* * *
В тихом прибрежном течении Жюли, лежа на животе, старательно повторяла круговые движения брасса, время от времени взбивая фонтан брызг, взрываясь звонким, заливистым смехом. Незнакомец одной рукой поддерживал ее на плаву, другой - направлял. Вскоре он закончил урок, боясь сразу остудить ее пыл; ребенок, впрочем, демонстрировал замечательные способности. Вода, из которой она чудом спаслась, не оставила у нее никакого страха, к большому удивлению незнакомца, ни на минуту не спускавшего с нее глаз и предупреждавшего каждый ее легкомысленный шаг. Когда Жюли смело устремлялась на середину реки, он брал ее за руку - с той робкой заботливостью, которая выдавала его смущение, - и возвращал к берегу. Она протестовала, уверяя, что ничего не боится. Он сказал ей:
- Вода - опасная вещь. Нет ничего стыдного в том, чтобы ее бояться, если ты не знаешь о ней ничего кроме того, что она может убить. Ты научишься плавать. Научишься понимать воду, побеждать ее и одновременно побеждать свой страх. Только тогда - не раньше - ты можешь испытать судьбу. Когда ты говоришь, что не боишься воды, это значит только то, что ты ничего о ней не знаешь, а если ты не знаешь ее, она тебя победит, а не ты ее.
- А ты сам ее боишься?
- Не очень. Но я ее хорошо знаю.
- Если бы я была одна, я бы, может быть, тоже боялась. Но с тобой я не боюсь.
Ее ясные глаза глядели на него с полным доверием, с кроткой и безмятежной уверенностью. Для него это была какая-то незнакомая, чудная игра, состоявшая в том, чтобы не играть, игра, в которой все слова значили просто то, о чем говорили, игра без искусства, без плана, без утайки, но в которой, как в любой игре, несомненно, должен был оказаться победитель и побежденный.
- Ты покатаешь меня на спине? - спросила Жюли.
Незнакомец зашел в воду по самые плечи, а она заплыла сзади, обхватив его шею руками. Стараясь сохранять равновесие и держаться постоянно в горизонтальном положении, он оттолкнулся ногой и ровно и легко проскользил до середины реки. Оттуда, в стремительном течении, он повернул вниз, мощно загребая брассом, - не столько для того, чтобы двигаться вперед, сколько чтобы удерживать над водой верхнюю часть туловища и сидящую девочку. Их нес в себе прозрачный поток, расплетавшийся серебряными и золотыми струями, образованными игрой солнца и воды. Берега тянулись разноцветной, переменчивой лентой. Мимо проплывали стройные гряды деревьев с длинными, низко склонившимися ветвями, которые, сгибаясь под собственной тяжестью, топили в бегущей воде свою почерневшую листву, а кончики их голых веток чертили на поверхности тоненькие, быстро тающие бороздки; короткие обрывы рыжей и охристой земли, изглоданные и впалые, увенчанные густой шапкой луговых трав, нависающих цветными париками всех оттенков: от насыщенного ярко-зеленого до бледно-бурого, выцветшего; торчащие из воды камни, преграждающие путь реке, вынужденной обтекать их с шипением и плеском; впадающие ручьи, укрытые густой зеленью; глубокие промоины на внешних сторонах излучин, на которые река, подпруженная весенними паводками, выплеснула осевшую грязь, теперь высохшую и потрескавшуюся, щебень, гальку и песок, - образовав карликовые пляжи, вкраивающиеся в берег и смягчающие крутизну его склонов. Тишину разбивала только неумолчная, монотонная песня воды, то надувавшейся в котловине, то растекавшейся на отмелях, где река брала вширь, то замиравшей перед какой-нибудь преградой. Мужчина и девочка уносились вниз по течению посреди чинного пиршества красок земли и воды. Там, где с обеих сторон две огромных скалы выдвинулись далеко в воду, кипевшую вокруг них пенистой бахромой, Жюли крепче сцепила руки вокруг шеи незнакомца и затаила дыхание. Они проскочили в эти ворота на полном ходу, точно оседлав узкую, рвущуюся волну. Девочка ослабила хватку и, счастливая, засмеялась. Немного спустя река разлилась и стала такой сонной, что они почти совсем остановились. Незнакомец выплыл на берег. Они пустились в обратный путь через прибрежные поля. Дорога была неблизкая, река отнесла их довольно далеко от дома. Сначала Жюли бежала впереди. Потом пошла рядом с незнакомцем, держа его за руку. Под конец, исколов босые ноги о неровную корку дороги, совсем выбилась из сил. Незнакомец посадил ее на плечи и пошел дальше быстрым, широким шагом; скоро он добрался до бухты, откуда началось их путешествие. Они оделись.
- Это было здорово, - сказала Жюли. - В следующий раз поплывем дальше, правда?
- Если захочешь.
- А куда мы приплывем?
- Река течет в море.
- Мы доплывем?
- Это очень далеко.
- Доплывем.
Они поднялись вверх по дороге, на горку. Перед калиткой незнакомец остановился.
- Ты не пойдешь к нам? - спросила Жюли.
- Нет.
- А мне можно прийти к тебе сегодня после обеда?
- Конечно.
И она убежала вприпрыжку.
* * *
Жюли открыла калитку и вошла. Незнакомец, сидевший на солнце с книгой в руке, поднялся ей навстречу:
- У меня для тебя кое-что есть.
Он зашел в дом и сейчас же вышел назад, держа в руках маленький лук, стрелы и мишень, которые сам смастерил. Лук был вырезан из упругой ветки орешника, неоструганной - чтобы не дать дереву скоро высохнуть и потерять гибкость. Он был натянут крепкой нейлоновой нитью, оставшейся от упаковки сделанных в поселке покупок. Рукоять обмотана посередине защитным слоем клейкой ленты. К луку пять стрел - тонких прямых тросточек, прекрасно уравновешенных, очищенных от коры и гладко ошкуренных, концы которых, слегка затупленные - чтобы избежать случайного ранения и, вместе с тем, позволить им удержаться в мишени - утяжелены ободками железной проволоки. Картонное оперение ориентировано по канавке, защеплено в сердцевине каждой стрелы и прикручено с обеих сторон двумя тугими проволочными обвязками. Большая картонная коробка из-под раскладушки служила мишенью; на ней начерчено семь концентрических кругов. Область меньшего, внутреннего, - полностью заштрихована. Жюли взяла в руки лук и стрелы и внимательно осмотрела.
- Спасибо, - сказала она. - Отличная штука. Ты мне покажешь, как из него стрелять?
Незнакомец отнес мишень к стене дома. Взял лук и стрелу - они показались совсем крохотными в его руках, однако он управлялся с ними с изумительной ловкостью.
- Ты правша или левша? - спросил он.
- А что это значит?
- Какой рукой тебе удобнее что-нибудь делать - этой или той?
- Этой, - сказала Жюли, помахав правой рукой.
- Хорошо. Тогда ты должна взять лук другой рукой, той, которая умеет все делать хуже, - поставь ее вот сюда, на рукоять. Держишь лук крепко, но слишком сильно не сжимаешь. Оружие - как дикий зверь. Сожмешь его слишком сильно - задушишь. Будешь сжимать слабо - он убежит. Кладешь стрелу на большой палец, а указательным придерживаешь ее, вот так. Потом другой, более ловкой рукой вставляешь тетиву лука в канавку. Сгибаешь немного указательный палец и зажимаешь оперенный кончик стрелы между ним и большим пальцем. Оттягиваешь стрелу вместе с тетивой, а другой рукой отводишь лук, пока рука не выпрямится до упора. Подносишь стрелу к глазу - с той стороны, где находится твоя сильная рука, - и целишься. На таком коротком расстоянии ты можешь целиться точно в центр мишени - стрела полетит прямо. Если отойдешь подальше, нужно будет целиться немного выше того места, куда ты хочешь попасть, потому что стрела пролетит больше и начнет опускаться. Когда стрела смотрит точно в цель, ты убираешь указательный палец, который придерживал ее, - так, чтобы она могла свободно скользить по большому пальцу. И спускаешь тетиву.
Незнакомец выпустил стрелу. Она вошла в самую середину мишени. Жюли закричала, прыгая вокруг него:
- Ура! Дай мне! Дай мне!
Он принес из дома шелковый платок и обвязал им несколько раз левое предплечье девочки, так чтобы тетива, возвращаясь, не могла его оцарапать. Жюли взяла лук и стрелу - как он ей показывал, стараясь повторить все как можно точнее. Он слегка подправил ее стойку. Девочка выстрелила. Стрела ударилась о стену дома, далеко от коробки, но не раскололась - благодаря тяжелому наконечнику, обмотанному проволокой. Она стреляла раз за разом, снова и снова. Она быстро научилась правильно держать лук, однако прицел ей никак не давался. Незнакомец указывал ей на ошибки, подбадривал. Наконец она сумела попасть в коробку. Стрела воткнулась в самый последний круг. Жюли издала торжествующий вопль.
- Очень хорошо, - сказал незнакомец. - Но он только ранен. Чтобы его убить, нужно попасть ему в черный глазок посередине или во второй круг.
- Почему ты так говоришь? Это же простая коробка.
- Пусть это будет твой враг. Понарошку.
- Мне больше нравится, чтобы это была просто картонная коробка.
Минуту он смотрел на нее, ничего не говоря.
- Ладно, будь по-твоему, - сказал он. - Это просто картонная коробка. Ты можешь наделать в ней столько дырок, сколько захочешь. И ей ни капельки не будет больно.
- Ага, годится.
Девочка натянула лук и выстрелила. Стрела вонзилась в цель - чуть ближе к "бычьему глазу".
* * *
Сидя за столом, Жюли жадно уплетала сэндвич, запивая молоком из кружки. Она разглядывала книги, выстроившиеся перед ней на столе.
- Ты любишь разные интересные истории, да? - спросила она.
- Почему ты решила? - удивился незнакомец.
- На твоих книгах написано. Я уже умею читать, ты что думаешь!
- Непростой вопрос. Я люблю истории и одновременно не люблю их.
- Что это значит?
- Я люблю разгадывать их смысл, но мне не нравится, о чем в них говорится.
- А о чем в них говорится?
- О том же, о чем и в твоих историях. Все об одном и том же.
- О том же, о чем в "Синей Бороде" и в "Мальчике-с-Пальчик"?
- Точно. О силе и хитрости.
- А мне нравятся эти истории.
- Тебе нравится, что Синяя Борода убивает своих жен, что родители Мальчика-с-Пальчик бросают своих детей в дремучем лесу или что Мальчик-с-Пальчик устраивает так, чтобы людоед зарезал и съел своих собственных дочек?
- Не особенно.
- Тогда что же тебе нравится в этих историях?
- Мне нравится, когда людоеда и Синюю Бороду убивают. Когда хорошие побеждают плохих.
- А тебе никогда не приходило в голову, что во всех этих историях самые главные - злодеи?
- Конечно. Потому что если бы не было злодеев, то не было бы и историй.
- Совершенно верно.
- А если бы не было никаких историй, было бы ужасно скучно. И жизнь была бы не очень интересная.
- Выходит, что для того, чтобы жизнь была интересная, должны существовать злодеи?
Жюли расхохоталась:
- Наверное.
- А ты не боишься этих злодеев и тех, других, кто их убивает - которых называют хорошими?
- Боюсь. Но я обожаю, когда меня пугают.
- Когда ты чуть не утонула, тебе, наверное, было очень страшно.
- Угу. Очень.
- И тебе это понравилось?
- Да ты что, конечно нет! Но это же было на самом деле, по-настоящему. Я люблю, когда мне страшно - но только понарошку.
- Значит, ты любишь истории, потому что они ненастоящие?
- Ну да.
- А вот мои истории - самые что ни на есть всамделишные. За это я их и не люблю. Огромное количество правдивых историй, случившихся с огромным количеством настоящих людей, и все это вместе составляет одну большую историю, в которой говорится все одно и то же.
- То же, что в "Синей Бороде" и "Мальчике-с-Пальчик"?
- Вот именно. А из моих историй потом получились твои. Разница только в том, как их рассказывают и как понимают. Это-то мне и интересно, и поэтому я держу здесь все эти книги.
- А твоя большая история, она хорошо кончается?
- Да. Именно потому, что она кончается. Закончится когда-нибудь. И это в ней хорошо.
Жюли взглянула на него с доверчивым и кротким недоумением. Она дожевала свой бутерброд, допила последний глоток молока и сказала:
- А я знаю одну всамделишную историю, которая тебе нравится.
- Какую историю?
- Как и во всех историях, все плохо начинается и хорошо заканчивается. Но хорошему не нужно в конце убивать плохого, потому что там нет плохого. Догадался?
- Нет.
- Это же так просто. Я тону в реке, ты меня спасаешь, и мы становимся неразлучными друзьями на всю жизнь. Вот и вся история. Тебе не нравится?
- Еще как нравится.
- Ага! Вот видишь!
Незнакомец отвел взгляд и ненадолго замолчал. Потом спросил:
- Не хочешь еще пострелять из лука?
* * *
Погасив свет, Мари вышла из спальни Жюли, закрыла дверь. Незнакомец сидел за большим столом в гостиной. Мари приблизилась к нему и заговорила вполголоса:
- Она хотела пожелать вам спокойной ночи. Я сказала, что вы уже ушли.
- Вы были неправы.
Он поднялся со своего места, зашел в комнату. Волна света из гостиной пролилась в спальню и достигла кровати. Жюли повернулась и увидела высокую фигуру в дверном проеме.
- Значит, ты не ушел?
Незнакомец подошел совсем близко.
- Я вернулся сказать тебе "спокойной ночи".
- Сегодня было весело, правда?
- Правда.
- Завтра еще поиграем, да?
- Как скажешь. Спокойной ночи, Жюли.
- Спокойной ночи.
Он вышел, прикрыл за собой дверь, вернулся на прежнее место. Мари сказала ему:
- Она рассказала мне, как вы провели сегодняшний день. У нее горели глаза, она была счастлива.
Поколебавшись, Мари прибавила:
- Она вас очень любит. Не судите ее строго. Она еще слишком мала и не может знать, что это только смешная аномалия, искажение здорового инстинкта. Дети любят просто так, не задумываясь. Они не боятся парадоксов.
Он краешком губ улыбнулся. Помолчав, Мари заговорила снова:
- Ее отец совсем не занимался ею. Он был слишком поглощен своей работой.
Замолчала.
- Он погиб. Его застрелили. Обычная история, борьба правил и закона, как вы бы сказали.
- Иногда за глупость приходится платить.
Ошеломленная, пристально взглянула на него. Сказала гневно:
- Кто вам дал право так говорить? Вы о нем ничего не знаете.
Он отвечал сухо, почти резко:
- Я знаю только одно: когда у тебя нет ничего стоящего, чем бы ты дорожил, сама жизнь не представляет никакой ценности, и, расставаясь с ней, ты ничего не теряешь. Так же точно, когда ты имеешь что-то единственное в своем роде, как этот ребенок, например, - и не осознаешь этого, ты также ничего не теряешь, поскольку слепота - это та же нищета, с той лишь разницей, что во втором случае ты сам виноват. Первый принимает смерть как должное, как нечто в порядке вещей. Второй бывает смертью наказан. Это я и имел в виду, говоря о плате за глупость.
- О какой глупости вы говорите?
- О глупости того, кто спасает весь мир, не научив плавать собственного ребенка.
- Вы не имеете права его судить. Вы ничего не знаете.
- Я знаю то, что вы мне сами сказали, и то, что я вижу своими глазами. И я вас ни о чем не спрашивал.
- Разумеется, вы меня ни о чем не спрашиваете. И вам ничего от меня не нужно. Кроме одного - чтобы я была вашей шлюхой.
- Вы раскаиваетесь?
Она отвернулась и замолчала, не ответив. Потом, собравшись с мыслями, проговорила устало и почти безнадежно:
- Нет. И подпишусь под каждым словом, сказанным прошлой ночью: никогда раньше я не испытывала такого наслаждения.
- В таком случае вы никакая не шлюха, а обыкновенная женщина. Шлюхи ничего не знают о наслаждении.
Мари посмотрела на него. Потом встала и молча отправилась в спальню. Он пошел следом за ней.
* * *
Стрела полетела в цель. Наконечник глухо пробил картонную коробку и застрял в первом круге. Жюли закричала:
- Ты видел, видел?!
Незнакомец, сидевший на стуле немного поодаль, с книгой в руке, встал, подошел к мишени и похвалил девочку. Внезапно он вскинул голову. Со стороны большой усадьбы донесся шум мотора. Ни минуты не раздумывая, незнакомец зашел в дом и вышел назад с пистолетом за поясом, спрятанным под курткой. Мотор замолчал. Хлопнула дверца. Незнакомец взял Жюли за руку, отвел в дом и сказал:
- Побудь здесь. Из дома ни ногой. Сиди тихо как мышка, пока я за тобой не приду. Только я или мама. Больше никто. Ты хорошо поняла?
- Это такая игра?
- Да. Это игра. Ты хорошо запомнила? Только мама или я. И никто другой.
- Ладно.
Незнакомец вышел во двор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Вместо того чтобы избрать обычный путь по проселку, он обогнул дом, пробрался через живую изгородь и побежал напрямик через сад, прячась за деревьями. Достиг южного фасада и приник к стене рядом с открытым окном гостиной. Осторожно заглянул внутрь. Перед Мари стоял Мерло.
- Пришлось изрядно попотеть, - говорил он. - Но теперь все уже позади. У меня все недостающие улики. Я приехал забрать бумаги. Теперь никто не подкопается.
Это будет эффект разорвавшейся бомбы. Я выезжаю немедленно. Специальный номер выходит сегодня ночью. Ты едешь со мной?
- Нет. Я приеду позже.
Мерло внимательно посмотрел на нее.
- Что-то не так, Мари?
- Нет. Все в порядке.
- Что случилось?
- Ничего. Сейчас принесу.
Она исчезла за дверью и скоро вернулась с туго набитым портфелем в руках, поставила его на стол. Мерло открыл его, вынул из кармана сложенную стопку бумаг, сунул их в портфель.
- Скажи мне, что все-таки случилось, - повторил он.
- Ничего. Все закончилось. И тем лучше. Только как-то еще не верится. А теперь тебе нужно ехать.
Мерло раздумчиво поглядел на нее. Потом взял портфель и направился к выходу, открыл дверь и тут же попятился. Двое мужчин ворвались в гостиную, мгновенно наставив на Мари и Мерло автоматические пистолеты. Франтоватого вида, изящный и еще довольно молодой человек вошел последним, с пустыми руками. Учтиво поклонился.
- Сударыня, позвольте представиться. Рене Альберти. Полагаю, вам, мсье Мерло, мое имя должно быть знакомо.
Он перевел взгляд на портфель, который Мерло по-прежнему сжимал в руке.
- Так вот, значит, где они хранятся, - бесценные письмена.
С лукавой улыбкой взглянул на Мари и Мерло.
- Вам непонятно, конечно же, не почему я здесь, но каким образом нашел дорогу. Ну, имея четыре машины и радиосвязь, мы могли без особого труда проследить за вами, мсье Мерло, не возбуждая, разумеется, ваших подозрений.
- Как вы меня засекли? - с усилием спросил Мерло.
- Манжен.
- Вы лжете!