Как бы то ни было, а мы должны плестись вперед. Мы выбивались из сил, иногда я сомневался, удастся ли пройти пешком те мили, которые отделяют нас от цели. Выпадали минуты, когда я спрашивал себя: какого черта было покидать места, где мы могло рассчитывать кое-как устроиться; зачем было отправляться на поиски Лонни? Однако я не делился своими сомнениями с Джоем. Я знал, что до тех пор, пока он верит в мою правоту, он будет стойко сносить все тяготы. Он шагал рядом со мной без жалоб, хотя ноги у него заплетались от усталости.
Так мы и шли день за днем, пока однажды не заметили на дороге машину. Такой автомобиль мы с Хови как-то видели в Чикаго, когда там хоронили крупного гангстера. Это был "Кадиллак", черный, блестящий, с деревянными спицами и сверкающими никелированными частями. Его мотор сыто и самодовольно урчал, он несся, как стрела, по асфальту. Мы с Джоем ахнули от изумления, когда водитель ни с того ни с сего остановился и предложил подвезти нас. Пока он не передумал, мы вскочили на широкую подножку, а с нее - в кабину. Джой устроился на заднем сиденье, а я впереди, на обитой дорогой материей подушке. Водитель оказался совсем юнцом, года на три - на четыре старше меня, румяный, толстощекий, похожий на грудного младенца. Он сообщил, что его зовут Чарли, а фамилия нам ни к чему. Подмигнув, он добавил, что машина собиралась но особому заказу, обошлась "всего-навсего" в семь тысяч долларов и что в ней уйма хитроумных приспособлений. Вскоре стало ясно, зачем мы понадобились Чарли - теперь ему было перед кем похвастать. Все же, по-своему, он был добрым малым - наши натруженные ноги отдыхали.
- На моей работе язык надо держать за зубами, - тараторил Чарли, напыжась. - Слыхали, наверное, как находили трупы в багажниках брошенных автомобилей? И я могу так кончить, братишки, поэтому ни о чем меня не спрашивайте - все равно не отвечу. Я слишком дорожу своей работой, чтобы болтать о ней с первым встречным.
Мы не собирались ни о чем его спрашивать, лишь бы ехать вот так, в тепле и удобстве; рта не раскроем, будем глядеть в окна, пока огромный автомобиль накручивает мили. Однако сам Чарли и не думал молчать, его так и подмывало покрасоваться перед нами, и, забыв об осторожности, он дал волю распиравшему его хвастовству.
- Имеешь ли ты хоть малейшее представление, что за груз в этой машине? - спросил он у меня.
Джой тем временем, свернувшись калачиком, увлекся чтением комикса, валявшегося на заднем сиденье.
- Нет, - ответил я, - ни малейшего представления.
Несколько миль он вел машину молча, только самодовольная усмешка блуждала на его губах. Я знал наверняка, что он пойдет на смертельный риск и откроет мне свои тайны. Он был как малое дитя, такого никто в багажник запихивать не станет, вряд ли хозяева принимают его всерьез.
Наконец он уже не мог больше сдерживаться.
- Послушай, - начал он, - ни за что бы тебе не рассказал, если бы не знал, что за тобой никто не стоит. Не стал бы откровенничать с кем попало, но тебе как будто можно доверять. Верно?
- Конечно, - сказал я, - можешь на меня положиться. Только помни, я ведь ни о чем не спрашивал.
- Знаю, знаю, И правильно сделал - я умею отшить тех, кто сует нос в чужие дела.
Снова мы ехали молча. Я следил за спидометром и готов был держать пари, что не проедем мы и десяти миль, как он выложит мне все секреты. Я оказался прав - он открыл рот на восьмой миле.
- Ну вот что, братишка, под днищем машины привинчен бак, огромный бак, галлонов на сто. Догадайся, что в нем?
Я замотал головой, прикинувшись деревенским простаком, хотя отлично знал, что может быть в потайном баке.
- Молоко? - выпалил я. - Это машина для перевозки молока?
Он хохотал до слез. Видно было, что он гордится своим превосходством над неотесанным мужланом.
- Нет, приятель, не молоко, а виски. Прекрасное, дорогое виски. Его доставили контрабандой в Новый Орлеан. Хочешь еще кое-что узнать? В дверцах машины, под обивкой, спрятаны большие плоские фляги - в них тоже не молоко. - Он подмигнул мне и снова загоготал, его лоснящаяся рожа стала совсем пунцовой. - Конечно, я сильно рискую. Зато и платят мне как надо. - На нем был модный костюм, начищенные ботинки, и он с презрением поглядывал на нелепую одежду, которую выдал мне Пит Харрис, приняв на работу.
- Если я скажу, сколько мне отвалят за одну эту ездку, у тебя челюсть отвиснет. Но и риск огромный.
- Вас могут выследить правительственные агенты?
- Вот именно, братишка, в этом и состоит риск. Проклятые ищейки. Если они за мной увяжутся, знаешь, что я сделаю? Догадываешься?
- Нет, - ответил я, будучи уверен, что сейчас мне все станет ясно.
- Так вот, сэр. Я разгоню свою старушку до девяноста миль в час - у правительства таких быстроходных машин нет, - разгоню ее, а потом сделаю одну штучку - и я чист, как овечка. - Он протянул руку под приборную панель в достал конец шнура, очень крепкого и надежного на вид. - Потяну разок за этот шнур, и все виски прольется на дорогу. Все до капельки. Останутся одни пустые баки. А в законах ничего не сказано насчет пустых баков!
Я поглядел в зеркальце над лобовым стеклом и попытался представить мчащийся вдогонку полицейский автомобиль.
- Часто за вами бывали погони?
Чарли уже забыл, что не велел мне задавать вопросы.
- По правде говоря, еще ни разу. Но когда-нибудь это случится. И поверь, братишка, я ко всему готов.
- А как вы узнаете, что это агенты? - спросил в. Мне и впрямь было интересно.
- Да у меня на них нюх, - небрежно ответил Чарли.
Ответ не слишком внятный, ко я боялся показаться чересчур любопытным.
- Ну и работенка у вас, - я присвистнул, делая вид, что безумно завидую ему.
Чарли остался доволен.
- Еще бы, приятель. Не соскучишься. Ежели хочешь заработать как следует, надо идти на риск. Это дело по мне. Хочешь верь, хочешь нет - я не в бирюльки играю!
- Конечно, я вам верю, - сказал я.
От меня не убудет, если в слегка подыграю Чарли. Зато мы едем по-царски, можно и потерпеть ради этого. Повернувшись, я взглянул на Джоя, он подмигнул мне в состроил рожицу. Этот безмозглый франт просто смешон!
Он вез нас до вечера и всю дорогу хвастался не переставая.
- Знаете, кто мои боссы? - и называл скандально известные имена торговцев спиртным, промышлявших в годы "сухого" закона. - Вот часы - подарок дяди, знаменитого человека!
Работенка досталась Чарли на серебряном блюдечке - его рекомендовал другой родственник, король преступного мира, гроза своих соперников и конкурентов. Чарли мог бы козырять именами до глубокой ночи, во, к счастью, стемнело, и, согласно инструкции хозяев, ему предписывалось остановиться на ночлег в гостинице. Я хотел поблагодарить его и распрощаться, но Чарли и слышать об этом не желал; он повел нас ужинать. Оставив автомобиль у гостиницы, мы отправились в маленькое кафе по соседству. С робостью бедняков мы с Джоем выбрали в меню самые дешевые блюда, а Чарли заказал большущий бифштекс. Я знал, что мне это не по карману, но меня обуяла гордыня, сродни бахвальству Чарли, и я предложил заплатить за него: ведь у меня в бумажнике двадцать долларов! Но Чарли замахал руками:
- Ни за что на свете, братишка! У меня этого добра хватает, а скоро еще больше привалит. Старик Чарли платит за все!
На том я поладили. Поев, мы еще долго сидели за столиком, я и Джой расплачивались за угощение, внимательно слушая россказни Чарли и притворяясь, что нам жуть как интересно. Когда наконец Чарли достал бумажник, оказалось, что у него одни крупные купюры.
- Обидно менять двадцатку, счет-то чепуховый, - сказал он, - но мельче у меня нет. - И он с некоторым раздражением стал рыться в карманах.
И снова меня охватил тот зуд, который недавно побуждал заплатить за всех. Чарли мне совсем не нравился, я надеялся, что никогда больше его не увижу, но меня так и подмывало прихвастнуть; мол, и у меня есть бумажник, в котором водится деньжата, и вообще я ничуть не хуже этого болтливого гангстерского прихвостня.
- Постойте, я вам сейчас разменяю. - Я достал десятку, пятидолларовую бумажку и пять бумажек по доллару.
Чарли не мог скрыть удивления.
- Э, да у тебя неплохо идут дела, братишка!
Помахав своей банкнотой в воздухе, он протянул ее мне, забрал мои доллары и расплатился с официанткой, оставив щедрые чаевые. На улице мы с Чарли расстались и отправились искать ночлег. Во мне стало расти какое-то беспокойство; я заметил, что у Джоя довольно угрюмый вид. И тут я понял, что мне не удастся расплатиться за ночлег, нельзя же, в самом деле, в уплату пятидесяти центов предлагать двадцатидолларовую купюру. Джой словно читал мои мысли. У меня есть пять бумажек в один доллар и еще семьдесят пять центов, - сказал он. Пока что мы расплачивались за все серебром и медяками, которые накопил Джой. Видно было, что он на меня дуется, и поделом мне!
В бедном захудалом квартале мы отыскали подходящий дом. Хозяева пустили нас переночевать за пятьдесят центов. На следующее утро Джой расплатился с ними, а потом заплатил и за завтрак в дешевой закусочной. Почти весь день мы прошагали пешком, только два раза нас подвезли до ближайших городков. Тем временем подморозило, погода заметно портилась. Водитель, пустивший нас в свою машину, сказал, что на Техас надвигается северная стужа. Я поглядел на дырявые ботинки Джоя и вспомнил, о чем думал еще в теплой Луизиане. Прежде чем мы достигнем заснеженных краев, я должен раздобыть для Джоя теплые боты. Водитель ссадил нас в городке, и первым делом мы отправились на поиски обувного магазина. Нам попался не магазин, а сапожная лавка, тусклая, тесная, с закопченным потолком. На полках вдоль стен стояло несколько коробок с обувью. Худой мужчина с кислым видом поднялся нам навстречу. В лавке чем-то отвратительно пахло. Но мне было все равно, лишь бы поскорее купить боты. Стоили они полтора доллара, заодно разменяю свою двадцатку, решил я. Когда я протянул хозяину деньги, он как то гнусно на меня посмотрел.
- А мельче у тебя нет?
- Нет, - ответил я.
Он повертел купюру, сложил ее, потом разгладил ладонью.
- Где ты ее украл? - спросил он.
- Я не крал, я работал в балаганах в Батон-Руже, эти деньги целый месяц копил.
- Складно врешь. Где это видано, чтобы у мальчишки водились такие деньжищи! - Он внезапно подался вперед и выпалил мне в лицо - Выкладывай, где ты их стянул?
- Говорят же вам, не крал я их. Если не хотите продавать боты, отдайте деньги и я пойду в другой магазин.
- Э, нет, как бы не так. - Он отдернул руку с ассигнацией и стал вертеть ее, разглядывая на свет. Мимо входа в лавку по тротуару проковылял человечек, похожий на кролика, и хозяин окликнул его:
- Эй, шериф, зайдите на минутку.
Человек недоуменно выкатил глаза:
- Ты что, Альф? Зачем я тебе понадобился?
- Я прошу вас зайти. Еще не привыкли к новому званию? Впрочем, понятно, ведь вас только на днях избрали.
Человечек очумело замотал головой и нахмурился. Хозяин лавки направился к нему.
- Так вот, шериф, у вас большой опыт, скажите-ка, ведь это фальшивая ассигнация, верно? Посмотрите внимательно и скажите.
Человечек судорожно проглотил слюну, посмотрел на нас с Джоем и снова перевел взгляд на хозяина.
- Как будто бы, вроде ты прав, Альф. Как будто…
- Вы на меня не ссылайтесь, шериф. Скажите ваше мнение, чтобы эти малявки слышали: фальшивые деньги или не фальшивые?
- Гм, гм, пожалуй, фальшивые, Альф. Точно, подделка.
- Ну вот. Это все, что я хотел узнать, Спасибо, шериф. Теперь идите отворяйте тюрьму. Вскоре я вам кое-кого доставлю.
Человечек зашаркал прочь, а хозяин повернулся к нам:
- Вот что, детки, только пикните, и я вас надолго упрячу. Младшего отправят в воспитательный дом, а ты, дружок, и для кутузки годен. Посмотрим, как тебе там понравится. Даю вам последний шанс. Так уж и быть, берите боты, а ассигнация останется у меня. Передам ее в полицию, пусть ищут фальшивомонетчиков. Итак, выбирайте - боты и брысь отсюда или пикнете только и уж тогда пеняйте на себя.
Я знал, что мы беспомощны. Он мог наговорить на нас все что угодно, выдумать любую небылицу, представить хоть дюжину лжесвидетелей, заставить их быть с ним заодно. У меня чесались кулаки отдубасить его, но я вовремя спохватился. Он лжец и вор, но мы у него в руках. Подхватив коробку с ботами, мы вышли из лавки. Джой посерел; наверно, и у меня вид был не лучше. Я лишь разок оглянулся, хозяин, прищурив глаза, смотрел нам в спину с гадкой ухмылкой. Не сказан друг другу ни слова, мы поспешили убраться из городка. Уже на шоссе я взглянул на Джоя и увидел на его щеках слезы. Мм побрели по дороге, на сердце у меня прямо ковши скребли. Наконец я заговорил:
- Я во всем виноват, Джой. Если бы не расхвастался, мы могли бы заплатить за боты мелкими купюрами и у этого негодяя не возникло бы соблазна. Словом, я круглый дурак и заслуживаю такого пинка в зад, чтобы лететь отсюда до самой Омахи.
Джой, смахнув ладонью слезы, улыбнулся.
- Мне-то что обижаться? Ведь ты мне купил боты за двадцать долларов - у кого еще есть такие! - воскликнул он, подражая снисходительному тону Чарли.
Хорошо хоть, мы не разучились смеяться! Нет смысла горевать - потерянного не вернешь, - и я старался думать о чем-нибудь другом. Но время от времени мои кулаки сами сжимались и мне чудилось, как костяшки пальцев врезаются в гнусную рожу хозяина сапожной лавки. Несмотря на случившееся, мы все же были не столь бедны, как в иные времена. У нас оставался кулек с печеньем, который дала нам Эмили, мешочек орехов, а у Джоя набиралось четыре доллара с мелочью. Еще несколько месяцев назад это казалось бы нам огромным богатством. Миль десять мы проехали в грузовике фермера и еще пять отшагали пешком. К вечеру нам повезло: мы нашли подходящее место для ночлега. Это была сельская школа, витки дыма над трубой говорили о том, что в печи оставлен на ночь огонь. Если удастся проникнуть внутрь, мы сможем отдохнуть в тепле до утра. К нашей радости, дверь оказалась не заперта. Засов был сломан, но, видимо, никого это не тревожило. Вскоре мы поняли, в чем дело - внутри не было ничего, представляющего хоть малую ценность: десятка два парт, поломанных, обшарпанных, залитых чернилами, Еще тут был допотопный глобус, несколько обтрепанных учебников и щербатая доска, на которой, очевидно, рукой учителя было написано: "Приведите к общему знаменателю", а остальная часть задачки была стерта. Эта надпись вызвала у меня грустную улыбку, уж и не знаю почему. Класс выглядел неуютным. Представляю, как он надоел ребятам! Из любопытства мы обшарили все столы и парты, но ничего особенного не нашли. Кроме того, мы смертельно устали, поэтому, придвинув две парты к большой печи, мы уселись на них, протянув ноги к теплу. Достав четыре кругляша печенья и пригоршню орехов, мы поужинали, потом поговорили о том о сем, стараясь не касаться унизительного происшествия в сапожной лавке. Вскоре классная комната наполнилась мраком, и мы улеглись прямо на пыльном полу, накрывшись одеялом, которое подарила нам Эмили. Несмотря на заботы и неприятности, мы спали глубоким сном. С первым проблеском утра я проснулся и, тихо поднявшись, подошел к давно не мытому окну. Я долго стоял так, глядя на рассвет, стараясь привести в порядок свои мысли. Необходимо выработать какой-то план, денег Джоя хватит лишь на то, чтобы еще несколько дней не умереть с голоду; если повезет, днем будем ехать на попутных машинах, а ночь коротать где-нибудь в тепле. В конце концов, Небраска не так уж далеко, там мы разыщем Лонни, а Лонни не даст нас в обиду. Но тут мне пришло в голову, что нельзя же в один прекрасный день просто постучаться в дверь Лонни и сказать: "А вот и мы. Усыновите нас, пожалуйста!" Я не ребенок и понимал это. Мы должны каким-то образом доказать Лонни, что сами можем себя прокормить и нуждаемся только в его дружеском участии. Джой беспокойно заворочался и проснулся.
- Завтракать будем? - спросил он.
Какой-то миг я не знал, что ответить, потом сказал, что надо поскорее проваливать. Найдем что-нибудь съестное по пути.
Завтракали мы в следующем городке. Я заставил Джоя съесть яйцо с жареным хлебцем и выпить чашку горячего какао. Сам выпил одно какао, убедив Джоя, что не голоден. Человек, повинный в потере двадцати долларов, должен под тянуть ремень потуже.
Следующие несколько недель мы все больше брели пешком. Подвозили нас изредка, обычно в фермерских грузовиках. Иногда кто-нибудь вез нас целых пятьдесят миль, а раза два или три настоящий праздник - добрые водители угощали нас горячей сосиской или плиткой шоколада. И спали не на улице - то в подъезде какой-нибудь конторы, то в железнодорожном депо, а в теплую ночь - и в стогу сена; несколько раз нас пускали переночевать за двадцать пять центов, по деньги Джоя таяли на глазах, и мы стали беречь каждый цент - еда все-таки важнее, чем ночлег. Ветры дули все сильнее, снег становился глубже, и я беспокоился за Джоя. В штат Канзас мы пришли в феврале, и свирепая стужа легко могла свалить нас с ног - ведь мы недоедали и ослабли в дороге. Как ни странно, но Джой оказался выносливее меня. Ко мне прицепился кашель, который усиливался с каждым днем, и Джой потратил последние десять центов на лекарство. Когда мне бывало совсем невмоготу, Джой ходил просить подаяние один. Борьба за существование давалась нам труднее и труднее. И лишь та мысль, что с каждым днем мы все ближе к Лонни, поддерживала наш дух. Действительно, заветная цель приближалась, но мы платили за это дорогой ценой.