял спокойно и с любопытством наблюдал за всеобщим беснованием.
– Невинное дитя, – вкрадчиво произнес "апостол", подходя почти вплотную. За его спиной люди, ошалевшие от боли, отводили душу, набрасываясь друг на дружку. – Ты смотришь на меня так недоверчиво, скажи, что тревожит тебя?
Санин передернул плечами:
– Ну, многое вообще-то. К примеру, вы совсем не похожи на еврея. Внешность у вас рязанская, нос картошкой, какой же вы Петр?
Эти слова ничуточки не обидели самозванца, он даже умильно улыбнулся и произнес:
– Чистая душа, может, ты послан небом, чтобы облегчить мои страдания? Ударь меня?
– Да легко.
– Не надо, – быстро произнесла Лида.
Но Алеша уже сжимал кулаки.
– Нет, отчего же, даже интересно, что это за…
Лида вклинилась между ним и Петром и со всей силы вмазала "апостолу" по лицу. Поскольку опыта в отвешивании пощечин у нее не было никакого, в последний момент она согнула пальцы, и на закопченной щеке возникли сразу три глубокие царапины, быстро наполняющиеся кровью.
Это мало кто заметил – все были заняты тем, что выли, орали и дубасили друг друга. Петр словно в прострации провел ладонью по лицу и вперился взглядом в собственную кровь, которую, наверно, не ожидал увидеть никогда в жизни. Потом поднял ошалелые глаза на Лиду. Она, поджидая этот момент, шагнула вплотную и быстро проговорила "апостолу" на ухо:
– Даже не думайте, как мне отомстить. В этом городе еще трое таких, как мы с вами, и они – мои друзья. Они вас на молекулы разложат, если что, андестэнд?
Но Петр продолжал безмолвно таращиться на нее, и Лида вдруг догадалась – он впервые видит кого-то, подобного ему. Да он вообще не догадывался, что такие существуют! Привык считать себя единственным на свете бессмертным, возможно, в самом деле слегка спятил на идее собственной избранности. Да уж, ему сейчас не позавидуешь. И Лида отступила, испытывая гадливую жалость.
Их уже начали окружать недоумевающие стражники, а этот идиот все еще переваривал происходящее. Лида даже взмокла от страха – сейчас они набросятся на нее, и тогда… Но тут Петр заговорил.
– Благодарю тебя, безгрешное дитя! – проблеял он дрожащим голосом. – Тебя послали небеса, чтобы показать, что моя мольба однажды будет исполнена. Что конец уже близок! А теперь уходите, уходите, светлые ангелы, ибо я не смею вас удерживать боле…
"Ангелы" не заставили себя упрашивать, разве что Мила упиралась, но, подхватив ее с двух сторон под руки, ребята потащили подругу прочь.
– Слушай, Милка, прекращай, мы все сделали, – увещевал ее по пути к берегу Алеша. – Убедились, что людей отпустили на волю, а Весна даже навешала люлей главному мракобесу. Кстати, Лид, как тебе это удалось?
– Это – гипноз, – хрипло проговорила Лида. – Ну, то, что никто не мог его коснуться. А я гипнозу с детства не поддаюсь, всякие цыганки сколько раз пытались…
– А огонь? – нервно спросила Мила. – То, что он не сгорел в пламени, тоже гипноз, что ли?
– В цирке людей пополам перепиливают и все такое. В общем, ясное дело, это был ловкий трюк.
– Теперь понятно, на что намекал Марат. Значит, он эту хрень много раз уже видел, – с этими словами Алеша освободил от веток лодку.
Преодолев обратный путь, они обнаружили на берегу рядом с внедорожником бежевый "опель", и Алексей издал тоскливый стон:
– Родители подтянулись! А я-то надеялся, они раньше вечера домой не вернутся.
Мать Алеши, такая же элегантная и неспокойная, как при первой встрече, стояла на самой кромке берега и словно принюхивалась к причалившей лодке.
– От нас, похоже, гарью за километр несет, – догадалась Лида.
– И замечательно, – сквозь зубы произнесла Мила. – Я всем расскажу, что за ужас там творится. Пусть немедленно принимают меры.