У девочки было красивое личико, влажно поблескивающие глаза, нежная кожа, полные губы, способные ввести в искус, - четко очерченные, с изгибом, в котором Кармайну всегда виделось предчувствие трагедии. Губы негритянки, темно-бордового цвета, переходящего в розовый там, где они сходились складочкой. Похожа ли Маргаретта на младшую сестру?
- Линда, а Этта не могла убежать из дома?
Огромные глаза стали еще больше.
- Зачем ей это? - В вопросе Линды заключался ответ.
И вправду, зачем? Она мила, послушна и прелестна, как все другие жертвы. И приучена перед сном читать молитву.
- Какой у Этты рост?
- Метр семьдесят два, сэр.
- У нее хорошая фигура?
- Нет, слишком худая. Этта вечно расстраивается из-за этого - она хочет быть звездой, как Дионн Уорвик, - объяснила Линда, которая тоже обещала вырасти рослой и худощавой.
- Спасибо, Линда. Никто в доме не слышал шум прошлой ночью?
- Нет, никто.
Потом мистер Бьюли принес фотографию, и Кармайн увидел девочку, в точности похожую на Линду. И на всех погибших.
Вошел Патрик с саквояжем.
- Линда, какая комната ваша?
- Вторая дверь справа, сэр. Моя кровать - правая.
- Есть следы проникновения через окно, Патси?
- Ни единого, только защелки на наружных и внутренних рамах открыты. Земля под окном замерзла. Летом там растет трава, но сейчас она давно высохла. Подоконник выглядит так, словно к нему не прикасались с тех пор, как вставили рамы - в октябре или когда убирали сетки от комаров. Я оставил под окном Пола - может, найдет то, чего я не заметил, но вряд ли.
Они вошли в комнату, где едва помещались две кровати, безупречно чистую и ухоженную: розовые стены, плетеный розовый коврик. В изножьях кроватей - два узких шкафа. Над постелью Маргаретты висел большой плакат Дионн Уорвик и еще один, поменьше, с Мэри Белл; на полочке над кроватью Линды сидели плюшевые медведи.
- Девочки спят крепко и спокойно, - отметил Патрик. - Простыни совсем не сбиты. - Он подошел к кровати Маргаретты, наклонился и потянул носом воздуху самой подушки. - Эфир, - заключил он. - Эфир, а не хлороформ.
- Ты уверен? Он же испаряется через несколько секунд.
- Уверен. С таким нюхом, как у меня, можно работать в парфюмерной промышленности. Запах задержался в этой складке, видишь? Вот теперь он улетучился. Наш приятель набросил ей на лицо тряпку, пропитанную эфиром, подхватил жертву и вынес через окно. - Патрик подошел к окну и поднял рукой в перчатке сначала внутреннюю, затем наружную раму. - Ты только послушай - ни звука! Мистер Бьюли заботится о своем доме.
- Или этот тип заранее смазал рамы.
- Нет, держу пари, это заслуга хозяина.
- Слушай, Патси, но каков виртуоз! Девушка ростом метр семьдесят с лишним и весом под пятьдесят килограммов, в трех метрах от нее спит сестра. Если бы Линда проснулась…
- Дети спят крепко, Кармайн. Маргаретта даже не проснулась; судя по состоянию ее постели - никаких следов борьбы не видно. И Линда проспала все на свете. Он управился самое большее за две минуты.
- Остается один вопрос: кто оставил окно незапертым? Или мистер Бьюли редко проверял их, или наш приятель явился в дом заранее и открыл защелки.
- Скорее всего это дело рук преступника. Полагаю, мистер Бьюли запирает окна сразу после начала холодов и отпирает только весной, с началом оттепелей. В доме отличная вентиляция, а в последнее время похолодало настолько, что девочки вряд ли стали бы открывать окно. Здесь на десять градусов холоднее, чем в Холломене.
Вошел Пол, качая головой.
- В таком случае обшарим здесь каждый сантиметр - проверим белье на кровати Маргаретты, особое внимание уделим наволочке. Кармайн, - окликнул Патрик брата, выходящего из комнаты, - если девушка рослая, худая и чернокожая, значит, он перешел на жертвы другого типа. Может, это и не наш Монстр.
- Спорим?
- Тридцать дней, совершенно иной способ похищения, другой тип жертвы - и ты хочешь сказать, что это все тот же убийца?
- Вот именно. Самый важный фактор не изменился: эта девушка так же чиста и непорочна, как остальные. Судя по всему, запугать его нам не удалось. Преступник действует в соответствии с подробным планом, каждое похищение - один из его этапов. Двенадцать девочек за двадцать четыре месяца. Возможно, теперь ему предстоит похитить двенадцать девочек за двенадцать месяцев. Сегодня первый день нового года. Можно предположить, что для его второй дюжины рост и цвет кожи не имеет значения или Маргаретта - первая из жертв нового типа.
Патрик с шумом втянул воздух.
- Думаешь, он и расправляться с ними будет по-новому?
- Если чутье не обманывает меня - да. Но в одном я не сомневаюсь, Патси: это наш давний знакомый. И никто иной.
Кармайн велел Эйбу и Кори вернуться вместе с Патриком, но прежде обойти все дома на Даблин-роуд и выяснить, не заметили ли чего-нибудь соседи. На успех обхода никто не рассчитывал: вечеринки в честь Нового года завершились совсем недавно.
Было половина одиннадцатого, когда "форд" свернул на подъездную дорожку к дому Смита - длинную, извилистую, ведущую к очень большому, обшитому традиционной вагонкой дому на холме, с георгианскими окнами и темно-зелеными ставнями. Дом был не довоенным, но и не новым и стоял на участке площадью пять акров, где сохранился лес; садовников семейство Смит не держало.
Дверь открыла миловидная женщина лет сорока - несомненно, супруга профессора. Кармайн представился, хозяйка пригласила его войти в дом, который внутри выглядел так же традиционно, как и снаружи. Интерьер свидетельствовал о хорошем, но непритязательном вкусе. Безусловно, Смиты могли позволить себе любую обстановку.
- Боб в доме, - уклончиво сказала Элиза. - Не хотите чашечку кофе?
- Спасибо, не откажусь. - Кармайн последовал за хозяйкой на кухню: мебель "состарили" на сто лет, воспроизведя все правдоподобные детали - от червоточин до поблекшей краски.
Пока Элиза наливала гостю кофе, в кухню заглянули два мальчика-подростка. Живостью, свойственной мальчишкам этого возраста, природа их обделила: Кармайн привык, что подростки засыпают его вопросами, считают его профессию престижной и думают, что настоящие убийства гораздо интереснее телевизионных. Но сыновья Смита, которых мать представила как Бобби и Сэма, выглядели скорее пугливыми, чем любопытными. Как только мать отпустила их, они поспешили уйти.
- Бобу нехорошо, - вздохнула Элиза.
- Неудивительно - такой напряженный период.
- Нет, дело не только в этом. Его беда в том, что он не привык к неудачам, лейтенант. Боб жил словно в сказке: респектабельные предки-янки, богатая семья, блестящие успехи в учебе начиная со школы, все, что душе угодно, в том числе и место в правлении фонда Уильяма Парсона. А ведь ему всего сорок пять. Представьте, ему и тридцати не исполнилось, когда он получил это назначение! Сбывалась одна мечта за другой! Непрерывная цепь удач.
- До настоящего момента, - заключил Кармайн, помешивая кофе, аромат которого показался ему затхлым. Сделав глоток, он убедился, что нюх не подвел его.
- Да, - согласилась Элиза.
- В прошлый раз, когда я видел профессора, он был чем-то подавлен.
- Очень, - кивнула она. - Он оживляется, только когда уходит к себе в подвал. Он проведет там и сегодняшний день, и завтрашний.
У появившегося профессора Смита был затравленный вид.
- Лейтенант! Какой неожиданный визит. С Новым годом!
- Увы, сэр, поводов для радости нет. Я только что из Гротона: очередное похищение состоялось на месяц раньше, чем мы ожидали.
Смит осел на ближайший стул, побелев как мел.
- Только не в Хаге, - пробормотал он. - Не в Хаге.
- В Гротоне, профессор.
Элиза резко поднялась и принужденно улыбнулась.
- Боб, покажи лейтенанту свою причуду, - предложила она.
"Вы умница, миссис Смит, - подумал Кармайн. - Вы сразу поняли: я заявился не для того, чтобы поздравить вас с Новым годом, а чтобы получить разрешение осмотреть дом, не имея на то официальной санкции. И поскольку вы не хотите, чтобы муж отказал мне, вы взяли быка за рога, вынудили мужа оказать мне содействие, не роняя достоинства".
- Мою причуду?.. А, причуду! - Смит оживился. - Ну конечно! Хотите посмотреть, лейтенант?
- Охотно.
Чашку с почти не тронутым кофе Кармайн оставил на столе без сожаления.
Дверь, ведущая в подвал, запиралась на несколько замков, установленных профессионалом; Бобу Смиту понадобилось некоторое время, чтобы отпереть их. Деревянная лестница освещалась тускло, у подножия профессор щелкнул выключателем, и все огромное помещение залил ослепительный свет, не дающий тени. Ошеломленный Кармайн уставился на то, что Элиза Смит назвала "причудой".
Почти весь подвал занимал квадратный стол, каждая из сторон которого была более пятнадцати метров.
На его поверхности расположился ландшафт с пологими холмами, лощинами, горным хребтом, несколькими долинами, лесами с крохотными, поразительно похожими на настоящие деревьями, реками, озером на дне вулканического кратера и водопадом среди скал. Здесь же размещались фермы, на равнине раскинулся городок, а другой приютился между двумя холмами. И повсюду поблескивали двойные серебристые рельсы миниатюрной железной дороги. Через реки были переброшены стальные фермы мостов, по озеру курсировал цепной паром, по горным ущельям проходили виадуки с изящными арками. На окраинах городов располагались вокзалы.
А поезда! "Суперчиф" стремительно пронесся через лес и вылетел на высокий подвесной мост. Два дизельных локомотива тащил и составы, груженные углем. Второй состав представлял собой сцепленные цистерны для нефти и других химикатов, третий - товарные вагоны. У одного из вокзалов стоял пригородный поезд.
Кармайн насчитал одиннадцать поездов. Все были приведены в движение, кроме небольшого пригородного, ждущего отправления. Поезда двигались с разной скоростью: "Суперчиф" несся во весь опор, один из грузовых составов едва полз, а цистерн в нем было так много, что понадобилась пара дополнительных дизельных локомотивов. И все это в миниатюре! Кармайн не сомневался, что увидел восьмое чудо света.
- Никогда ничего подобного не видел, - осипнув, произнес он. - Это… неописуемо.
- Я строил эту дорогу с тех пор, как шестнадцать лет назад мы переселились сюда, - объяснил профессор, настроение которого быстро менялось к лучшему. - Все поезда приводит в движение электричество, но я хочу перейти на паровые двигатели.
- Паровые? Хотите сказать, топливом для паровозов служит дерево? Или уголь?
- На самом деле я получаю пар, сжигая спирт, но принцип тот же самый. Это гораздо интереснее, чем просто подключать их к домашней электропроводке.
- Могу поклясться: вы с сыновьями часами просиживаете здесь.
Профессор окаменел, в его глазах появилось выражение, от которого Кармайна охватил озноб: несмотря на то что профессор привык жить как в сказке, под его депрессией и сибаритством скрывалась стальная воля.
- Моим сыновьям запрещено входить сюда, - сказал он. - Когда они были младше и дверь в подвал не запиралась, они устроили здесь разгром. Буквально все разнесли! На ремонт у меня ушло четыре года. Они разбили мне сердце.
На языке Кармайна уже вертелось резонное возражение: с тех пор мальчики повзрослели и теперь наверняка отнесутся к поездам с должной почтительностью, но лезть в семейные дела Смита он не стал.
- Как же вы дотягиваетесь до середины стола? - спросил он, щурясь от яркого света. - Ставите какие-нибудь мостки?
- Нет, лезу под стол. Он состоит из отдельных маленьких частей. Специалист по гидравлике установил здесь систему, благодаря которой я могу поднять нужную секцию и передвинуть ее к краю стола, в удобное для меня место. Впрочем, чистить дорогу приходится гораздо чаще, чем чинить. А когда я перехожу с дизельных на паровые двигатели, просто подвожу поезд к краю - видите?
"Суперчиф" миновал несколько развязок, где остальные поезда притормаживали или сворачивали в сторону, и остановился возле края стола. Кармайн почти услышал лязг колес и шипение тормозов.
- Можно мне взглянуть на вашу гидравлическую систему, профессор?
- Пожалуйста. Вот возьмите, под столом темно. - И профессор подал ему ручной фонарик.
Пространство под столом заполняли поршни, цилиндры и стержни, но сколько Кармайн ни ползал среди них на четвереньках, не нашел ни люка в полу, ни тайников в столе. Пол был бетонным, очень чистым, и увлечение поездами никак не вязалось с пристрастием к юным девушкам.
Вспоминая детство, Кармайн с радостью провел бы остаток дня в гостях у Смита, но едва убедился, что в подвале нет ничего, кроме поездов, он решил уйти. По просьбе Кармайна Элиза провела его по всему дому. Единственным предметом, которого она, по-видимому, стеснялась, оказался хлыст с размочаленным концом, лежащий на стенной панели в гостиной. "Значит, Смит лупит сыновей, притом без жалости. Ну что ж, - рассудил Кармайн, - мой папаша, злобный коротышка, тоже был не прочь вбить мне ума в задние ворота, пока я не вырос и не научился отбиваться. После этого вынести муштру армейских сержантов оказалось проще простого".
От Смитов он отправился к живущим неподалеку Понсонби, но дома никого не застал. В открытом гараже стоял алый "мустанг", а "универсал", который Кармайн часто видел на стоянке возле Хага, отсутствовал. Как ни странно, есть еще в мире люди, которые предпочитают водить кабриолеты с восьмицилиндровыми двигателями! Сначала Дездемона, теперь вот Чарлз Понсонби. Должно быть, сегодня он уехал на "универсале", в котором хватало место и сестре, и ее собаке-поводырю.
Навещать Полоновски Кармайн передумал. Он остановился у телефонной будки и позвонил Марчиано.
- Дэнни, отправь кого-нибудь на север штата, к охотничьему домику Уолтера Полоновски. Если он там с Мэриен, не тревожьте их, но если Уолтер один или его там вообще нет, пусть ребята осмотрятся - главное, чтобы Полоновски не вспомнил про ордер на обыск.
- Что скажешь по поводу гротонского похищения, Кармайн?
- Это определенно наш старый знакомый, но доказать это будет нелегко. Он изменил своим привычкам, будто с нового года решил начать все заново. Поговори с Патриком, как только он вернется. Я объезжаю дома "хагистов"… Да не паникуй ты! Просто проверяю, дома ли они. И если дома, прошу разрешения осмотреть подвалы и чердаки. Дэнни, видел бы ты, что в подвале у Смита! Блеск!
Из той же будки Кармайн попытался дозвониться Финчу, но у того никто не брал трубку. Форбсы пользовались службой передачи сообщений - вероятно, из-за многочисленных пациентов. Воркующим голосом телефонистка известила Кармайна, что доктор Форбс уехал на выходные в Бостон, и назвала его бостонский номер. Звонок Кармайна вызвал у Аддисона Форбса явное раздражение.
- Я только что узнал, что похищена еще одна девушка, - сообщил Форбс, - но я тут ни при чем, лейтенант. Мы с женой привезли нашу дочь Роберту. Ее только что положили в акушерский стационар.
"Подозреваемых все меньше", - подумал Кармайн, повесил трубку и вернулся к "форду".
Уже в Холломене, свернув на Сикамор-стрит, он решил выяснить, как проводит праздники Тамара Вилич.
Разглядев, кто стоит за застекленной дверью, Тамара распахнула ее и предстала перед гостем в неожиданном наряде: струящемся, из прозрачного алого шелка, с высокими разрезами на бедрах, немыслимо сексуальном и не оставляющем никакого простора воображению. "Она из тех женщин, которые не любят носить белье, - понял Кармайн. - Эксгибиционистка".
- Похоже, вам не повредит чашка кофе. Заходите, - с улыбкой пригласила она. Алое одеяние придавало ее хамелеоньим глазам красноватый отблеск.
- У вас уютно, - заметил Кармайн, оглядевшись по сторонам.
- Довольно избитый, и потому неискренний комплимент, - оценила она.
- Считайте, что он был сказан из вежливости.
- Побудьте пока здесь, а я сварю кофе.
Тамара удалилась на кухню, предоставив Кармайну возможность без помех изучить интерьер. Она предпочитала ультра-модерн: ослепительные краски, качественную кожу, хром и стекло вместо дерева. Но на мебель Кармайн почти не обратил внимания: его поразили картины. На самом видном месте красовался триптих. На его левой панели обнаженная особа малинового цвета, с гротескно уродливым лицом стояла на коленях в позе преклонения перед напоминающей фаллос статуэткой. На центральной панели она лежала на спине, широко раскинув руки и сжимая статуэтку в левой руке, на правой - использовала статуэтку в эротических видениях, и ее лицо разлеталось на куски, как от разрывной пули.
Кармайна передернуло от отвращения, и он выбрал место, откуда отвратительная мазня была не видна.
Остальные картины пронизывал скорее дух насилия и гнева, нежели непристойности, однако ни одну из них Кармайн не повесил бы у себя дома. Слабый запах масляной краски и скипидара подсказывал, что автор полотен - Тамара. Но что заставило ее выбрать именно эти сюжеты? Гниющий труп мужчины, повешенного за ноги, почти нечеловеческое, оскаленное и слюнявое лицо, стиснутый кулак, между пальцами сочится кровь… Чарлз Понсонби мог бы одобрить их, но, с точки зрения Кармайна, глаз которого был достаточно наметанным, техника Тамары оставляла желать лучшего. Нет, такой разборчивый знаток, как Чак, не проявил бы к этим полотнам никакого интереса. Они служили лишь одной цели: оскорблять взгляд.
"Либо она больна, либо еще более цинична, чем я предполагал", - подумал Кармайн.
- Нравятся мои работы? - спросила вернувшаяся Тамара.
- Нет. По-моему, это бред.
Запрокинув голову, она весело расхохоталась.
- Вы превратно поняли мои мотивы, лейтенант. Я пишу вещи, спрос на которые есть в определенных кругах. Увы, техникой я владею не так хорошо, как настоящие мастера, вот мне и приходится продавать в основном сюжеты.
- Иными словами, сбывать свои работы за бесценок. Я прав?
- Да. Но надеюсь, когда-нибудь я смогу зарабатывать живописью себе на жизнь. Настоящие деньги приносят литографии, выпущенные ограниченным тиражом, а этой техникой я вообще не владею. Мне надо учиться, но это непозволительная роскошь.
- Все еще расплачиваетесь за растрату в Хаге?
Развернувшись как пружина, она молча скрылась на кухне.
Ее кофе оказался отменным; Кармайн с жадностью опустошил чашку и закусил свежайшим яблочным пирогом.
- Как я понимаю, этот дом принадлежит вам, - взбодрившись, перешел он к делу.
- Выясняете, как мы живем?
- Именно. По долгу службы.
- Тем не менее вам хватает наглости оценивать мои работы. Да, - продолжала она, поглаживая себя по шее длинными изящными пальцами, - это мой дом. Второй этаж я сдаю стажеру из радиологии и его жене-медсестре, верхний - парочке лесбиянок, орнитологов из корпуса Берка. Арендная плата - мой единственный доход с тех пор, как я… слегка оплошала.
- Профессор Смит говорил, что вас подбил на это бывший муж.
Она подалась вперед, поджала под себя ноги и презрительно вздернула губу.
- Говорят, никто не заставит человека сделать то, чего он не хочет сам. Что скажете?
- Что вы потеряли голову от любви к нему.