- Входите, гости долгожданные, голуби желанные! - сказала она певучим голосом. - Сам в избе сидит и перья гусиные чинит.
В сенях толкнули низкую скрипучую дверь. Вошли в небольшую комнату и остановились у входа. В красном углу висели три старые иконы, освещённые горящей лампадкой. Длинные скамьи тянулись вдоль стены. Посреди стоял длинный узкий стол в две доскú. Слюдяное окно, низкое и широкое, с настывшим льдом, пропускало тусклый свет.
К стене была прибита деревянная белая полка, где лежали рукописные книги. Под нею висели две ремённые плéти и связка берёзовых веток. Сбоку при входе стояла на табуретке деревянная лохань с водой; в ней плавал деревянный ковшик.
Учитель в меховой шапке и бараньем полушубке сидел на скамье в красном углу. Перед ним на столе лежали большая книга в кожаном переплёте и много белых гусиных перьев. Как будто не обращая внимания на вошедших ребят, он поочерёдно брал перья и обрезал их наискось острым ножичком.
Мальчики стояли, с любопытством рассматривая учителя и подталкивая друг друга локтями. Кто-то хихикнул. Филатыч им шепнул:
- Поклонитесь мастеру Кузьме Демьянычу и скажите приветное слово.
- Здравствуйте, Кузьма Демьяныч! - вразброд крикнули мальчики.
Учитель медленно стал поворачивать строгое лицо с жёсткой прямой бородой и уставился на ребят. Опершúсь на стол кулаками, он так же медленно, не спуская глаз, начал подниматься и вдруг гаркнул:
- Снять шапку, когда входишь к своему учителю!
В его руке мелькнула длинная гибкая трость и быстро ударила по головам и плечам ребят. Все торопливо сдёрнули шапки и поклонились в пояс.
Потом отчётливо, нараспев, учитель стал говорить:
- В школу с молитвою входи и тако же из неё, молясь, выходи. Повернитесь лицом ко святым образам. Совершите крéстное знамение трижды и поклонитесь до земли. Да поживее! - восклицал он, ударяя тростью и наблюдая, как все мальчики опустились на колени и трижды коснулись лбом пола.
- Станьте рядком на половой доске! Кто великовозрастен, тот будет подальше от меня, а малыши, недоростки, - поближе. А ты кто будешь? - обратился учитель к Микитке, остановившемуся около двери.
- Я дворовый князя Никиты Петровича.
- Это мой холоп! - подтвердил, надувшись, Никита.
- Так ты, коли холоп, около двери и оставайся. Будешь мне избу мести и лохань с застоялой водой выносить. А вы, боярские сынки, шапки на гвоздях древесных развесьте и чинно на скамью садитесь! - Он постучал сóгнутым указательным пальцем по лбу севшего с краю мальчика и сказал: - Указанное тебе учителем место береги, чужого места не занимай и товарищей своих не утесняй!
Мастер сел на своё место в красном углу, в конце стола, раскрыл большую рукописную книгу и подождал, пока все мальчики положили перед собой тоже рукописные книжицы и рядом с ними указки. Один мальчик раскрыл книжку и положил в неё указку. Учитель сейчас же ударил его концом трости по уху:
- Книжицы ваши добре храните и указательные деревца в них отнюдь не кладúте. Книги свои не очень разгибайте и листов в них напрасно не перебирайте. Книгу аще кто не бережёт, таковой души своей не стережёт.
Мальчики сидели неподвижно, с опаской посматривая на учителя. Всё в нём казалось необычно: и всегда суровое спокойное лицо, и гибкая трость в руке, и слова, которые он говорил по-особенному, как в церкви.
- Единого из вас я в стáросты изберу и вас ему в повиновение приведу. Ты будешь стáроста! - Он ткнул тростью в грудь самого старшего мальчика, сидевшего с краю. - Принесённые с собою книжицы, уходя из избы, старосте сдавайте. А ты, - сказал он старосте, - их в уготованное место на этой полке благоискусно полагай. Утром, когда ваша дружина придёт, каждому его книжицу отдавай.
Стемнело. Учитель достал с полки деревянный подсвечник с сальной свечой, зажёг её и поставил в конце стола:
- Если все вы в приказаниях моих пребудете, то никогда от меня избиéнны не будете. Теперь, наставив ко вниманию ухо, тихо слушайте. Начинается первый урок. Сидите смирно, не празднословьте, не смейтесь, глазами не поводите туда и сюда, точно зачумлённые.
Учитель положил перед собой гладко обструганную белую дощечку и углем написал на ней большую букву "А".
- Первым начинается вам сей зримый знак "аз". Потом и на прочие пойдёт вам мой указ. Как зовётся сей знак? Скажите!
- Аз! - воскликнули мальчики.
- А этот другой зримый знак есть "бýки". - И учитель написал рядом на доске букву "Б". - С этим знаком "бýки" вы одолеете хитрость науки. Повторите громогласно за мной: "буки" и "аз" изрекаются "ба"…
Все мальчики громко прокричали:
- "Буки" и "аз" изрекаются "ба"!
Микитка, стоя у двери, поводя блестящими пытливыми глазами, внимательно слушал всё, что говорил учитель и что повторяли за ним мальчики; но сперва он ещё плохо понимал, в чём здесь "грамотная хитрость". "Неужели боярские сынки осилят эту хитрость, - думал он, - а мне этой грамоты не одолеть?" Он за всем наблюдал и стоял не шелохнувшись, хотя спина от неподвижного стояния начала ныть, а от двери тянуло холодом.
Некоторым мальчикам скоро надоело повторять за учителем его наставления: "Вéди" и "аз" - "ва", "глагóль" и "аз" - "га"! Никита зевал во весь рот, а Утемиш, плохо понимая, что говорил учитель, старался повторять его слова. Никита закрыл глаза: дрёма одолевала его. Сосед его ущипнул. Никита подскочил и вскрикнул. Трость учителя сейчас же хлопнула по головам Никиты и его соседа.
Кузьма Демьяныч закричал:
- Слышу я шум и крик неполезный, а за сиé будет ваш плач слéзный! Кто урока данного не изучит, таковой свободного выхода из школы не получит. А кто упирается во зле, тот на школьном полежит козле.
- А где он? - спросил Никита.
- Все вы у меня полежите на козле. Одначе, чтобы вы все устрашились, я сперва холопского сына на козла положу.
Учитель отодвинул от стены небольшую скамейку. Свирепо поводя глазами, он схватил за плечо Микитку и толкнул к скамейке:
- Сядь вéршником, спустя ноги по обе стороны. Руки тоже спусти и теперь обхвати скамейку.
Микитка улёгся животом на скамью, охватив её руками и ногами. Кузьма Демьяныч снял со стены ремённую плеть, засучил до локтей широкие рукава и стал с кряканьем стегать по спине Микитку. Тот, перепуганный, не смея вскочить, при каждом ударе извивался, наконец закричал:
- Ой, маменька!
А учитель, ударяя, приговаривал:
- Внимайте, отроки, как школьный козёл блеет. Заблеял раз, заблеял два - просветлела голова. А коли молчит на козле, значит, упорствует во зле. И хотя вас я знаю, как боярских сынков, а я вас всех выдеру, как щенков. Выдеру, ей-ей, как этого Сидорова козлёнка, и будете вы тоже блеять, и рыдать, и маменьку призывать. Старые люди мудро учили: "За битого двух небитых дают, и то не берут"…
Вдруг Утемиш, стуча кулаком по столу, закричал:
- Зачем мальчонку биёшь?.. Не надо биёшь!
Тогда Никита громко заплакал и, захлёбываясь от слёз, тоже закричал:
- Не бей Микитку!
Учитель, удивлённый, оставил стегáнье; нахмурив брови, посмотрел на Утемиша и Никиту и сказал:
- А вы чего раскричались: ты, благоумный отроче, и ты, слезоточивый младенец! Вы оба хотите вашего мастера поучáть? Будете сами сéчены и розгой и бичом. Раны, мною нанесённые, добро детям приносят и не мéрзостны, а сладостны, кротости и мудрости вас научáя. Вставай, блеющий козёл, и передохни.
Микитка слез со скамьи и уткнулся в угол около печки.
Кузьма Демьяныч провозгласил:
- Теперь свершите перед святыми образáми молитву и ступайте обедать. Да остерегайтесь дома рассказывать, что здесь видели и слышали. Словесного сору из избы не выносите, иначе все на школьном козле полежите. После обеда, как старые люди учили, часок подремлúте, а затем приходите сюда опять. Учиться будем до вечера.
Ребята разыскали свои шапки и, радостные, хотели гурьбой выбежать из избы, но мастер стал в дверях и по одному их выпускал, наставляя:
- Поклонитесь в пояс, прощенье от мастера получив. Из школы выходя, тихо и благоискусно двери за собой затворяйте и в благонрáвии шагайте!
Микитку посылают к книгопечатнику
Прошёл месяц, другой, миновали февральские морозы, в марте стало сильнее припекать солнце, растаяли лужи и потекли ручейки; ночью же морозы снова затягивали всё льдом. Стали москвичи лёд колоть на реке и набивать им погребá, а со всех дворов на Москву-реку вывозить мусор, навоз и всякую зáваль: всё нечистое весенним ледоходом вынесется далеко от столицы. Микитка по-прежнему ходил в школу к мастеру, был там на побегушках, но на школьном "козле" учитель драл уже не только его, а поочерёдно всех мальчиков и применял для наказания и плеть, и розгу, и трость. Микитка обычно сидел на скамье близ печи, внимательно слушал учителя, про себя повторял то, что громко выкрикивали другие ребята; чертил угольком где попало буквицы, составляя из них слова.
В свободное от школы время Микитка играл во дворе с боярскими ребятами, но был для них ярыжкой: они с ледяной горы катались на салазках, а он им салазки наверх таскал; они из луков в чучело войлочного немчина стреляли, а Микитка им стрéлы собирал и подносил.
Однажды по двору проходил Борис Фёдорович, а около него, на полшага поотстав, шагал Филатыч и упрашивал пожалеть Микитку: "Каждый раз его мастер без вины пóрет!"
- Микитка, поди-ка сюда! - крикнул Филатыч.
Микитка, с шапкой в руке, подбежал, испуганный, красный, и поклонился в пояс.
- Ты тоже к мастеру ходишь? - спросил Борис Фёдорович, всматриваясь в него чёрными пытливыми глазами.
- Вместе с князинькой хожу. Избу веничком подметаю, воду из кадки выливаю и приношу из колодца свежую.
- А ты сам чему-нибудь научился?
- Буквицы выучил и молитвы "перед ученьем" и "после ученья".
- А ну-ка, скажи мне подряд всю азбуку.
Микитка, робея, стал повторять:
- Аз, бýки, вéди, глагóль, добрó, есть… - и так досказал до конца.
- А начертать буквицы умеешь?
- Могу, - ответил Микитка и, подняв ветку, написал на снегу: "Баран бодает", "Галка чёрная".
- Ты, я вижу, молодец! - похвалил Борис Фёдорович. - Сегодня же ты, Филатыч, отведи этого паренька в Китай-город. Спроси там государев Печатный двор. На этом дворе ты найдёшь печатника дьякона Ивана Фёдорова. Скажешь ему, что мальчика я прислал. Ступайте оба немéшкотно!
Микитка съёжился, посматривая испуганными глазами, и думал: "Печатный двор? Это, поди, будет ещё хуже, чем школьный козёл. Здесь, в школе, просто плетью драли, а там, верно, будут припечатывать горячим железом".
Филатыч с Микиткой отправились искать Печатный двор. Когда вышли из ворот боярской ограды, Микитка оглянулся. Много месяцев он пробыл в этом боярском доме. Его никуда не выпускали, думая, что он сбежит, и так и прозвали "Микитка-бегунок".
- Чего остановился? Али о школьном козле стосковался? Иди, не отставай! - сказал Филатыч и взял Микитку за руку.
В этот день было по-весеннему тепло. Филатыч решил показать Микитке, откуда подают воду в Кремль.
Узкие улицы были залиты жидкой грязью, повсюду виднелись широкие лужи. Прохожие, теснясь, пробирались по дощáтым мосткáм или, подобрав пóлы одежды, шагали прямо по лужам.
Сперва Филатыч с Микиткой спустились к Москве-реке. Лёд высоко поднялся и растрескался, повсюду появились тёмные полыньи.
- Ишь ты, как красавица река надулась! - сказал Филатыч. - Осерчала, того и гляди, ледоход начнётся.
Все балаганы и торговые лотки на площади были уже убраны.
На льду громоздились кучи снега, груды брошенных старых, гнилых досок и всякого мусора, вывезенного со дворов.
Филатыч прошёл по берегу до деревянной башни, которая поднималась выше кремлёвской стены. Башня имела три огромных колеса, утверждённых на железных скрепах. Каждое колесо вертели колóдники в отрéпьях, скованные цепями. Первое, нижнее колесо захватывало из реки воду с помощью деревянных черпаков и поднимало эту воду на площадку, где вода выливалась в большую кадку. Отсюда второе колесо черпало эту воду, поднимало на вторую площадку и выливало в другую кадку, и, наконец, третье колесо поднимало воду на верх башни, откуда она по желобам и деревянным трубам переливалась в водохранилище кремлёвского дворца.
Долго дивились они, как закованные люди, напрягаясь изо всех сил, толкали огромные колёса.
Потом Филатыч и Микитка повернули назад и вскоре вошли в ворота Китай-города.
На небольшой площади, на каменном помосте, бирючú с нашитыми на груди двуглавыми орлами зычными голосами выкрикивали новые царские указы. Народ теснился вокруг. Разговоры в толпе шли о близкой войне с крымскими и казанскими татарами.
- Где госудáрев Печатный двор? - спрашивал Филатыч.
Словоохотливые прохожие ему объяснили:
- Да уж недалече. На Никольском крестце, где греческий Микóльский монастырь. Там рядом ты, батюшка, и найдёшь книгопечатный двор. Мудрёная затея, хитроумная!
Государев Печатный двор
Высокие дубовые ворота большого каменного дома были наглухо зáперты. Филатыч долго стучал, пока не послышался хриплый вопрос:
- Чего надо?
Когда Филатыч сказал, что его прислал боярин Борис Фёдорович, калитка открылась, снова захлопнулась за вошедшими, и привратник заложил её прочным засовом.
Филатыч с Микиткой прошли в просторное помещение. Посреди стоял деревянный станок. Его рычаги, рукоятки и винты показались Микитке очень затейливыми и занятными. "Хорошо бы смекнуть, для чего такой станок мудрёный и что на нём делают", - думал он.
У стены, на столах, лежали широкие плоские ящики. У другой стены, на деревянных подставках, высились стопки белых бумажных листов. Пахло смолой, скипидáром и дымным угаром.
Несколько человек в передниках, вымазанных сажей и чёрной краской, возились около станка.
- Тебе кого? - спросил один из них.
- Книгопечатника Ивана Фёдорова. Прислал нас боярин Борис Фёдорович Годунов.
- А на что он тебе?
- Хочу мальчонка передать сюда в ученье. Сделайте милость, примúте! - И Филатыч, кряхтя, поклонился, коснувшись корявыми пальцами грубо оструганного пола.
Один из работавших у станка выпрямился, посмотрел на Микитку и быстро подошёл к нему:
- У вас у обоих светлые головы, коли захотели прийти сюда учиться! Кругом мракобéсы меня клянут, грозят печáтню сжечь… Азбуку знаешь?
- Первые листы Псалтыря и книжицы "Азбукóвника" читать могу, а дальше разобрать ещё не сумею.
Печатник подошёл к полке, где стояли ящики, и вынул несколько свинцовых кубиков. Один из них он прижал к ладони, всмотрелся в оттиск, затем передал мальчику:
- Что это такое?
Микитка осмотрел кубик, так же, как печатник, притиснул его к руке и, вглядевшись, сказал:
- Это свинчáтка, а на ней буквица вырезана, только не прямо, а наизнанку. Как притиснул я к ладони, на ней и вышел оттиск чёрный, буквица "Вéди".
Печатник положил вымазанную чёрной краской широкую ладонь на светловолосую голову Микитки и добрыми тёмными глазами всматривался в его юное лицо.
Микитка, обрадованный приветливым обращением мастера, поднял глаза и отвечал осмелевшим взглядом.
Он всё сразу осмотрел в печатнике: и что борода у него малая, и что одет он в синий суконный кафтан с завёрнутыми до локтей рукавами, и что грудь его прикрыта холщовым передником, и что высокие, до колен, сапоги добротной кожи, но изношенные, что подпоясан он широким кожаным поясом и что такой же кожаный, но узкий ремешок, как у сапожников, охватывает через лоб его голову, чтобы длинные, как у дьякона, волосы не спускались во время работы на глаза.
- Ты мальчик смышлёный, - сказал печатник. - Ты останешься здесь на моих харчах, а я из тебя хорошего мастера сделаю, научишься книги печатать.
Скорое делание книжное
Занятия в школьной избе шли своим порядком. Ребята двигались по пути азбучной премудрости и уже могли, водя по строчкам указкой, неспешно читать знакомые слова, написанные в книжице.
Весна в том году была ранняя, и солнце, шаловливыми зайчиками бегая по лицам учеников, словно манило их на двор, к реке для проказ и весёлых игр. Скамья у печи, на которой уже давно не сидел Микитка, стала вдруг особенно заметной в залитой ярким светом избе. И всё чаще княжич Никита докучал Филатычу просьбами сходить на Печатный двор, проведать своего мил-дружка Микитку.
Как ни отнéкивался Филатыч, а пришлось ему пойти к боярину Борису Фёдоровичу. Низко поклонившись, изложил он ему просьбу "мáлого дитяти Никиты Петровича".
Помолчал Годунов, потом улыбнулся:
- И вправду, пусть сходит. Посмотрит, как скоропечатник книжки делает. Вот что, Филатыч: велю-ка я мастеру Кузьме Демьянычу завтрашний день вместо ученья повести всех учеников на Печатный двор. Веселье с пользою разумно пусть сочетаются.
На следующий день, в восьмом часу утрá, на крыльцо Печатного двора медленной, важной поступью поднялся учитель Кузьма. За ним шли маленькие грамотеи, а позади Филатыч.
Ребята шёпотом переговаривались, глазёнки их так и бегали по сторонам. Они толкали друг дружку локтями, сгорая от нетерпения и любопытства. Но как только дверь отворилась, мальчики сразу умолкли и вслед за учителем чúнно вошли в помещение печатни.
- Дело доброе! - сказал печатник Иван Фёдоров, узнав, для чего прислал к нему мальчиков боярин Борис Фёдорович. - Сам великий государь Иван Васильевич сей Печатный двор построить велел. И не дале как вчера здесь быть изволил, взирал на работу нашу. Теперь у нас большая печатная мастерская будет.
- А для чего великий государь сим делом занялся? - нерешительно задал вопрос Кузьма Демьяныч.
- Для того, добрый человек, что разные мало учёные и неискусные мастера, переписывая книги рукою своею, многие ошибки в них вносят. И каждый раз новый переписчик новые ошибки добавляет. К тому же те книги рукописные иногда целыми годами пишутся, а потому больших денег стóят, и никто, кроме богатеев, купить их не может. А теперь, на станке, книги скоро и чисто делаться станут. И цена на них будет лёгкая. Народ наш от книг этих большое знание получит. Просветившись же грамотою, государство Московское в ряд с величайшими державами возвысится и силу огромную будет иметь.
Едва Иван Фёдоров кончил говорить, как Никита вырвал свою руку из рук Филатыча и бросился через всю печатню к Микитке. Тот, широко улыбаясь, давно уже на него поглядывал.
Но не успели они разговориться, как печатник сказал строго:
- А ну-ка, Микитка, принимайся за работу! Пусть посмотрят гости, как книжицы делаются.
Микитка вместе с другим мальчиком, постарше, снял со стола квадратную дубовую доску. Они осторожно понесли её к большому деревянному станку. Микитка кожаной подушечкой старательно смазал чёрной краской свинцовые буквицы, вставленные правильными рядами в углубления доски. Другой подушечкой он нанёс красную краску на деревянный резной квадратик, выступающий в правом верхнем углу доски. Потом осторожно прикрепил поверх набора деревянными иголками лист бумаги.