Сполох осторожно снял беспомощное тело Микитки и посадил на мохнатую спину медведя.
- Держись крепче! - сказал он мальчику. - Со мной не пропадёшь. Вижу: ты такой же, как и я, бездомный сынок крестьянский. Пойдём мы с тобой по базару, прямо на тёплые воды к дяде Назару - сбитню горячего покушать, речей весёлых послушать. Там мы разогреемся, как в знойный день, и встать-то нам будет лень! Вези-ка, Мишенька, мальца, получишь за это мясцá!
Микитка в полусознании вцепился в бурый пушистый мех, а медведь, переваливаясь на косолапых коротких ногах, поплёлся рядом с посвистывавшим поводырём.
Никита приступает к трудному делу
Вечер княжич Никита просидел в горнице Марьи Григорьевны, слушал песни и сказки сенных девушек, ел блины и пироги и не помнил, как его уложили спать на лавке.
Однако утром Никите не пришлось спать сколько вздумается, как он привык в родной усадьбе. Дядька Филатыч растолкал его:
- Борис Фёдорович к себе требуют! Подымайся! Сейчас!
- Ой, не пойду! - промычал Никита. - Спать охота!
Филатыч не уговаривал мальчика, как обычно, а встряхнул его и нарочито страшным голосом прохрипел:
- Ты оставь свои потягушеньки! Ты теперь в избе у царского опричника Бориса Фёдоровича Годунова! Тут шутить не любят и с тобой возиться не станут. Коли Борис Фёдорович приказал, так сейчас же беги явиться перед его светлые óчи!
У Никиты сон разом прошёл, и он без споров позволил Филатычу одеть его, умыть холодной водой над деревянной лохáнью и расчесать волосы грéбнем из рыбьего зуба. Затем Филатыч быстро повёл мальчика по лесенкам и крытым переходам в другую, смежную избу.
Они переступили высокий деревянный порог и вошли в комнату с узким длинным столом. По сторонам его, на скамьях, сидели несколько важных бояр в богатых собольих шубах и высоких бобровых шапках.
В глубине комнаты, около красного угла, сидел на стольцé (табурéтке) совсем молодой боярин с чёрными глазами. Он говорил, приветливо обращаясь к гостям, сидевшим неподвижно и безмолвно:
- Нашим ребятам нужно книжное обучение. Они и сказать и ступить по-писаному, по-учёному не умеют. А им придётся государеву службу нести. Царство наше в два раза выросло и всё растёт и приумножается. Нашим мальцам придётся быть и правителями, и воеводами, суметь и царские указы прочесть, и на бумагах свою подпись начертать.
- Вестимо дело! - сказали гости.
- Если же им придётся с иноземцами дело иметь, то, выросши, они должны знать, что им сказать, а о чём умолчать.
- Что верно, то верно!
- Поэтому великий государь Иван Васильевич…
При упоминании имени царя боярин встал, и все гости поднялись с мест и степéнно сняли свои меховые шапки, постояли, потом опустились на скамьи и снова надвинули шапки.
- Поэтому великий государь приказал боярских малолетних сынков собирать и отдавать учёным доброписцам, чтобы те их обучали книжному чтению и искýсному письму. В первый черёд я призвал вас, чтобы вы привели ваших сынков и внучат для обучения их грамоте. Вызвал я сирот и питомца моего - княжича Никиту. Вот, не он ли стоит?
- Кланяйся в пояс! - шепнул Никите Филатыч и подтолкнул его в спину.
Никита сделал поясной поклон и снял шапку.
Один из гостей сказал:
- Привели и мы наших молодцов. В сенях твоего приказу дожидаются.
- А ну-ка, любезный, - обратился Борис Фёдорович к Филатычу, - кликни, чтобы вошли сюда ребятишки!
Филатыч открыл низкую дубовую дверь и сделал знак рукой. В комнату один за другим вошли несколько мальчиков девяти-десяти годков в долгополых кафтанчиках, держа в руках меховые шапки.
- Пусть войдёт также и мастер.
В комнату вошёл, откашлявшись, коренастый человек с суровым лицом и длинными, до плеч, волосами. Чёрной дó полу одеждой он походил на монаха. На широком кожаном поясе сбоку висела медная чернильница и пучок гусиных перьев, перевязанных красной шерстяной ниткой. Под мышкой он держал несколько книг в жёлтых кожаных переплётах и остроконечную меховую шапку.
Поклонившись сперва хозяину, потом гостям, мастер нараспев провозгласил:
- Мир и благолéпие дому сему! Много лет здравствовать хозяину Борису Фёдоровичу и его пресветлой хозяюшке, молодой боярыне Марии Григорьевне! Пришёл я сразу по твоему приказу, верный твой слуга, Кузьмишка-грамотéй. Скажи, чем могу послужить, твою милость заслужить?
Борис Фёдорович, внимательно осматривая вошедшего учителя, сказал:
- Искал я дьяка доброго, искусного в наставлении грамоте, чтению и письму, чтобы от него толк для ребят получился. А то проучится мальчонок год, и два, и три, а как отойдёт от мастера, то еле-еле бредёт пальцем только по одной заученной кнúжице, а другую, незнакомую, и не знает, как прочесть. Указали мне сведущие люди на тебя, Кузьма, как на отменного грамотея и книжника. Возмёшься ли ты ребятишек наших учить?
- Учить бы я рад, да малые дети, особливо боярские, не любят послушания. Коли твоя милость мне разрешит против ленивцев и грубиянов иметь розгу и витень - ремень, плетью закрученный, то я возьмусь ребят учить. Розга здравию не вредит, аще бьёт, но не ломает кости, а детишек отставляет от злости. Ремень разум в голову детям вгоняет, а родителям послушны дети сотворяет…
Хозяин лукавым глазом подмигнул степенно сидевшим родителям и, взглянув на мальчиков, испуганно выстроившихся вдоль стены, сказал:
- Пусть и будет так, как ты говоришь! Поучай их всяким добрóтам и их постарайся приохотить к книжному ученью. У меня во дворе есть для тебя изба, в ней уже заготовлены и скамьи, и стол, и полки, и книжицы. В эту избу вы идите и с богом начинайте трудное, но светлое дело.
Учитель поклонился и сказал:
- Дозволь, государь, твоему людишке, мастеру Кузьмишке, ещё слёзное моление вымолвить. Прикажи твоему домоправителю от квасорассоленных плодов запасцу отсыпать и от пресветлые твоея трапезы говяда или свининки выдать.
- Это ты получишь.
- Со всеми сúми желаем и птах водоплавных, и млека постоялого, сиречь сметаны, и масла, из семян конопляных изготовленного, для лампады…
Борис Фёдорович сперва сдвинул брови, но сейчас же лицо его просветлело, и он спокойно сказал:
- Будут тебе и птахи, и масло древесное, и сметана, сделай только ребят разумными и книжными.
Потом он повернулся к мальчикам:
- Никита, подойди-ка сюда!
Никита робко приблизился. Боярин вынул из-за пазухи искусно обточенную токарем и ярко раскрашенную палочку и вложил в руку мальчику:
- Вот тебе указка, чтобы ты грязным пальцем твоим не водил и не пятнал светлые листы драгоценной книжицы, а указывал в ней буквы этой нарочитой указкой.
Все отцы также вынули палочки, заблаговременно для торжественного дня завёрнутые в цветные платки, и каждый дал своему сыну указку и в придачу медовый пряник в виде конька, облитого сахаром, чтобы слаще начиналось ученье.
- Слушайтесь вашего нового учителя, мастера Кузьму Демьяныча, и не ропщите на его тяжёлую руку, если она будет вас стегать! - говорили отцы. - Помните: "Корень ученья гóрек, а плоды его сладки!"
Затем, поклонившись Борису Фёдоровичу, ребята гурьбой вышли из избы вместе с их новым мастером.
Поездка за "потешками"
На другой день был праздник, и поэтому учитель Кузьма Демьяныч не приступил ещё к ученью.
Днём Марья Григорьевна заявила, что хочет прокатиться по Москве, и приказала привести несколько мальчиков, живших тут же во дворе. Пришло шесть мальчиков в долгополых кафтанчиках. Они уселись рядом на скамье. Никита заметил, что один из них дичился и держался в стороне от других, у него было смуглое лицо и узкие, слегка скóшенные чёрные глаза. Татарский мальчик понравился Никите, и он подошёл к нему:
- Меня зовут Никита, а как тебя?
- Был раньше Утемúш, а теперь Ляксандра. А ты тутошний? Раньше тебя здесь я не видел.
- Нет, я недавно приехал. Давай дружить.
- Давай.
- Снегирей сеткой ловить умеешь?
- Не! Я умею охотиться с соколом, чтобы им бить уток. А ты умеешь ли на коне скакать вперегонки?
- Это и я сумею. А кто эти другие мальчики?
- Княжата - сирóты: у них также тятьки и мамки либо померли, либо на войне пропали.
Пришла Марья Григорьевна в меховой просторной шубе, крытой золотой парчой.
- Идите, садитесь в возок. Мы проедем по Москве, и каждому из вас я подарю по потéшке.
Дядька Филатыч одел Никиту. Другие слуги одели и повели мальчиков. Спустились с крыльца во двор. Там стояли два возка, убранных снаружи и внутри сукном и цветными татарскими тканями. В возки были запряжены большие белые кони, разукрашенные лисьими хвостами и бубенцами. Никита влез в возок Марьи Григорьевны, где перед ней сидели на скамеечке две девочки, тоже сиротки, а в ногах уселась нянюшка. В другом возке поместились мальчики и Филатыч. Сзади возков на полозьях уцепились слуги. Другие слуги бежали впереди.
Ехали медленно, пробираясь узкими улицами Кремля. Слуги кричали, разгоняя встречных.
- Приехали на Пожáрную площадь, - сказал Филатыч, подходя к окошечку. - Куда, государыня, прикажешь прибыть?
- Остановиться около потéшного ряда.
Сани проехали дальше мимо торговых рядов - сукóнного, овощного, калáшного - и остановились около потéшного ряда. На прилавках и на стенках лавок были разложены и развешаны всевозможные занятные, любимые детьми игрушки. Сейчас же прибежали продавцы и принесли в корзинах много всяких самых заманчивых детских потéшек.
Они наперебой показывали и расхваливали свой товар:
- Вот кожаные птички, деревянные конькú, баранчики! Взгляни, боярыня, на жбанцы и горшочки, и мячики из кожи склéены! Вот котики усатые и зайчата-пострелята меховые! Топорики оловянные! Колокольцы, олени, петушки, мужики деревянные, стрельцы с барабанами и знамёнами!..
Марья Григорьевна выбрала для Никиты потешный возок с тройкой коньков деревянных, а для Утемúша - кораблик на колёсах с цветными парусами.
Другим мальчикам были также подарки: пушка деревянная, сабелька с цепочкой, потешный конёк на стоянце деревянном с колёсиками, удалой новгородский богатырь, что орешки зубами щёлкает, два козелкá рожками бьются, мужик с медведем по наковальне молотками колотят.
Затем возки проехали к овощному ряду, где Марья Григорьевна купила для всех детей по морковке, репке и горсти орешков, по морóженому яблоку "резань" и по румяному калачику. Дети, довольные угощением, показывали друг другу подарки, когда возки, проехав ещё по людным улицам, снова остановились и Филатыч в окошечко сказал, что приехали на базар, где сейчас все увидят, как играют и потешают народ скоморóхи.
Торг на льду
Возкú с ребятами приехали на берег Москвы-реки и попали в самую гущу народа, в шум и суматоху. Гремели барабаны, дикими звуками надрывались длинные трубы, пищали сопéлки, завывали дудки и волынки.
Кони подъехали к деревянному балагану. Раскрыв дверцу, боярыня осталась с обеими девочками в возкé, а все мальчики влезли на деревянные ящики и оттуда смотрели на всё, что делалось вокруг.
На льду реки выстроились длинные ряды ларьков со всевозможными товарами. Влево тянулся рыбный ряд, где стояли, прислонившись к стенкам балаганов, огромные морóженые осётры, белýги и всякие чудовищные рыбы, привезённые с Волги, с Бéла-Озера и Студёного моря.
Между рядами ларьков образовалась широкая площадка, оцéпленная стрельцами, сдерживавшими с помощью толстой верёвки напиравшую толпу. С одной стороны площадки, за верёвкой, был деревянный помост с несколькими скамьями, а посредине его находилось высокое затейливое кресло со скамеечкой, обтянутое алым бархатом и обшитое золотыми и серебряными позументами. Это было место для царя, в случае если государь Иван Васильевич пожелает посмотреть úгрища и бои молодецкие.
А дальше, позади балаганов и ларьков, посреди реки протянулась дорожка, и по ней вперегонки проносились коньки-бегунцы, запряжённые в лёгкие саночки: это состязались удальцы - охотники до конских бегов.
По обе стороны площадки подымались две высокие, из жердей сложенные башенки; с их верхушек, высоко над толпой, тянулся толстый пеньковый канат.
Наверху на башенках в пёстрых, затейливых одеждах и в остроконечных колпаках с бубенчиками прыгали и метались диковинные люди.
- Это канатные плясуны - метáльники, - объяснял Филатыч. - Сейчас ты увидишь, какие чудеса и выкрутасы они могут выделывать на канате.
Один метáльник, держа в руках длинный шест, осторожно ступая, двинулся вперёд по канату. Когда он дошёл до середины, канат стал раскачиваться, метальник зашатался и каждое мгновение мог сорваться с высоты на землю.
Трубы замолкли, на верху другой башенки, к которой направлялся канатоходец, появился старик с длинной мочальной бородой и закричал:
- Эй, Ванюшка, чего зашатался? Стой, милый, сизокрылый! Не торопись, милый друг! Вишь, какой у всех на лицах испуг.
- Да и я оробел, ей-бóгу! Спеши мне на подмогу! До твоей беседки не близко, а здесь с морозу склúзко.
- Постой, Ванюша! Маленько продержись! - отвечал ему дед. - Вот идёт Прошка-поводырь. Ведёт из лесу лекаря. Коль расшибёшься, он тебе горячую припарку поставит.
Послышался рёв, и на площадку вывалился скóком большой мохнатый медведь, звеня цепью, конец которой был продет ему через нос. За медведем шёл высокий, лихой, молодой поводырь:
- Постой, постой, Потапыч! Куда тебя несёт леший? Взгляни-ка, какой тебе окорок подвешен! Лови его скорей!
А канатоходец, увидев медведя, закричал:
- Батюшки-свéты! Нигде спасенья нету! Пропадай моя головушка, медведь меня задерёт! - Он высоко подпрыгнул, оборвался и ловко зацепился за канат ногой, повиснув головою вниз.
Медведь, сопя и обнюхивая, встал на дыбы и размахивал передними лапами, точно собирался поймать канатоходца.
Но тот, быстро подтянувшись, снова вскарабкался на канат и, легко по нему скользя, ушёл на верхушку башенки.
Старик с мочальной бородой опять начал выкрикивать:
- Ну-те, ребятушки, встряхнитесь, встрепенитесь! Поглядите, как крестьянский богатырь Прошка Сполох горит, как порох, никого не боится и будет с медведем биться.
Около поводыря появился мальчик в колпаке с погремушками и стал наигрывать на дудочке-сопéлочке. Медведь начал выделывать разные штуки, а поводырь над ним подшучивал.
- Гляди, народ честнóй, перед тобой зверь лесной! Зиму и лето ходит в одной шубе боярской, как хан татарский, - приговаривал Прошка. - Ну-ка, Мишенька, дай сперва тебе на пряники насобираем, а потом народу покажем, как русский мужик с медведем в обнимку борется. Не жалейте, ненаглядные! У вас денег куры не клюют, на полу они валяются, с сором выметаются.
Мальчик с дудочкой снял колпак и, позванивая им, стал обходить зрителей, собирая деньги. Никита схватил Филатыча за руку:
- Глянь-ка, Филатыч! Этот дудочник - мой Микитка!
- Ах он пострелёнок! Вот он куда от своего господина сбежал - скоморохом заделался! Теперь уж он от меня не скроется!
Микитка, не дойдя до возка, вернулся на площадку, где медведь, встав на дыбы, пошёл навстречу поводырю.
- Айда, хан Мамай, меня не замай! - говорил Сполох, ловко увёртываясь от медведя. - В лесу ты, поди, всем зверям - грозный царь, а у нас ты бесóвский пономáрь. Покажи-ка здесь свою силушку!
Медведь ревел, размахивал лапами, стараясь ухватить поводыря, но тот отлетел, дразня зверя. Вдруг Сполох прыгнул на медведя, ухватил его за правую лапу, поддел под плечо и, дав подножку, разом опрокинул на спину в снег.
Толпа загоготала, а Сполох поставил ногу на медведя, притворившегося мёртвым:
- Вот, грозный лесной царь, расшиб ты себе лоб, а свалил тебя твой же холоп. То-то же, милые, ненаглядные! Придут ещё и для нас деньки отрáдные! Ну-ка, Потапыч, не плачь, скушай лучше калач!
Сполох вытащил из-за пазухи большой пряник и всунул в пасть медведю. Тот разом очнулся и, чмокая, стал его уплетать. Народ со всех сторон повалил на площадку, а Филатыч, крепко ухватив Микитку за руку, увёл его вместе с ребятами. Сполох же с медведем быстро скрылись в толпе.
Школьный "козёл"
Микитка, уцепившись за возóк и стоя сзади на полозьях рядом с Филатычем, приехал в Кремль, на боярский двор Бориса Фёдоровича.
Филатыч провёл Микитку в людскую избу, где стряпухи готовили еду для многочисленных дворовых людей. Здесь Филатыч, опустившись на лавку, поставил Микитку перед собой:
- Ну, скáзывай-расскáзывай: своей ли волей али чужой хитрецóй ты попал к скоморохам?
Микитка рассказал, как в Москве его толпою оттёрли от саней, как он попал на мельницу, что близ Неглинного пруда, как он замерзал, а Прошка Сполох его снял, увёз на спине медведя и отогрел.
- В лесу бы я не заблудился, - говорил, всхлипывая, Микитка. - В лесу я все тропочки знаю. А Москва велика. Спрашивал я стрельцов, как пройти к князиньке Никите Петровичу, а они меня гнали: "Иди, откуда пришёл!"
- Боюсь, что тебя отстегáют за побег… Не забывай, что своей воли холопской у тебя нет, - сказал Филатыч.
- Ты уж, Филатыч, его пожалей и не стегáй! - заступились стряпухи.
- Только ради твоей матери да деда Касьяна - мы с ним не раз вместе на охоту ходили - я тебя перед боярином отстою. Тебе здесь особливое дело будет: на дудочке тебе играть не придётся, а начнёшь с другими ребятами к учёному дьяку ходить и делать всё, что тот прикажет. А теперь забирайся на печь и лежи там, как таракан, чтоб тебя и не слышно было!
Рано утром стряпухи накормили Микитку, а затем Филатыч повёл его с собой к крыльцу боярского дома.
Сюда пришли несколько мальчиков, среди них был Никита. Все пошли гурьбой через двор, держа в руках завёрнутые в красные платки рукописные книжицы. В тихом морозном воздухе звонко разносились их голоса:
- Сердитый наш мастер! Грозится учить нас, сыновей княжеских, как простых поповских сынков, - розгой и ремнём плётным! Я ему не дамся!
- И я не позволю сечь меня! Пусть сечёт холопов!
В глубине двора все остановились перед небольшой избой. Тускло светилось оконце, запорошённое снегом. Ребята взошли на крыльцо, стуча ногами, обивая снег. Но все как-то оробели, голоса стали глуше, говорить начали шёпотом. Постучали в дверь. Открыла её толстая женщина, выходившая с вёдрами.